Повелительница грозы

Кирилл Кащеев, 2018

Сперва ты пару раз спасаешь мир… а потом оказывается, что ты уже на службе! Ведьмовство – работа, а хортицкая ведьма – должность. Ты не можешь уехать ни на каникулы, ни на учебу – ты обязана быть на "рабочем месте", при ведьмовском котле. Пойти с парнем в кафе тоже не выйдет – вломится сумасшедший колдовской вихрь, и кафе разгромит. Твой дом превращается в "постоялый двор" для богатырей, разыскивающих дракона-нелегала, а бабка умудряется сдать пристройку странной девушке невероятной красоты… и такой же дремучести. Богатыри требуют, чтоб Ирка немедленно, сейчас, любым способом отыскала змея-нарушителя, но… хортицкая ведьма не спешит выполнять свой долг, потому что… а вдруг это все-таки ОН? Она его так ждет!

Глава 3. Сдам сарай. Дорого

Сдать их старую, наполовину развалившуюся пристройку стало бабкиным пунктиком еще с прошлого лета. Собственно, сперва она собиралась устроить там второй курятник, но на следующий же день куры разлетелись по всему двору, выбравшись сквозь дыры в прохудившейся крыше. Заселенные на их место поросята смотались, сделав подкоп. Ирка все ноги стоптала, пока их переловила! После того как, выбив рогами висящую на одной петле дверь, из пристройки удалилась коза — и канула в ночь, до глубины души оскорбленная предложенными ей жилищными условиями, — от идеи заселить в пристройку какую-нибудь живность бабка отказалась. Вместо этого она заставила Ирку перетащить туда старый диван, постелила пару трухлявых половичков и в несчастную для него минуту изловила заскочившего в гости Богдана — тот навесил дверь и приколотил пару досок, маскируя самые заметные дырки в крытой гнилой дранкой крыше. После чего бабка объявила, что раз с поросятами и козой не вышло, будет сдавать пристройку студентам. Время от времени даже появлялись привлеченные невысокой ценой молодые парни или девчонки. Но ни одного желающего жить в этой пристройке пока не нашлось!

Ирка уже надеялась, что бабка оставила бредовую затею — и нате вам, появляется перепуганная златовласка с пластиковой кошелкой!

— Тут жить и будешь! — безапелляционно заявила бабка.

Златовласка поглядела на нее раненым олененком и покорно прошептала:

— Хорошо, — и, словно вспомнив, торопливо добавила: — Благодарствуйте.

— Це заместо «спасибо», чи шо? — озадачилась бабка.

— Бабуш-шка! — Ирка перешла на змеиное шипение, и несчастная златовласка задрожала. Да что ж она такая пугливая! — Нам надо с тобой поговорить! — многозначительно процедила Ирка.

— Та шо там говорить, нема чего говорить, — забормотала бабка, но все-таки отступила на полшажочка и остановилась, упрямо поджав губы — давала понять, что никакие Иркины слова не подействуют.

— Где ты ее нашла?

— Так я знов объявление повесила! — пожала плечами бабка. — А то нема жильцов и нема, така гарна комната пустует!

Ирка схватилась за голову — видела она эти объявления на столбах:

Чистый Версаль на одну комнату з доброю хозяйкой!

Буду вам ридною мамкою за ваши гроши.

Ухохатывающиеся соседи немедленно переименовали бабку в королеву-мать. И нашлась же дура, которая на такое клюнула! Ирка недобро покосилась на девчонку. Та нервно дышала на руки, ее и без того белая кожа стала практически синей и прозрачной, казалось, каждую жилочку видно!

— Здесь отопления нет! — яростно зашептала Ирка.

— Не холодно, — упрямо буркнула бабка — из ее губ немедленно вырвался прозрачный белый клуб пара.

— Ты посмотри на нее — заболеет и помрет, а тебе отвечать! — пригрозила Ирка.

Бабка с сомнением поглядела на девчонку.

— Гей, ты со своей деревни лечиться сюда приихала?

— Я здорова, — прошептала девочка.

— Ось, чула! — бабка торжествующе воззрилась на Ирку. — А шо холодно… можу старый обогреватель дать, нам он все одно не нужен. А ще я одеялок натаскала! — она распахнула дверцы развалюхи-шкафа. Высоченной, как стог, кипой там лежали проеденные молью байковые одеяла. А Ирка еще гадала, куда они делись из бабкиного шифоньера.

