Повелительница грозы

Кирилл Кащеев, 2018

Сперва ты пару раз спасаешь мир… а потом оказывается, что ты уже на службе! Ведьмовство – работа, а хортицкая ведьма – должность. Ты не можешь уехать ни на каникулы, ни на учебу – ты обязана быть на "рабочем месте", при ведьмовском котле. Пойти с парнем в кафе тоже не выйдет – вломится сумасшедший колдовской вихрь, и кафе разгромит. Твой дом превращается в "постоялый двор" для богатырей, разыскивающих дракона-нелегала, а бабка умудряется сдать пристройку странной девушке невероятной красоты… и такой же дремучести. Богатыри требуют, чтоб Ирка немедленно, сейчас, любым способом отыскала змея-нарушителя, но… хортицкая ведьма не спешит выполнять свой долг, потому что… а вдруг это все-таки ОН? Она его так ждет!

Глава 5. Богатыри в гостях

— Такие вот дела, видьмочка… — подытожил дядька Мыкола, уныло полоща вислые усы в чае. — Нелегал-от наш, мабуть, через «горне пекло», тобто, через водоворот из своего мира выскочил. На водоворотах, там завсегда проход есть. В деревеньку водяных и попал. Ломанулся через нее — да прямо на наш разъезд. Зараз Котофеич пластом лежит, мов шкура якась дохла, в себя не повертаеться. Мы его ветеринару сдали…

— Ветеринару? — потрясенно переспросила Ирка.

— Дык пока ж он кот — ветеринар-то лучше поможет! — пояснил Мыкола. — Водяницы, на яких тот гад летючий при переходе вылез да паром пустил, давно вже обратно в реку дождем вернулись… Але жить в Днепре больше не хотят! Мало нам, кажуть, шо у заводских стоков экология для водяных самая шо ни на есть вредная, так еще и криминогенная обстановка на дне теперь ни к какому лешему! Бузят девки, расплываются в разные стороны — нескольких так вовсе после змиева нашествия сыскать не могут, неизвестно, куда делись.

— Прячутся где-то девушки. Еще бы, такой стресс, — сочувственно вставил Еруслан.

— Где-то… — задумчиво повторила Ирка. Кажется, она знала, где прячется, по крайней мере, одна пропавшая водяница. Во всяком случае, без воды Дина существовать не может, а еще она сама говорила про неприятности у нее дома. Змея, превратившего в пар половину ее подруг, наверняка можно отнести к неприятностям. А что волосы у Дины золотые, так зеленые бывают только у тех русалок, что сдуру к сточным водам заплывают.

— Ну да нам с девками водяными часу нема було разбираться — мы в погоню двинулись. Попервоначалу наздогоняты почалы… Вук-от его в небе шуганул, — кивая на «качка», сообщил дядька. — Так, шо змий на землю опустился.

Ирка с любопытством поглядела на «качка». Зажав в красном, поросшем жесткими черными волосками кулачище бутерброд с колбасой, Вук вдумчиво питался. Отодвигал и сосредоточенно рассматривал хлеб, хмуря выступающие, как у неандертальца, брови, выбирал место, кусал и начинал жевать. Приплюснутые, как у боксера-профессионала, уши ходили ходуном, кривой, видно, сломанный в драке, нос шевелился, и даже кожа на загривке двигалась туда-сюда. Ирка представила его с крылышками — почему-то прозрачными, как у стрекозы, — за обтянутыми черной кожаной курткой плечищами, тоже по-стрекозиному, зигзагами порхающим в голубых небесах. И нервно хихикнула. М-да, его в темном переулке встретишь — испугаешься, а увидеть такого Вука, шурующего среди облаков, — тут и змеиные нервы не выдержат!

Вук, вцепившийся в бутерброд крепкими желтоватыми зубами, скосил на Ирку темный глаз — и неожиданно подмигнул.

— Та на земле мы його не удержали, — грустно и виновато хлюпая чаем, продолжал дядька Мыкола. — Арканы конопляные накинули — а вин порвав!

— Так они же тонкие! — невольно вырвалось у Ирки.

