Мамочки и папочки

Катрин Корр, 2023

Чтобы хоть как-то справиться с финансовыми проблемами, Лея безвылазно работает официанткой в баре. Кажется, будто весь мир против нее, но вдруг случается чудо… Гость бара делает ей сумасшедшее предложение, способное махом решить все её трудности. Всё, чего хочет от нее Янис – ребенок, которому она станет любящей мамой. Только вот заниматься его воспитанием Лея будет в одиночестве, поскольку Янис серьезно болен и утверждает, что жить ему осталось чуть меньше года. Но взамен он обещает, что подарит ей жизнь, лишенную каких-либо забот. Помехой этому не станут даже его родственники, поскольку у него их просто нет. Разве это не отличный шанс, чтобы затеряться в райском курортном городке, жить на берегу теплого моря и вести спокойную жизнь? Особенно, когда одиночество и бегство от прошлого Лее крайне необходимо. И, когда в один из беззаботных летних дней на пороге её дома возникает враждебно настроенный мужчина, называющий себя родным братом Яниса, Лея начинает понимать, что они с дочерью угодили в очень запутанную и коварную игру.

11

Присаживаюсь на мягкий диван, заправляя за ухо длинные пряди. Я здесь уже «отдыхала» три дня назад, и тогда я зарядила болезненную пощечину наглому собеседнику, а потом отправила дочь подальше от дома. На квадратном столике две белые чашки, стеклянный заварочный чайник, изящная ваза, похожая на медузу, а внутри шоколадные конфеты в разноцветных обертках. Мари бы сейчас истекла слюной и придумала сто тысяч вариантов, как бы уговорить меня позволить ей съесть половину содержимого. На другом столе стоят ещё две белые чашки, но в них черный кофе.

— Кофе, чай? — спрашивает Витан.

— Чай.

Он садится напротив, на то же место, что и три дня назад, и наливает для меня коньячного оттенка напиток, наполненный ароматами апельсина, бергамота и мяты. Себе он поближе ставит чашку с кофе.

— Не много ли кофе ты употребляешь?

— Твой был слабеньким.

— Это потому, что я пожадничала с зернами. — Витан поднимает на меня улыбчивый взгляд, и я не в силах противостоять ему. Предательский инстинкт. Добавляю сахар в кружку и размешиваю. — Я пью только растворимый кофе, а в зерновом мало что понимаю.

— Зачем тогда тебе кофемашина?

— Янис считал, что кофемашина в доме — признак уважения к его гостям. — Поднимаю глаза на Витана, чье выражение лица обрело привычную прохладу. — Среди них обязательно найдется ценитель и страстный любитель кофе, который останется очень доволен приемом. Кажется, теперь я понимаю, почему он так говорил.

На сосредоточенном лице не дрогнул ни один мускул.

— В такую погоду яхта сможет пришвартоваться в порту?

— Нет. Порт рассчитан на стоянку малогабаритных катеров. Бросим якорь подальше от берега. Пересядем на тендер, заберем твою дочь и подругу, а потом вернемся обратно.

— «Тендер»?

— Небольшой катер для связи с берегом. В этой яхте их два.

— Ясно. В твоей огромной яхте есть ещё два катера. А теннисный корт на борту имеется?

— Насколько мне известно — нет. — Улыбчивый взгляд прячется в кружке с кофе. — Но я обязательно подкину эту идею хозяину.

— Ты арендуешь яхту?

Витан отрицательно качает головой и поудобнее располагается на диван.

— Она принадлежит моему старому другу, который любезно предоставил её мне в личное пользование. На некоторое время.

Должно быть, в моих глазах так и сверкает уточняющий вопрос, потому что улыбка Витана становится всё менее добродушной.

— Где именно остановились Мари и…

— Элина, — напоминаю. — Отель «Коралловый закат».

— Сейчас лето. Сезон отпусков. Как тебе удалось снять для них номер?

— Мари выиграла отдых в этом отеле. Две ночи в двухместном номере.

— «Выиграла»? — удивляется он.

