Байки про балет

Кирилл Бузанов (2024)

В книге содержится сто двадцать три байки, которые записаны со слов призрака Кабриолева. Все они про балет и около него, в той или иной степени, но вот имён Вольдемар Альбертович никогда не называет, хотя про многих и так понятно. Хронология отсутствует, но мелькают привязки к конкретным событиям. И всё привязано к одному конкретному месту, где сейчас призрак балетомана и обитает, — к Большому театру. В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.

Отсебятина

В жизни довольно часто встречаются ситуации, когда есть два и более решения — и все они верные! А в жизни Кабриолева такое случалось чаще остальных, и всему виной многоликость Вольдемара Альбертовича. Имея точки зрения на ВСЁ, что касается балета, он постоянно натыкался на их конфликты. Хрестоматийным примером такого несовпадения личных точек зрения Кабриолев считает своё отношение к «отсебятине».

С одной стороны, в театре есть спектакли, передаваемые «из ног в ноги» многими поколениями артистов. Они несут в себе образец почерка давнего хореографа, и танцы там нельзя менять ни под каким предлогом. Это — реликвии, которые надо бережно хранить в первозданном виде, не пытаясь сделать им современный update. Кабриолев является горячим сторонником этой точки зрения и готов биться за неё не щадя живота своего.

С другой стороны, если любимый артист сотого своего Щелкунчика «по-своему» покажет, то это может получиться очень интересно и захватывающе! А если это Артист, то он должен раскрыть этот образ так, как он его чувствует! Просто обязан! Но это — «отсебятина»… И вот боролись в Вольдемаре Альбертовиче в таких случаях эти два противоположных мнения: свистеть или бравировать?

По идее, особенно если круто получилось, то он должен артисту рукоплескать. Но, будучи адептом традиций, обязан плеваться и исполнителя порицать. Делать это одновременно было бы глупо, посему Кабриолев уходил от дискуссий на такие темы, а хлопал… оркестру.

Долго он жил с этим конфликтом в душе, а однажды чуть его не разрешил: предложил он руководству театра, чтобы у артиста, при его желании, мог бы случиться а-ля бенефис. Например, в честь скольких-то там лет на сцене. И там ему «официально» было бы разрешено дать своё прочтение любой, на его выбор, роли. Один спектакль, но какой! Увы, но не прошло это предложение, и до самой смерти Кабриолева разрывала «отсебятина».