Луна костяной волшебницы

Кэтрин Парди, 2020

Костяные волшебницы помогают сохранить равновесие между мирами. Они переправляют души умерших в другой мир, чтобы не сеять хаос среди живых. Аилесса с ранних лет готовилась стать главной костяной волшебницей. Теперь ей предстоит пройти жестокий обряд посвящения. В полнолуние девушка должна убить того, кому предназначалось стать ее возлюбленным. Бастьен давно жаждет отомстить волшебницам за смерть своего отца, который стал жертвой их ритуала. Но когда он выследил Аилессу, все идет не по плану – теперь его судьба зависит от нее.

3. Бастьен

Еще девять дней, и я убью ее.

Я забираюсь на стропила кузницы — лучшее место для тренировок, пока Гаспар отсиживается в таверне. И даже сомневаться не стоит, что старик проторчит там еще час.

Девять дней.

Я упираюсь ногами в крепкую центральную балку и надвигаю капюшон на глаза. Когда я встречусь с ней, будет полнолуние, но ночь может быть облачной или дождливой. Погода в Довре, да и во всей Южной Галле, не отличается постоянством.

Я достаю из-за пояса два ножа. Первый я стащил из-под носа Гаспара, пока тот остывал после ковки. А второй ничем не примечателен. Дешевый. Его рукоять не сбалансирована. Но этот нож принадлежал отцу, так что я ношу его в память о нем. И убью им ради него. Несмотря на капюшон, скрывающий обзор, я делаю выпад вперед. Пыль, взметнувшаяся под ногами, забивается в нос. Я отпрыгиваю назад и вновь атакую, отрабатывая удары. Эти упражнения я проделывал уже тысячи раз. И проделаю еще тысячу. Ведь невозможно подготовиться слишком хорошо. Да и полагаться на волю случая не стоит. Костяные волшебницы непредсказуемы. Невозможно угадать, у каких зверей она украла магию, пока не встретишься с ней лицом к лицу. Но даже потом остается лишь гадать. Она может оказаться вдвое сильнее. Или крупнее. А может и вовсе с легкостью перепрыгнуть через меня и ударить со спины.

Я разворачиваюсь на балке и перехватываю рукояти ножей, а затем метаю их в вертикальную балку. В воздухе тут же удовлетворяющий стук. Я устремляюсь к ним и хватаюсь за рукояти. Но не вытаскиваю их, а использую как опоры, чтобы забраться на балку уровнем выше.

Я представляю себе мост и девушку, которую мне предстоит убить. Подойдет любая из костяных волшебниц. Они все убийцы. Так что я заберу у них то, что они украли у меня. Жизнь одной из них в обмен на жизнь моего отца.

Всего девять дней, Бастьен. И мой отец обретет покой. Я обрету покой. Хоть и не могу представить себе этого чувства.

Зацепившись ногами за верхнюю балку, я отпускаю руки. А затем раскачиваюсь и исполняю сальто назад. Капюшон слетает на спину, когда я приземляюсь в центр нижней балки.

Мне будет чем удивить Костяную волшебницу.

Громкие хлопки прерывают мою тренировку. Гаспар рано вернулся. Мышцы невольно напрягаются, но голос, который раздается следом, — хриплый и женский.

— Браво.

Жюли. Она стоит, прислонившись к наковальне, в неосвещенной части кузни. И лишь ее соломенные волосы светятся в луче света, льющегося из открытого окна. В руке она крутит монету, периодически подбрасывая ее.

— Это настоящий золотой? — Я вытираю покрытый испариной лоб рукавом.

— Почему бы тебе не спуститься сюда, чтобы узнать это?

— Почему бы тебе не подняться ко мне? — Я подхожу к торчащим из дерева ножам. — Или ты боишься высоты?

Выдернув лезвия из древесины, я прячу ножи в ножны.

Жюли фыркает.

— Ты уже забыл, что именно я на прошлой неделе спрыгнула с крыши мясной лавки, чтобы украсть гуся?

— А, так это мертвый гусь так визжал?

Глаза Жюли сужаются до щелочек, но я вижу, как она старательно сдерживает смешок.

— Хорошо, Бастьен. Я поднимусь туда, если тебе так хочется поиграть со мной.

Вот только звал я ее не для этого.

Она неторопливо подходит к одной из опор, хватается за крюки для инструментов Гаспара и поднимается ко мне. Легинсы плотно облегают ее стройные мускулистые ноги. Я тут же отвожу взгляд, а затем сглатываю.