— Бери сколько хочешь! — царственным жестом указывая на одеяла, великодушно предложила бабка.

— Благодар… Спасибо, — кивнула девчонка.

— Здесь воды нет! Ни душа! Ни туалета! Нет! Совсем! — закричала Ирка.

— Як це нема? — возмутилась бабка. — Шо ты дивчинке врешь, Яринка — а на двори? И кабинка душевая з баком и той… будочка! З дыркой…

— Бабушка! — Ирка уже стонала. — Февраль! Как она будет в мороз в дворовой кабинке мыться? Только не вздумай, как в анекдоте, говорить: «Сколько там той зимы!»

Бабка, которая, похоже, именно это и собиралась сказать, закрыла рот и надулась.

— Я без воды не могу! — снова испугалась девчонка.

— Яки все зараз нежные стали, — сквозь зубы процедила бабка. — Ладно… Поки холодно, можешь к нам в дом до душу и туалету ходить. — Судя по ее поджатым губам, можно было не сомневаться — она выставит девчонку из своего туалета при первых признаках оттепели.

— Бабушка! — в очередной раз взвыла Ирка. Мало ей бабки, которая каждое утро запирается в туалете с газетой и ручкой и вдумчиво прорабатывает там телепрограмму, отмечая каждый сериал, который она хочет посмотреть. Пока Ирка прыгает под дверью, надеясь хоть умыться перед школой! Теперь еще одна конкурентка на ее голову! Или на совсем другое место?

— Чем ты зараз незадоволена? — накинулась на нее бабка. — Сама ж казала, що нам ремонт делать треба — а де гроши на це взять, га?

— Я найду деньги!

— Бач, яка богачка знайшлась, — фыркнула бабка. — Все! Моя хата, кого хочу, того и селю! Тебя як звать? — повернулась она к девчонке.

Та пробормотала нечто невразумительное.

— Що — не слышу? Ты шо, глухая — ясно сказать не можешь? Як? Дина?

Девчонка на мгновение заколебалась — и кивнула.

— Ось що, Дина… Платыты ты будешь… — бабка подумала и назвала сумму.

Ирка поперхнулась. Бабка совсем совесть потеряла, нашла перепуганную дурочку и рада! Да апартаменты с евроремонтом столько не стоят! Ирка уже хотела вмешаться…

Златовласка подняла голову, и ее оленьи глаза блеснули.

— Двадцать евро в месяц, — железным тоном отчеканила она. — Больше комната без отопления, без газа и без воды не стоит!

— А свет? — растерявшаяся от неожиданного отпора бабка принялась тыкать пальцем в тлеющую под деревянным потолком тусклую лампочку без абажура.

— По счетчику, — отрезала девчонка.

— Ты ж ба яка! — фыркнула бабка, окинула девчонку неодобрительным взглядом — повернулась и вышла.

— И много ты на двадцать евро наремонтируешь? — злорадно процедила ей вслед Ирка.

Но та лишь с треском захлопнула за собой дверь.

Похоже, короткая схватка с бабкой истощила силы золотоволосой Дины. Она медленно опустилась на продавленный диван и понурила голову — длинные волосы рассыпались по плечам и тяжелыми прядями легли на пыльный пол.

Ирка неловко топталась у двери. Больше всего ей хотелось бежать следом за бабкой и продолжить разборки — может, после того, как выкачать из златовласки деньги не вышло, у той в голове прояснилось, и от нежданной жилички удастся избавиться? Но поникшие плечи Дины выражали такое беспредельное отчаяние, что Ирка невольно шагнула к ней.

— Ты…

Дина вскинула голову, испуганно пискнула и вжалась в спинку дивана — продавленные пружины басовито загудели.

Нет, все-таки никакая она не здоровая! А больная — причем на всю голову!

— Ты издалека?

Настороженно поглядывая на Ирку из-под падающих на глаза волос, Дина неопределенно махнула тонкой, как веточка, рукой — куда-то в направлении Австралии.

— Долго добиралась? Устала?

Дина обреченно кивнула.

— Я… Сперва заблудилась… Не туда… поехала.

— Понятно, — пробормотала Ирка, — учиться в городе собираешься?

