Хранительница

Иса Белль (2025)

ЭБИГЕЙЛ: В день нашего знакомства я ещё не знала, как сильно Деметрио Асторе и Арабелла Делакруз изменят мою жизнь. Что работа, которую они мне предложат, перевернёт мой мир. Мои суждения. Меня в принципе. Однажды я решила, что счастье — это не для меня. Были мелкие радости, неисполненные мечты, мысли о которых приводили в восторг, и люди, покидающие в конце концов. Всё шло не так, как я того хотела. Но весь мой путь стоил того, чтобы на одной из бесчисленных остановок встретить его. ДЕМЕТРИО: Я знал, что не пройду мимо неё. Что мне хватит только услышать Ангела, чтобы связывающая нас нить натянулась и я прекратил искать свой конец, который был её началом. Несмотря на то, что Эбигейл появилась на свет позже меня, это я был создан для неё. Она — смысл. Причина моего существования. Я жив, пока жива она.

Глава 2

Мне искренне хотелось вспомнить, когда жить было просто.

То есть… Когда я была совсем маленькой, было именно так, но когда жизнь по-настоящему началась, ни один прожитый день не прошёл легко и беззаботно.

Потому что когда оба твои родителя теряют работу и из столицы штата вам приходится переехать в маленький город на границе, это становится началом череды несчастий.

Твоя мама не на удивление быстро находит работу, так как является отличным специалистом, но совершает страшную врачебную ошибку и попадает в тюрьму, в которой вскоре умирает.

Это становится ударом для всей семьи.

Твой отец впадает в глубокую депрессию, начинает пить и, чтобы спустить душевные страдания, отдает тебя под залог в бойцовский клуб, в который тебе из раза в раз приходится возвращаться, потому что ты не можешь иначе.

Жизнь кажется безвыходной, будто ты застрял в круговороте, и каждый день — это борьба, не только на ринге, но и с самим собой. Ты мечтаешь о том, чтобы найти выход, но на горизонте появляются лишь новые испытания, и надежда на это кажется всё более призрачной.

Детство закончилось, когда мне было девять. Несмотря на то, что Родриго появился в моей жизни намного позже, мамина смерть положила начало концу, потому что мой отец оказался слабаком, который забыл, что у него осталась несовершеннолетняя дочь.

Пришлось начать думать как взрослая, чтобы позаботиться о себе и не попасть в детский дом.

Но клуб уничтожил меня.

И дело было не в боях или мужчинах там.

А в ней. Единственное, что скрашивало мои дни — время с Каей.

Удивительно, как чужой человек может стать тем, кто изо дня в день сохраняет в тебе веру в людей, когда давно пора перестать заниматься этой ерундой.

Люди называют это дружбой.

Но мы никогда не называли себя подругами.

Сёстры. Не иначе.

Однако, вспоминая, как много она сделала для меня, даже это казалось не совсем подходящим, потому что Кая была универсальна — отец, мать, старшая сестра, лучшая подруга, наставница, защитница, родственная душа… Я бы могла продолжать этот список бесконечно, потому что она была каждым, кого мне стало не хватать после смерти мамы.

А теперь её не было, как и моей веры в человечность.

Я часто задумывалась, кем я была для неё?

Что заставляло её быть всем для меня?

Ведь от меня не было никакой пользы, кроме шоколада, который я воровала для неё из кабинета директора, пока ещё ходила в школу, так как её пониженное давление не давало мне покоя.

С тех пор как она пропала, я больше не ела его, хотя в ресторане, в котором я жила, было полно сладостей и мне позволяли брать немного. Только мне не хотелось.

Ничего не хотелось.

Месяц после боя, который освободил меня не только от «FIGHT», но и от большей части мужского внимания, я пролежала в постели.

В маленькой детской комнате, которая не была моей.

Она принадлежала внучке женщины, которая вытащила меня на улицу в тот день. Её дом был полон детей и взрослых, тем не менее она не оставила меня умирать, а забрала к себе.

Моё лицо, заново собранное по кускам, было также её заслугой. То, что теперь у меня была работа, место, где спать, и что есть — всё она.

Раньше она подрабатывала здесь так же, как и в клубе Родриго, но после того как я восстановилась, отдала своё место мне. К тому же у неё вышло разобраться с долгами своих сыновей, и нужда в таком количестве работы исчезла.

Как эмигрантке азиатского происхождения ей было сложно найти что-то стоящее и высокооплачиваемое, однако человек, которому нужна была помощь по уходу за близким, сам нашёл её.

