Когда летают лебеди

Сауле Абдраманова, 2023

С полетом лебедей ассоциируется присущее для подростков желание видеть себя свободными от давления взрослых и независимыми от чужого мнения. У героини романа Сабины нет права выбора в принятии решений – она вынуждена ходить в музыкальную школу, чтобы воплотить в жизнь мечту своей мамы. Сабина живет в большой семье, образовавшейся в результате слияния двух пар с детьми. Размеренная жизнь семьи неожиданно нарушается. Мама Сабины, узнав об измене мужа, принимает решение о разводе. Перед уходом отчим сообщает Сабине, что он является ее настоящим отцом. Сабина ему не верит, но мысль об этом не покидает ее. А когда она находит подтверждение сказанному, то внутри нее вырастает протест, и она отказывается ходить в музыкальную школу. Это вызывает гнев у ее матери, и она наказывает свою дочь. Избитая и униженная, Сабина принимает решение о самоубийстве. К счастью, ее спасает Гоша, сосед по подъезду.

Глава 1

— Смотри, Турсын, твои девочки пришли.

Весёлый голос тёти Жамили встретил сестёр, как только они приоткрыли дверь комнаты, которую их мама делила со своей коллегой, тётей Жамилёй. Кабинет находился на первом этаже Облсовпрофа¹, здание которого нельзя было спутать ни с одним рядом стоящим строением потому, что на его фасадном карнизе, под треугольным фронтоном, красовалось выложенное аршинными буквами название этого заведения.

Мама и тётя Жамиля были рядовыми служащими, соответственно, и кабинет у них был небольшим. Традиционно покрашенные в белое стены и высокий потолок придавали комнате строгий вид. Но солнечный свет, пробивавшийся сквозь листву и двойное стекло большого окна, вносил нотки интимного тепла в её показную строгость, а широкая улыбка маминой товарки притягивала необъяснимым ощущением радости бытия.

Тётя Жамиля сидела напротив двери и всегда первой замечала Сабину и Камиллу, привычно появлявшихся тут после занятий в школе, аккурат в обеденный перерыв.

— Как дела в школе? — продолжал журчать её голос. — Наверное, одни пятёрки?

Не дожидаясь ответа, тётя Жамиля засмеялась. Голова её немного запрокинулась, а на лице разлилось выражение искренней радости. При этом её миниатюрное тело под капроновой блузкой даже не шевельнулось. Смех, вырвавшись на свободу, наполнил комнату. Словно ручей пробежал сквозь преграду камней. Дзинь-дзинь — удар и отскок от каменной тверди, дзинь-дзинь — от следующей.

Мама посмотрела на свои часики, и объявила озабоченным голосом:

— Нам надо спешить.

Убрав стопку бумаг в ящик стола, она схватила сумку и направилась к двери, увлекая за собой девочек.

— Приятного аппетита! — неслось им вслед от добрейшей тёти Жамили.

Каждый раз, приходя в мамин кабинет, Сабина отмечала разницу между мамой и тётей Жамилёй. Мама была полной противоположностью своей коллеги. Если бы им довелось сыграть на театральной сцене, то тётя Жамиля олицетворяла бы теплоту и женственность, а мама — дисциплину и ответственность. Сабина удивлялась, и как им, таким разным, удавалось ладить друг с другом. Что-то их объединяло. И не только рабочее место.

***

Был солнечный апрельский день. В уличной суете можно было различить щебет птиц и урчанье воды в арыке, пыхтенье проезжавших машин и реплики прохожих.

Девочки едва поспевали за мамой. Обычно они шли в близлежащую столовую на другой стороне улицы. Сабине нравилось обедать там. Котлеты с картофельным пюре. Биточки с гречневым гарниром. А ещё пельмени со сметаной или манты с томатным подливом. На первое борщ, или суп харчо, или простая солянка. А по четвергам рыба. Всё по-домашнему. Длинная очередь с подносами выстраивалась вдоль раздаточной зоны. За стойкой шустрые тётки в белых передниках и колпаках подавали блюда по требованию. В зале стоял шум от звона посуды, от стульев, сдвигаемых по кафельному полу, неожиданного смеха и всего того, что сопровождает обычный общепит с его незамысловатым меню.