Дина помотала головой:

— Я… У меня… просто… дома… неприятности. Я думала… знаю, что делать. Но теперь… Я тут совсем никого не знаю! И что делать, тоже не знаю… — Дина вдруг сорвалась на глухое бормотание, как в бреду, попыталась встать, но не смогла, пошатнулась и хлопнулась обратно на диван. Руки у нее повисли как плети.

Ну прям мелодрама — девчонка приезжает из деревни в большой город, и оказывается, что никому до нее нет дела и никому она тут не нужна и не интересна. Бабке должно понравиться…

— Слушай! — Ирка поглядела на синие болезненные тени под глазами златовласки и обметанные, как в лихорадке, губы. — Ты, может, голодная?

— Ужасно! — сдавленно всхлипнув, вдруг выдохнула Дина.

Ирка тяжко вздохнула:

— Ну так пошли на кухню!

Дина отбросила волосы с лица — и недоверчиво уставилась на Ирку.

— Ты собираешься меня кормить? Почему?

— Потому что ты голодная! — рыкнула Ирка, которой все это уже стало здорово надоедать.

Стараясь, чтоб рассохшиеся петли не слишком скрипели, Ирка открыла входную дверь и молча кивнула — проходи! Дина скользнула в коридор — очередные золотистые волоски остались на притолоке и на собачке замка.

— А… разве мне сюда можно? — шепотом спросила она.

— Видишь? — Ирка многозначительно ткнула пальцем в дверной проем, сквозь который был виден мерцающий телевизор и бабкина макушка над спинкой кресла. — Когда она вот так отчаливает в мир иной…

— В какой? — испугалась Дина.

— В телевизионный! — рыкнула на нее Ирка. — Можно что хочешь делать, хоть хип-хоп танцевать!

— Я не умею, — опять напряглась Дина, точно подозревала, что не умеющих танцевать хип-хоп в дом не пускают и не кормят.

— Большое упущение, — старательно сохраняя серьезность, покачала головой Ирка, — но с другой стороны… — она сделала вид, что думает, и наконец торжествующе, словно нашла выход из почти безнадежной ситуации, выпалила: — Я же тебя и не заставляю!

Дину это заявление почему-то не успокоило — наоборот, она поглядела на Ирку подозрительно, словно ожидала подвоха. Ирка почувствовала, что закипает — оно ей вообще надо?

— Ты, может, помыться с дороги хочешь? — с надеждой предложила Ирка. Ей надо избавиться от Дины хоть на пару минут, собраться с мыслями и переварить знаменательный факт, что теперь у них есть жиличка!

— Да! — вскинулась Дина так радостно, что стало ясно — не просто хочет, а мечтает, но попросить стесняется. Интересно, что у нее за жизнь, если она зашугана до такого состояния? И как она при такой пугливости сумела возразить бабке насчет цены?

Ничего Ирка спрашивать, конечно, не стала, а ткнула пальцем в сторону ванной.

— Сюда!

Дина рыбкой скользнула за дверь. Ирка поглядела ей вслед и покачала головой. Двигается, как выглядит, — потрясающе! Наверняка или танцами занимается, или гимнастикой. Хотя если она и правда из деревни… Интересно, есть сейчас в селах спортивные секции? Ирка понятия не имела — родственников в деревне у них никогда не было. Только вполне деревенский огород и такой же деревенский курятник посреди большого города! Ирка привычно шмыгнула мимо погруженной в телевизионные страсти бабки и принялась доставать из шкафа постельное белье — а то с бабки станется заявить, что про белье они не договаривались, и отправить девчонку спать на голом матрасе!

— Эй, тебе полотенце дать? — остановившись у двери ванной, позвала Ирка.

Там царила абсолютная, нерушимая тишина — ни звука. И вода не текла.

— Дина! — снова позвала Ирка. — Ты что, воду включить не смогла? Эй! — она тихонько постучала. — Тебе помочь? Можно войти?

За дверью раздалось едва слышное, точно мышиное, шевеление. Поняв, что другого отклика не будет, Ирка толкнула створку. Все так же безнадежно свесив руки и опустив золотоволосую голову, Дина сидела на краю старой чугунной ванны.

— Вода включается вот так. — Ирка повернула кран — желтоватая струя ударила в облезлое дно ванны, в старой газовой колонке с гулом стартующей ракеты вспыхнул огонь.

— Спасибо, — прошелестела Дина и опустила голову еще ниже, так что волосы закрыли ее полностью, до самых пят.