«Дурак», — упрекаю себя. Если я не в силах сдерживать себя рядом с Жюли, то что же со мной будет, когда я увижу Костяную волшебницу? Ведь они невероятно прекрасны. По крайней мере, так говорится в легендах. И моя единственная встреча с женщиной в белом тому доказательство. Даже несмотря на мой испуг — и на вспыхнувшую ненависть к ней, — я не могу забыть ее редкую, настораживающую красоту.

Я опускаюсь на стропила, свесив одну ногу вниз, а вторую прижав к груди. Жюли взбирается на балку в нескольких метрах от меня. Ее грудь тяжело вздымается над корсажем. Она стала затягивать его туже с тех пор, как я поцеловал ее.

— И что теперь? — Она упирает руку в бедро, но это не отвлекает внимания от дрожащих ног. — Ты заставишь меня идти к тебе?

Я молча смотрю на нее.

— Не хочешь пойти навстречу ко мне? — начинает торговаться она.

— Хм. — Я постукиваю пальцами по подбородку. — Нет.

Усмехнувшись, Жюли показывает мне монету.

— Я собиралась поделиться с тобой. Но теперь, пожалуй, оставлю ее себе. Может, куплю себе шелковое платье.

— Прекрасный наряд для воровки.

Вот только я не представляю себе Жюли в платье. Она единственная в Довре, кто не носит их вообще. И если какой-нибудь смельчак решается указать ей на это, то она ставит ему фингал. А если он на этом не остановится и назовет ее «Жульен», то уходит, согнувшись пополам и держась за свое ушибленное достоинство.

— Иди сюда. — Я небрежно машу ей рукой. — До земли всего четыре с половиной метра. Самое ужасное, что может случиться, если ты свалишься отсюда, это треснет череп. Ну, или сломаешь шею, но разве хорошая беседа не стоит этого?

— Ненавижу тебя.

Усмехнувшись, я облокачиваюсь спиной о столб.

— Нет, это не так.

Наше общение вновь вызывает привычные эмоции. Я подначиваю Жюли, как в старые добрые времена… до того, как совершил ошибку и поцеловал ее. Жюли и ее брат Марсель для меня словно семья. И мне не стоило переступать черту.

Ее коса перелетает на плечо, когда она смотрит вниз.

— Ты бросаешь мне вызов?

— Конечно.

— А что я получу, если дойду до тебя?

— Ты хотела сказать, если выживешь? — Я пожимаю плечами. — Ну, тогда я оставлю монету тебе.

— Она и так моя.

— Докажи это.

Жюли вновь бросает взгляд вниз и поджимает дрожащие губы. Она легко одолеет меня в сражении на ножах. Но у каждого есть свои слабые места. Сделав глубокий вдох, Жюли встряхивает руки. И в ее карих глазах появляется так хорошо знакомый мне блеск, означающий, что она последует за мной куда угодно. Так что неудивительно, что они с Марселем решили через девять дней отправиться вместе со мной. И вместе со мной найти способ отомстить. Мои друзья тоже потеряли отца.

Я никогда не встречался с Тео Гернье. Мне было двенадцать, когда я решился ограбить аптеку, но вместо этого услышал его имя и узнал о его судьбе. В тот день аптекарь рассказывал кому-то о странной болезни, которую не смог вылечить три года назад. Потому что никогда не сталкивался с необычным заболеванием костей. Эта болезнь оказалась последней трагедией в жизни Тео после того, как он потерял жену, а затем и любовницу.

Решив, что в этом могли оказаться замешаны Костяные волшебницы, я весь следующий месяц пытался выяснить, что случилось с двумя детьми Тео. По словам аптекаря, у них не оказалось родственников, готовых позаботиться о них. И в конце концов я нашел Жюли и Марселя в другом районе Довра, где они, как и я, питались отбросами, чтобы выжить. Пообщавшись, мы сложили воедино причины смерти наших отцов и пришли к выводам, что у нас есть общий враг. А затем поклялись заставить Костяных волшебниц заплатить за то, что они отняли у нас.

Жюли зажимает монету зубами и широко разводит руки в стороны, после чего делает первый шаг.

От моей улыбки не остается и следа, пока я внимательно наблюдаю за ней.

— Смотри вперед, а не вниз. Сосредоточься на расстоянии, которое тебе необходимо преодолеть. Найди цель впереди и не своди с нее взгляда.

Жюли вздыхает, но послушно делает, как я сказал.

— Хорошо, а теперь продолжай идти.

Я позвал сюда Жюли не ради забавы, а чтобы помочь ей. Если она сможет преодолеть страх высоты, то ее ничего не сможет остановить. Она станет взбираться на крыши Довра и прыгать с одной на другую с ловкостью уличной кошки. Станет идеальной воровкой.

Она преодолела уже половину пути, а ее лицо раскраснелось в предвкушении победы. Но внезапно ее брови хмурятся и уверенность дает трещину. А ведь ей оставалось лишь несколько шагов.

