Охотники за ментами

Кирилл Казанцев, 2013

По городу прокатилась волна громких убийств. Все жертвы – коррумпированные сотрудники полиции. Ответственность за преступления взяла на себя никому не известная экстремистская группировка «Охотники», члены которой провозгласили себя современными Робин Гудами и открыто объявили о своем намерении уничтожить всех продажных ментов города. Поимку «охотников» поручают бывшим сотрудникам отдела по борьбе с организованной преступностью полковникам Ломову и Волченкову. Опытные оперативники немедленно и с азартом приступают к расследованию: такого интересного дела у них не было на протяжении нескольких лет…

Глава 6

Директор школы Чижов понравился оперативникам с первого взгляда. Это был коренастый рассудительный мужчина с крепкими руками и спокойными серыми глазами. Он не дергался, не суетился и сразу вник в суть проблемы.

— Это хорошо, что вы пришли сегодня — завтра-послезавтра я ухожу в отпуск. Уеду на природу, посижу с удочкой на бережку… Впрочем, это вас мало волнует, понимаю! — заявил он. — Давайте о деле. Значит, вы считаете, что кто-то из пап наших сорванцов мог, грубо говоря, пристукнуть непорядочного свидетеля, так?

— Примерно так, — кивнул Ломов.

— Да, есть такая мысль, — присоединился Волченков. — Мотив мести мы не исключаем. Отомстить мог только родственник или друг в первую очередь. Но есть некоторые обстоятельства, о которых мы здесь распространяться не будем, позволяющие расширить круг подозрений. То есть отомстить мог человек, который Павлову не был близок, но достаточно хорошо его знал. Родители ваших учеников хорошо знают своих учителей?

Они сидели в обычном классе. Чижов за учительским столом, оперативники — напротив, за первой партой. «Точно отличники, — подумал про себя Волченков, сдерживая улыбку. — Сколько себя помню, в жизни не сидел за первой партой. Не довелось».

— Это зависит от учителя, — скупо улыбнулся Чижов. — Некоторых и не вспомнят, даже если проучатся у них несколько лет, а некоторых… Анатолия Ивановича, пожалуй, все знали. Даже те папы, которых на родительское собрание на аркане не затащишь. Он — учитель с большой буквы. Говорю это безо всякого преувеличения. И вот такая беда.

— Беда большая, — согласился Ломов. — Но она еще и потянула за собой новую беду. Убийство — это серьезная вещь.

— Ну-у, вообще-то, знаете, что говорят по этому поводу люди? — спросил Чижов, исподлобья взглядывая на оперативника.

— Какие люди? — грубовато поинтересовался Ломов.

— Простые, — ответил Чижов, нисколько не смутившись. — Обычные простые люди. Они говорят, что хотя бы так наказан порок. Правосудия-то у нас не дождешься. Вот так говорят простые люди.

— Ерунда, — сердито сказал Ломов. — Порок наказан… Да не наказан он! Даже в том примитивном смысле, который вы тут подразумеваете. Вашего учителя сбил совсем не тот человек, которого теперь убили.

— Нет, вы не подумайте, что я приветствую суд Линча! — поспешил оправдаться Чижов. — Ни в коем случае. Я просто хочу сказать, у нас должно быть настоящее правосудие. Чтобы не происходило вот таких ужасных вещей. Ведь убитый полицейский встал как бы на сторону преступника.

— Да откуда вы это взяли?! — вконец разозлился Ломов. — Еще один Робин Гуд нашелся! Существует определенная процедура расследования, судопроизводства, десятки людей на это работают, а они, сидя на печи, решают, кто прав, а кто виноват! Стыдно! Вы образованный человек!

Директор помрачнел.

— Знаете, я нисколько вас не боюсь, господин полковник, — спокойно сказал он. — Поэтому не надо на меня кричать. Я только высказал собственное мнение. А чего стоит ваше судопроизводство, слишком хорошо известно. Вы еще звезду героя этому вашему гаишнику повесьте посмертно! Весь город знает, что за рулем «Мерседеса» сидел господин Казаченко. Вот только свидетель его в упор не увидел. Что, не так?

— Если все начнут судить да рядить… — пробурчал Ломов, — тут и до суда Линча недалеко. Хоть это вы понимаете?

— Значит, вы тоже предполагаете, что капитан ГИБДД мог быть убит из мести? — спросил Волченков, решив перевести разговор в менее эмоциональное русло. — Может быть, у вас имеются на этот счет какие-нибудь мысли? Может быть, из ваших пап кто-нибудь мог пойти на такой поступок? Есть у вас какие-нибудь подозрения? Если вы против суда Линча, вы должны нам о них рассказать! Или вы просто лицемерите?

— Нет, я действительно против, — грустно сказал Чижов. — Ведь я учитель. Я должен сеять мудрое, вечное… Хотя, наверное, и ваши коллеги должны бороться за справедливость, а не за право сильного. Я так думаю. Конечно, может быть, у вас другое мнение… Ладно, оставим эту тему и вместе подумаем насчет пап… Откровенно говоря, не совсем представляю, по каким критериям вы будете определять, кто из них годится в потенциальные убийцы…

— Будем смотреть, кто из родителей владеет оружием, имеет к нему доступ, кем работает, был ли судим, ну, и все такое прочее… Улавливаете направление моей мысли? — спросил Ломов.