— Что теперь не так? — устало вздохнула Ирка.

Дина мотнула длиннющими волосами и наконец тихонько прошептала:

— Дверь не запирается.

Ирка ошарашенно уставилась на дверь. Крючок на ней отвалился давным-давно, никто уже толком и не помнил — когда! Они с Богданом даже как-то попытались приладить его на место, но при каждом ударе молотка от старого прогнившего дерева отваливались влажные кусочки, и Богдан решил бросить эту затею. Впрочем, Ирка с бабкой особо не заморачивались: бежит вода, значит, ванная занята, тихо — свободна. Кто ж знал, что бабке приспичит жильцов пускать?

— У нас тут вообще-то мужчин нет, — дипломатично сказала Ирка.

И глазам своим не поверила — раньше она о таком только читала и даже не предполагала, что можно вот так краснеть на самом деле. Лоб, щеки, шею Дины залила густая, как кетчуп, краска смущения. Ничего себе стеснительность!

— Бабка не зайдет — у нее еще сорок минут сериала, — торопливо добавила Ирка.

— А… а ты? — из-под завесы золотых волос зыркнул темный настороженный глаз.

Ирка поняла, что с нее хватит!

— Ты не знаешь, случайно, за каким лешим я полезу в ванную, когда ты тут моешься? — сквозь зубы процедила она.

— Не знаю. А за каким? — пролепетала Дина, вскакивая и оглядываясь явно в поисках лешего.

— Лешего у нас нет, — решительно отрезала Ирка. — У нас даже домовые не водятся.

Еще бы — где вы видели домового, который по доброй воле согласится жить в доме ведьмы!

— Я даю тебе честное слово, что сюда не зайду! — Ирка повернулась и вышла. Иначе она могла не выдержать и выставить девчонку вон из дома.

Ирка поставила чайник на огонь и раздраженно загремела посудой. В ванной продолжала шуметь вода.

— Кажется, мое честное слово ее устроило, — прислушиваясь, пробормотала Ирка и полезла в холодильник за маслом.

Дверь негромко хлопнула — и на пороге кухни появилась Дина.

— А у меня уже чайник закипел, — принужденно улыбаясь, повернулась к ней Ирка… и осеклась. — Ты что делаеш-шь? — наконец прошипела она.

— А что? — испуганно завертелась на месте Дина. Стекающая с ее насквозь мокрых волос вода чертила тонкие струйки на линолеуме. С каждой пряди капало, коридор от ванной до кухни был усеян темными точками, будто дождь прошел.

— Ты чего волосы не высушила? — продолжала шипеть Ирка, представляя, как Дина сидит на табуретке в кухне, а с волос все течет и течет, под столом расползается лужа, вытекает в коридор, просачивается в комнату — и подбирается к восседающей у телевизора бабке. Ирка решительно втолкнула Дину обратно в ванную. — Я тебе сейчас фен дам. На, сушись. — она не только воткнула фен в розетку, но на всякий случай еще и рычажком щелкнула, выставляя на максимум, и протянула Дине гудящий агрегат. — Только давай быстрей, а то чай остынет! — Ирка вышла.

Дина осталась одна. Она держала жужжащий фен на вытянутой руке — словно пойманную осу — и явно не знала, что с ним делать. Ирка читала в Интернете, что в Сибири есть деревни, где не видели ни мобилок, ни телевизоров. Наверное, фенов там тоже нет. Похоже, Дина из такой деревни.

Фен продолжал гудеть, а потом… В ванной резко, пронзительно затрещало, словно там собрались тысячи кузнечиков. Лампочка под потолком мигнула, рыдающие в комнате телевизионные голоса оборвались на полувсхлипе… и тут же все выровнялось. Свет продолжал гореть, замолкший телевизор забубнил снова… Только фен больше не гудел.

— Эта дура сожгла фен! — выдохнула Ирка, бросаясь к ванной.

Дверь распахнулась, едва не съездив ее по лбу, и на пороге появилось… нечто, похожее на солнышко, как его рисуют дети — посредине кружочек и расходящиеся во все стороны лучи. Золотые волосы Дины торчали, как на ершике для посуды — и не проходили в дверь.

— Ты что с собой сделала? — умирающим голосом спросила Ирка.

— Ты сказала — быстрее, — пробормотала Дина.

