Байки про балет

Кирилл Бузанов (2024)

В книге содержится сто двадцать три байки, которые записаны со слов призрака Кабриолева. Все они про балет и около него, в той или иной степени, но вот имён Вольдемар Альбертович никогда не называет, хотя про многих и так понятно. Хронология отсутствует, но мелькают привязки к конкретным событиям. И всё привязано к одному конкретному месту, где сейчас призрак балетомана и обитает, — к Большому театру. В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.

Узколобость

Шерлок Холмс при первом знакомстве ошарашил доктора Ватсона тем, насколько его мало интересует всё, что НЕ связанно с криминалистикой. Но при этом круг интересов великого сыщика был довольно широк — и химия, и музыка в списке имелись. Многих же балетоманов из тусовки кроме балета интересовали только повседневные советские поиски дефицита. Кстати, не очень многое и изменилось с тех далёких дней, только теперь не ищут дефицит, а шалеют от широты выбора на прилавках магазинов.

Кабриолев же, при всём своём страстном фанатизме к балету, и про другие направления в искусстве не забывал. Он наизусть знал все московские музеи, ходил на временные выставки, исправно посещал драмтеатр, бывал даже в цирке. С племянницами, не один. За счёт этого кругозор культурологический у него был гораздо шире, нежели у большинства и балетных, и балетоманов. И слыл он в своём круге даже за чересчур культурного. И это многих раздражало… Тем более, в спорах Вольдемар Альбертович вполне мог козырнуть каким-то фактиком, в музеях подсмотренным. Оппонентам ответить обычно было нечем, и тогда он мог им в глаза сказать за узколобость балетную.

Но имелась и у самого Кабриолева ахиллесова пята — очень он ровно относился к кино. Почему-то не признавал он его искусством, хоть убей! А происходило это в основном из-за одной странности — в кинотеатрах Вольдемара Альбертовича укачивало. То ли в силу особенностей строения вестибулярного аппарата, то ли глазные яблоки у него как-то не так подсоединены, но как только на белом экране движение начиналось, его начинало подташнивать.

А тут надо такому случиться, что на каком-то фестивале показывали кино про балет, встречи были на эту тему, дискуссии. Кабриолев событие это профукал, и некоторые его «доброжелатели» не замедлили на этом отыграться. Специально они на кинематограф беседы в балетоманском кругу выводили и Вольдемара Альбертовича, в свою очередь, в узколобости уличали. Сказать в своё оправдание ничего он не мог, не признаваться же в морской болезни, и приходилось молча сносить эти шуточки.

Но на будущее решил он и эту область «закрыть», хотя справиться со странной особенностью организма не получалось — рвало его из кинозалов на свежий воздух. И тогда Кабриолев пошёл другим путём: оформил он себе подписку на журнал «Советский экран» и стал его номера чуть ли не наизусть заучивать. Поднаторел в афише, запомнил, кто из режиссёров что снимал, кто из актёров где снимался, и теперь мог с важным видом и по этой теме своё суждение выдавать.

Правда, приходилось теперь всякий раз благовидные предлоги изобретать, чтобы от совместных походов в кино отказываться. Но с фантазией у Кабриолева гораздо лучше, нежели с вестибулярным аппаратом!