Сделаю тебя взрослой

Любовь Попова

— Что у тебя за дела с моим отцом? — Спроси у него. — Скажи! Немедленно! — Я-то скажу…. Но готова ли ты услышать правду? — Конечно готова! — И заплатить за нее готова? — Заплатить? Деньгами? — Ты думаешь я нуждаюсь в деньгах? — Тогда…. — до нее доходит, лицо приобретает розовый оттенок, идет пятнами. — Ты просто ужасен! Как ты можешь это предлагать! — Луша, я вообще имел в виду мою футболку. Ты же не выкинула ее?

FlashBack

Все думают я маленькая, что я не понимаю ничего? Не понимаю, что если девушка сидит на коленях моего парня и пытается проверить его размер его горла языком, то это измена. Это самое настоящее предательство!

— Луша, уйди отсюда, — толкает меня старший брат, с которым я приехала в этот вертеп.

Я не слышу его слов, в голове уже замкнуло.

Я отбиваю его руку, смотрю туда, где Самсонов даже не пытается оправдаться действиями. Спокойно стаскивает со своих рук черноволосую стерву, что притворялась моей подругой, поднимается и не прячет взгляд.

Нужно быть гордой, да? Нужно развернуться и уйти, как взрослая женщина… Но я, черт возьми не женщина! Я девочка, девочка, которой рвут на части сердце.

— Луша! — зовет брат, но я уже вперед иду, сквозь толпу, сквозь яркий свет клубных ламп и биты разрывающей ушные перепонки музыки.

Иду вперед и как кошка вою, вцепляюсь в волосы той, что позволила себе коснуться моего парня. Моего! Моего! Моего!

— Тварь!

— Луша! — меня обнимают за талию, поднимают в воздух и кричат, но я бьюсь рыбой в силках. — Прекрати!

— Стерва! Отпусти меня, я хочу ей вмазать. Ты вкурсе, что нельзя трогать чужое?! За это руки отрубали в Морокко!

Меня выносят, ставят на пол, а перед глазами вдруг Сережа Самсонов. Тот самый, что только что меня предал. Удар по щеке, второй, он все терпит. А мне еще больнее! Мне невыносимо! Мне убить его хочется!

— Как ты мог?! Ты сказал, что будешь дома! Что у тебя снова болит нога!

— Я соврал тебе, — пожимает плечами, руки в карманы убирает. Прячется от меня.

Мы стоим на улице, на парковке клуба… Мы стоим и смотрим друг на друга, как два соперника перед битвой. Но я уже сдаюсь.

— Скажи, что это случайность. Скажи, что он был пьян! — кричу ему в лицо, почти на цыпочки вставая. А он так смотрит, так холодно, так отчужденно. — Скажи, Сереж…. Что я просто не так все поняла! Хоть что — то скажи!

Он коротко мотает головой, а из моей груди крик отчаянья рвется.

— Скотина! Сволочь! Как ты мог! — бью его в грудь, он даже не шевелиться, смотрит на меня волком, и я не могу понять, что у него внутри. — Сережа… Почему…Ты…Ты говорил, что я нравлюсь тебе.

— Нравишься. Но ты маленькая, а у меня есть потребности.

— Потребности, значит?

— Луш, мне восемнадцать, жизнь только начинается, почему я должен из-за тебя надевать добровольный целибат, пока ты решишься стать взрослой, — он подходит ближе, пока мои губы дрожат, пока слезы льются. Он ведь говорил, что дождется, говорил, что уважает мое решение остаться невинной до восемнадцати. — Ну что ты ноешь?! Ну слушай, может ты уже готова, м? Хочешь, прямо сейчас сядем в машину, и я сделаю тебя взрослой. Ты готова остаться со мной? Готова стать моей по — настоящему?

Толкаю его в грудь, теперь его прикосновение как укус змеи. Опасны.

— Мы могли бы начинать все делать постепенно… Ты мог бы учить меня… — Отхожу все дальше… Дальше…

— Луша! — тянет руку, но я как кобру бью ладонью.

— Не прикасайся ко мне! Никогда, слышишь?! — разворачиваюсь и бегу. Ветер под кофту заползает, заполняет душу ледяными иглами. Так больно, так страшно. Я же почти…. Почти была готова… А он!

— Луша! Стой, дура! — он ловит меня в метре от дороги. — Притормози!

— Да пошел ты! — кричу, бью снова и бегу. Теперь только бег делает тише боль, что рвет на части. Теперь только бег помогает дышать.

Слышу сигнал самоката, только когда он уже летит на меня.

Успеваю увернуться, но все равно больно падаю на голые колени.

Вою от боли, вижу злое лицо Самсонова. Он осматривает ноги, рвет на себе футболку, показывая подкаченный живот, по которому я так любила водить пальцами, ощущать пульсацию крови под кожей. А теперь… Закончилось все теперь. Другая будет трогать его. Целовать.

Ненавижу!

Он заматывает мои колени, поднимает на руки и молча несет к своей машине.

— Тебя там девушка ждет, забыл?

— Я ничего не забыл, — сваливает он меня как мешок с картошкой на заднее сидение. Спокойно садится и заводит машину. Везет меня по ночным улицам. Стягивает руль пальцами, а я роняю крупные соленые слезы на свои разбитые колени, словно нарочно причиняя себе еще большую боль. — Луш, есть вещи…

— Даже слушать не буду! — тут же отворачиваюсь. — Не хочу слушать, какое ты животное.

Он не отвечает, довозит меня до дома. Пытается помочь выйти, но я толкаю его руку. Тем более вон уже и мама бежит. И папа за ней спокойно выходит.

— Станешь взрослой, набери меня, будет, о чем поболтать.

— Тогда я никогда не стану взрослой, только чтобы не слышать тебя. Убери руки, а то папа тебе их сломает.

Он отпускает меня, передает отцу. Смотрит на него как на врага.

А потом просто уезжает, оставляя меня в пыли асфальта и несбывшихся надежд.

— Пап…

— Мне уже позвонил твой брат. Я тебя предупреждал, чем это может закончится.

— Да… Ты предупреждал, — хромаю в сторону матери и падаю в ее объятия. Предупреждал, да. Но я до последнего не верила, что мой Сережа не способен на предательство.