Формула клада

Кирилл Кащеев, 2013

Вадька и его сестра Катька, юные детективы из агентства «Белый гусь», поехали в летний физико-математический лагерь. Отдохнуть у моря, искупаться, порешать заковыристые задачки с преподавателями из университета. Только в действительности все оказалось не столь радужно. Мало того что пансионат не достроен, так еще и научный лагерь совмещен с военно-спортивным. Логично, что из юных физико-математиков и спортсменов в камуфляже смесь получилась взрывоопасная. Первые считают слабаком того, кто не разбирается в программировании, вторые – того, кто не может отжаться сотню раз. Ну и что может быть хуже этого? Только найденный клад… потому что для взрыва нужен детонатор.

Глава 3. Гоп-стоп, англичанин!

— Стоять! Руки! — винтовочное дуло глядело ему точно в лоб.

— Ты гля, хлопцы, какой фраер на нас набежал — прям как с картинки! — тьма дрогнула, выпуская из своих глубин тощего хлыща. Поверх расшитой петухами косоворотки на плечи хлыща была накинута роскошная бобровая шуба. — И где ж ты такой шикарный прятался? — хлыщ обошел жертву по кругу — подол шубы волочился по грязной брусчатке.

— Нас дожидался! — хмыкнули из темноты и на эту немудрящую шутку мрак ответил многоголосым гоготом.

Замерший в плотном кольце налетчиков юноша лет шестнадцати и впрямь казался пришельцем из давно забытой жизни — шевиотовая визитка² поверх темного жилета, зато схваченный тугим галстуком воротничок выделялся во мраке полоской яркой белизны. Юноша жалко и беспомощно прищурился — увидеть кого-либо, кроме обладателя роскошной шубы, ему не удавалось, густой и плотный, как сапожная вакса, мрак покрывал улицы. Последние, самые стойкие фонари погибли еще в декабре 18-го, когда корабли Антанты били по городу, а когда закончились запасы угля, электричество исчезло вовсе. Налетчики виделись темными бесформенными силуэтами. Впрочем, что оружие есть у каждого, юноша не сомневался — после пяти вечера на улицах не вооружены только уже обобранные трупы. Тех, кто не успел вытащить оружие вовремя. И кажется, сейчас он пополнит их число. А ведь он уже почти добрался!

— Что ж тебя на улицу понесло, фраерок? Сидел бы и дальше где сидел, глядишь, живой остался. — с некоторым даже сочувствием сообщил обладатель роскошной шубы. — Ну чё уж, раз вылез, такой красивый… — он еще раз окинул юношу взглядом от уложенных волос до лаковых штиблет. — Так может, у тебя и закурить найдется? — ехидно поинтересовался он, на что темнота ответила новым гоготом.

Юноша кивнул и… потянулся к отвороту визитки.

— А ну стой! — держащая юношу на прицеле винтовка недвусмысленно дернулась. Юноша замер с рукой за бортом визитки. — За шпалером полез? — зло процедил «шуба». — Слышь, Петро… прибери, чего у него там…

Из мрака вынырнул еще один налетчик — в котелке и пальто из дорогой английской шерсти. Один с винтовкой, еще один за спиной — лязг передернутого затвора юноша слышал отчетливо, «шуба», этот, в котелке… Четверо? Или все-таки пятеро?

Пальцы с черной каймой под ногтями залезли юноше за пазуху…

— Портсигар! — небритая физиономия налетчика расплылась в улыбке, открывая редкие как сломанный забор зубы. — И впрямь сигареткой угощает! Надеется, небось, что живым отпустим.

— Коли угощают, грех отказываться. Налетай, братва!

Из темноты потянулись руки… и даже направленная на юношу винтовка чуть дрогнула… «Шуба» подцепил ногтем крышку портсигара…

— Чего тугая такая…

Пружинка едва слышно клацнула…

Юноша метнулся в сторону. Яркий, до рези в глазах огненный цветок раскрылся между ладонями «шубы», на миг выхватив из мрака его изумленное лицо с обвисшими усиками, желтые зубы «котелка», рябую физиономию того, что с винтовкой… Налетчиков было не пятеро, а шестеро, но это уже не имело значения — громыхнуло! Пламя вздулось огненным пузырем, наполняя улочку криками боли и отборным матом. Наматывая грязь и кровь на густой мех, «шуба» катался по мостовой, прижимая к груди искалеченную руку. Смотреть, что сталось с остальными юноша не стал — он уже несся к выходу из переулка…

— Стой, гаденыш! Убью! — заорали сзади. Это заманчивое обещание почему-то не заставило юношу остановиться — он только припустил быстрее. Навстречу из темноты топотали чьи-то шаги и бряцало оружие. Юноша заметался…

— Попался! На куски порву! — подбежавший налетчик успел вскинуть пистолет… грохнул выстрел.