Она смогла уволиться и посвящать всё своё время только этому, так как он платил очень хорошие деньги.

Я была рада за неё. Людям её возраста стоило больше отдыхать, а не решать проблемы своих уже взрослых детей.

И незнакомых ей детей тоже.

Я была обязана Мэй.

Такие, как она, рождаются добрыми, поэтому невозможно заставить их поступать иначе.

Она спала с одной из своих внучек, пока я занимала её маленькую и не совсем удобную кровать. Ещё она помогала мне есть, когда одна моя рука была сломана, а вторая едва сгибалась из-за сильного ушиба. Учила обрабатывать и зашивать глубокие раны. Даже дала немного денег перед тем, как привела сюда.

Я правда пыталась отказаться, но она засунула их мне в карман и отругала, шевеля пальцами прямо перед моим носом.

За тот промежуток времени, что мы частично провели вместе, я успела выучить несколько фраз на языке жестов, поэтому не стала спорить. Деньги правда были нужны мне.

Но я собиралась вернуть свой долг при первой же возможности. И самостоятельно, чтобы не пришлось продавать единственного родного человека ради этого.

Только пока не знала, когда смогу это сделать.

Для начала нужно было хотя бы выйти на улицу, не волнуясь о том, что меня поймают. Затем найти другую работу, что было практически невозможно, потому что мой паспорт всё ещё хранился у Родриго.

И самое главное…

Перестать быть подростком.

Мои ровесники не заботились о таких вещах.

Да, какая-то часть из них работала, но не для того, чтобы выжить, потому что их родители заранее накопили деньги на колледж, набили холодильник и подготовили комнату для своего ребёнка.

Они волновались, когда те опаздывали домой, интересовались, не были ли они голодны и как себя чувствовали.

Ответственный родитель — привилегия, которую до сих пор мало кто понял.

Я скучала по маме. Она была именно такой.

Строгой, но в то же время дающей свободу выбора. Занятой, но всегда находящей на меня время. Часто уставшей, но всегда улыбающейся мне.

Я старалась думать, будто я особенная, чтобы трудности давались легче.

Но по правде говоря — будущее не для меня.

Я с настоящим-то едва справлялась.

Полно подростков оказывались одиноки в момент, когда особенно нуждались в поддержке. Их выгоняли из школы, избивали дома, они голодали. Это ненормально, но так жили чаще, чем кажется.

Не все из них справлялись, но я не осуждала их за выбор, так как знала, насколько это тяжело — проходить через это в одиночку.

И не знала, не сдамся ли сама в итоге.

На кухне послышался шум, и я замерла, перестав заправлять свою импровизированную постель, от сна в которой переставала чувствовать спину к утру.

Несмотря на то, что этот ресторан считался одним из самых престижных в городе, довольно часто здесь можно было заметить мышь, пробегающую по полу. Вероятно, именно поэтому он резко стал называться «В темноте».

Но мыши не умели топать.

Положив одеяло и пододеяльник на скамью, принялась медленно подкрадываться к выходу из кладовой. К шагам в это время добавились два голоса: женский и мужской.

Я не могла расслышать их, поэтому тихо приоткрыла дверь и взглянула в щель.

Девушка с длинными темно-каштановыми вьющимися волосами устроилась своей задницей на железном столе, с которого завтра кто-то получит еду. Как только её красно-коричневое платье задралось на бёдрах, ладони мужчины, стоящего между её ног, оказались на них.

Ну нет, я собиралась ложиться спать, ребята.

Почему все вечно решали потрахаться на этой кухне?

Пару месяцев назад одна пара чуть не занялась сексом прямо на мне. Я едва успела вовремя остановить их.

— Нет, не здесь.

Незнакомка отказывалась от ласк того, с кем заявилась сюда, но явно заигрывала с ним. Хихикала и озорно отпиралась, когда он целовал её в шею и грудь.

«Нет» значит «нет».

Не стоило играть с таким важным словом.

Если бы люди умели правильно им пользоваться и были честны друг перед другом, у нас было бы чуть меньше проблем.

Однако когда мужчина залез под подол платья девушки, она схватила его за плечи и с лёгкостью оттолкнула от себя.

— Я же сказала «нет».

Игривое настроение ублюдка испарилось, как только она дала ему настоящий отпор. Я заранее знала, что произойдёт дальше, потому что систематически попадала в подобные ситуации до того, как получила свой шрам.

