Повелительница грозы

Кирилл Кащеев, 2018

Сперва ты пару раз спасаешь мир… а потом оказывается, что ты уже на службе! Ведьмовство – работа, а хортицкая ведьма – должность. Ты не можешь уехать ни на каникулы, ни на учебу – ты обязана быть на "рабочем месте", при ведьмовском котле. Пойти с парнем в кафе тоже не выйдет – вломится сумасшедший колдовской вихрь, и кафе разгромит. Твой дом превращается в "постоялый двор" для богатырей, разыскивающих дракона-нелегала, а бабка умудряется сдать пристройку странной девушке невероятной красоты… и такой же дремучести. Богатыри требуют, чтоб Ирка немедленно, сейчас, любым способом отыскала змея-нарушителя, но… хортицкая ведьма не спешит выполнять свой долг, потому что… а вдруг это все-таки ОН? Она его так ждет!

Глава 2. Ведьма с доставкой на дом

— Возле своей хаты? — Ирка обернулась и потерянно уставилась поверх забора на дом.

Как… Как она тут оказалась? Они… Они были в кафе… С Андреем. Потом… Потом разбилось окно. Ветер, Андрей ее держал, а потом… Она не помнила! Ирка вдруг с ужасом поняла, что в памяти зияет огромная дыра — провал, подернутый переливающимся белесым туманом, похожим на клубок сплетающихся змей. Она перевела испуганный взгляд на бабку. В кулаке у той по-прежнему горела толстая восковая свеча, а на Иркино плечо свисала… подпаленная прядь волос. Девочка снова потерянно уставилась на свечу.

— Так это же громовница, которую я утром сделала! Бабушка, откуда ты тут взялась? Где ты нашла мою свечу, которая защищает от грома и молнии? — требовательно спросила она.

— Не знаю я ниякои свечки! — будто и не замечая горящей свечи у себя в кулаке, фыркнула бабка. — Ты ж ба — вид грома та молнии захыщае! Доросла дытына, школярка, а в таки дурости верит! Куды тилькы школа дывыться? Свет у нас вырубили, ось я и схопыла свечку, яка пид руку попалася! — бабка ткнула пальцем в сторону дома.

И впрямь, провалы окон зияли черными заплатами на грязно-белых стенах. Даже тусклая лампочка над входом не горела.

— Тилькы зажгла, чую, ты верещишь, — продолжала бабка.

— Я? Верещу? — Ирка аж подпрыгнула от возмущения.

— Авжеж, верещишь! — с явным удовольствием подтвердила бабка. — Тоненько так, жалобно — ай! ай! ай! — и впрямь заверещала бабка. — Ось мы с котом подхватилися та й побиглы!

— Мур! — согласился кот.

Она кричала «ай»? Ирка с сомнением поглядела сперва на кота, потом на бабку. Память по-прежнему молчала.

— На тэбэ що тут, маньяк напал? — без всякого страха, очень деловито поинтересовалась бабка.

— Не-ет, — неуверенно протянула Ирка, — меня… меня чуть ветром не унесло… кажется…

— Тю! — искренне изумилась бабка, — ото пушинка знайшлась — витром ее носит! А ну пишлы до дому, покы що тебя сусидски куры не загребли або сорока в клюве не унесла! — и подхватив Ирку под руку, точно боясь, что та не удержится на ногах, она поволокла внучку к калитке.

Ноги у Ирки и впрямь заплетались. Зимние ботинки налились тяжестью, будто на каждый по тонне грязи налипло. Шаги давались с трудом. Огонек свечи бешено метался, разбрасывая вокруг извивающиеся, похожие на змей тени. Они подползали все ближе, спутанным клубком свивались у самых ног. Кот вдруг выдвинулся вперед и пошел, демонстративно высоко поднимая лапы, точно по воде. Вытянувшийся палкой трехцветный хвост покачивался, как жезл регулировщика. Одним прыжком кот влетел в калитку и требовательно мявкнул. Бабка втолкнула Ирку в сад. Калитка захлопнулась.