— В марте после детского сада мы заехали в местный супермаркет. Она взяла свое любимое шоколадное яйцо, а потом на кассе увидела журналы с героями любимых мультфильмов. Схватила штук пять, но я сказала выбрать только один. Но у нее всё разбегались глаза, она никак не могла определиться. И тогда, я просто вручила ей первый попавшийся, а остальные поставила на место. Дома она попросила монетку и стала стирать ею круглые окошки, под которыми прятались призы. Я готовила ужин, думала о том, как скрыть шов, а она вдруг подбегает ко мне и верещит, что у нее получился дельфин из окошек! — улыбаюсь я, вспоминая её счастливейшее личико. — Через пару дней нам прислали пригласительное в отель, дельфинарий и аквапарк. Я обещала ей, что этим летом мы обязательно там побываем. — Радость воспоминаний тут же сходит на нет. — Вот и побывали.

— Ей нравятся дельфины?

— Да, — не сдерживаю улыбку. — Она их обожает. Хотела бы я увидеть её глаза, когда она впервые встретилась с ними.

Я снова увлеклась, позволила эмоциям ослабить бдительность. Пробую чай, но вкус ощущаю отдаленно. Мне некомфортно, осознавая, что прямо сейчас за мной наблюдают кофейные глаза.

— Что значит «думала, как спрятать шов»?

— То и значит, — отвечаю уклончиво и снова делаю глоток. — Думала, как спрятать шов, который не должен быть виден.

— Ты будущий хирург? — усмехается он.

— Думаю, что становиться хирургом мне уже поздновато. Долго нам ещё плыть?

Витан едва заметно кивает, принимая мое нежелание отвечать на его вопрос. В очередной раз убеждаю себя, что это всего лишь его новая тактика — расположить меня к себе. Однако я не могу не признать, что мне хоть и неспокойно находиться в его компании, но всё же приятно. Это чувство предает мои намерения. Я не перестаю думать о том, что совершила непростительную ошибку, не поехав с ребенком в маленькое и долгожданное путешествие. Страх, невиданный мне прежде, завладел мной и не позволил изучить эту глупую идею под разными углами. И оступилась я из-за Витана, присутствие которого вызывает легкую дрожь в моем теле.

— Не долго, — отвечает он на мой вопрос и берет в руки сотовый, что всё это время лежал рядом на диване. — Кто такой Влад? — спрашивает, не сводя глаз с экрана телефона. — Твой парень?

— Почему сразу парень?

— Ты позвонила именно ему, после разговора с подругой, — теперь смотрит на меня. — Ты была уверена, что он тебе поможет.

— Если бы у меня был парень, то в моем доме ты бы точно не задержался.

— Сомневаюсь, — выдавливает он улыбку. — Так и откуда уверенность, что он может тебе помочь?

— Нет никакой уверенности. Просто Влад живет в Фусфе и работает в полиции. При каждой нашей встрече он повторяет: «Если что, звони мне». Вот я и позвонила.

— И он ничем не смог тебе помочь.

— У него отпуск. И он сейчас отдыхает в Турции.

Почему мне кажется, что Витан с трудом сдерживает смех?

— Но у него есть коллеги, которые могли бы выполнить его просьбу, — говорит и допивает свой кофе. — Например, съездить в отель, где находится Мари, и узнать, всё ли у них с Элиной в порядке? А если нет, то найти возможность отправить их обратно домой. Сделать можно всё, что угодно. Главное желание.

— Легко говорить, когда под задницей есть огромная яхта. И возможность оплачивать её наверняка очень дорогостоящее передвижение и обслуживание. Дело вовсе не в желании, а в возможностях. На современном языке это деньги.

— У тебя эти возможности тоже есть. Но ты всё равно звонишь Владу, который работает в полиции, и по итогу ничем тебе помочь не может.

— Я так понимаю, ты хочешь знать точную сумму, которая лежит на моем банковском счете?

— Мне это неинтересно, — отвечает он совершенно спокойно.

— Тогда к чему этот разговор?

Мне с трудом удается сохранять самообладание. Да с ним же, как на карусели! То ли он забывает, что должен держаться новой стратегии и быть паинькой, то ли эти вспышки проявления реального мнения обо мне заранее предусмотрены.

— Давно не встречал женщин, которые не знают, как именно пользоваться имеющимися возможностями. И я говорю исключительно о деньгах.

— Верится с трудом.

— Ты могла бы сесть в вертолет и за двадцать минут оказаться в Фусфе. Дорога туда-обратно заняла бы чуть больше часа, с учетом дороги к отелю. Но ты позвонила Владу.