— Та не в толщине ж дело, а в конопле! — досадливо буркнул Мыкола. — Писля них той змий по всем правилам повинный як дохла кура кверху лапами валяться…

Не отрываясь от бутерброда, Вук звучно кашлянул, и старый Мыкола вдруг смутился:

— Я того… Сказать хотив, що змий — тварь розумна та поважна, и всяку гадость наркотичну на дух не выносит! — торопливо пробормотал он. — А цей — порвав! Та ще и надсмиявся! И улетел! Така гадина! — разглядывая последнюю козюльку в плетенке, пожаловался дядька — и звучно отгрыз печенюшке голову.

— Это был кто-то из главных! Из могущественных! — выпалил Еруслан. — С обычным змеем Котофеич бы справился! Да и я тоже… — поник чернявый богатырь — видно было, что воспоминания о несчастливом бое мучают его.

Так и оставшиеся безымянными «близнецы» вскинулись — явно протестующе.

— Есть мнение, что з головных той змий буты нияк не може, — роняя крошки, прочавкал Мыкола. — Бо царский род николы против договора не пойдет — з двух же сторон той договор складалы, не як-небудь! Щоб, значит, без приглашения з одного мира в инший не лазать… Ну, кроме батьки твого, звичайно, бо той же везде у сэбэ дома, где Мировое Древо росте — хучь в кроне, хучь в корнях!

Ирка очень рассчитывала, что ее изменившееся лицо спишут на всем известную нелюбовь к упоминаниям об отце. На самом деле она думала о другом. Знала она одного змея, вроде бы тоже царского рода, которому только дай против чего-нибудь пойти! И он, точно, как нынешний нарушитель границы, шикарно плевался водой!

— Как он хоть выглядел, этот змей? — следя, чтоб голос был спокойным и размеренным, спросила она.

— Так кто ж змеючьи морды различает? — в досаде выпалил Еруслан и… замер, прикусив губу и смущенно постреливая глазами по сторонам. Вид у него был такой, точно он отчаянно хотел вернуть свои слова обратно. Вук и Мыкола покосились на него укоризненно, «близнецы» остались невозмутимы. — То есть… в горячке боя… кто ж приглядывается? — забормотал Еруслан. — Вроде чешуя была… — глубокомысленно сообщил он.

— Может, даже крылья имелись? И хвост? — заглотив остатки бутерброда, откровенно издевательски прогудел Вук.

— Я хотел сказать — сероватая чешуя! — окончательно скис Еруслан. — Ну… такая… на солнце серебрилась!

— Серебрилась? — глухо повторила Ирка, вспоминая, как зачарованно следила за танцем чешуек под луной — то серо-стальных, то искрящихся брызчатым серебром. И чертили ночное небо сверкающие крылья, и ветер бил в лицо, и насмешливо косился на нее круглый глаз с вертикальным желтым зрачком…

Что же ты натворил, Айтварас Жалтис Чанг Тун Ми Лун, Великий Дракон Вод, царевич-полоз, младший сын Табити-Змееногой? Что ты наделал, Айт?

— Ну, на той стороне вже наверняка знають, хто вин такый — да толку з того? Сретенье-то кончилось! Теперь до Велесовой седмицы… вы ее нынче Масляной неделей зовете — ждать, пока граница знов откроется. Так тож… неделя-то — Велесова! На ту неделю змей в нашем мире такую Силу возьмет, что, глядишь, и связь нам того… заблокирует!

— Велес… — напомнил Вук, — бог скота, торговли, богатств. Бог-Змий…

— Знаю, — раздраженно мотнула волосами Ирка — еще бы ей не знать! — Ну откроется граница — что вам, со змеиной стороны личное дело нарушителя пришлют? С фотографией? — фыркнула она.

— Звычайно ж, ни, — усмехнулся в ответ дядька Мыкола, — бо все ж фотоаппараты, шо мы им передавали, в сокровищнице самой Змееногой хранятся! Она над кожным кадром пуще золота трясется, хоть мы ей сто раз объясняли, що там вже не пленка, а карта памяти, якой на весь ее змеиный род хватит та ще на полцарства останется! — и Мыкола безнадежно махнул рукой, и в унисон так же безнадежно вздохнули «близнецы». — Ну а сведения та рисованный портрет передадуть, як не передать! Навить два портрета — в змейском виде, и в человеческом — тут-то он наверняка людской облик примет.