По тропинке между деревьями они двинулись к крыльцу. Огонек свечи неожиданно успокоился и теперь горел ровненько, словно в морозной февральской ночи наступило полное безветрие. Бабка втащила Ирку в темный, без единого огонька дом, усадила на диван и захлопотала. Укрепила свечу на крышечке от банки, поставила на окно — комната наполнилась загадочным мерцанием, огонек дробился, отражаясь в черном оконном стекле и непривычно темном, безмолвном, похожем на квадратное озеро экране телевизора. Взяла старый плед и накинула Ирке на плечи.

— Мя-я-я! — кот заскочил девочке на колени и, гудя, как трансформатор, принялся месить лапами и тереться об ее лицо лохматой мордой. Черный нос ходил ходуном, щекотно тычась Ирке в щеку. Только сейчас она поняла, как замерзла, как саднят ободранные ладони, звенит в голове, а стоит закрыть глаза — под веками разворачиваются белые туманные полосы и плывут, плывут…

Глаза защипало, и по щекам покатились быстрые юркие слезы.

— Ото дило — ты що, ревешь? — всполошилась бабка.

— Ничего, ничего… — всхлипывая и растирая кулаком слезы, твердила Ирка. — Просто расстроилась… напугалась… мы гуляли, а тут ветер… в кафе пошли чай пить, а чайничек разбился… ветер… и пирожное я не успела попробовать… чайничек… беленький… — Ирка заревела в голос, прижимая беспокойно ворчащего кота к себе.

Перед глазами стояло кафе, скатерка, кружевное пирожное, легкий пар над носиком уютного пузатого чайничка, симпатичный улыбающийся парень напротив, парень, которому она нравится… И тут же все кончилось! Все-все исчезло, и чайничек разбился, и снова ветер, и холод, и опасность, которую она даже не в состоянии сейчас толком вспомнить! Ну почему? Почему другие живут как люди — сдают экзамены, переживают, зато потом едут в Америку, или в Европу, или в Китай, или еще куда, и у них куча радостей, и впечатлений, и успехов, и родители ими гордятся, и приятели завидуют (что, может, и нехорошо, но тоже приятно). А у нее все тот же грязный и мрачный город, та же старая балка и хата-развалюха! Ну и еще то ожившие мертвяки, то великаны, то грозящая уничтожить весь мир Дикая Охота! Мертвяков надо упокоивать, великанов развоплощать, духов засухи, голода, чумы и войны — изгонять! И все без отрыва от учебного процесса и прополки бабкиного огорода! Да с прошлого раза, когда в ее городе вышел на ежегодную охоту Спиридон, убийца ведьм, всего полтора месяца прошло! И вот опять! Опять что-то начинается! Снова придется прикладывать нечеловеческие усилия — не для того, чтобы разбогатеть или уехать учиться за границу, или встречаться с классным парнем… А просто, чтобы не дать очередной «неместной» пакости изничтожить прорву народу, и еще просто остаться в живых!

— Не хочу, — прошептала Ирка, утыкаясь лбом коту между ушей, — не хочу быть ведьмой. Не могу. Я ведь даже на море ни разу в жизни не была.

Свеча на окне дрогнула и заволновалась.

— Шо ты там бормочешь? Великое горе — чаю она не напилася! — возмущенно всплеснула руками бабка. — Ото не треба було по всяким кафе лазать — чай за грóши пить, колы дома целая банка того чаю, пей, хоть залейся! А може, ты за той чай вже сплатыла? — встревоженно спросила бабка. — Так треба, щоб воны гроши вернули, якщо у них чайники бьются!

— Не платила, — заикаясь от плача, выдавила Ирка и заревела еще сильнее. Гроши! Деньги! Единственное, что бабку волнует!

— Та шо ж ты тогда ревешь? — обрадовалась бабка. — Пусть они в том кафе ревуть. Та заспокойся ж ты! Та налью я зараз тоби чаю. Пирожных нема, та я козюлек напекла. — И она бойко затопотала на кухню.

— Кого? — вытирая слезы торчащим прямо перед носом кончиком кошачьего хвоста, пробормотала Ирка.

— Та козюлек же! Зараз спробуешь! — откликнулась из кухни бабка. Слышно было, как она возится там, в темноте. Затрещала газовая конфорка, голубые язычки пламени загадочно засветились во мраке. Уютно бурчал закипающий чайник, хлопнула дверца духовки и одуряюще запахло свежей выпечкой. Бабка вынырнула из кухни с парящей чашкой чая в одной руке и плетенкой для печенья в другой.