— Успокойся, Жюли. Выбрось все мысли из головы. Расслабься.

Ее дыхание прерывается. На висках вздуваются вены. И она опускает глаза.

Merde^[4].

Ноги Жюли подгибаются, и она заваливается в сторону. Я тянусь к ней, но не успеваю ухватиться, поэтому быстро падаю на балку грудью, чтобы схватить ее за руку.

Пальцы скользят по коже, но мне удается схватить ее ладонь. Из-за веса Жюли меня невольно тянет вниз, и я еще сильнее прижимаюсь к балке. Она размахивает второй рукой и сдавленно кричит.

— Я держу тебя, Жюли!

Подтянувшись, она обхватывает второй рукой мое запястье. При этом каким-то чудом умудрившись не выронить монету изо рта.

— Наковальня прямо под тобой, — предупреждаю я. — Так что я хочу затащить тебя обратно, хорошо?

Она стонет, но послушно кивает.

Я стискиваю балку ногами и медленно поднимаю ее наверх, пока, наконец, она не оказывается рядом со мной. Оседлав балку и сев лицом ко мне, она пытается отдышаться. Ее руки сжимают мою шею, а тело дрожит. Я крепче прижимаю ее к себе, проклиная себя за то, что бросил ей этот вызов. Если я потеряю еще кого-нибудь… Я закрываю глаза.

— Молодец, — с трудом выдыхаю я. — Ты прекрасно справилась.

Она издает нотки истерического смеха.

— Если ты расскажешь об этом Марселю, я убью тебя, — предупреждает Жюли, не вынимая монеты изо рта.

— Вполне честно.

Она отстраняется и смотрит мне в лицо. Наши носы почти соприкасаются, когда она слегка вздергивает подбородок, словно приглашая меня забрать монету. Я отвожу одну руку от ее талии и достаю золотой из ее зубов.

Жюли тут же облизывает губы.

— Ну?

Я слегка прикусываю монету.

— Это и правда золотой, — с застенчивой улыбкой отвечаю я.

Ее ресницы слегка прикрывают глаза. Кажется, она собирается меня убить. Но вместо этого Жюли целует меня.

Это оказывается настолько неожиданным, что я теряю равновесие. И в этот раз именно Жюли приходится прижимать меня к балке. Но ее губы продолжают прижиматься к моим. Так что я поддаюсь этому искушению. Она слишком хороша. Я обхватываю ее талию, отчего Жюли слегка отстраняется, овевая теплым дыханием мое лицо. Но как только поцелуй становится настойчивее, мой желудок скручивается в петлю палача^[5]. Я готов обмануть и обворовать любого в Довре, но только не этих двоих, кем дорожу больше всего. Именно эти чувства я испытываю сейчас — словно обманываю и обворовываю Жюли. И каждый день на протяжении шести недель, что мы с ней провели вместе, пытался понять, почему. Просто я отдаю то, что не должен отдавать.

— Жюли… — Я нежно отстраняюсь от нее, но она не сдвигается с места, сопротивляясь до последнего.

И именно за это я люблю ее… просто не так, как она этого хочет. Во всяком случае, пока. А может, не полюблю никогда.

— Жюли, нет.

Я сильнее прижимаюсь к балке, а она упирается в нее руками и заглядывает мне в глаза.

Ее взгляд переполнен болью. Но я не могу вновь ступить на эту дорожку. Она лишь возненавидит меня. Мне бы хотелось отступить на несколько шагов и спрятать руки в карманы, но мы застряли на стропилах.

Вздохнув, я провожу рукой по волосам. Их давно пора помыть, да еще и подстричь. Обычно именно Жюли выступает в роли парикмахера.

— Оставь монету себе, — говорю я и кладу золотой между нами. — Купи шелковое платье, как и хотела. А затем надень его на весенний праздник.

— Я не собиралась покупать себе платье, идиот. — Она хватает монету и прячет в свой карман. — Что нам нужно, так это еда.

— Ну, через девять дней…

— Через девять дней что? Ты покончишь со своим прошлым? Вдруг заработаешь хорошую репутацию?

Я пожимаю плечами.

— Через девять дней мы можем покинуть Довр. И начать новую жизнь в другом месте.

— Ты так говоришь каждое полнолуние, — огрызается Жюли и качает головой, стараясь обуздать свой вспыльчивый нрав. — Мы потратили на это уже больше года, Бастьен. И следили за каждым мостом. Может, пора уже признать, что Костяные волшебницы, скорее всего, умерли или переехали куда-то еще… что и нам следует сделать.

Глаз начинает подергиваться, и я стискиваю челюсти.