Так похожий на её, кстати.

Если он не уверен в своих физических возможностях, то сначала решит уговорить её и только потом применит силу. А если же наоборот, то сразу развернёт её, поднимет юбку и сделает своё минутное дело.

Только вот рядом с такой девушкой, как эта, я сомневалась, что кто-то может быть уверен в себе. При условии, что его мозг был размером не с грецкий орех, разумеется.

— Какого хрена? — возмутился он.

С грецкий орех всё-таки.

Нет, с фундук!

Я была уверена, что сейчас незнакомка поднимет ногу и острый носок её туфли встретится с его промежностью, но она ничего не сделала, начав играть недотрогу, которой точно не была.

Я же видела, как зло она посмотрела на него, когда он переступил черту. Что она делала? Для чего?

Или мне на самом деле показалось?

— Продолжение не входило в счёт, что ты оплатил моему Боссу.

— Хочешь денег?

Мужчина стал рыскать по карманам своего дорогого классического костюма в поисках бумажника. Как я и думала. Через несколько секунд он держал тонкую пачку из банкнот, но вместо того, чтобы положить их на стол или передать ей, вскинул руку, и деньги разлетелись по полу.

— Подними их, шлюха, — приказал он ей.

Я поморщилась.

Неприятное чувство поселилось на уровне моей груди, и тошнота поднялась по горлу, когда девушка опустилась на колени, словно была его собачонкой, и стала собирать купюры.

Это выглядело унизительно. За полтора проведенных здесь года мне впервые «посчастливилось» стать свидетельницей такого.

Не то чтобы я не знала, как мужчины любят доминировать над женщинами при помощи денег. Родриго изо дня в день делал это со мной, Каей и девушками, которые к нему приходили.

Тем не менее казалось, что я никогда не смогу привыкнуть к этому. Или ещё хуже — смириться с этим.

Глупо было отрицать, что деньги являлись показателем власти, однако всеобщее потакание тому, кто набил свои карманы больше, выводило меня из себя.

Девушка остановилась, посчитала собранные банкноты и подняла голову, глядя на человека, возвышающегося над ней.

— Этого недостаточно.

— Что? — пренебрежительно усмехнулся мужчина, покачав головой. — Как давно ты заглядывала в зеркало?

Ублюдок.

— Ты покупаешь мою задницу, а не лицо.

— Боюсь представить, как может выглядеть она, если… Впрочем, смотреть на тебя необязательно.

А дальше стало происходить то, чего я больше всего боялась.

— Вставай! Давай!

Одной рукой он ухватился за талию девушки, поднимая её на ноги, а другой стал задирать платье, полностью оголяя нижнюю часть её тела. Я успела заметить её нижнее бельё, когда она закричала:

— Хорошо! Хорошо!

Разочарование.

Конечно, была вероятность, что незнакомка использовала тактику, которой придерживалась Кая, давая ложную надежду и нанося удар, когда нападавший меньше всего ожидал получить его. Но с каждой секундой их разговора я утрачивала надежду на это.

Мне не нужны были проблемы.

Мне нельзя иметь проблемы.

Только вот рука сама потянулась к сковородке, стоящей на полке шкафа слева от меня. Я ухватилась за чугунную ручку и крепко сжала дрожащие пальцы вокруг неё.

Нельзя было просто развернуться, лечь в свою постель и закрыть уши, чтобы не слышать, что он делает с ней. Нельзя было.

Кая никогда не оставляла меня в беде.

***

Я послушно шла рядом с высоким широкоплечим лысоголовым мужчиной, который несколько минут назад встретил меня на входе в «FIGHT», а теперь провожал до раздевалки.

Обычно так делала Кая, но сегодня он опередил её, будто специально караулил меня. Я отказалась от его помощи, так как прекрасно знала дорогу, однако громила не стал меня слушать и решил составить нежеланную компанию.

Кроме нас в коридоре никого не было. Отдалённо слышались голоса посетителей клуба, но их было не так много, как будет через пару часов, поэтому… Если я позову на помощь, маловероятно, что кто-то меня услышит.

И даже если услышит, не факт, что решит вмешаться.

«Сама виновата».

Я старалась дышать равномерно, не давая знать, что мне страшно, когда это было именно так. Предчувствие плохого, что я могла объяснить, но не хотела, не покидало нутро, поэтому, крепко сжимая лямку своей спортивной сумки, я смотрела вперёд и представляла в голове план спасения.