Глаза налетчика безумно выпучились… и он ткнулся носом в брусчатку.

— Bravo, Hubert! — крикнул солдат во французском мундире, другому, с лицом настолько черным, что если бы не яркие белки глаз, он бы и вовсе затерялся во мраке. Чернокожий улыбнулся, сверкнув зубами, и побежал дальше, а следом за ним еще четверо солдат. И только командующий патрулем капрал остановился рядом с устало привалившимся к афишной тумбе юношей. — Comment vous sentez-vous, monsieur? — француз окинул быстрым взглядом хоть и испачканную, но все еще элегантную визитку юноши. — Pouvez-vous marcher bien?

— Tout va bien, merci… — юноша отвел глаза от африканца, хладнокровно вонзающего штык в пытающегося уползти «шубу».

— Ha, Anglais!³ — в миг разобрав акцент, ухмыльнулся капрал.

— You are just in time, caporal!⁴ — и увидев как напряженно сморщился его нежданный спаситель, вернулся к французскому. — Не ожидал наткнуться на бандитов во французской зоне.

— Твари наглеют, мсье. — француз скривился. — Только наш патруль уже приканчивает третью банду. Хотя их можно понять, вряд ли за Дерибасовской осталось чем поживиться. Куда направляетесь?

— В гостиницу «Лондонская».

— Юбер! Николя! Проводите мсье до Николаевского бульвара⁵! Не хотелось бы, чтоб с представителем союзников что-нибудь еще случилось во французской зоне. — капрал коротко отсалютовал юноше.

Держась на расстоянии вытянутой руки — свирепствующие в городе холера и сыпной тиф не слишком располагали к сближению — трое людей шли по погруженным во мрак улицам и эхо их шагов отражалось от стен особняков. Город можно было принять за вымерший, если бы не едва различимое мерцание окон и слабое дуновение музыки — здесь, за зашторенными стеклами, остерегаясь выплескиваться на принадлежащие налетчикам улицы, по прежнему кипела жизнь: шуршали карты по ломберным столам, выплясывали девицы на сценах кафешантанов, терзали расстроенные пианино таперы в синемах, а на сцене великой Оперы похудевшая от постоянного недоедания дива трогательно пела о вечной любви.

Вдалеке хлопнул выстрел.

— Помогите! Убива-ают! — пронзительно закричала женщина.

Француз дернулся, но чернокожий Юбер отрицательно помотал головой:

— Вчера Поль вот так побежать — и не вернуться! Налетчик велеть женщина кричать — заманивать.

— Беда в том, что мы не знаем: заманивала она или мы бросили несчастную погибать. — ответил юноша, направляясь к слабо мерцающей окнами громаде гостиницы.

— Помогите, помогите! — не унималась женщина и наконец смолкла: то ли устала… то ли умерла.

— Франки, николаевские рубли, керенки, украинские карбованцы… — от входа отделилась фигура. — Фунты стерлингов и деникинские беру по отличному курсу, по всей Одессе лучше не найдете!

— Va-t-en!⁶ — рявкнул Николя. — Не гуляйте больше ночью, мсье англичанин, в следующий раз мы можем и не подоспеть!

— Месье слишком молодой умирать. — африканец белозубо ухмыльнулся, оба солдата коротко салютнули и направились прочь, держа винтовки наизготовку.

— Merci bien! — вслед им крикнул юноша и потянул на себя тяжелую дверь.

Свет керосиновых ламп, еще два года назад показавшийся бы тусклым и убогим, слепил после сплошной темноты улиц. Смесь запахов кофе, дорогого табаку, дамских духов и еды, обильной, без ограничений и пайков, ударил в нос, изгоняя привычную вонь нечищеной канавы. Навстречу шагнул швейцар — солидный, с уцелевшими от прежних времен золотыми галунами на форме и армейской выправкой. Встречать и провожать гостей за двери «Лондонской» он более не решался. Могут подстрелить.

— Good evening, master Jeremy! — на тяжеловесном, но понятном английском поздоровался тот. — Glad to see you again.

— Здра-вствуй, Потап Ифанович. — на столь же тяжеловесном — но тоже понятном русском ответствовал юноша. — Что Михаил Васильевич?

— Прибыли, ждут-с!