— Ось! — горделиво объявила она, водружая принесенное на стол.

— Что это? — замирающим голосом спросила Ирка.

Благоухая ванилью и корицей, на дне плетенки лежали золотистые печенюшки — в форме закрученных спиралью змеек!

— Так козюльки же! — удивленно поглядывая на отпрянувшую от стола Ирку, повторила бабка. — Сретенье сегодня — козюльки треба печь! Звычай такой! — заявила она и, вытащив из плетенки одну змейку, звучно отхрупала ей голову с черненькой изюминкой-глазком.

— Про Сретенье я знаю, — пробормотала Ирка. Еще бы ей не знать — сама сегодня все утро на кухне воск на громовницы плавила. На подоконнике стояла старая коробка из-под обуви, доверху заполненная спиральными свечами, защищающими от грозы и молнии, изготовить которые можно лишь в день, когда граница между мирами становится проницаемой. Теперь понятно, где бабка взяла свечку. Хотя… Ирка нахмурилась. Ей казалось, что коробку готовых громовниц она унесла к себе в комнату! Неужели забыла? Или бабка шарила по ее шкафам?

— Что-то раньше ты никаких козюлек не пекла! — подозрительно поглядывая на нее, спросила Ирка.

После поездки в санаторий на Новый год бабка здорово изменилась. Приготовленный Иркой подарок — брюки и свитер — приняла с привычным ворчанием, долго бубнила о зря выкинутых деньгах… а потом неожиданно начала носить! Через неделю Ирка обнаружила в бабкином гардеробе еще один свитер, длинный жакет из мягкой шерсти и темно-синий брючный костюм! Бабка перетрясла все шкафы — теперь в кладовке лежала целая стопка половых тряпок, еще недавно бывших старыми юбками и обтерханными кофтами (просто выбросить у нее рука не поднялась, а то б Ирка вообще решила, что бабку в санатории подменили и в доме живет принявшая ее облик инопланетянка!).

Теперь вот еще козюльки!

— Захотела и спекла — що я тоби, отчитываться должна? — знакомо огрызнулась бабка.

Ирка невольно вздохнула с облегчением — раз склочничает, значит, все в порядке, ее бабка! Она обхватила чашку ладонями, отхлебнула — блаженное тепло растеклось внутри. Опасливо откусила от змейки — печенье оказалось неожиданно вкусным. Из-под дивана слышался торопливый хруст — свою долю лакомства кот изъял быстро и незаметно, прежде чем бабка или Ирка успели возразить.

— От и добре, и нема чого реветь, — сказала бабка, доставая из плетенки еще печенюшку. — Хиба, що телевизор не работает, — неодобрительно поглядывая на темный экран, заключила она.

Лампа под потолком затрещала искрой — и вспыхнул свет. Телевизор загудел, темное озеро экрана прорезала белая полоса, и улыбчивая девушка на фоне карты с курчавыми облаками зачастила:

–…непрогнозируемый циклон над центральными и восточными областями. Сильный ураганный ветер гонит нетипичные для холодной февральской погоды грозовые облака — то и дело срывается дождь, переходящий в град. Пострадал целый ряд домов в центральной части города…

Кадр стал крупнее — камера наехала ближе. С замиранием сердца Ирка увидела знакомые окна полуподвальчика — разбитое вдребезги стекло щетинилось жуткими иззубренными остриями. Тротуар усыпали переливающиеся в свете ночных фонарей осколки. Камера нырнула внутрь…

— Андрей! — чуть не завопила Ирка.

Парень на экране вдруг присел на корточки и стал торопливо разгребать обломки, словно что-то увидел под ними…

В тот же миг зашелся трезвоном Иркин мобильник. Двумя пальцами она извлекла его из кармана джинсов. Надо же — уцелел! Не выпал, не разбился в недавнем… В чем? Ирка снова нахмурилась — она не помнила. Перед глазами, медленно кружа, ползли смутные тени — и плясал, ослепительно сияя, огонек громовой свечи!

Она нажала кнопку мобильного.