— С хвостом и крыльями он бы несколько… выделялся, — серьезно добавил Еруслан.

— Змеи будут помогать вам ловить нарушителя? — не веря своим ушам, переспросила Ирка.

— Так на тамошней заставе тоже славные ребята! — с несколько фальшивым энтузиазмом вскричал дядька Мыкола. — Та и договор же ж! — вот это уже прозвучало с несокрушимой уверенностью. — Тилькы мы чекать не можем! Доведеться самим ловить. До города мы його якось отследили, — явно стараясь найти хоть что-то отрадное в сложившейся ситуации, сообщил дядька Мыкола, — а тут вже тоби карты в руки!

— Понятия не имею, на какую карту гадать змея! — помотала головой Ирка.

— Ну не на картах, так хоть на чем — хучь на соли, хучь на перце, хучь на чертовом сердце! — покладисто сказал старый богатырь. — Ты его только знайди, а уж мы-то второй раз не сплошаем! — Мыкола кивнул, следом за ним с энтузиазмом закивали Федор и Еруслан, и даже «близнецы» пару раз наклонили головы.

В устремленных на Ирку взглядах была безграничная уверенность в ее Силах, что она вот сейчас, сию минуту, щелкнет пальцами и сообщит, где именно прячется нарушитель границы меж мирами, и им останется только бежать туда, хватать, крутить крылья (ну или руки, раз уж он в человеческом облике будет) и торжествующе волочь его в межмировой трибунал — или что там со змеиными нелегалами делают? Федор даже меч перехватил поудобнее.

Ирка растерялась. Еще недавно, когда она только стала ведьмой, под такими взглядами она бы просто не смогла сознаться в своем невежестве! Влезла бы в поиски змея, напортачила, конечно… Но сейчас… Ирка вдруг поняла, что она даже немножко рада своему незнанию и может с чистой совестью отказать. Она… устала.

— Вы меня не поняли, — скрывая за деланым огорчением облегчение, пожала плечами она. — Я никогда не занималась поиском змеев! И даже не читала про такое! — торопливо добавила она. — Я думаю, вам лучше поискать специалистку, наверняка какая-нибудь ведьма…

Она вдруг осеклась. Лицо дядьки Мыколы стало страшным. Как у школьного физика, обнаружившего спрятанный под обложкой учебника детектив про пятерых ребят, открывших собственное детективное агентство.

— То ты так шутишь? — неприятным голосом спросил старый богатырь. — То наша дивчинка шутит! — кривя губы в деланой усмешке, протянул он и покивал своим богатырям: — Зараз вона трошки подумает, по книжкам колдовским пошукает — и все зробыть!

— Вы что, не слышите? Я же объясняю… — начала Ирка.

— Мени в ванную потрибно! — громко, явно норовя заглушить Иркины возражения, выкрикнул дядька Мыкола. — Дивчинка, покажи мне, де тут у вас що, бо я покы не знаю… — и, до боли стиснув пальцы у Ирки на плече, он с силой выдернул ее из-за стола и почти вынес в коридор.

Что значит — «пока не знает»? Они что, собираются у нее в доме поселиться? Вместе с лошадьми? Ирка взбрыкнула ногами.

— Немедленно поставьте меня на пол!

Мыкола не столько поставил, сколько швырнул ее — и навис угрожающе. Его усы больше не казались унылыми — наоборот, они яростно шевелились.

— Ты що ж таке робышь, видьма? Ты що, не розумиешь — змей в нашем мире, и для чого вин явився, та чого хоче, нихто не знае. Тилькы за ради доброго дела через границу ломиться никто не станет! Може, завтра вин людей на улицах жрать почнет, а може, и весь мир в распыл пустит — а ты нашла час тут капризы бабськи строить?! Личный состав смущать? А ну живо до работы!

Ирка звучно выдохнула сквозь зубы. Вот не любила она, когда на нее наезжают — хоть кто! Конечно, дядьку Мыколу она уважает, но разговаривать в таком тоне не позволит никому — что она, девочка? То есть она, конечно, и девочка, и школьница, но она еще и ведьма! Оборотень! Победительница Дикой Охоты и Ганны Николаевны, двухсотлетней киевской ворожейки из Министерства образования!

