Охотники за ментами

Кирилл Казанцев, 2013

По городу прокатилась волна громких убийств. Все жертвы – коррумпированные сотрудники полиции. Ответственность за преступления взяла на себя никому не известная экстремистская группировка «Охотники», члены которой провозгласили себя современными Робин Гудами и открыто объявили о своем намерении уничтожить всех продажных ментов города. Поимку «охотников» поручают бывшим сотрудникам отдела по борьбе с организованной преступностью полковникам Ломову и Волченкову. Опытные оперативники немедленно и с азартом приступают к расследованию: такого интересного дела у них не было на протяжении нескольких лет…

Глава 3

Накануне Ломов встретился со старшим лейтенантом Васильковым, дежурившим в день убийства и последним разговаривавшим с Кирпичниковым. Васильков оказался покладистым благожелательным человеком, и, несмотря на то что уже несколько раз давал показания, побеседовал с Ломовым охотно.

— Мне, само собой, велели, если что вспомню, сообщить… Как обычно. Так я ничего не вспомнил, — объяснил он простодушно. — А чего вспоминать? Мы говорили-то с ним минуту, не больше. Он попросил меня тачку по базе пробить. Я сделал. А как стал ему передавать, то он не отвечал сначала, а потом незнакомый голос сказал что-то типа «погиб, мол, на охоте». Ну, типа, с издевкой, что ли… Вот и все. Я «але! але!» — а что толку? Ну, сообщил, и вскоре его нашли, Кирпичникова, значит, неживого уже… А кто знал?

— Это да, — согласился Ломов. — Если бы заранее знать, то и соломки прихватить никто бы не забывал. А нашли его, значит…

— На стадионе «Темп», — подхватил Васильков. — Там его машина стояла. А «Форда», о котором он запрашивал, и след простыл. Ясное дело, потом тачку нашли. Говорят, хозяин на стоянку поставил, а ее угнали. То есть конкретно в тот самый день. Просто на пару часов. Говорят, там дело глухо, потому что ни отпечатков пальцев, ничего не обнаружили. Тот гад хладнокровно действовал — говорят, даже гильзу стреляную не нашли. Тоже подобрал… Вот скажите, товарищ полковник, что это за жизнь такая пошла, если сотрудников так хладнокровно отстреливают, а? Совсем страха у людей не осталось? На милицию руку поднимать!

— На полицию, — машинально поправил Ломов. — А насчет хладнокровия я так скажу. Сгоряча, в запале, обычно за совместным распитием алкоголя убивают. А когда заранее что-то готовят, то обычно с холодной головой действуют. А тут явный умысел. По логике ведь так выходит, верно? А что наших бьют — это форменное безобразие, конечно. Другой вопрос, что иные на пулю напрашиваются, и ладно бы из благородных побуждений… Но это отдельный вопрос, пускай его начальство поднимает. Хотя, к слову, Кирпичников, что за человек был?

— Человек как человек, — пожал плечами Васильков. — Не без греха, конечно. К рукам прилипало, что уж там… Но убивать за это!

— А, может, не за это? — прищурился Ломов. — Может, кому рога наставил, может, обидел кого?

— Ну, Сергей Николаевич не из таких! — покачал головой Васильков. — Не бабник, нет, и характер у него, в принципе, мягкий был. Он мужикам, там, соседям всегда помогал. Нет, в этом плане вряд ли. Это только на дороге он кому-то мог вот так… Сейчас же все крутые. Что не так, за оружие хватаются. Нет, я считаю, смертную казнь возвращать пора. Хватит, побаловались!

— Нас насчет этого не спросят, — заметил Ломов. — Так что лучше не напрягайся, старлей! Дыши носом и радуйся жизни. А от суда никто не уйдет. Не от земного, так от высшего…

Затем Ломов уточнил, в каком именно месте был убит Кирпичников, и проехал к стадиону «Темп», чтобы своими глазами увидеть место преступления. Ничего особенного он там найти не ожидал, просто хотелось представить себе, в каких обстоятельствах погиб капитан. Знание обстоятельств порой помогало представить себе логику преступников.

Впрочем, наверное, это был не тот случай. Стадион показался Ломову на редкость безликим местом. Обшарпанный асфальт, облупившиеся стены, тут и там кучи строительного мусора — даже не верилось, что в центре города можно обнаружить такой заброшенный уголок.