Один его шаг был равен моим трём, так что в побеге без обезвреживания не было никакого смысла. Он догонит, схватит и утащит меня в ближайшую комнату. Моей силы, скорее всего, было недостаточно даже для того, чтобы оставить на нём синяк.

Что же оставалось?

Откусить ему ухо, пока не поздно?

Но что, если я всё это придумала и он просто проводит меня?

— Сколько должен твой отец? — внезапно нарушив тишину, решил разузнать мужчина.

— Не знаю.

Сколько бы я ни дралась здесь, сумма долга только увеличивалась. Причина заключалась не только в том, что я проигрывала, но и в том, что папа не прекращал развлекаться за счёт клуба. Поэтому я правда не знала, сколько он был должен Родриго.

— Я дерусь сегодня.

Я посмотрела на него, приподняв голову, и вынужденно улыбнулась.

— Удачи.

— Могу занять тебе немного.

Откуси ему ухо, пока не стало поздно, Эбигейл.

— Нет, спасибо.

Я сглотнула, почувствовав волну паники, накатившую на меня, и неосознанно ускорила шаг, будто собралась бежать.

— Подожди. — Он резко схватил меня за локоть, разворачивая лицом к себе. — Не…

Но ублюдок не договорил, потому что кто-то неожиданно врезался в его спину и он споткнулся, полетев вперёд.

Кая незамедлительно оказалась между нами, толкнув меня за свою спину, и рявкнула, когда тот, едва удержав себя на ногах, остановился в нескольких метрах от нас:

— Не приближайся к ней!

Я не видела её лица, но знала, как она выглядела в ярости — веснушки на покрасневших щеках становились ярче, черная каёмка вокруг голубых глаз расширялась, а тёмные брови сводились к переносице, придавая ей угрожающий вид.

Злая Кая Форд — не то, с чем вы хотите столкнуться.

Хорошо, что она любила меня и мне не приходилось её бояться.

— Иначе я расскажу Родриго, зачем ты приходишь раньше всех остальных и доставляешь Джоди удовольствие.

Что?

Она подставляла её, чтобы защитить меня. Ой, ой, ой…

— Не стоит доверять женщине, у которой длинный язык, подсыпать в напитки своих соперников димедрол.

Димедрол? Он действует на гистаминовые рецепторы в головном мозге, что вызывает чувство расслабленности и усталости. Так вот почему он всегда так уверен в своей победе.

— Держись подальше, — предупредила его Кая, после чего взяла меня за руку и повела обратно. — Пойдем другой дорогой.

***

Тук!

Сковородка, которую мне приходилось держать обеими руками из-за её тяжести, встретилась с затылком ублюдка, и он повалился на пол. Я специально сделала это несильно, чтобы не убить его, однако то, как незнакомка, лицо которой открылось мне после того, как он перестал быть препятствием между нами, посмотрела на меня, заставило сердце в груди забиться ещё чаще.

— Что ты наделала, Figlio degli elementi? — выругалась девушка на двух языках.

Ей не нужна была моя помощь?

Всё это — ролевая игра?

Она присела, приложила два пальца к шее мужчины у наших ног, проверяя его пульс, а затем выдохнула так, будто совершенно не знала, что делать дальше.

А что делать мне?

Я подняла голову и посмотрела на камеры в углу. Они писали всё происходящее.

Меня посадят.

Сковородка вывалилась из моих рук и со звоном приземлилась на пол. В глазах защипало.

Однако я ещё не успела понять, что же на самом деле здесь происходит, как незнакомка уже выпрямилась, схватила меня за руку и потащила за собой.

Она сделала всё так быстро, что я не успела среагировать и противостоять ей. Высокие каблуки не мешали ей бежать, в то время как мои тапочки явно создавали проблемы — каждое движение вызывало ощущение, будто я вот-вот потеряю равновесие.

Но самое странное во всей этой ситуации то, что я добровольно следовала за ней. Ноги не слушались меня, неся подальше от того, что я натворила.

Я мельком посмотрела назад, но мы уже выскочили из кухни и бежали по коридору, поэтому я не увидела ни мужчины, ни крови, ни своего преступления.

Только когда осознание настигло меня, дёрнула рукой, пытаясь остановить незнакомку.

— Что ты делаешь?

Девушка проигнорировала мой вопрос, не оборачиваясь и не замедляя шаг.

— Отпусти!

Никакой реакции.