— Я позвонила Владу, потому что на свете ещё существует простая человечность, которая не нуждается в оплате. Люди помогают друг другу, потому что у них есть совесть, есть желание совершить доброе дело, которое в последствии вернется в десятикратном размере. Ты-то, конечно, не можешь этого знать, потому что привык всё делать за достойную оплату и так же платить за всё, что происходит вокруг тебя.

— В этом и заключается наша жизнь. Хочешь съесть торт — заплати за него и он твой. Хочешь, чтобы ребенок получил достойное образование — оплати счет и приготовься гордиться его успехами. Предугадывая твои мысли, скажу сразу, я это говорю не с тем, чтобы напомнить тебе о ваших договоренностях с Янисом, в которых вы оба друг другу дали что-то взамен. Я лишь хочу сказать, что любое доброе дело человек, в первую очередь, совершает ради себя и своих интересов. Этот Влад горы бы свернул ради тебя, дай ты ему повод считать, что за свой геройский поступок он что-то получит взамен. Ты ведь не глупая и сама это знаешь, — криво улыбается он и устремляет взгляд в темноту шуршащего моря. — Поэтому, я и не понимаю, почему ты сразу не воспользовалась своими возможностями, которые без труда отправили бы тебя в Фусфу к дочери и вернули обратно.

— Потому что есть ты, который преследует свой личный интерес.

— Я этого не скрываю. Как я уже говорил, я хочу познакомиться с Мари, но для этого мне нужно наладить мосты с тобой, потому что ты её мама. Да, — разводит он руки в стороны, — я совершаю доброе дело ради себя. Ты позволяешь мне помочь тебе, а я взамен получаю крупинку твоей благодарности. Только от тебя зависит моя возможность общаться с Мари. И сегодня я плачу за нее «геройским» жестом. Как тебе такой расклад?

— Слишком детализировано.

— Любое действие состоит из великого множества взаимосвязанных частей. Как мозг с его многомиллионными нейронными связями. Если его разобрать по кусочкам, то получатся всего лишь детали, некоторые из которых вызовут тошноту. Но, когда смотришь на мозг в целом, то несомненно понимаешь, что он фантастически необъятен. Что он настоящее произведение искусства, а не мерзкий и желеобразный орган. Понимаешь, что он неповторим и совершенен. Это же огромный механизм, изучить который не хватит и нескольких жизней. Ты согласна?

— Предположим, — неохотно соглашаюсь я, плохо понимая, к чему он ведет.

— Тогда, почему моя возможность помочь тебе не может расцениваться тобой, как обыкновенное доброе дело?

— Может, потому что ты разложил его на кусочки, и весь его шарм просто испарился?

— А разве тебе не стало спокойнее, узнав о каждом кусочке в отдельности? Так ты поняла, что я не представляю для тебя и Мари никакой опасности, что у моего действия есть причины и конечный результат, в котором я крайне заинтересован. Ничего плохого. Никакой опасности. Просто желание помочь, подкрепленное личным интересом.

В словах Витана есть доля правды: четко зная о его намерениях, мне действительно сделалось спокойнее, потому что больше не приходится играть в угадайки. Почти. Конечно, сказать можно всё, что угодно. Но Витан, думается мне, частенько прибегает к излишней прямолинейности, поскольку она не позволяет растрачивать его время впустую, ведь оно для него очень ценно. Я невольно сравниваю их с Янисом и, надо сказать, меня моментально настигает легкая волна облегчения, ведь они и впрямь очень похожи.

— Что Янис написал обо мне? — спрашиваю, заметив вздрогнувшие на мгновение уголки правильных губ.

— Это имеет какое-то значение, учитывая, что я признаю — мое первоначальное мнение о тебе было ошибочным?

— Меня твое мнение мало интересует. — Это не совсем так, но знать правду ему необязательно. — Но мне хотелось бы узнать, что Янис думал обо мне, когда писал письмо брату?

— Ты была влюблена в него?

— А ты умеешь отвечать не вопросом на вопрос?

— Так, всего лишь маленькое уточнение, — усмехается Витан. — Янис написал только о том, кто ты, откуда, что вас связывает и почему ты согласилась родить от него ребенка. Он не давал тебе характеристик и не высказывал о тебе свое личное мнение. Он просто сообщил мне о твоем существовании.

Мне не хочется в это верить. Не потому, что я ждала хвалебных слов в свой адрес и комплиментов. Но мне казалось, что мы с Янисом стали друг для друга не чужими людьми.