— Но я же не сказала себя изуродовать! — выпалила Ирка и дернула Дину к себе. Стоящие торчком волосы, прижатые дверным косяком, на мгновение сложились пополам и тут же снова распрямились. Задетая их кончиками кухонная лампа заплясала, разбрасывая по стенам черные тени.

— Сиди здесь! — толкнув Дину к табуретке, скомандовала Ирка. — И ничего не трогай! То есть — совсем ничего! — и она со всех ног рванула к себе в комнату.

Никогда еще Ирка не бегала по лестницам с такой скоростью! Вот сейчас примчится обратно и обнаружит… Она не знала, что именно, но не сомневалась — Дина что-нибудь да придумает. Оригинальное. Может, чайник на голову наденет. А может, микроволновку в духовке зажарит.

Но Дина сидела, выпрямившись, будто палку проглотила, и аккуратно держала руки сложенными на коленях. И даже ноги поджала под табуретку, чтоб ни до чего не дотрагиваться. Ирка вздохнула с облегчением и тут же снова заторопилась — не хватало еще, чтоб бабка после сериала за чаем приперлась и застала Дину в таком вот виде! Со свету сживет обеих!

— Так, садись сюда, — сказала она, поднимая табуретку вместе с сидящей на ней девчонкой и переставляя к столу.

— Ты… очень сильная, — как всегда испуганно пролепетала Дина.

— Тебе показалось, — отмахнулась Ирка — в конце концов, если она не знает, как с феном обращаться, авось и оборотнической силы не заметит. Звякнула микроволновка. — На, ешь! — заявила Ирка, хлопая перед Диной тарелку с разогретой картошкой.

— Спасибо, — в очередной раз трепетно поблагодарила Дина и… опасливо потыкала картошку вилкой в бок, точно боялась, что та оживет и на нее кинется. — А… что это?

Ложка выскользнула у Ирки из рук и со звоном свалилась в мойку. Она медленно повернулась к гостье и недоверчиво спросила:

— Ты что, картошки никогда не видела?

На кухне повисло напряженное молчание.

— Конечно, видела, — наконец пробормотала Дина. — Много раз. Я просто… ее не узнала.

Ирка посмотрела на тарелку. Картошка выглядела картошкой, пахла картошкой и цвет у нее был как и положено — картофельный.

— Не узнала, — глубокомысленно повторила Ирка, — вы с ней очень давно не виделись. — Похоже, в Дининой деревне пропустили не только изобретение фена, но и попытку Петра I заработать на ввозе импортных корнеплодов.

Дина не ответила, а только набила рот картошкой и замерла, выпучив глаза — горячо! Вот и хорошо, вот и расчудесно, вот и помолчи!

Ирка вытащила из коробки «утюжок». Эту керамическую плойку для выравнивания волос Оксана Тарасовна оставила здесь под Новый год. С тех пор ни старшая ведьма не возвращалась к Ирке за вещами, ни Ирка не торопилась их отвозить — видеть друг друга двум ведьмам совершенно не хотелось. «Утюжок» так и валялся у нее в комнате — и вот теперь пригодился.

Ирка попыталась ухватить Динины торчащие пряди.

— А подстригать их ты не пробовала?

Дина подавилась картошкой.

— Нет! — испуганно выкрикнула она. — Мои волосы нельзя стричь!

Ирка внимательно поглядела на нее.

— И что, ты никогда-никогда даже концы не ровняла? Даже челку? Впрочем, что я спрашиваю… — пробормотала она себе под нос. — И так видно! — она помахала нагревшимся «утюжком» и нацелилась на вытянутую прядь.

— Что ты делаешь? — Дина попыталась прикрыть волосы ладонью.

— Пытаюсь сделать так, чтобы тебя завтра на улице за сумасшедшую не приняли. Убери руку. — Ирка зажала волосы плойкой и медленно повела вниз — чтобы вытянуть прядь во всю длину ей пришлось выбраться в коридор.

— А что, могут принять? — завертелась на стуле Дина.

— Нет! У нас абсолютно все по улицам со вздыбленной шевелюрой бегают! — злобно буркнула Ирка. — Моя бабка для этого в магазины ходит — глянет на цены, и готово, волосы торчком! Ты чай с молоком пьешь или как?

— С молоком, — благоговейно повторила Дина, — а можно… — она покосилась на возящуюся с ее волосами Ирку и будто о невесть каком одолжении попросила: — Можно просто молока?