— Это вы не понимаете, — изо всех сил сдерживаясь, процедила Ирка. — Повторяю! Я-не-знаю-как-искать-змея! Я-не-могу-вам-помочь!

Дядька Мыкола еще некоторое время смотрел на нее… Пальцы на Иркином плече разжались… А выражение его лица опять стало как у физика, когда ему пытаются вкрутить, что по чисто физическим причинам — мол, свет погас во всем доме, вот честное слово! — не успели выучить параграф.

— А чим ты все время занималась? — презрительно фыркнул дядька. — Ну — це твое дило… Не знаешь, так пойди и швыдко научись! — звучным шепотом, похожим на крик, выдохнул он, — бо це ж твоя работа!

— Какая еще работа? — немедленно возмутилась Ирка. — Я ребенок! Школьница!

— А ще ты хортицкая ведьма, — невозмутимо заявил старый богатырь — словно этим все сказано.

— Ну и что? — упрямо насупившись, буркнула Ирка. — А если бы змей полетел в другой город, не в наш, вы все равно должны были…

— Мы все равно выклыкалы б тэбэ, — перебил ее Мыкола. — Це тоби свезло, навроде бонуса — по першому змею в родном месте работать! — ухмыльнулся он.

— Что за ерунда! — уже в полный голос вскричала Ирка. — А если я вообще отсюда уеду?

— Куда? — искренне удивился Мыкола. — Хортицкая ведьма може жить только рядом з Хортицею! Разве що в якусь турпоездку… — серьезно прикидывая, куда Ирка может позволить себе съездить, сказал он. — Та тильки по Европе — шоб нияких заокеанских Америк-Австралий! И не бильше, чем на недельку! — строго добавил он. — Щоб якщо — щось, быстро долететь могла!

— Что вы мной распоряжаетесь? — вскинулась Ирка, чувствуя, как под веками нестерпимо жжет от непонятно откуда взявшихся слез.

— Так то ж не я! — неожиданно мягко ответил Мыкола. — То доля твоя!

— А если я не хочу такой доли?

— А тоби не здаеться, що ось сейчас возмущаться вже пиздно? — ухмыльнулся дядька и скрылся в ванной, напоследок бросив через приоткрытую дверь: — Ты хлопцам якись раскладушки пошукай — бо нам же тут, у тэбэ, ночевать придется. Щоб под рукой быть, колы ты змия знайдешь! — И створка с грохотом захлопнулась — прежде чем выхваченный Иркой из кармана шарик разрыв-травы успел влететь в щель.

— Соврал он тебе, коза! — прозвучал за спиной глубокий голос.

Прислонившись плечом к косяку кухни, стоял Вук. И смотрел на Ирку неожиданно сочувственными и еще — бесконечно старыми глазами, странно выглядевшими на физиономии быковатого «качка».

— Поздно было, уже когда ты родилась, — тихо сказал Вук.

— Ну поймите же! — чувствуя, что и впрямь вот-вот разревется, закричала Ирка. — Это просто невозможно! Не могу же я всю жизнь то духов гонять, то змеев ловить, то каким-нибудь чертям хвосты крутить! Я вырасту, найду себе профессию! Мне работать надо будет!

— Да уже есть у тебя, коза, и работа, и профессия, — лениво протянул Вук. — Ведьма ты. Кто-то дома строит, кто-то людей лечит, кто-то в кабаке музыку лабает. А ты мир хранишь. В конкретной, в натуре, точке — на острове Хортица и окрест.

— Вот классную жизнь вы мне придумали! — возмутилась Ирка. — Кто-то по заграницам ездить будет, а я…

— А ты, коза, сидишь здесь и обеспечиваешь существование мира! Чтоб они строили, лечили… ездили, — усмехнулся Вук.

— А жить я на что стану? — Ирка уже почти орала.

Улыбка сбежала с неандертальской физиономии Вука.

— Э, ты о чем, коза? — искренне изумился он. — Ты ж змея себе вызывала? Не, точно вызывала, я ж сам видел, как Мыкола визу штамповал…

Ирка угрюмо промолчала — дался им этот змей!

— Так он же должен был тебя того… Обеспечить! — вислые брови над крохотными глазками Вука заходили ходуном. — А иначе зачем ты его вызывала, коза?

