Пётр – внук Петра. Исторический роман

Ирина Павлычева

Гремит на всю российскую столицу грандиозный праздник – помолвка юного императора Петра II с дочерью светлейшего князя Меншикова. Неужели многоопытный помощник Петра I не слышит в ударах литавр гром, что рокочет над его головой? Неужели не понимает, что эта помолвка может отправить его в изгнание?

ГЛАВА XI

У князя Алексея были крупные и далеко идущие намерения относительно своих чад. Он видел, а ещё больше надеялся, что у императора и Марии Меншиковой до венчания дело не дойдет. Он знал, что кроме светлейшего, никто, даже его собственные домашние, того не желают, а тем паче сама государева невеста, которая, как подозревал Алексей Григорьевич, влюблена в его племянника Федора. План князя был незамысловат и неоригинален. Он положил повторить подвиг Меншикова, а именно Марию Меншикову заменить на свою дочь Екатерину. Тут неоценимую поддержку должен был оказать Иван. И Алексей Григорьевич уже вовсю задействовал его, надеясь, как можно дольше, не посвящать в свои планы. Вслепую Иван помогал хорошо, а вот захочет ли, узнав о намерениях отца, — большой вопрос. Князь Алексей даже был уверен, что нет, ибо с удивлением наблюдал, как, такой холодный и отстраненный в семье, Иван горячо любит императора, причем, совершенно искренне и бескорыстно. Жалеет и бережет его, как собственного меньшого брата, вернее, во много крат больше. Не знала до поры ничего о планах отца и старшая дочь, на которую делалась ставка, сверх того, недавно Алексей Григорьевич убедился, что она отчаянно увлечена секретарем австрийского посольства юным графом Милезимо.

«И что она в нем нашла, — недоумевал князь Алексей, всякий раз, когда видел их рядом. — Она — красивая, статная, высокая, а он хлипкий, жидкий, низкорослый, разве чуток повыше ее будет. Ну, сносно танцует, красиво держится, а так — сверчок сверчком и знал бы свой шесток, так нет, едва ли ни лучшую русскую княжну выбрал, да каких кровей! Одно хорошо такого шугануть будет не сложно, а вот, как ее, своенравную, в нужное русло направить?»

В поисках ответа Алексею Григорьевичу пришлось поставить в известность о своих намерениях жену. Та честно и прямо заявила, что не в восторге от его выдумки, помогать ему не намерена, но и мешать не станет. А закончила свою тираду так:

— А чтобы тебя, душа моя, совсем в досаду не ввести и ради того, чтобы ты обиду на меня не держал, дам тебе ключик к сердцу нашей Екатерины: она, грешным делом, тщеславна, сильно тщеславна, самолюбива и горда. И к Милезимо привязалась, в благодарность за то, что он на нее свой взор обратил в то время, как остальные, почитай, все, кроме нашего Федора Долгорукого, от Елизаветы без ума. Если выставишь так, что она Петра (царь ведь явно слабость к цесаревне питает) у великой княжны отбила, да императрицей станет, — твоя возьмет. Хочешь брать грех на душу, запретить тебе не могу, а сама лучше буду молиться, чтобы Бог помог нашей дочери справиться с ее пороками, иначе они ее до добра не доведут. И ты бы лучше делал то же, чем вводить дочь в искушение.

Князь Алексей ответил жене уклончиво:

— Должен укорить тебя, благоверная моя, что так явственно видишь пороки в собственной дочери, а, стало быть, мало любишь ее.

— Очень люблю, потому они мне глаза и колют, и покоя не дают, — горько проговорила жена, и у нее навернулись слезы.

— Полно, полно, — прервал разговор Алексей Григорьевич. — Уж очи на мокром месте. Не о чем плакать, княгиня, у нас прекрасные дети, которые дарят нам много радости.

Тогда он верил в то, что говорил. Да и теперь он не меньше надеялся, что через Ивана и Екатерину проберется к самым вершинам власти и богатства.

На предстоящий маскарад Алексей Григорьевич возлагал не шуточные надежды. Он, полагал изловчиться через Ивана спровоцировать императора уделить Екатерине, хотя бы один танец, несмотря на присутствие Елизаветы. «Когда—то нужно начинать, а это могло бы стать прекрасным первым шагом», — решил он.