— Ты расстроилась, — констатирует Витан, не сводя с меня глаз. — Не стоит этого делать. Письмо было исключительно информативного характера, исключающее любое проявление сентиментальности. А ты на мой вопрос не ответишь?

— Нет, — говорю и ставлю пустую кружку на стол. Витан успевает коротко усмехнуться, мол ничего другого он от меня и не ждал. Но я продолжаю: — Я не была влюблена в Яниса. Я уже говорила, что мы были просто друзьями. Почему он не рассказывал мне о тебе и своей семье? — спрашиваю прямо.

— Как ты недавно правильно сказала, Яниса уже нет и на наши вопросы он не ответит.

— Но есть ты — его родной брат, которому точно известно, почему он так поступил. И почему только спустя пять лет сделал так, чтобы я узнала о твоем существовании.

Витан молчит и смотрит на меня с нескрываемой усталостью в темных глазах. Не сомневаюсь, что он в силах объяснить многое, что пока остается для меня загадкой. Но он навряд ли снизойдет до объяснений какой-то паршивой официантке, ободравшей его брата до нитки. Не думаю, что мнение обо мне так уж и изменилось. Витан холоден, как и прежде, хоть и пытается подогреть лестной ложью исчерпывающую очевидность.

К нам поднимается стюардесса Марина и сообщает, что через пятнадцать минут мы сделаем остановку вблизи порта Фусфы. За разговором время пролетело незаметно.

— Спасибо за чай, — говорю Витану, когда женщина вновь испаряется. Мы навряд ли вернемся к обсуждению того, что интересует лично меня, так что продолжать беседу нет смысла. — Где я могу подождать остановку судна?

Оглядываюсь на палубу выше, не представляя, что там может быть, а когда снова смотрю на Витана, как бабочку, ловлю на себе его непривычно мягкий и безмятежный взгляд. Что-то совершенно мне неподвластное отзывается в ответ. Немыслимое притяжение сосредотачивается у зоны солнечного сплетения и раскачивает во мне море давно загубленных ощущений…

— Ты можешь остаться здесь, — отвечает Витан и, когда его темные глаза вновь покрываются ледяной сеточкой, он поднимается с дивана и подходит к железному поручню. Наклонившись над ним, он опускает локти, сцепив длинные пальцы в замок.

Пока его взгляд устремлен в черную бесконечность ночного моря, мой завороженно скользит по гордому и мужественному профилю с упрямым греческим носом, четко-очерченными губами и твердому, как камень, квадратном подбородку. Он как будто сошел с картины истинного мастера своего дела. Те две девушки, как и десятки других, навряд ли страдали от тяжести трудовых будней, когда их клиентом становился Витан. Не сомневаюсь, что удовольствие получали обе стороны.

— Мы с Янисом разные, — вдруг добавляет он, глядя на свои пальцы. — Я редко когда мог предугадать его мысли и действия. У тебя есть брат или сестра? — спрашивает, повернув ко мне голову.

— Нет.

— Тогда ты навряд ли сможешь представить, насколько противоречивыми могут быть отношения между братьями и сестрами. Мы с Янисом не общались девять лет. А в самый обыкновенный для меня день мне сообщили, что он умер. Не авария, не какой-нибудь несчастный случай, а продолжительная болезнь, о которой не знал никто, кроме никому неизвестной девушки, с которой его связывали дружеские отношения. Янис и дружба с девушкой, — печально усмехается он и снова устремляет взгляд на свои руки, — слишком сложно такое представить. Всецело доверять Янису — значит позволить ему в любой момент времени обвести себя вокруг пальца. По правде говоря, я рад, что в этом мире есть хоть кто-то, кто знает его только с лучшей стороны. И ты права, — смотрит он на меня, — он тебя не обманывал. Он просто умолчал, потому что гордиться и впрямь нечем.

В воздухе так и застывает печаль.

— Витан Архипович! — врывается молоденький мужской голос в атмосферу, полную внезапной откровенности на фоне ароматного моря. На верхней палубе мужчина, наверное, помощник капитана. — Через пять минут бросим якорь!

— Отлично. Подготовьте тенденр.

— Есть!

Момент откровений канул в небытие. Витан смотрит на ручные часы, потом молча проходит внутрь этой (не знаю, какой по счету!) палубы, а меньше, чем через минуту, выходит обратно. К собственному стыду только сейчас понимаю, что за последний час не предприняла ни единой попытки дозвониться до моих девочек.