— Не нужно мне его… обеспечение! И никакая я вам не коза! — ненавидяще выпалила Ирка и рванула к дверям. Что ей надо, так это глоток воздуха! И хоть минуту побыть одной!

— А на что ты жить будешь… телка? — донесся ей вслед крик Вука.

Ирка проскочила мимо бабкиной комнаты. Через телевизионный экран во весь опор неслась рыцарская конница — железными статуями покачивались облаченные в доспехи немецкие псы-рыцари, и соколами взмывали в седлах скачущие на перехват русские конники в кольчугах. Бабкиной макушки над спинкой кресла видно не было — значит, по-прежнему спит. Сериала в ночном показе не случилось, а сегодняшние перебои с электричеством требовали общения с телевизором — как с любимым родственником после долгой разлуки.

Ирка выскочила на крыльцо и привалилась к поддерживающему жестяную крышу столбику. Новехонькому, еще пахнущему свежеструганным деревом. Ставить новые столбики пришлось потому, что полтора месяца назад, перед зимним Солнцеворотом, Ирка вот так вышла на крыльцо — тут-то ее и прихватил убийца ведьм Спиридон. Крыльцо доблестно погибло в схватке.

Ирка подумала и спустилась на садовую дорожку — если опять какая драка начнется, пусть повреждения распределяются по дому и саду равномерно. Хотя сад уже страдал — когда через забор ломились земляной и песчаный големы, поднятые робленными ведьмами Оксаны Тарасовны. А еще раньше на огороде, выжигая грядки клубники, буйствовала рука зеленого огня, насланная Радой Сергеевной, первой Иркиной учительницей ведьмовста. Знающая была тетка, хоть и робленная, если б не пыталась Ирку убить — жили бы душа в душу.

Девочка подняла глаза — в мутном окошке пристройки горел огонек. Теперь там живет Дина, не знающая, что такое картошка, и ни за что не позволяющая ни стричь, ни закалывать свои неимоверной длины волосы. На кухне пьют чай хортицкие богатыри, примчавшиеся сюда в погоне за змеем. А в опустевшем курятнике хрупают овсом их кони.

Ее родной дом с успехом борется за звание сумасшедшего!

Прав Андрей. Тысячу раз прав! Какая жизнь у него — и какая у Ирки? Он всего добивается сам — а даже если родители помогают, так этому только позавидовать можно, во всяком случае Ирка завидовала. И в награду за его и их усилия у него будет все! У него уже есть все — классные поездки, машина, крутая учеба! Он повидает мир, будет кучу всего знать и уметь — нужного, полезного. И не станет забивать мозги рифмованными строчками, что воздействуют на создания и Силы, в существование которых весь остальной мир даже не верит. Со временем Андрей найдет работу — и сто процентов, эта работа будет ему нравиться, он добьется успеха, сделает карьеру, заведет дом, станет зарабатывать нормальные бабки!

А у Ирки дом — вот эта развалюха, мир — один остров на Днепре, потрясающе красивый, но все-таки всего один, и еще десяток здоровенных, пыльных, загазованных городов с хмурыми усталыми людьми на улицах, куда она, оказывается, должна мчаться по первому требованию неизвестно кого. А насчет бабок — о, с бабками ей повезло, особенно с той, которая сейчас русско-немецкие средневековые страсти смотрит во сне!

Пронзительный вопль из приспособленного под конюшню курятника едва не смел Ирку с дорожки.

— Нет, мы не боремся за звание сумасшедшего — мы уже победили. Взяли Гран-при — смирительную рубашку с оборочками, — пробормотала Ирка, бросаясь на крик.

Дверь курятника распахнулась — оттуда, потрясая фонариком, вылетела бабка и кинулась к дому. Ирка проводила взглядом просвистевшую мимо родственницу, заглянула в курятник. Вроде все спокойно, только богатырские кони дружно перестали хрумтеть овсом и теперь глядели на Ирку — на мордах написано вопросительное удивление. Ирка в ответ недоуменно пожала плечами и побежала за бабкой.

Нагнала ее уже в доме — бабка стояла в коридоре у дверей, крепко держась за вешалку и шумно дыша. По вискам ее катился пот.

