Каким он был. Роман о художнике

Людмила Захарова, 2020

Роман об популярном художнике, исчезнувшим на пике славы. Каким он был? А был пресловутый любовный треугольник, вернее, многогранник. Роман о типичной жизни художника на стыке веков и тысячелетий, в смену эпох. Каждый автор разрешает конфликт бытности и бытия, сиюминутного и вечного своим предназначением. Дар или наказание? Вопрос мучает творческую личность, ломая судьбы близких людей.

9. Пятница

Алиса ловко выбралась из постели, крадучись прошла мимо комнаты сына. Прохладный душ бодрит и освежает мысли, смешавшие чай с калиной, желание яичницы с ветчиной и выбором наряда из череды немнущихся платьев, в которых можно поваляться с книгой, не драматизируя.

Антошка выгуливал собаку и с отцом встретился на улице. Антон успокаивающе махнул ей рукой, обнял сына за плечи, скрылись за деревьями. Необъяснимо-приподнятое настроение вызывало желание рухнуть, отмахнуться от забот семейных, да и от смуты в душе она уже отвыкла. Хорошее престает быть заметным. Жизнь текла широкой рекой, вырвавшейся из горного ущелья бескомпромиссных лет, рекой безоглядной, не оставившей повода сожалеть о честолюбивых замыслах. Она не стала прозаичней от умения быстро и хорошо справляться на кухне, ибо быт не имеет права отнимать много времени, в ущерб личному. Принцип: не хочешь — не делай, лежи, читай, рисуй, думай — имеет здравый смысл, иначе обед будет горчить раздражением, на чистые полы упадет и разобьется банка с вареньем и так далее.

Хлопнула дверь, Алиса взволнованно поднялась. Евсей зычно позвал ее из прихожей, но сердце уже екнуло и зачастило, холодок сковал левую руку.

— Успокойся, мам, я продукты завез.

Он с удовольствием согласился повторить завтрак, довольно похлопав себя по прессу.

— Евсей, прошу тебя, не смей бить Антошку, а помоги ему. Он сегодня сбежал даже без завтрака.

— Это ерунда, отобьемся. У Сорокиных страсти-мордасти. Лечиться им надо, а они в драку и кубарем к нам. Нинка приручила молодых, любитель понянчиться. Пришлось проучить. Ничего серьезного, французский насморк, но ты бельишко прокипяти, а я проконтролирую лечение. Без рук, честное слово. Ну-ну, спокойно, глубокий вздох-выдох, еще… Выводы сделаны, мне не привыкать ползунки менять, мыть засранца, пока вы по театрам и выставкам бродили. Ну, что ты, мам, не плачь. Переходный возраст, нормальный парень, только ранний, хоть и поздний для вас.

— А если он еще с кем-то?

— Исключается, ля-мур, говорит, с Танькой. Мне пора, но хочешь, останусь, помогу по хозяйству? Или Нинку пришлю? Вот приляг, и будь послушной мамой, уважай занятых мужчин, мы этого стоим.

— Не надо, спасибо, родной, полежу, управлюсь. Были какие-то планы, забыла какие. Да Бог с ними, вам пора своих деток заводить. У меня невероятные новости: Тимей вернулся! Встреча на субботу назначена, а тут его дети-внуки собирались приехать. Не моя стихия. Как Антону преподнести или пусть он дома сидит, своих встречает, а ты меня отвезешь, это за городом.

— Шуточки у тебя, мамуля, соскучилась по желтой прессе? Словесная грязь не отстирывается. Помню его: огромный, везучий, всегда знал себе цену. Уважаю таких. Так зачем ты ему нужна? Я читал, в интернете охота на него.

— Как-то вышли на меня студенты, просят заметку о годах славы художника в СССР.

— Ладно, настрочи заметку, но с Антоном не своевольничай, мы же с братьями на вечер договаривались, а вы утром слетаете, но только вдвоем, без подозрений. Ушел.

— Лучше я прилягу, почитаю, отвлекусь. Ступай с Богом.

В холодной ярости на безмозглость младшенького дела спорились. Зверюшки, попавшие под горячую руку, были вымыты без царапанья, обиженно вылизывались в гостиной. К ним он тоже прикасался! Из-за жалости однажды все дружно переболели лишаем. Вот уж спасибо, сыночек миленький. Сколько сил, лет, средств ушло, чтобы иметь ощущение свободы в собственной квартире, без соглядатаев. Сколько интересных, приятных пар опостылели друг другу, добывая заветные квадратные метры. Озирайся теперь с брезгливым ужасом на сиденье унитаза, как в коммуналке. Они отвоевали место под солнцем, измотав душу. Годы ушли, и только свет былого тлеет, дымится, не внушая заманчивых иллюзий.

Сквозняки выдували хлорные запахи, ноги гудели, босые ступни с удовольствием приникали к ледяному полу. Все стерильно! Она остывала за чашкой крепкого чая, вяжущего рот, сигаретой преодолевая голод, презрительно сцарапывая загубленный маникюр. Когда-то в иной жизни, она так же сидела, измучавшись от неудач и бессонницы, мыла руки подсолнечным маслом, счищая въевшиеся краски. Ничего не получалось, но злости не было.