— Можно, — мгновение поколебавшись, кивнула Ирка и вытащила из холодильника банку. Молоко бабка покупала на рынке, всегда долго выбирала, пробовала, а потом утром и вечером придирчиво изучала банку на свет, проверяя уровень жидкости, и вела затяжную войну с котом, доказывая, что животные должны довольствоваться магазинным молоком. Кот категорически не соглашался. Наверняка утром бабка прицепится, куда молоко делось. Ничего, решила Ирка, скажу, что сама на ночь выпила.

Дина приняла чашку в сложенные ковшиком ладони, поднесла к лицу, потянула носом, вдыхая запах молока, и наконец благоговейно, недоверчиво отхлебнула.

Из-под стола недовольно мяукнули.

— Не жадничай! — буркнула Ирка, отпихивая ногой высунувшуюся насупленную морду. — Сейчас и тебе плесну…

Пропадать, так ко всеобщему удовольствию!

Дина пила. Медленно, крохотными глотками, закрыв глаза — и ей было совершенно все равно, что Ирка делает с ее волосами!

— Ну вот, — удовлетворенно сказала та, откладывая «утюжок». — Совсем другое дело! Пойди посмотрись, — кивнув на зеркало в коридоре, сказала она.

Дина вытрясла на язык последние капли молока, с сожалением заглянула в чашку, но попросить еще не решилась. Послушно, как все, что она делала, встала и пошла к зеркалу.

Выпрямленные пряди шли ей даже больше всклокоченных кудрей. Волосы уже не падали на лоб, открывая личико с мелкими правильными чертами. Дина выглядела строже, элегантней и ухоженней — это впечатление не разрушили ни вытянутая на локтях кофта, ни старомодная юбка. Волосы — тонкие, нежные и вместе с тем тяжелые — сбегали по плечам гладкими реками золота, окутывали ее сверкающим плащом. Дина равнодушно посмотрела на себя в зеркало. Она что, совсем не понимает?

— Выглядишь даже красивее, чем раньше! — возмущенная тем, что результаты ее трудов не оценены по достоинству, выпалила Ирка.

— Красивее? — удивилась Дина.

— Вот только не надо делать вид, что не знаешь, какая ты красавица! — фыркнула Ирка. Терпеть не могла такого вот скромненького выпендрежа — ах, я совсем не красивая, ах, винтажные джинсы мне не идут, ах, бриллианты шею натирают! — У тебя дома, откуда ты там, наверняка все парни были твои — и тут так будет!

— Парни? Парни? — Кажется, Дина окончательно растерялась.

— Может, тебе заколки дать? У меня есть парные стрекозки со стразами — подколешь с двух сторон, чтоб волосы в глаза не лезли! — предложила Ирка. — «И перестанешь ими за все ручки цепляться», — мысленно добавила она.

— Нет! Не надо заколок! Я… Я не дамся! — снова завопила Дина — еще немного, и ее вопль перекрыл бы латиноамериканские страсти в телевизоре. Обеими руками она ухватилась за свои патлы и уставилась на Ирку, как несчастная жертва на маньячку, зловеще подбирающуюся к ней в темном переулке… с заколками-стрекозками в стразиках.

— Так! С меня хватит! Устала, спать хочу — день был кошмарный! — сказала Ирка. Поела-попила, с ума сходить проваливай по новому месту жительства, дорогая! В пристройку. Авось до утра оценишь ее в полной мере и свалишь! Ирка сунула Дине в руки постельное белье и подтолкнула к дверям.

Дина покорно шагнула за порог. Через минуту Ирка догнала удаляющуюся по садовой тропинке маленькую поникшую фигурку — и протянула банку с молоком. Все равно утром бабка найдет повод поскандалить — так чем молоко хуже любого другого?

— Я… Доставила тебе много беспокойства? — спросила Дина, и вопрос ее звучал странно. Словно она пыталась оценить результаты дня.