Её длинные острые ногти впивались в тыльную сторону моей ладони, оставляя отпечатки от силы, с которой она держала меня.

— Я не…

Прохладный воздух ударил прямо по лицу, когда она открыла дверь запасного выхода на улицу.

Но мы пробыли на ней лишь мгновение перед тем, как меня затолкали в машину, ожидающую её.

— Вперёд, Деметрио! — прокричала девушка водителю.

Моё тело кувыркалось по салону, пока я не ухватилась за ручку, с помощью которой смогла удержать себя на одном месте, когда мы на всей скорости выехали с заднего двора. На последующих поворотах меня уносило в стороны, я вжималась в сиденье позади себя и задерживала дыхание от страха.

Незнакомка рядом со мной делала то же самое, кроме последнего. Но мы обе подпрыгивали на кочках до тех пор, пока машина в конце концов не остановилась в тёмном безлюдном переулке.

Окна запотели. У меня не было возможности рассмотреть, где именно мы находимся, однако это и не было самым важным на данный момент. Больше меня волновало то, с кем я была.

— Что случилось? — быстро повернувшись в нашу сторону, спросил парень.

Его серые глаза устремились на меня прежде, чем переместиться на девушку рядом со мной. Только едва он успел отвести взгляд в сторону, тут же вернул его обратно.

По собственному желанию.

Не по моему.

Он замер на своём месте, больше ни о чём не спрашивая, когда его зрачки резко увеличились, словно внутри него произошёл всплеск дофамина.

— Не смотри на меня.

— Не могу.

Я сглотнула, дёрнув за ручку, за которую держалась всё это время. Дверь была заперта.

— Выпустите меня.

Никто из них не хотел меня слышать.

Парень словно оказался в трансе, а девушка решила не объяснять ему, что случилось, потому что сейчас ему было будто не до этого, однако она заговорила со мной:

— Ты нам должна.

Гнев зародился во мне.

— Я спасла тебя! — напомнила ей. — Ничего я вам не должна!

Молодой человек напротив подал признаки жизни и усмехнулся, словно его забавляло то, что происходило в салоне его же машины. А я, желая скорее выбраться из неё, снова стала дёргать ручкой в надежде, что он взбесится, не выдержит и откроет двери.

Мужчин раздражало такое отношение.

Только этому, казалось, было всё равно.

— Я не просила тебя.

Да, не просила, но… откуда я могла знать, что её устраивало всё, что тот ублюдок делал с ней? Или нет? Или…

— Он выживет, — пообещала ей. — И я могу удалить записи с камер наблюдения.

Придётся пробраться в кабинет охраны, однако прямо сейчас это казалось в разы легче, чем выбраться из этой машины.

— Это меня не волнует.

— Нет?

Её не пугали последствия? Как это? Кто не боится загреметь в тюрьму за умышленное причинение вреда?

— Нет.

— И зачем ты потащила меня за собой?

— Ты идеально подходишь.

Идеально подхожу для чего?

Трудовая эксплуатация? Сексуальное рабство? Использование в медицинских экспериментах?

— Ты похожа на русскую. Они пользуются спросом.

— У кого?

Девушка хмыкнула, глядя на меня.

— У всех.

Я замерла, перестав пытаться выбраться из машины, словно её слова были пощёчиной, остановившей меня от сопротивления. Чувство удушья охватило меня, и страх начал заполнять все мои мысли.

Сексуальное рабство хуже домогательств, с которыми я уже успела столкнуться в клубе и на улице.

Нет, на самом деле это хуже чего-либо.

Что бы ни пришло вам в голову, использование вашего тела без вашего на то согласия — самое болезненное и унизительное самоощущение.

Осознание, что ты не можешь контролировать своё тело, лишает тебя не только физической власти, но и внутреннего равновесия.

Как будто ты живешь не своей жизнью, а существуешь в теле, которое является лишь объектом для удовлетворения чужих потребностей.

Я не дам воспользоваться собой.

Не дам!

— Моя фамилия — Асторе! — выкрикнув прямо в лицо девушке, сидящей напротив, пригрозила я.

На мгновение мне показалось, что она собирается дать мне настоящую пощёчину, но — нет.

В салоне стало тихо, будто они испугались, как обычно это делали другие, пока незнакомка не усмехнулась, посмотрев на своего друга, который за всё это время так и не оторвал от меня глаз.

— Правда?

На протяжении последних полутора лет никто не переспрашивал меня. Думаю, этот Асторе был по-настоящему страшным ублюдком.