Но сегодня мама не свернула на перекрёстке, а продолжила свой путь мимо детской больницы, цветочного павильона и ещё какого-то учреждения. Неужели в ресторан? Сабина даже думать об этом не смела. За этим учреждением, в глубине участка, стоял известный на весь город ресторан «Восток». Славился он своей разношёрстной публикой, собиравшейся там по вечерам и гулявшей до поздней ночи. Партийные бонзы со своими благоверными, увешанными, как новогодняя ёлка, золотыми украшениями. Директора торговых заведений, годами сидящие в своих креслах благодаря связям. Сомнительная полукриминальная братва с пышногрудыми спутницами. В будние дни все эти люди вели себя вполне респектабельно, кивая друг другу при встрече, а иногда и делая вид, что и вовсе не знакомы. А по вечерам в пятницу и субботу они забывали об условностях и «отрывались» от всей души, выпуская пар и энергию «праведной» недели.

Сейчас ресторан безмолвствовал, приходя в себя после бурной ночи и набираясь сил перед очередным нашествием. И именно туда сейчас направлялась мама, не оборачиваясь и даже ничего не объясняя девочкам.

Они вошли в прохладное фойе. Было тихо, и только их шаги нарушали тишину. Откуда-то из глубины раздевалки выглянуло заспанное лицо гардеробщика и тут же исчезло в её недрах. Они поднялись по одной из боковых лестниц, ведущих на второй этаж. В ноздри ударил устоявшийся запах незнакомой еды, алкогольных паров от разлитого вина, шлейфа от дорогих духов, устоявшегося запаха человеческого пота и неизвестно чего-то ещё, намертво въевшихся в плоть красных бархатных штор и шёлкового тюля, в накрахмаленную белизну скатертей на столах и в потёртый пол, давно требовавший ремонта.

Из перегородки выскочила бледная официантка. При виде девочек у неё округлились глаза, но она сумела быстро справиться со своей оплошностью и, нацепив профессиональную улыбку, бодро пригласила:

— Пожалуйста, проходите к любому столу.

Мама выбрала близстоящий, и девочки последовали за ней. Попав в незнакомую обстановку, Сабина почувствовала неловкость. Атмосфера давила на неё, сковывала мысли, тормозила движения. Официантка раздала меню в кожаном переплёте и встала поодаль, делая вид, что изучает содержимое своего блокнота. Содержимое же меню ничего не говорило Сабине. Перед глазами стояли названия неизвестных блюд, а цены просто пугали. Камилла даже не взглянула на меню, полностью полагаясь на маму. Недолго думая, мама заказала бифштекс с овощами и жареной картошкой.

— Что будете пить? — деловито поинтересовалась официантка.

— Чай, — просто ответила мама. — И, пожалуйста, поторопитесь с заказом.

Девушка кивнула и удалилась за перегородку.

Сабина огляделась по сторонам. Зал был почти пустой. Возле окна маячила фигура одинокого посетителя, скорее всего командировочного из районного центра. Он молча поглощал свою еду, запивая её какой-то жидкостью из стакана. В дальнем углу, возле входа в зал на небольшой возвышенности в ожидании своих хозяев стояли музыкальные инструменты, прикрытые белой тканью. Местная джаз-банда была популярна своим живым исполнением. Больше ничего интересного не было.

Пока ждали горячее, девочки сбегали в туалет, на первый этаж. Там тоже было пустынно.

Наконец им принесли бифштекс. От него исходил невероятно вкусный запах. Сабина тут же набросилась на еду, но мама охладила её пыл, напомнив:

— Нож в правой руке, вилка — в левой.

Ох уж этот этикет! Сабина вздохнула, добрым словом вспомнив непритязательную столовку.

После ресторана мама сунула им мелочь на проезд и быстрым шагом направилась на работу. А девочки поплелись в музыкальную школу.

Три дня в неделю они ходили на классы фортепьяно и сольфеджио. Нельзя сказать, что они делали это с охотой. Но это была мамина мечта, и для её реализации был куплен инструмент.

Сабина помнит тот день, когда четверо здоровых мужиков, кривясь от тяжести, втащили коричневую лакированную массу в гостиную и по указанию мамы поставили её на самое почётное место — тор². К ней дополнительно был приобретён круглый стул без спинки на вращающей ножке, высота которого менялась по мере взросления девочек.

Сабина не заморачивалась вопросом, откуда у её мамы, сироты, выросшей в детдоме, была эта необъяснимая любовь к музыке? Может, в её образцовом мире каждая воспитанная девочка должна была играть на инструменте? Кто знает? Но правдой оставался тот факт, что её дети были обречены воплощать мамину мечту в жизнь.