Ломов в задумчивости прошелся по пустой стоянке. Здесь уже каждый сантиметр был осмотрен и обнюхан оперативниками, искать что-то было совершенно бессмысленно. Но зато в голову Ломову пришла простая мысль — убийца хорошо знал, что на стадионе даже днем спокойно и тихо, что здесь ему никто не помешает. «Живет он, что ль, рядом? — подумал Ломов. — Нет, вряд ли. Имеет или имел отношение к стадиону? Возможно. Интересно, как он заставил Кирпичникова сюда явиться? Вероятно, был звонок. По идее следователь должен был запросить распечатку разговоров у телефонного оператора Кирпичникова. Эту информацию получить несложно, все зависит от того, что намерен дальше делать генерал — работать со всеми в команде или так и вести секретные разработки. В таком случае все будет сложно. Частных сыщиков никто не любит».

Ломову вообще не нравилась эта история с предполагаемой преступной группировкой. Он надеялся, что удастся доказать генералу отсутствие связи между убийствами сотрудников МВД, а после этого спокойно заняться своими делами. Ломов был уверен, что в данном случае начальство раздувает из мухи слона. К сожалению, постоянная и докучливая нервозность стала отличительной особенностью работы в последние годы. Почему так происходило, Ломов не задумывался, не до того было, но ощущение было совершенно реальным. Приходилось распыляться на миллион посторонних и совершенно бестолковых дел, выполнять каждый каприз, пришедший в голову начальству.

Вот и теперь — кто-то что-то услышал, нафантазировал, преувеличил — и родилась новая страшилка. Ломов был уверен, что никакой группировки, намеренно уничтожающей работников МВД, не существует. Что думает по этому поводу Волченков, ему было безразлично, сам же он был нацелен доказать беспочвенность таких подозрений. Правда, одним делом Кирпичникова ограничиться не удастся, придется пройтись по всему списку, но Ломов был уверен, что логика окажется на его стороне. Все-таки сложно было представить себе силу, которая столь открыто противопоставила бы себя государственной мощи. Да и откуда сила? Всегда, конечно, существовали отморозки, почитавшие доблестью выступить против милиционера, следователя, прокурора, но это были одиночки, и выступления их были единичные. Даже самые кровавые банды без надобности не трогали людей в погонах. Откуда же им взяться теперь?

Ломов не был наивным ребенком и прекрасно понимал, что репутация милиции, а теперь полиции, немало пострадала в последние годы, и обществу есть что предъявить своим защитникам. Сгоряча кто-то и за обрез может схватиться, Ломов отлично понимал это. Но одно дело — пальнуть в полицейского в состоянии аффекта и совсем другое — устроить на него охоту. Нет, не верилось.

— Голливуда тут нам только не хватало! — пробормотал Ломов с неудовольствием и тут увидел бредущего навстречу человека.

Человек шел от ворот вдоль бетонного основания южной трибуны, направляясь прямо к Ломову. Было ему на вид лет сорок с гаком, одет в мятый пиджак и широкие светло-серые брюки. На голове — выцветшая кепочка из джинсовой ткани. Густо-загорелое лицо его было покрыто модной щетиной — но, возможно, он просто забыл побриться. Это мог быть какой-нибудь прораб, вдруг вспомнивший о давно заброшенном объекте, но в его маленьких хитрых глазках светился несомненный интерес, направленный, кажется, только на Ломова и ни на что более. Это было тем более странно, что Ломов никогда в жизни не видел этого типа. Он остановился и стал дожидаться, пока незнакомец приблизится. А пока тот шаркал подошвами по щербатому асфальту, Ломов без стеснения рассматривал его во всех подробностях.

Преступником этот человек не был, тут у Ломова не оставалось никаких сомнений. Максимум, что было на совести у этого недобритого — взятая у друга без отдачи сотня, да припрятанная от жены заначка. Про убийство и говорить нечего — такого малахольного даже на стреме не оставишь. Но вот появился он здесь явно не случайно, иначе откуда такой интерес?

Человек подошел совсем близко и кивнул Ломову как хорошему знакомому.

— Приветствую! — сказал он. — Альтшулер Леонид. У меня фотографическая память.

— Рад за вас, — сдержанно отозвался Ломов.

— Это я к тому, — ухмыльнулся человек, назвавший себя Альтшулером, — что вас-то я хорошо помню. Вы — подполковник Ломов из МВД. Вы однажды выступали на пресс-конференции, говорили о перспективах борьбы с преступностью. Без огонька говорили, должно быть, кого-то подменяли, верно?