Хотя ещё не прибыл нарочный с приглашением для княжон, по дому уже забегали белошвейки, горничные, остальная прислуга. Несколько лакеев были отряжены в лавки, подготовка шла полным ходом.

Стали появляться и с визитами. Первым приехал Федор Долгорукий. Последние несколько дней он неутомимо мотался по Санкт—Петербургу в надежде найти возможность встречи с любимой или случайно наткнуться где—нибудь на нее. Труды его были тщетны. Мария не появлялась.

«Не прознал ли что Меншиков, не стережет ли Марию,» — постоянно холодила душу Федора жуткая мысль.

Он был недалек от истины. Меншиков не то что запер Марию, он просто незаметно, исподволь изменил режим детей, предлагал им поезди и приличные для траура развлечения, новые и нетипичные, что младших радовало и интересовало, а Марию немного досадовало, но она не подозревала, что так ее удерживают от «гляделок» с Федором, поэтому терпеливо составляла компанию младшим. Они то ехали посмотреть на закладку нового фрегата, то, гуляя в саду, были приглашены наблюдать за строительством нового императорского дворца. Словом, дела и развлечения чередовались и возникали новые и новые, зато в привычные места вырваться не удавалось.

Приехав в дом Алексея Григорьевича и услыхав новость о маскараде, Федор сразу решил, несмотря на то, что праздник будет сугубо для узкого круга, непременно туда прорваться.

«Слава тебе, Господи, что готовят маскарад. Придумаю какую—нибудь мистификацию и ряженым проберусь. Хоть минуту увижу ее, — и то счастье, а если удастся словом перемолвиться! А если не узнанным никем, кроме нее, танец протанцевать!» — от таких надежд у Федора счастливо замирало сердце.

Он решил дождаться официального приглашения для кузин и разузнать детали, сколь будет возможно.

«А этот малохольный, что тут застыл?» — удивился было Алексей Григорьевич, заметив Федора, который был так поглощен сбором информации, что не относящихся к делу лиц, слов и действий напрочь не замечал, включая самого хозяина дома.

Догадаться было не трудно.

«Что ж, это нам на руку, при случае незаметно подмогу тебе, племянничек, пробраться к Меншикову, чем бы твоя затея ни кончилась, — все будет лить воду на мою мельницу, даже если вы просто раз другой переглянетесь с княжой Марией, тоже на пользу,» — решил князь Алексей и положил на ум не упустить из виду завтра Федора.

Когда прибыли нарочные приглашать княжон, в доме Алексея Григорьевича с визитом находилась и Наталья Борисовна Шереметева, дочь знаменитого петровского фельдмаршала. Они с братом были редкими гостями в Петербурге и скоро собирались обратно в Москву, поэтому и брат и сестра много навещали своих знакомых и родственников в Петербурге, стараясь никого не опустить. Наталья любила заглядывать к Долгоруким: дочери Григория Алексеевича были ее примерными ровесницами. В детстве они дружили, потом оказались в разных городах и долго не виделись, однако встретились, будто и не расставались. Когда Елена и Екатерина Долгорукие услышали, что они приглашаются с сопровождающими лицами, они тут же принялись уговаривать Наталью составить им компанию со своим братом. Наталья долго не отказывалась. Во время этой сцены Федор сам себе напоминал рыбу, выброшенную на берег. Его не спешили звать, а он с одной стороны надеялся, что кузины сами схватятся насчет него, с другой боялся упустить момент. Он безмолвно открывал и закрывал рот, и ему делалось все более душно, катастрофически не хватало воздуха. Не известно, чем бы кончились «рыбьи» судороги Федора, если бы не ввернул свое слово Алексей Григорьевич:

— Ну, а братца—то своего двоюродного, от чего не зовете?

Барышни мгновенно обернулись к Федору и так шумно, многословно и напористо стали его приглашать, что он никак не мог дождаться паузы, чтобы вставить свое согласие.

От кузин он вышел окрыленный и озабоченный. Завтра он увидит Марию! Но нужно придумать костюм, в котором его никто не узнает! Времени осталось меньше суток!