Если честно, Сабине нравился процесс! Ходить на мамину работу, потом спешить в столовую, выбирать блюдо по желанию. Иногда мама покупала им билеты в кино, оставляла их у входа в кинотеатр, взяв обещание не задерживаться после сеанса. Но это было не главное. Больше всего Сабине нравилось чувствовать ту важность, которую мама придавала их походам в музыкальную школу. Вечно занятая, она делала всё, чтобы её дети освоили инструмент.

В музыкальной школе у Сабины были средние успехи. Не талант. Но и не совсем безнадёжная. Элла Анатольевна, эффектная блондинка с длинными пальцами в крупных кольцах, никогда её не ругала, но и особо не хвалила, что вполне устраивало Сабину и поддерживало ощущение исполненного долга. Правда, дома приходилось разучивать многочисленные этюды и сонатины, отрабатывать технику бесконечными гаммами. Но все страдания окупались походами в столовую, а иногда и в кино, но прежде всего коротким общением с мамой, которого так не хватало дома.

После музыкальной школы девочки не стали спешить домой. Они пошли пешком, наслаждаясь своей самостоятельностью. На полпути к их дому стоял главный объект их вожделений — ларёк, где весёлая продавщица с пухлыми руками наполняла вафельные стаканчики мороженым и разливала газированную воду, разбавленную вишнёвым сиропом. А в кармане у Сабины бренчала, напоминая о себе, мелочь.

— Какое мороженое будешь — сливочное или пломбир? — Сабина повернулась к сестрёнке.

Спрашивать было бессмысленно. Конечно же, пломбир. Он был вкуснее. Денег на два пломбира не хватало, поэтому Сабина купила сливочное для себя, а пломбир для Камиллы. Как завороженные, наблюдали они за руками продавщицы, а та, с ловкостью искусного жонглёра, наполнила ложкой хрустящий стакан тремя шариками нежно-кремовой мякоти и на секунду поставила его на весы. Быстрым движением фокусника то ли убавила, то ли добавила комочек и, наконец, протянула стаканчик Камилле. Ту же процедуру она проделала и со вторым мороженым. Дорога домой прошла незаметно. Камилла быстро расправилась со своей порцией, а Сабина всё ещё смаковала свой стакан, еле успевая слизывать растекающуюся по его стенкам липкую массу.

***

Дома висел запах жареного лука. Бабушка хлопотала на кухне, готовя ужин на всю их большую семью. Аккыз апа³, как все дети её называли, была неистощимой труженицей. Вечный двигатель, запущенный неведомой рукой. Целыми днями она колдовала на кухне, умудряясь потакать вкусам всех обитателей этого дома. А это было не так-то просто, если учесть, что их объединённая семья насчитывала девять человек.

Сабина вспомнила, что дома ещё должны были быть Света и Эрик, дети отчима. Вчера у Эрика поднялась температура, и, естественно, Света не пошла в институт. Сабина заглянула в их комнату.

— Как Эрик? — хотела она спросить, но, увидев приложенный ко рту палец и взгляд, взывающий к молчанию, она прикусила язык и прикрыла дверь.

Света сама вышла в коридор и приглушённо сказала:

— Сегодня приходил врач, выписал лекарства. Температура спала, но он ещё слабый. Сейчас спит.

— Слава богу! — Сабина выдохнула с облегчением. Хоть Эрик и был неродным братишкой, но он был самым безобидным в их большой семье. Его все любили и баловали. Пухлый мальчуган с добродушным лицом и наивными глазами. Настоящий пупс.

В это время в коридор вышла Камилла, и Света спросила:

— А как ваши дела? Как прошёл день?

И Камилла похвасталась:

— Мы ходили в ресторан. Ели биштекс.

— Бифштекс — поправила её Сабина и смущённо взглянула на Свету.

Та обескураженно молчала и потом еле выдавила:

— Да-а? Вы-ы? В ресторан!

Наступила неловкая тишина. Сабина соображала как вырулить из ситуации.

— Ты мыла руки? — наконец нашлась она и, схватив Камиллу за рукав, силой увлекла её за собой в ванную.

Примечания

1

Облсовпроф — областной совет профессиональных союзов

2

Төр (каз.) — почётное место в комнате. Согласно казахским традициям, место в глубине помещения против входа.

3

Апа (каз.) — форма обращения к старшей родственнице, здесь — к бабушке.