Они были ещё страшнее? Возможно, его враги?

Но отступать было уже поздно, поэтому…

— Правда, — уверенно подтвердила я, несмотря на то, что лгала.

В какой-то момент я сама стала верить в то, что Асторе защищал меня, потому что это успокаивало и помогало чувствовать себя в безопасности. Отчасти. Его личность — оберег.

Девушка прищурилась.

— Как давно?

— Что?

Как давно я ношу эту фамилию?

— С рождения.

Если быть точнее: со дня своего второго рождения. Однако им об этом знать необязательно.

Незнакомка напротив впала в смятение. Её темные густые брови опустились на карие глаза, которые в темноте казались и вовсе чёрными.

Она не верила мне. Тем не менее перестала задавать вопросы, ответы на которые я вообще не должна была ей давать.

— Если не хотите неприятностей, отпустите меня. Я удалю записи, и мы сделаем вид, что никогда не встречались.

А вот что делать с тем ублюдком, я ещё не решила. По-хорошему он должен очнуться с минуты на минуту.

— Не волнуйся, — промурлыкала девушка. — Никто не станет заявлять о нападении.

Почему?

— Если, конечно, ты сама этого не сделаешь.

— Я не стану.

— Договорились.

В салоне вновь повисло молчание, будто она стала раздумывать о том, как поступить со мной дальше.

Отпустить, убить или всё-таки испытать на себе гнев Асторе, сделав из меня куклу для утех?

Каждый мускул в моём теле был напряжен. Я собиралась вырвать её длинные ногти из матриц, если она решит снова схватить меня. А её напарнику…

— Сколько тебе лет? — внезапно спросил парень, перебив поток моих мыслей и заставив меня оторваться от девушки.

— Мне семнадцать, — выплюнула я.

Улыбка, с которой Деметрио сидел всё это время, тут же сползла с его лица. Он замер, а затем развернулся обратно так быстро, что я не успела ничего понять, как вдруг послышались щелчки и двери разблокировались.

Сработало?

Впервые мужчине хватило того факта, что я несовершеннолетняя, чтобы отпустить меня. Раньше я встречала только тех, кого привлекал мой возраст. Будто за желание трахнуть ребёнка не сажали в тюрьму, а давали медаль за отвагу.

Не теряя возможности, я снова дёрнула за ручку и чудом не вывалилась из машины, когда дверь распахнулась. Но всё-таки выпала из неё несколькими секундами позже, когда выпрыгнула из салона и побежала в сторону ресторана.

Страх скрутил мои внутренности, и дело было даже не в девушке, которая пристально следила за мной всё время, пока я не вильнула за угол, скрывшись от неё и её друга.

Улица.

Я так давно не выходила за периметр ресторана, что было чуждо видеть знакомые места.

Раньше я много времени проводила на улице. И одна, и с Каей. Она тоже не любила оставаться дома, поэтому мы гуляли вне зависимости от того, было жарко, холодно, дождливо или ветрено.

Мы были готовы вытерпеть любые погодные условия, лишь бы не видеться с нашими отцами.

По этой же причине приходили на бои друг друга, хотя чаще всего они оба были в зале. Но мы не обращали на них внимания, а служили поддержкой друг для друга.

Мой бок болел из-за неправильного дыхания, когда я перебегала переулки почти с закрытыми от страха глазами. Пришлось сжать ладони в кулаки, чтобы они перестали трястись.

Я чуть не убила человека и не попала в сексуальное рабство сегодня ночью.

Это была расплата за спокойно прожитые полтора года? Почему жизнь не могла быть стабильной?

Хотя почему же? Она любила быть постоянно плохой.

Но быть постоянно хорошей, как оказалось, не в её интересах.

Мне хотелось закричать на всю улицу, однако привлекать к себе внимание — не самая лучшая идея.

Особенно в Рино. Там, где обитают Родриго и его лысоголовые приспешники, жаждущие вернуть меня обратно.

Я не вернусь. Не позволю воспользоваться собой. И не стану расплачиваться за чужие долги.

Никогда больше.

Когда я добралась до заднего двора, лёгкие уже горели, а сердце было готово выпрыгнуть из груди.

Но прежде чем я вошла внутрь, забыв о беспокойстве по поводу того, что меня могли поджидать на кухне, раскат грома заставил меня подпрыгнуть на месте, запрокинуть голову и посмотреть на то, как гроза разбила небо на несколько неровных частей.

Figlio degli elementi.