— Правая ты, Яринка, как есть правая! — судорожно хватая девчонку за руку, прошептала она и уставилась на внучку безумно расширенными глазами. — Не можно стильки телевизор смотреть! Представляешь, выскочила я пид час рекламы на двор…

— Зачем, бабушка? — пытаясь высвободить намертво стиснутые в ее кулаке пальцы, поинтересовалась Ирка.

— Ну-у… А проверить! — вызывающе сказала бабка. — Що там ота деревенская лахудра робыть! Може, она свет жжет, а он денег стоит!

— Ты с ней договорилась на оплату по счетчику! — напомнила Ирка.

— А ось и не треба було! — хмуро буркнула старуха.

Ну ясно, раз жиличка за электричество платит — нет повода для скандалов и поучений.

— Иду я, значит, провиряты и тут чую — з курятника кони фырчать! Ось тоби святый-истинный хрест, Яринка! — она размашисто перекрестилась. — Заходжу туды, а там… Як думаешь, що там?

— Кони, — обреченно кивнула Ирка.

— Точнисенько! — аж подпрыгнула бабка. — Заместо курей — кони!

— Кур ты еще под Новый год распродала, — напомнила Ирка.

— И що — коней завела? — бабка поглядела на внучку презрительно. — До 23 февраля хиба що? Нет, Яринка… — ее голос упал до испуганного шепота. — То воны звидты повылезли! — Она испуганно ткнула пальцем в отлично видный сквозь дверной проем телевизор. Там жуткая реклама с умирающими в муках микробами снова сменилась фильмом — русские доспешники резали передовой строй рыцарского войска с такой детальной и неспешной методичностью, что последний ряд рыцарей вполне мог за это время сбегать перекусить, а не толпиться у занятых людей за спиной, размахивая бесполезным оружием.

— Бабушка… — осторожно начала Ирка, — ты думаешь, что рыцарские кони из телевизора теперь живут у нас в курятнике?

— Нет, дытынка, — бабка вздохнула так печально, точно у нее разрывалось сердце. — Я думаю, що воны живуть у мэнэ в голови! Соседка Анька казала — буду стильки смотреть, все у мэнэ поперепутывается! Ось и маю! — бабка шмыгнула носом. — Сглазила, ведьма проклятущая!

— Никакая она не ведьма, — пробормотала Ирка, отлично знавшая, что ведовства в соседке тете Ане ни на грош. И как теперь объяснить бабушке, что кони — настоящие?

— Добре, шо лише кони, а не оте мужики з ведрами на бошках та шаблюками, — сказала бабка. — Пусти мэнэ, Яринка! — отбрасывая Иркину руку, точно не она во внучку вцепилась, а та ни за что не соглашалась ее отпустить, выпалила она. — Мени до ванной треба.

Ирка рассеянно кивнула, отчаянно пытаясь сообразить, как же объяснить появление коней в курятнике. И только потом вспомнила… Дядька Мыкола!

— Стой, бабушка, не ходи туда! — рванулась она следом…

Поздно! Бабка уже во всю ширь распахнула незапирающуюся дверь ванной!

Изнутри сдавленно крякнули… И воцарилась долгая тишина — казалось, даже бегущая из крана вода замерла, не долетев до дна ванны. Бабка закрыла дверь медленно и осторожно, точно та была из стекла.

— Мужик в доме, — задумчиво сказала она, — в нашей ванной моется.

— Ну моется и моется, что такого особенного, ты сама говорила, что нам мужика в доме не хватает… — совсем растерявшись, забормотала Ирка.

— Чего особенного? — с подчеркнутым спокойствием переспросила бабка. — Да почитай, ничого… Хиба що на вешалке висять его трусы в цветочек… та кольчуга.

— Что, как у волка из «Ну, погоди!»? — невольно представив розовые семейные труханы по колено, захихикала Ирка.

— У волка з «Ну, погоди!» кольчуги не було, — с достоинством знатока объявила бабка и на подгибающихся ногах направилась… в кухню!

— Нет… — только и успела простонать Ирка.

Чаевничающие богатыри с грохотом вскочили, хватаясь за мечи.

Бабка тусклым взглядом обвела заполонивших ее кухню здоровенных мужиков с обнаженными клинками в руках, обошла их по широкой дуге и принялась пить воду прямо из-под крана. Явный признак, что ей нехорошо: потреблять внутрь сложное химическое соединение, что текло в их городе из водопроводных кранов, могли только черепашки-ниндзя мутанты — им все равно терять нечего.