— Ничего, — мотнула волосами Ирка, — может, это и к лучшему, что ты у нас поживешь…

И не договорив, побежала обратно. К лучшему, потому что здесь Ирка сможет за ней присматривать. Слишком уж очевидно, что с их жиличкой… скажем, что-то не так! Ирка давно уже перестала списывать происходящие с ней необычные вещи на случайности, совпадения или игру воображения. Другое дело, что иногда «необычности» оказывались совершенно безобидными — вроде замерзших до полусмерти и уже не способных даже плакать чертенят, которых Ирка подобрала на улице после Водосвятия. К утру они отогрелись и благополучно убрались к чертовой матери. То есть к своей родной, которая уже разыскивала их по всему городу. Или молодого потопельника, всплывающего из реки каждый раз, когда Ирка шла по набережной, и время от времени выкидывающего на асфальт к ее ногам мелкие сувениры — то рыбку, то лягушку, а один раз даже пару раскисших в воде туфелек на высоком каблуке. Ирка подозревала, что потопельник на нее запал, а потому старалась по набережной лишний раз не шататься — все-таки синие и распухшие парни были не в ее вкусе.

Ирка заглянула в ванную — еще насчет сломанного фена с бабкой объясняться! Она щелкнула рычажком… фен бойко загудел, гоня теплый воздух в подставленную ладонь. Ирка удивленно хмыкнула — надо же, не сожгла! А чего ж тогда искрило? И волосы… Ладно, со временем разберемся. Ирка свалила грязную посуду в раковину — помоет завтра утром. А сейчас — спать! Позевывая, она стала подниматься по лестнице. Надо же, с этой Диной она даже не вспоминала недавний кошмар в кафе! Вопрос только, что сказать Андрею, если он завтра действительно куртку принесет.

Ирка забралась в кровать и натянула одеяло до носа. Это какая уже по счету куртка у нее пропадает? При таких темпах пятидесяти тысяч на ее банковском счету хватит ненадолго! Ла-адно, как говорит бабка: «Спасибо вам, добродии-грабижники, шо взяли лише гроши, та оставили чоботы!» Могла ведь пропасть не только куртка…

— Кулон! — со страшным криком Ирка села на постели — сна не было ни в одном глазу. Она судорожно зашарила по груди, пытаясь нащупать привычные грани крыльев, вытянутую лукавую морду — но уже и так знала, что медальона-дракончика на шее нет! Она сняла его первый раз за прошедшие после Нового года полтора месяца — и его унесло ветром! Он пропал!

— Айт, — прошептала Ирка. — Айт.

В калитку заколотили. Сперва сильно и гулко, словно лупили ногой. Потом дробно замолотили чем-то тяжелым. Потом резко и требовательно, раз за разом — дзинь-дзинь-дзинь! — затрезвонил звонок.

Но Ирка уже летела вниз по лестнице, в дверь, через сад по тропинке, непрерывно, как заклятие, повторяя:

— Айт, Айт, Айт…

Она схватилась за ручку и распахнула калитку, едва не сорвав ее с петель…

Тяжелая, окованная металлом рукоять плети едва не врезалась ей в лоб.

— О! Пробач, дивчинка — ты не открываешь, ось мы все колотим, та колотим! Дело-то спешное! — торопливо пряча плеть за спину, смущенно пробормотал длинный, похожий на Дон Кихота мужик в кольчуге тугого плетения и плоской милицейской фуражке, сдвинутой на затылок.

По улице бродили тени и закованные в кольчужную сталь кони.

— Дядька Мыкола? — растерянно пробормотала Ирка.

— Та я ж! — радостно кивнул длинный и еще радостней добавил: — А мы до тэбэ! Заходь, хлопцы!

Раздалось звучное лязганье, и, неся перед собой щиты, в калитку один за другим промаршировали пятеро богатырей. Шестой — дядька Мыкола — наклонился к Иркиному уху:

— Тут бач яке дило — помощь твоя потрибна! — вздохнул он. — Беда у нас дуже великая — змей через заставу, того, нелегально просочился. Шукать его треба, видьмочка! — просительно закончил он.

— Айт, — прижимая ладонь к губам, прошептала Ирка. — Айт.

* * *

За окружающим дом забором слышались возбужденные голоса, звяканье металла и конское ржание. Потом все стихло.

По темной улице негромко процокали подковы. Крупный гнедой конь тяжеловесной рысцой прошел вдоль дороги. Остановился у закрытой калитки и сильно потянул ноздрями воздух. Разочарованно фыркнул, выпуская клубы белого пара. Закрутился на месте, как потерявший след пес. И побрел дальше, то и дело высоко задирая гривастую голову, будто принюхиваясь. Притороченные к седлу меч и щит равномерно покачивались.