— Тебе нужно что-то взять с собой? — спрашивает Витан.

— Нет.

— Тогда пойдем вниз. Тендер спустят на воду и можем выдвигаться.

Я очень стараюсь сохранить прежний настрой несгибаемой защитницы своего, но меня постепенно ломает мужская откровенность. Я чувствую, как от моей брони отлетают детали. Витан говорит одному из мордоворотов отправиться на берег с нами, и тот послушно выполняет приказ. Залажу в стильный черно-коричневый катер с острым носом, напоминающий акулий, молча надеваю спасательный жилет, предложенный мне самим капитаном, и сажусь на последний ряд кожаных сидений.

— Уверены, что никто из ребят вам не понадобится? — спрашивает он Витана.

— Я сам поведу, — отвечает он, усаживаясь на место водителя. Или капитана… В общем, за глянцевое рулевое колесо из какой-нибудь дорогой породы темного дерева. — Вернемся меньше, чем через час.

— Именно столько у вас и есть до начала очередного ливня. Поднимется волна, так что лучше поторопитесь. В ветер судна из порта не выпускают.

Витан молча кивает и заводит двигатель. Мы плавно отплываем от яхты, а потом с подскоком мчимся в сторону сверкающего в огнях берега.

* * *

У мордоворота есть имя и оно совсем не состыкуется с его устрашающими мышцами, хмурым выражением лица и лысой головой.

— Боря, останься здесь! — говорит ему Витан, подав мне руку. Схожу с качающегося катера, который больше похож на водный лимузин, ощутив приятный ожог от прикосновения к крепкой мужской ладони. — Если планы изменятся, я позвоню!

Ветер усиливается, нагнетает тревогу, разбивая волны о деревянный помост длинной и широкой пристани, у которой пришвартованы всего несколько катеров. Порт Фусфы представляет собой растянутую букву «Ш». В свете ночных фонарей и непогоды, пристань выглядит пугающе одинокой.

— А у нас могут измениться планы? — спрашиваю, стараясь не отставать ни на шаг.

— Ливень с ветром — не самая безопасная погода для отплытия в море. Если не успеем, придется остаться на полуострове, пока ветер не утихнет.

Молния впереди будто разрезает ночное небо пополам.

— Тогда, нам нужно поторопиться! — говорю, чувствуя на коже брызги от волн. — Поймаем такси?

— Дойдем пешком, — ускоряет он шаг. — Так быстрее. Сейчас в городе пробки, дороги перекрыты. Нам повезло, что отель недалеко отсюда. Если поторопимся, через пять минут будем на месте!

В этом курортном городке я была лишь однажды, да и то проездом. В здешних краях Фусфа пользуется большой популярностью среди туристов, потому что говорят, что здесь есть на что посмотреть. Лично я знаю только то, что в нескольких километрах от города расположен самый большой дельфинарий на всем полуострове и что каждый уголок южного курорта, расположившегося у подножья гор, буквально напичкан отелями. Моросящий дождь оседает крошкой прохладных капель на наших лицах. Я удивлена, что Витан без труда запомнил дорогу к отелю, в котором совершенно точно никогда не был. Перед отплытием он только взглянул на данные в навигаторе, которых ему оказалось вполне достаточно для прокладки собственного маршрута.

Выходим на узкую и длинную улицу, вздымающуюся на холм. По обе стороны магазинчики для туристов с заоблачными ценами на сувениры и бары. Несмотря на паршивую погоду, здесь нешуточное столпотворение автомобилей, пытающихся выехать на главную дорогу. Людей здесь так много, что я даже рада прохладному ветру. В толпе мне всегда не хватает воздуха.

Витан идет впереди, распихивая плечами топчущихся на месте людей. Впрочем, для этого ему не нужно особо напрягаться. Он просто идет напролом, а они отскакивают от него, как капли дождя от асфальта. Где-то впереди воют пожарные сирены, подпевают им машины скорой помощи, а здесь в бесконечно длинной туристической зоне своя музыка и танцы. В прямом смысле этого слова.