— Ирка! Ты где, Ирка, ответь! — надрывался в трубке голос Андрея.

— Я здесь. Не кричи, — с усилием, будто камни ворочала, пробормотала она.

Крик немедленно замолк.

— Живая! — после долгой паузы наконец с облегчением выдохнул парень.

— И живая, и здоровая, — согласилась Ирка. Насчет последнего она была не вполне уверена. — Даже домой добралась, — похвасталась она.

— И что это такое было? — после новой паузы спросил Андрей.

— Ну ты же слышал — циклон, — выдавила Ирка — даже двигать языком было трудно, словно к нему гирю привесили. И пояснила: — Я тут как раз новости смотрю — тебя показывали!

Весть о собственном появлении на экране Андрея не взволновала. Он в очередной раз помолчал и наконец выдал:

— Циклон, который вламывается в подвал и за ноги на улицу вытаскивает.

— Чего только не бывает. — Нейтральным тоном отозвалась Ирка.

Андрей не ответил. Ладно, он ведь звонит — если ему денег на телефоне жалко, можно и помолчать.

— Тебя унесло, а у меня тут куча твоих вещей осталась, — пробормотал он. — Обычно наоборот, вещи уносит, а люди остаются.

Куча — это он куртку имеет в виду? — пожала плечами Ирка, но все равно обрадовалась. Повезло!

— Ты можешь мне ее завтра утром занести? — жалобно попросила она. — А то мне в школу не в чем идти!

— Могу, — согласился Андрей.

Ирка едва не застонала — по его тону было понятно, что новых расспросов не избежать. Но куртка-то нужна — не в этом же пледе завтра на улицу выходить?

— Заторы на дорогах, повреждены многие линии электропередачи. По прогнозам метеорологов… — продолжала вещать миловидная девушка на экране.

— Много они понимают, те метеорологи! — глядя на оживший телевизор с умилением, как на потерянного и вновь обретенного ребенка, проворчала бабка.

Грязная капля ляпнулась на подоконник возле громовницы. «Подбитый» огонек дрогнул, затрещал, но выпрямился и продолжал гореть. Ирка смотрела на потолок — прямо над подоконником на старой штукатурке расплывалось темное влажное пятно. Медленно набухая, тяжелые капли одна за другой падали на подоконник, каждый раз норовя прихлопнуть словно уворачивающийся от них огонек.

— Говорила — ремонт делать надо, а то скоро нам крыша на голову обвалится, — с совершенно бабкиными интонациями проворчала Ирка и плотнее закуталась в плед, чувствуя себя старой-старой, старше, чем бабка, старше, чем дом!

Бабка в ответ лишь привычно фыркнула. Ирка устало поднялась, склонилась над подоконником — и резко дунула, гася громовницу. Почерневший фитилек обиженно скорчился, исходя черным дымом.

— Чуешь? — бабка подняла палец. — В калитку хтось стукает, хиба ни?

Ирка прислушалась. Издалека доносился размеренный стук — кто-то настойчиво и терпеливо колотил в их калитку.

— Ты кого-то ждешь? — неуверенно спросила она у бабки.

— Сама казала — ремонт робыты треба! — с торжествующей улыбкой сообщила та и, накинув куртку на плечи, выскочила в сад.

Ирка вопросительно поглядела на кота — но его физиономия выражала точно такое же недоумение. Девчонка пожала плечами — и, подобрав свисающие «хвосты» пледа, побежала следом за бабкой. Кто там — бригада ремонтников? На ночь глядя?

Шлепая тапками по садовой дорожке, бабка добралась до калитки и резко распахнула ее.

— Чого колотишь? — вместо приветствия неласково осведомилась она. — Позвонить не могла?

— Я… Я не знала… — тихо прошелестело из-за калитки.

Ирка чуть не споткнулась, запутавшись в свисающем с плеч пледе — голос был девчоночий. Хотя среди ремонтников тоже девушки бывают. Она ускорила шаг. Кот мыкался в ногах, точно проверял, идет ли Ирка.

— Как в дверь звонить не знаешь? — склочно поинтересовалась бабка. — З деревни приехала? У вас там керосинки, та ниякого электричества? Ось пипка звонковая на калитке присобачена — пальцем давишь, та и все!

