Апейрогон. Мертвое море

Колум Маккэнн (2020)

РОМАН ОСНОВАН НА РЕАЛЬНЫХ СОБЫТИЯХ. Бассам Арамин — палестинец. Рами Элханан — израильтянин. Они живут в мире без Мира, где бал правит взаимная ненависть. Повсюду стоят контрольно-пропускные пункты. Их дети ходят в разные школы. Под их ногами — разные дороги: своя для палестинцев, своя для израильтян. Но после личных трагедий их жизненные пути неизбежно пересекаются… У судьбы свои планы. В разное время, в разных точках на карте их дочери погибают, став жертвами военного конфликта длиной в целую жизнь. Бассама и Рами объединяет общее горе, переворачивающее их представление о жизни. В их руках — сильное оружие, но не войны, а мира, которое, кажется, способно развеять ненависть, поселившуюся в сердцах людей…

6

За шесть дней до смерти, которая пришла во время баснословной гастрономической оргии, французский президент Франсуа Миттеран заказал в качестве последнего в жизни блюда садовых овсянок — певчих птичек не крупнее большого пальца с желтыми перышками на шейке. Этот деликатес символизировал для него душу Франции.

Служащие Миттерана руководили отловом диких птиц в одной из южных деревень. Местной полиции заплатили, охоту организовали. Птиц поймали на окраине леса на рассвете особыми сетями из тончайших нитей. Садовых овсянок посадили в клетки и отвезли в грузовике с затемненными окнами в загородный дом Миттерана в Латше, куда его привозили на время летних каникул. Из кухни появился помощник шеф-повара и занес клетки в дом. Две недели птичек откармливали, пока они не поправились настолько, что могли лопнуть, после чего их за лапки подняли над чаном с арманьяком, окунули вниз головой и утопили заживо.

После этого шеф-повар их ощипал, посолил, поперчил, поджарил в течение семи минут в собственном соку и положил в предварительно подогретую белую кокотницу.

Когда блюдо подали на стол, в облицованной деревом комнате, где сидела вся семья Миттерана — жена, дети, любовница, друзья, — воцарилась полная тишина. Хозяин выпрямился, скинул плед и сделал глоток из бутылки винтажного Шато О-Марбюзе.

— Вкус жизни — в самой жизни, — сказал Миттеран.

Он накрыл голову белой салфеткой, чтобы вдохнуть аромат приготовленной птицы и, как гласил обычай, спрятаться от глаз Божьих. Он взял певчих птичек и целиком засунул в рот: сочная мякоть, горькие внутренности, крылышки, сухожилия, печень, почка, теплое сердце, лапки, крошечный череп захрустели у него на зубах.

Трапеза заняла несколько минут, и все это время его лицо было спрятано под белой салфеткой. Семья слушала треск костей.

Миттеран промокнул губы салфеткой, отодвинул керамическую кастрюльку, поднял голову, улыбнулся, попрощался и пошел в кровать.

Следующие восемь с половиной дней он постился и на девятый — умер.