Появившаяся в кухне Ирка молча покрутила пальцем у виска, демонстрируя богатырям свое мнение об их умственных способностях.

— Бабушка, ну ты чего, ну, ба! — Ирка перепуганно смотрела в затылок присосавшейся к струе бабке. — Ну мужики, ну в кольчугах, ну с мечами… Они не агрессивные — сидят себе, чай пьют…

— Ото ж бо! — фыркая водой, как морж, ответила. — На моей ридной кухне сидять мужики в кольчугах и с мечами — чай пьють!

— Что ты — кольчуг с мечами никогда не видела?

— Видела, — продолжая пить, пробубнила бабка, — в телевизоре, — и остановилась. — Погодь, Яринка… — медленно поворачиваясь к внучке, недоверчиво спросила она. — Ты шо ж, их теж бачишь?

Ирка торопливо закивала.

— А ну, кажи… — бабка подозрительно прищурилась, словно думала, что Ирка ее обманывает. — Скильки их тут всего?

— Пятеро. И один в ванной, — с готовностью отрапортовала Ирка.

— Один курносый, белобрысый такий, на дурачка деревенского похожий… — подхватила бабка.

Ирка кивнула, а Федор Алексеевич густо покраснел.

— Инший чисто уголовник… — продолжала бабка.

Вук гулко кашлянул в кулак.

— Ще такий чернявый — вроде как лицо кавказской национальности…

— Это у деда Змиулана на Казбеке пещера была! А мама у меня украинка! — обиделся Еруслан Змиуланыч.

— Одно з двух, — глубокомысленно заключила бабка, — або мы з тобой, Яринка, обе з глузду зъихалы… Так ты ж вроде телевизор не дуже смотришь! Або… — она окинула богатырей прояснившимся взглядом, — або в мэнэ полна кухня мужиков з шаблюками! А-а-а! — пронзительно заорала она и, схватив с печки сковородку, подпрыгнула и огрел а Федора по затылку. — Бежи, Яринка! Бежи! — скача вокруг богатыря, как блоха, и с каждым криком отвешивая новый удар, вопила бабка. — Милицию зови! Я их задержу!

— Не надо, бабушка, не надо! — Ирка запрыгала рядом с ней, пытаясь отобрать сковородку, но бабка двигалась по кухне, как великий боксер Мухаммед Али — «порхала, как бабочка, жалила, как пчела». Если, конечно, бывают пчелы со сковородкой. Целилась, в основном, по Федору — то ли посчитала его наиболее опасным, то ли наоборот.

— Бр-р-р!

Федор встряхнулся — видимых повреждений сковородка ему не нанесла, разве что физиономия стала ошарашенной, да за ухо кокетливо зацепился ломтик жареной картошки — и попытался отобрать у бабки ее оружие.

— Убивают! — уже на чистом ультразвуке заверещала та. — На ридной кухне на стару жинку напали, останню сковородку отнимают! Спасите! Милиция! — И прижав сковородку к груди, как ребенка, рванула к выходу.

Из ванной выскочил дядька Мыкола — в наскоро напяленных штанах и с фуражкой на голове. Распростер руки в классическом жесте «не пущу!» и перекрыл собой дверь. Бабка и сковородка врезались в него, как пушечный снаряд. Старый богатырь аж прогнулся от удара, едва не выдавив спиной дверь, крякнул — но устоял!

— Та що ж вы, жиночка! — укоризненно прогудел он, обхватывая бабку за плечи длиннющими ручищами. — Така розумна, така поважна… — Он внимательно поглядел на нее и с некоторым сомнением добавил: — Така гарна! Та що ж вы так кричитэ — вы мэнэ зовсим не чуете, чи що?

И бабка вдруг замолчала.

— Та чого ж… Та чую… Та вы говорить, говорить… — опуская глаза, забормотала она.

Дядька растерянно крякнул, откашлялся:

— Та хиба ж таку жиночку хто з моих хлопцев обидит? — загудел он. — Та хиба ж можна? Та я им сам тогда руки-ноги повыдергиваю!

— А не брешете? — стреляя в дядьку Мыколу глазами, пролепетала бабка.