— Вполне, — кивнул Чижов. — Тогда пройдемся сейчас по журналу того класса, который вел Павлов. Постараюсь вспомнить, что я знаю о родителях, а вы уж сами составляйте список тех, кто вас заинтересует.

В течение следующего получаса они изучали классный журнал, перебирая фамилию за фамилией, слушали информацию, которую выкладывал о родителях Чижов, и заносили нужные сведения в свои записные книжки. Закончив, они попрощались с директором, сказали обычные в таких случаях слова, мол, «если вдруг что вспомните…» и покинули школу.

— Вот засранец, а? — с чувством сказал Ломов, когда они оказались на улице. — Это я про директора. Он, видите ли, против суда Линча, но плохого полицейского застрелить можно, потому что в нашем обществе нет других инструментов воздействия на плохих полицейских! У меня так руки и чесались врезать по его интеллигентной роже!

Волченков искоса посмотрел на него.

— Полегче! — сказал он иронически. — Надеюсь, ты не планируешь стать жертвой «охотников»? Тогда смени тему.

— Нет, меня в самом деле бесит этот идиотизм! Хотел бы я знать, что они запоют, когда перестреляют всех ментов — и плохих, и не очень! Когда преступность возьмет их всех за глотку! Они думают, что покой в их домах организовался сам собой! Нет, они в самом деле так думают?

— Не усложняй! Ситуация проще, чем ты хочешь ее представить. Если полицейский ведет себя несоответственно своему статусу, население как бы отказывает признавать за ним право на этот статус. Он становится в глазах людей как бы перебежчиком, предателем. А с предателями у нас, как известно, разговор короткий.

Ломов остановился, махнул рукой и полез в карман за сигаретами.

— Ладно, бесполезно что-то доказывать! Давай перекурим это дело.

Они закурили, отвернувшись друг от друга. Думали они, однако, об одном и том же и примерно в одном ключе. Это выяснилось очень скоро.

— Зря мы вообще сюда поперлись, — хмуро заключил Ломов. — Все это полное дерьмо. Какие могут быть мстители в средней школе? Подумаешь, попал в аварию любимый учитель! Подумаешь, кто-то захотел выгородить виновника аварии. Вот я пытаюсь представить себя на месте этих пап — дети-подростки, это уже головная боль, а тут еще деньги в школу на ремонт, на подарки учителям, да на работе проблемы, да жена изменяет, а тут еще иди и мсти за постороннего человека! Нет, как хочешь, а я в это не верю!

— Да, звучит диковато, — согласился Волченков, невозмутимо выпуская табачный дым в синее небо. — Я тоже не могу себе этого представить. За исключением одного варианта.

— Это какого же? — подозрительно посмотрел на него Ломов.

— А того самого, какого генерал боится. Если существует такая банда, которая поставила себе целью ментов наказывать, то представить себе любую расправу очень даже просто. Знаешь ведь, как преступники входят во вкус. Особенно если какие-то преступления сходят им с рук. Если допустить, что банда все-таки существует, то нетрудно предположить, что они опьянены сейчас своей безнаказанностью. Список-то, который дал нам генерал, — это сплошные висяки.

— Так надо браться за эти висяки! Всеми этими убийствами кто-то занимается. Почему мы должны впрягаться?

— Все по той же причине — организованная преступная группа, — сказал Волченков. — Мне думается, генерал мыслит в правильном направлении. В какой-то момент у нас посчитали, что организованная преступность себя изжила, расформировали РУБОПы, и вот результат. Организованная преступность приняла, я бы сказал, причудливые формы. Нет, Ломов, подозреваю, нам с тобой от этого дела не отмазаться.

— Как хочешь, а мне это дело не нравится, — упрямо заявил Ломов. — Мало того, что тычемся вслепую, так еще и никаких полномочий! Нужно в таком случае объединять все в одно производство, толкового следователя, группу разыскную сколачивать, чтобы не вдвоем с тобой по школам мотаться…

— Думаю, все это будет, — успокоил его Волченков. — Тут бы еще, кроме интуитивного ощущения, фактиков каких-нибудь. По Кирпичникову пока, надо сказать, не очень… Ну что у нас получается — у троих родителей из этого класса отцы военные, причем старшие офицеры, штабники, двое отцов увлекаются охотой, имеют дома оружие, двое служили некогда в ВДВ — ну и что дальше? Нет, мы их, конечно, опросим, но думаю, что это ложный след. Трудно представить себе солидного штабного полковника, гоняющегося с пистолетом за гаишником. Еще труднее с охотниками. Как известно, по охотничьему билету не выдают пистолеты с глушителем. Хотя все может быть…

— Да чего гадать! — с отвращением сказал Ломов. — Давай решать, кто пойдет по родителям, а кто будет проверять список генерала. Надо же когда-то начинать копаться во всем этом дерьме.

— Ты так часто употребляешь это слово, что у тебя, видимо, имеется тайная склонность к названному продукту, — усмехнулся Волченков. — Тогда тебе и карты в руки. А я, как более интеллигентный человек, пойду по родителям. Все равно нам с тобой не скоро удастся скинуть эти вериги.

— Да, скорых результатов ждать не приходится, — мрачно заключил Ломов. — Так я пошел. Если что нароешь — звони.

— Аналогично.