Юноша благодарно кивнул и на ходу пытаясь отряхнуть платком грязь с визитки, взбежал по застеленной алым сукном лестнице. Зал «Лондонской» сверкал, юноша замер на пороге, чувствуя как во рту становиться сухо. Его, Джереми, тринадцатилетие… как раз перед их с отцом отъездом в Россию. Когда это не мешало ни его собственной выгоде, ни бабушкиной светской жизни, дед вспоминал о традициях своего народа — на тринадцатилетие внука он устроил роскошный праздник в доме на Парк Лейн. Также негромко наигрывал оркестр, сияли драгоценности дам, также респектабельны и сановны были мужчины…

Не также. На степенно проплывшей мимо даме сверкало алмазное колье, но кружевной палантин носил следы старательной, хотя и неумелой штопки. Мундир сопровождающего ее пехотного капитана был аккуратно залатан на груди, и судя по размеру и форме, заплата прикрывала дыру от пули. То ли капитан оправился после тяжкого ранения, то ли… снял мундир с убитого. И капитан ли он вовсе, а может, один из людей Мишки Япончика⁷ и дама в штопанном палантине вот-вот лишится и колье, и серег? И никакого детства нет. Ни дома на Парк Лейн, ни деда… иначе начнешь вспоминать, как дед не хотел, чтоб они ехали, но у отца был приказ и долг, дед просил его оставить хотя бы внука, а отец смеялся и говорил, что Джереми полезно побывать на родине предков. Есть только этот темный город, этот отель, и эти люди. Джереми двинулся сквозь толпу.

–…Шестьдесят рублев, мил-сдарь, пошлейшая тощая курица, синяя, как лютик по весне! Это при жаловании в 200-300 рублев, каковое и неплачено уже с месяц. Заводы, изволите ли видеть, не работают… Непайковый хлеб — 4 рубля за фунт, а очереди за пайковым хлебом стоят третий день и безрезультатно! — господин в ветхом мундире железнодорожного ведомства опрокинул в рот стопку водки и зажевал балыком. — И балык несвежий… Когда это в «Лондонской» был несвежий балык? А вы удивляетесь, почему бастуют?

— Порроть! — пьяно пробормотал его собеседник. — Всех! И никаких… бастовок… за-ба-сто-вок!

Джереми ловко обогнул очередную группку, пробираясь к компании из трех мужчин — одного статского и двух генералов, в российской и во французской форме.

— Михаил Васильевич!

Штатский обернулся — и расплылся в улыбке:

— О, мистер Лернер! Душевно рад! Знакомьтесь, господа! — он перешел на французский. — Сын Джорджа Лернера, того самого английского инженера, что в 16-м году прибыл на «Анатру»⁸… когда были планы на английские самолеты, помните? Впрочем, откуда бы, вас тогда тут не было, господа. Увы, революция превратила все планы в несбыточные прожекты, а потом и сам мистер Лернер-старший погиб.

— Сочувствую вашей потере. — чуть склонил голову француз.

— Благодарю. — кивнул Джереми. Он искренне ненавидел сочувствующих. Они мешали делать вид, что отца… просто нет здесь. Джереми один, но… если сумеет добраться до Англии, то там его встретит не только дед, но и отец.

— Юный Джереми и сам разбирается в авиационной инженерии — он весьма способствовал нам в использовании аэропланов Анатры для почтовых сообщений. — выразительно играя лохматыми бровями продолжал Михаил Васильевич.

— Ценный талант, особенно теперь, когда сам Артур Анатольевич Анатра улететь изволил. — пробурчал русский генерал. — Собственный аэроплан — машинка зело полезная.

— Сей скептик — генерал-лейтенант Шварц, тоже из инженерной братии. А это… думаю, и сами догадываетесь… властитель наших жизней и судеб, командующий французских войск Антанты в Одессе его превосходительство генерал д’Ансельм!

— Право же, господин Брайкевич⁹, вы преувеличиваете! — француз кивнул Джереми. — Чем я могу быть вам полезен?

— Я хотел бы вернуться в Британию. Английские корабли покинули рейд прежде, чем я успел к ним присоединиться… — волнуясь, начал Джереми.

— Все покидают город. — снова процедил Шварц. — Поветрие…

— Нет ни малейших оснований для беспокойства, Одесса под защитой французских войск. — обронил француз. — Мы выступаем в тесном союзе с Добровольческой армией генерала Деникина, а также ведем переговоры с Петлюрой…

— Один из атаманов которого, Григорьев¹⁰, переходит на сторону красных, и сейчас контролирует все железнодорожные пути к городу. — желчно бросил Шварц. — Кажется, он обещал натянуть вашу кожу на барабан, если французы не покинуть город, да, ваше превосходительство?