Даже странно, что она на одном дыхании прожила пятнадцать лет без сумасшедших поэтов, непризнанных бардов, без исканий-самокопаний, без Тимея, забыла про этюдник и кисти. Кто-то же убрал все это на антресоли? Внезапный отъезд Тимея перевел стрелку на иные заботы. Нить оборвалась, никто не вздрогнул, что навсегда. Начался необратимый процесс, главное, не знать о том, что процесс необратимый. Думать об этом совершенно невыносимо, писались страшилки-мучилки: а как будет, если вернется? А вот не скучали, все новое — уже интересное. Удовлетворение со смешанным чувством досады и успеха первой выставки, коряво расписанной в «Комсомольской правде», избрание в королевы, с шутовским преклонением в среде сподвижников-поэтов, кутивших неделю, несравнимы со спокойствием женщины. Что ныне сетовать, мадам? Надо было учиться, а не выскакивать замуж в восемнадцать лет! Меняем испорченное платье, у нас завалы этого хлама, и мы никуда уже не ходим. Просто не хотим-с. Ленивы стали, сударыня.

А надо ли бередить душу завтрашним визитом? Беспокоить несбывшееся, оживлять мистическую связь. Магия в творчестве, в портретах, а я просто легкомысленная бабочка, конечно, тревожусь по привычке. Но, если страсть тогда не лишила нас рассудка, то зачем лукавить сейчас? Дабы насладиться неспешной беседой на шкуре неубитого медведя.

Алиса выпустила струйку дыма, ползущего по дверце туалета, прислушиваясь к напрасным потугам и потоку сознания, смешивающего философские понятия, мелочи по хозяйству, сумбур чувств, глядя на тающий туман, достойный абстрактной картинки. Пепел упал на сверкающую плитку, когда она распаковывала новый рулон бумаги. Разве случится такое, если полы неделю не мыты, разве молоко убежит на грязную плиту? Никогда!

Зачем-то под дверью оставлена щель, а в ванной можно задохнуться от пара. Архитекторы фиговы, заключила она. Поворот ключа, похоже на Антошку. Она сложила в линейку хрустящую обертку, подождала, когда он пойдет мимо. Резкое шуршание за спиной испугало ребенка, он зашелся в истерическом кашле, продолжая топать ногой на бумажку. Малыш не понял шутки, рыдал долго, сотрясаясь всем телом, выкрикивая визгливо несвязные объяснения, суть которых свелась к тому, что он не переживет. Алиса, прижимала его мокрую голову, похлопывала по спине, словно баюкала, вытирала лицо, нос, умыла, причесала его, как в детстве.

— Малыш, ты неповторимый, единственный, очень непосредственный. Все образуется, пей чай, приходи в себя.

Давно они так не смотрели в глаза без утайки — дружелюбно, ласково.

— Все так естественно, котик ты мой мартовский, против природы не спорят. Это гормоны взыграли, а любовь она иная. Иная ипостась. Все еще будет, жизнь только начинается. Стремление к продолжению рода и есть пресловутый вечный двигатель человечества. У тебя душа болит от обиды и стыда, еще бывает уязвленное самолюбие. Новое поколение обкрадывает себя, насмотревшись гадостей в телике. Кайф не в этом. Воздержание рисует пленительные образы. Мы платили поцелуем за сонет, песню, мы вдохновляли ребят писать еще трогательней.

Ксюк с Тоськой никак не могли уместиться на коленях сына, Дусенок демонстративно пихал носом пустую миску, путался под ногами, напоминая, что совсем забыли малых сих. Пора кормить семейство. Грохот пластикового лотка означал, что коту надо почистить горшок. Антошка спросил, может ли он это делать, не заразен ли он? Алиса расхохоталась. Возможно, в детских представлениях — рождение двойни — плод разных контактов. Дурачки!

— Учись не скучать, сынок, привыкай думать. А с утра всегда спрашивай себя: а не дурак ли я? Весело и всем помогает. Ответы позабавят тебя больше, чем неумелые гитаны. Иди, только полотенца не путай, звери заждались тебя.

Пунцовый Антошка буркнул: «Угу». И тут же вернулся с вопросом: «А что такое гитана?»

— Пора обедать, прочитаешь сам, ко мне скоро студенты придут.

— Мам, а ты будешь топить гуманитарников? Они сейчас рыщут в поисках стариков, а динозавры забавляются, накручивая мудреные фразы, что даже преподаватели затрудняются пояснить — что это значит. Хотя у них простая задача: составить простое предложение — я хочу кушать. КуШать! А не — я хочу кусать. Хотя смысл один: жрать хочу!

— Я не профессор, права не имею — топить. И еще, я никогда не буду старухой, а мы покруче вас будем. А ты уже усвоил новую программу по русскому языку, вундеркинд? Точно, поколение некст-смайликов трансформировалось в людей-потребителей. Конец света наступил, если этому учат в ВУЗах.