— Та щоб мэнэ громом побило, — после долгой паузы нерешительно пробормотал он — точно всерьез боялся, что бабка потребует подтвердить слово делом и таки повыдергивать его богатырям руки и ноги.

Но она вместо этого еще раз оценивающе стрельнула взглядом по голому торсу дядьки. Мускулы у старого богатыря были такие, что любой культурист удавился бы от зависти.

— А може, вам полотенечко дать? — стеснительно предложила бабка.

— Полотенце — та з ваших чаривных ручек? Та я его на шею повяжу, та все життя носить буду!

— Та що ж вы таке говорите, я прям смущаюся… — забормотала бабка. — А ты, Яринка, що, не могла подать? Доросла дивчинка, а якщо бабка не скаже, сама зовсим не соображаешь! А ну ходь за мной!

Ирка поволоклась следом за ней в комнату.

— Хто то все такие? — вываливая внучке на руки целую стопку полотенец, строго вопросила бабка.

Но Ирка уже успела придумать историю.

— К Богдановым родителям приехали — на фестиваль исторического фехтования. В их доме все не поместились. Раз ты пристройку сдала, я и подумала, что можно и часть дома сдать. Недолго же, на пару дней всего… — Ирка истово, от всей души надеялась, что насчет пары дней она не врет. Просто больше она не выдержит! И получается, единственный выход для нее, если она хочет избавиться от богатырей — и впрямь найти змея?

— Ишь ты, подумала она! — возвращаясь в кухню с грудой полотенец, бурчала бабка. — А хиба це твоя хата, щоб ты таке решала? — повышая голос, чтоб все слышали, объявила бабка. — Тут я хозяйка — як я скажу, так и будет!

— А я вас предупреждала! — с легким злорадством шепнула Ирка растерянному дядьке Мыколе. — Что я еще ребенок, школьница…

— За электричество як платить будете? По счетчику? — подозрительно глядя на Мыколу, спросила бабка.

— По доброму согласию, — вмешалась Ирка, сваливая белье на стол. — Вот сейчас вы с дядькой Мыколой обо всем и договоритесь!

Бабка окинула богатырей взглядом — лучистым, как у девушки, услышавшей признание в любви, и расчетливым, как у олигарха, нацелившегося прикупить пару нефтяных скважин.

— Так ось хто нам ремонт зробыть! — трепетно выдохнула она и торжествующе уставилась на Ирку. — А ты ще казала — чи багато я на гроши от сдачи комнат наремонтирую! Та я всю хату поправлю!

— Всю? — дядька Мыкола растерянно огляделся по сторонам, ковырнул пальцем отстающие обои — и испуганно уставился на Ирку.

Та мгновенно скроила невинно-отмороженную мину, хотя щеки у нее раздулись, как у хомяка, а губы тряслись — хохот рвался наружу.

И без того унылая физиономия дядьки стала вовсе похоронной.

— Разбирайте, парни, — похрюкивая от сдавленного смеха, Ирка кивнула на постельное белье, — только учтите, раскладушка всего одна! И еще диван!

Если, конечно, бабка на него кого пустит, так это точно будет дядька Мыкола. Остальные пусть устраиваются как знают — она слишком устала, чтоб что-то придумывать!

— В конце концов, богатырям положено в чистом поле спать, шлем под голову класть, ветром укрываться… — пробормотала она.

— Шлем твердый! — простонал Змиуланыч, жалобно глядя на Ирку бархатными молящими глазами. — А матрасика у вас какого не найдется?

— И подушечки! — смущенно подхватил Федор.

— Не найдется! — мстительно отрезала Ирка и убралась наконец к себе в комнату. Больше ее никто не задерживал. Дом был тих и спокоен — если не считать доносящейся из гостиной возни, а потом многоголосого богатырского храпа, от которого сотрясались стены.

Короткая стрелка старых ходиков со щелчком перескочила на цифру «пять». Ирка покосилась на непроглядную темень за окном, вздохнула и набрала номер Танькиного мобильного. Будить подругу в такую рань, конечно, абсолютное свинство, но чем раньше они встретятся, тем быстрее что-нибудь придумают. Желательно до того, как в набитый богатырями дом явится Андрей с ее курткой.