— Можно ли обращать внимание на бахвальство шута? — хмыкнул д’Ансельм. — По донесениям вашей же разведки, атаман Григорьев пьет и слушает полковой оркестр.

— Это вам Гришин-Алмазов¹¹ сказал? — проворчал Брайкевич.

— Французское командование не одобряет методов «диктатора Одессы», но следует заметить, что он искренне желает защитить город. Особенно от налетчиков. — чопорно заметил д’Ансельм.

— А посему его тайные палачи убивают женщин без суда и следствия? — резко бросил Брайкевич.

Джереми стиснул зубы. Мистер Брайкевич замечательный человек, но… у него еще никого не убили. «Суд и следствие», «женщина»… — эти глупости хранишь в душе пока твои близкие живы. Пусть эта большевичка Жанна Лябурб¹² тысячу раз была европейкой, леди… но без нее не будет восстания на французских судах, а значит, не хлынут в город красные орды. И чей-то еще отец или мать… вот хотя бы той очаровательной рыжей барышни в платье цвета бледной розы, останется жить.

— Господин диктатор убивает… а налетчики продолжают грабить. Не так ли, юноша? — желчно подхватил Шварц. — Повстречались с кем-то по дороге? — он кивнул на грязные пятна на визитке Джереми. — Не смущайтесь, самому давеча пришлось с колена отстреливаться.

— Да, за Дерибасовской… — смутился Джереми — надо было все же отмыться, а не являться в собрание в таком виде. Он бросил беглый взгляд на свою единственную визитку и расстроился еще больше. Такое уже и не отмоешь.

— Во французской зоне? — генерал д’Ансельм раздраженно сморщился. — Позвольте в таком случае предложить вам воспользоваться ванной — раз уж я не выполнил долг хозяина оградить вас от нападений.

Теперь уже сморщились Брайкевич и Шварц — несмотря на союзничество, видеть во французах хозяев Одессы им было неприятно.

— Тем более, что ничем иным не могу вам помочь. — д’Ансельм подозвал лакея. — Французские корабли не собираются покидать рейд Одессы, так что я вряд ли поспособствую вашему возвращению домой.

Примечания

2

Род сюртука на одной пуговице, обычно темно-серого цвета, после I Мировой войны стала парадной одеждой.

3

Браво, Юбер! Как вы себя чувствуете? Идти можете?

— Все в порядке, спасибо…

— Ха, англичанин! (фр.)

4

Вы очень вовремя, капрал! (англ.)

5

Ныне Приморский бульвар

6

Пошел вон! (фр.)

7

Винницкий Михаил Вольфович (1890 — 1919) — легенда криминальной Одессы, анархист-боевик, «король» уголовного мира. Летом 1919 г. организовывает из уголовников полк Красной Армии. Расстрелян за дезертирство.

8

Третий по мощности авиазавод Российской империи, основан А.А. Анатрой (1875 — 1943) в 1913 г.

9

Брайкевич Михаил Васильевич (1874–1940) — один из лидеров партии кадетов, инженер, председатель Военно-промышленного комитета, консультант Биржевого комитета, председатель одесского отдела Русского технического общества и вице-президент Одесского общества изящных искусств. Городской голова Одессы в 1917 — 1919 гг. С 1920 г. — в эмиграции в Англии.

Шварц Алексей Владимирович, фон (1874–1953) участник русско-японской войны 1904–1905 гг. и Первой Мировой войны, начальник Главного технического управления Русской армии. В Красной армии — командующий Северным и Петроградским участками обороны до заключения Брестского мира. Бежал в Украину в марте 1918 г. В 1919 г. — генерал-губернатор и комендант Одессы, назначенный французскими оккупационными властями. В апреле 19-го эмигрировал в Италию, вскоре переехал в Аргентину.

10

Григорьев Никифор Александрович (1885–1919) Штабс-капитан армии Российской империи. 1917, армия УНР — подполковник, в 1918 переходит к гетману П.Скоропадскому — полковник, затем к С. Петлюре — «атаман повстанческих войск Херсонщины, Запорожья и Таврии». Февраль 1919 — на стороне Советской власти, комбриг, комдив. Май 1919 — восстание против большевиков, июль — убит Н.Махно за попытку перейти к белогвардейцам.

11

Гришин-Алмазов Алексей Николаевич (1880–1919) — участник русско-японской и Первой Мировой войн, военный министр Сибирского «белого» правительства, временный диктатор Одессы. Убит «красными» (или покончил жизнь самоубийством) на Каспийском море при попытке вернуться в Сибирь.

12

Лябурб Жанна (1877 — 1919) — агитатор, член подпольной «Иностранной коллегии» в Одессе, расстреляна.