— В Южной Галле по сравнению с другими районами больше всего упоминаний о Костяных волшебницах. И самые первые легенды о них родились именно здесь. А не где-то еще. Они не умерли, Жюли. Такие женщины не умирают просто так.

В ее взгляде вновь появляется знакомый блеск.

— Не потому ли, что иначе у тебя пропадет единственный стимул просыпаться по утрам?

Так, пора заканчивать этот разговор.

Я упираюсь ногами в балку и выпрямляюсь во весь рост.

— Пошли. — Я протягиваю Жюли руку, но она делает вид, будто не замечает ее. — Отлично. Оставайся здесь.

Я разворачиваюсь и делаю шаг.

— Подожди, — окликает Жюли, вынуждая меня оглянуться. — Я тоже хочу отомстить за смерть отца. Ты же знаешь, как я этого хочу, но… Что, если мы не сможем? Что, если у нас не получится?

Ребра сжимаются от резкой боли, пронзившей грудь. Я даже мысли о неудаче не допускаю. Так как она может думать об этом? Жюли и Марсель не видели, как их отца убили на мосту. Да, Тео умер, но его болезнь протекала медленно.

Через несколько лет после смерти их матери он привел в дом красивую женщину. Она штопала им одежду, пела песни и спала в постели их отца. Они считали ее посланной небесами. Женщина даже помогала Тео в его работе писца, разглаживая пергамент пемзой и отмечая линии линейкой и шилом. А когда его доход удвоился, они могли позволить себе сладости и дорогое деревенское вино.

Но однажды утром Жюли увидела, как женщина стояла над спящим Тео с вырезанным из кости ножом. Заметив ее, женщина испугалась и выбежала из дома и больше никогда не возвращалась. Вскоре Тео заболел, его кости стали хрупкими, как стекло. Каждый раз, стоило ему упасть, у него ломалась какая-то кость. Пока одно из падений не оказалось настолько серьезным, что оборвало его жизнь.

Я пристально смотрю на свою подругу.

— Я обязательно отомщу. Если хочешь, сдавайся, но я никогда не отступлюсь.

Жюли прикусывает нижнюю губу. Маленькая щель между двумя передними зубами — единственное, что напоминает мне о девочке, которую я встретил, когда нам обоим исполнилось по двенадцать лет. А теперь нам уже восемнадцать. И мы стали достаточно взрослыми для того, чтобы беспокоиться о нашей дальнейшей жизни. О том, что мы станем делать, когда отомстим за наших отцов. Но пока я не готов думать о чем-то еще, кроме этого.

— А кто сказал, что ты единственный, кто не станет отступать? — заявляет она, скрывая за ухмылкой беспокойство, мелькнувшее на лице. — Я просто проверяла тебя. Верни меня на твердую землю, и в следующее полнолуние я не стану убегать. Ты получишь свою добычу, а мы с Марселем свою.

Я рассказал друзьям о второй женщине, которую видел в ночь смерти отца. А затем Марсель пересмотрел все книги, которые припрятал в окрестностях Довра, — те, что спас из библиотеки своего отца, — и выяснил, что Костяные волшебницы всегда появляются парами. Так что для мести нам понадобится всего одна встреча.

— А теперь помоги мне спуститься вниз, пока я не столкнула тебя на наковальню, — объявляет Жюли.

С моих губ срывается дружелюбный смешок.

— Хорошо, — отвечаю я и довожу ее до перекладины, откуда она сможет спуститься вниз.

Но когда до пола остается меньше метра, замок на двери начинает скрипеть. Жюли чертыхается и спрыгивает вниз. Я не мешкая следую за ней и перекатываюсь по полу, чтобы тут же вскочить на ноги. Дверь распахивается настежь. И мы замираем в ярком квадрате солнечного света.

Гаспар таращится на нас в пьяном угаре. Одна из его подтяжек свалилась с плеча, а живот выпирает над поясом заштопанных брюк. Мы быстро протискиваемся мимо него, пока он с ревом хватается за один из раскаленных прутьев. Но ему никогда не поймать нас.

Оказавшись на улице, мы с Жюли хватаемся за руки и, не задумываясь, переставляем ноги в едином ритме, потому что так часто сбегали от опасности. Наше поспешное бегство вызывает у меня смех, и она в ответ одаривает меня ослепительной улыбкой. Мне так хочется поцеловать ее прямо сейчас, но я отвожу взгляд, не позволяя себе поддаваться искушению.

Всего девять дней. А затем я смогу подумать о Жюли.

Примечания

4

Проклятие — фр.

5

Петля палача — узел, который чаще всего использовали при повешении. Считается одним из самых надежных и прочных узлов.