Ломов был неприятно поражен. Действительно, был в его жизни такой эпизод, когда начальство попросило его встретиться с представителями прессы. Согласился он тогда скрепя сердце — это было совсем не его — и давно выбросил из памяти досадный эпизод, а вот его, выходит, запомнили. Не самое приятное открытие, надо сказать.

— Отпираться не стану, хотя данные слегка устарели, и я уже полковник, — сказал Ломов. — Но, вижу, память у вас действительно на высоте. Только хочу предупредить — хорошая память не всегда свидетельствует о хорошем здоровье. Скорее, даже наоборот.

— Намек понял, — захохотал Альтшулер. — Постараюсь не злоупотреблять. Однако вопросик задам — по старому знакомству, идет, господин полковник?

— Значит, газетчик? — перебил его Ломов. — Желтая пресса? Должен разочаровать, господин Альтшулер! Контакты мои с прессой на том досадном эпизоде закончились навсегда. С вопросами обращайтесь в нашу пресс-службу. Там, кстати, симпатичные девушки работают.

— С девушками я уж как-нибудь без посторонней помощи разберусь… — ухмыльнулся журналист. — Тем более что униформа меня не слишком возбуждает. У меня другой интерес. Я вот хочу у вас спросить, господин полковник — кстати, поздравляю с повышением, — вы здесь по поводу убийства гаишника, верно? Скажите, раз этим делом так плотно занялись, значит, речь точно идет о банде «охотников»? — его горящие глаза жадно всматривались в непроницаемое лицо полковника в надежде высмотреть хотя бы малейший намек на ответ.

А Ломов в этот момент был до крайности раздосадован, несмотря на всю свою «непроницаемость». «Вот, значит, какие дела! — размышлял он с раздражением. — Приходит какой-то сморчок и в один момент разрушает до основания всю конспирацию. Так мало этого! Он еще и сам предлагает заняться «охотниками», как будто присутствовал вчера в генеральском кабинете! Это уже край. Вот за это точно убивать надо. Жаль, нет у нас такого права. Иногда очень кстати было бы…»

Альтшулер вряд ли умел читать мысли. Он по-прежнему жаждал от Ломова прямого полнозвучного ответа. Полковник попытался вспомнить свой опыт общения с прессой, собрал в кулак волю и предельно бесстрастно сказал:

— Давайте по порядку, господин Альтшулер! Во-первых, я до сих пор не знаю, с кем имею честь… Ваше имя мне ни о чем не говорит, разве что наводит на печальную мысль о шулерстве, уж извините, профессиональное, видимо…

— Оценил, оценил ваше остроумие! — нимало не смутившись, захохотал журналист и полез в карман, из коего вытащил довольно замусоленное удостоверение. — Но у нас все по-честному! Извольте убедиться — сотрудник воскресного издания «Терпила»… Ничего себе бренд, а? Звучит! Конечно, завистники обвиняют нас в желтизне, но народ раскупает нашу газету как пирожки, а что может быть выше народного признания?

Ломову как-то попадал в руки номер «Терпилы», и впечатления от него остались самые отвратительные. Писаки умудрялись напичкать это издание такими мерзкими преступлениями, что читателя одолевала настоящая тошнота. Ко многому привычный Ломов не смог дочитать номер до конца — было противно.

— Вообще, будь моя воля, я бы вас повесил, — сказал он Альтшулеру. — Всю редакцию. Это, значит, будет во-вторых. Но поскольку воли моей на это нет, то, в-третьих, я всего лишь отказываюсь что-либо с вами обсуждать. Идите себе подобру-поздорову, пока я мягкий.

— Вот так, значит? — разочарованно сказал журналист, пряча удостоверение обратно в карман. — Зря, между прочим. Про это пословица есть — не плюй в колодец. Но я не гордый. Если захотите поговорить про желтый «Форд», например, найти меня пара пустяков. И, кстати, полистайте на досуге нашу газетку — много интересного найдете. Не вру!

Он повернулся и с гордым видом удалился, шаркая по асфальту подошвами. Ломов посмотрел ему вслед со смешанным чувством отвращения и любопытства. «Шакалы пера, — вспомнил он. — Так, кажется, их называют? Ладно, проехали. Больше неожиданностей здесь ждать не стоит».