Ирка наконец добралась до калитки… Кот торопливо просочился у нее между ног, выглянул… И вдруг стремительно взлетел на забор и замер! Потом медленно повернул к Ирке лобастую голову — на кошачьей морде было написано совершенно человеческое изумление! Глаза кота то расширялись, светясь во тьме яркими точками, то сужались в тонкие щелки, усы стояли дыбом, а хвост изогнулся вопросительным крючком, точно он спрашивал: что же это такое?

Толкнув бабку в бок, Ирка наконец протиснулась в калитку… Будь у нее полноценный хвост, сейчас он торчал бы таким же вопросительным крючком, как у кота! Никаких ремонтников за калиткой не оказалось. Там была девчонка! Похоже, старшеклассница, как Андрей и… Неимоверная, просто… просто потрясающая красавица!

Тоненькая, как тростиночка, с талией, о каких говорят «пальцами обхватить можно», девчонка производила впечатление трогательной, слабой, беззащитной. Раненый олененок. Или замерзшая синичка. Черты лица правильные, но все затмевали глаза. Глазищи! Огромные, в пол-лица, темные настолько, что черная точка зрачка полностью растворялась в радужке, блестящие, как антрацит, опушенные длиннющими ресницами под ровными темными дугами бровей. И волосы! Роскошные пушистые кудри цвета яркого золота закрывали девчонку ниже коленей, как плащ!

— Ух ты! — только и смогла выдохнуть ошеломленная Ирка.

— По объявлению явилась? — спросила бабка и, не дожидаясь ответа, скомандовала: — Та проходь вже, якщо пришла!

Похоже, внешность девчонки не произвела на нее ни малейшего впечатления.

Незнакомка испуганно кивнула и шагнула вперед, путаясь в старомодной клетчатой юбке. Волосы зацепились за щелястый край калитки, она досадливо мотнула головой. Оборвавшиеся волоски так и остались в щелях досок, переливаясь в отсветах электрической лампочки, как настоящее золото. В руке девчонка судорожно сжимала обыкновенную клеенчатую кошелку с потрескавшимися пластиковыми ручками — бабка с такой на базар ходила.

— Ох и худющая ты — чисто глиста в корсете! — бесцеремонно оглядывая девочку с ног до головы, припечатала бабка и вдруг жестко отрезала: — Кормить не буду — у мэнэ тут не столовка! Поняла?

— Поняла, — едва слышно прошелестела девчонка, и ее бледные щеки, казалось, стали еще бледней.

— А якщо поняла, так чебурляй за мной! — скомандовала бабка и решительно промаршировала к пристройке.

— Бабушка! — позвала Ирка, кидаясь в погоню.

Девчонка нервно вздрогнула и покосилась на Ирку глазами испуганной лани, но та уже не обращала на нее внимания — теперь она была полностью сосредоточена на бабке. Путаясь в пледе и коте, она наконец догнала ее…

— Ты что делаешь? — хватая ту за руку, нервным шепотом спросила она.

— А що? — приподняв крашеную бровь, невинно поинтересовалась бабка.

Ирка поняла, что дело худо!

— Кто это такая? — понижая голос еще больше, чтоб не услышала незнакомка, спросила она.

— Так сама ж чула… — Глазки у бабки забегали. Точно так же они бегали, когда она разговаривала с работниками собеса, выбивая субсидию на электричество. Или когда подбрасывала в ведро продаваемых на рынке груш пару-тройку похуже. — По объявлению пришла. Жиличка це наша, ось хто! — И она распахнула дверь пристройки.

— Бабушка! — отчаянно завопила Ирка в полный голос.

— А чого ты на мэнэ кричишь? — тут же радостно перешла в наступление та. — Мала ще на стару бабку отак орать, що уси соседи слышат! А ты — заходь! — скомандовала она девчонке. — Не стой на пороге — помещение выстудишь, сама мерзнуть будешь! — И широким приглашающим жестом предложила ей проходить в темный проем. Та робко шагнула через порог… Бабка щелкнула выключателем. — Ну ось! — торжествующе провозгласила она. — В своей деревне, мабуть, ты такого не бачила!

Ирка застонала. Она ни секунды не сомневалась — ни в одной, самой захудалой деревне такого не видели!