Дорога к отелю действительно занимает у нас не больше пяти минут. Конечно, если бы я отправилась сюда сама, то мне бы понадобилось намного больше времени. Во-первых, мне сложно ориентироваться в незнакомом пространстве. А, во-вторых, минут двадцать ушло бы только на протискивание между отдыхающими, ведь я не настолько физически сильна, чтобы толкать их всех и не замечать этого. У широкой подъездной дорожки к семиэтажному зданию толпятся автомобили. Вокруг так шумно, что голова идет кругом. Машина скорой помощи подъезжает к сверкающему в лампах крыльцу, и мой тревожный взгляд моментально угождает в сети кофейных глаз.

Подлетев к длиннющей стойке администратора, называю фамилию Элины. Даже поздороваться забываю, но за меня это делает Витан.

— Номер пятьдесят пять!

— Что у вас с телефоном? — вместо благодарности бросаю я. — Почему вы не отвечаете на звонки?

— В каком смысле? Желаете остановиться в нашем отеле? — спрашивает тупорылая администраторша, но мы уже спешим к лифту.

Когда заходим в кабину и я жму на кнопку пятого этажа, Витан опирается спиной о зеркальную панель и прячет руки в карманах джинсов. Яркое от точечных светильников пространство не отличается просторами. Чувствую кожей исходящее от мужского тела тепло, смотрю на капельки воды, застывшие над широкими бровями.

— Не переживай, — говорит мне низким голосом. — Мы успеем отсюда выбраться.

Створки разъезжаются, и я выбегаю в длинный коридор. Тихонько стучу в глянцевую дверь номера «55» и ловлю вопросительный взгляд Витана.

— Вдруг Мари спит, — объясняю. — Не хочу, чтобы она испугалась.

Когда Элина открывает дверь, её глаза почти выпадают из орбит. Она набрасывается на меня, словно мы не виделись целую вечность и шепотом здоровается с Витаном. Вопросы светятся в её глазах, как прожекторы.

— Что с твоим телефоном? Я звонила тебе бесконечное количество раз!

— Поговорим о телефоне позже, идет? — напоминает Витан. — Нам нужно спешить.

— Мари спит? — спрашиваю, заходя в номер.

— Уснула минут двадцать назад, — шепчет Элина, кивнув на большую кровать, в которой спит мое солнышко. — Она меня ужасно напугала. Плакала навзрыд и я совершенно не знала, что делать.

Быстро собираю вещи в чемодан Мари. Туда же запихиваю её маленький рюкзачок.

— Как вы здесь оказались? Дороги ведь перекрыты!

— Машина стоит на стоянке при отеле? — спрашивает Витан. Мой взгляд моментально устремляется к нему, ведь я совершенно забыла о собственной машине.

— Да, здесь, — отвечает Элина, растерянно поглядывая то на него, то на меня.

— Буду ждать вас на первом этаже, — говорит Витан и забирает чемоданы. — Не задерживайтесь.

Я молча киваю в ответ и осторожно присаживаюсь на край кровати. Убираю шелковые волосенки с заплаканного личика и мое сердце болезненно сжимается.

— Она так и уснула в одежде… — Элина переминается с ноги на ногу, словно чувствует себя виноватой. — Я не стала её тревожить.

Напеваю на ушко любимую песенку, глажу пальцем по алой щечке. Мари издает протяжный детский стон, и вдруг припухшие веки плавно поднимаются. Говорю ей, что нам нужно спешить, потому что нас ждет увлекательное путешествие, которое мы не можем пропустить. Осторожно беру её на руки, она прижимается ко мне, бормочет, правда ли это я?

— Прости, что потревожила тебя, — шепчет Элина, когда мы заходим в лифт. — Мы возвращались из дельфинария, когда начался сумасшедший ливень. Пробки на дорогах, гром грохотал не переставая… Мари испугалась и хотела вернуться домой к маме… А потом она стала так плакать, что, если бы дороги не перекрыли, мы бы прямой наводкой поехали домой! У нее случилась настоящая истерика и я совсем не знала, что мне…

— Всё в порядке. Ты молодец. Я сама виновата, что отправила вас сюда, — поджимаю губы, представляя, какой стресс перенесла моя девочка. — Мне кажется, я забыла, что она ещё совсем маленькая… Но вот вы рядом. Я её держу и всё хорошо.

— Мамочка, — сквозь сон бормочет малышка. — Мы едем домой?

— Да, родная, — улыбаюсь, целуя её в теплую шейку. — Мы возвращаемся домой.