Пётр – внук Петра. Исторический роман

Ирина Павлычева

Гремит на всю российскую столицу грандиозный праздник – помолвка юного императора Петра II с дочерью светлейшего князя Меншикова. Неужели многоопытный помощник Петра I не слышит в ударах литавр гром, что рокочет над его головой? Неужели не понимает, что эта помолвка может отправить его в изгнание?

ГЛАВА VIII

Меншикову давно было ни по себе. Он не мог доискаться причины, но его ничто не радовало, ничто не вдохновляло, делал только, что необходимо и—то заставлял себя из—под палки. Он снова и снова перебирал в голове события, людей, ситуации, разговоры в надежде найти, что же его расстраивает. Однако, все было не только, и не просто в порядке, а лучше не придумаешь. Да, были моменты, которые чуть тревожили, но они и в сравнение не шли переплетами, в которых ему приходилось бывать! И ни разу не падал духом. А тут, считай, триумфатор, — и пожалуйста, — упадок сил и настроения.

«Так, придется выправить и мелочи, начнем по порядку. С Петрушей я разобрался, он остался доволен, надо будет ещё его побаловать, умиротворить, подыграть малышу и знаю, как. Положим на ум и успокоимся, — рассуждал мысленно светлейший. — Теперь Остерман, стал он мне что—то подозрителен, боюсь, зря я на него так полагаюсь, считаю своим ставленником при императоре, противовесом Долгоруким. Кое—какие детали наводят на мысль, что он двурушничает и давненько. Сие тоже легко поправимо. Даже если ошибаюсь, не беда, надо немного его заблокировать, до выяснения обстоятельств. Есть. Дальше. Долгорукие. Федор Долгорукий. Ох, уж мне Долгорукие эти! Постоянно с ними возня! Не нравятся мне гляделки Федора с Марией! Откуда что взялось? А женушка моя, Даря—то что? Покрывает их, что ли? Господи помилуй, что только в голову не придет! Незамысловатое, однако, дело, пойду—ка я к ней, и разберемся.»

Меншиков направился на половину жены. Не хотелось ему заниматься пустяками. И на самом деле он знал, к чему ему по—настоящему тянуло. Ему мечталось поскорей поехать в свой Ораниенбаум заканчивать дом и церковь, погрузиться в стройку полностью, с душой, выписать певчих, подобрать священника, сам не знал, почему, но страшно его влекло туда.

«Сколь я знаю Петрушу, — вернулся он мыслями к императору, — ему тоже хочется на природу, в Петергоф. Вот и есть у меня возможность ему доставить радость. Через пару, другую деньков объявлю ему о скором переезде в летнюю резиденцию и отмене занятий. Чуть—чуть только подобрать нужно крохи оставшихся дел, да получше разогнать строительство его здешнего дворца,» — прикидывал Меншиков, бредя по своему дворцу к Дарье Михайловне.

Разумеется, он мог за ней послать, но ему хотелось, чтобы их общение сразу приняло мягкий, доверительный, семейный характер, потому и шел сам.

— Здравствуй, мой свет, на долгие лета, — приветствовал он жену, мягко приоткрывая дверь в ее комнату.

— Князюшка, душа моя! — обрадовалась она, — Здравствуй, здравствуй и ты!

Дарья Михайловна знала, что в это время дня Меншиков крайне редко отрывается от работы и тем реже уделяет внимание ей и семье. Поэтому она ни на минуту не усомнилась, что мужа привело дело.

— Как делишки, как детишки? — продолжал создавать располагающую, задушевную атмосферу светлейший.

— Слава Богу, Александр Данилыч, слава Богу! — умиротворенно отвечала супруга.

— Воистину слава Богу, — поддержал светлейший.

Меншиков видел, что жена ждет, хочет узнать, с чем он пришел, но торопиться был не намерен. Он мог припомнить не один случай, когда жена, вдруг разобидевшись, что он только по делу заглядывает к ней, могла заупрямиться и не дать ему необходимых сведений. Что далеко ходить, во время обручения Марии и Петра он приступал к Дарье с вопросом, который и сегодня его привел к ней. Именно на обручении его особенно смутила неразлучность взглядов старшей дочери и Федора Долгорукого. Он и прежде замечал, но тогда… Что же на высказанное им недоумение ответила Дарья?… Ничего! Поиграла в непонимание, поводила за нос и отошла… Теперь Меншиков положил все четко для себя уяснить, поэтому был готов потратить время столько, сколько потребуется.

— Княгинюшка, а я, как всегда, к тебе за помощью, — признался Меншиков, решив, что пора.

— Вот как? — с неопределенной интонацией произнесла она.

«Тьфу ты, неужто поторопился?!» — подосадовал мысленно светлейший, но отступать было некуда, поэтому он продолжал:

— Да, ангел мой, да. Ты и сама ведаешь, что без твоей поддержки, подсказки мне не разобраться бывает… — бормотал светлейший, следя за выражением лица жены.

Она смилостивилась и перебила:

— Полно, Данилыч, говори, что у тебя за пазухой!

— Душа моя, ты мне не объяснила давеча, что за игры глазами ведут Мария с Федором…

— Ах, вот ты про что! — снова не дав закончить фразу, воскликнула Дарья Михайловна.

— Да, не скрою, у меня их «гляделки» не идут из ума, — пожаловался Меншиков.

— Не буду темнить, Данилыч, у меня тоже, — последовал неожиданный ответ.

— Господи, матушка, а я чаял, ты мне все объяснишь, успокоишь, — продолжал подначивать князь.

— Началось у них это давно, дай Бог памяти, кажется, на свадьбе Анны Петровны. Федор тогда едва приехал в Петербург.

— За каким рожном его сюда принесло!!? — вырвалось у Меншикова.

— Надо полагать, дядья его сюда выписали, мало ли Алексей Григорьевич с Василием Лукичом в ту пору стянули сюда своих родственников, да свойственников, дабы иметь подмогу в противостоянии с тобой, когда ты Екатерину на трон ставил… Он сильно припоздал, но прибыл…

— Верно, верно, продолжай про Марию—то, — направлял разговор Меншиков.

— Вот, попервости, я никакого значения не придала, ведь тогда Мария крепко в своего первого жениха Петра Сапегу была влюблена. Ты велел ее от него отводить, так я, грешным делом, и подумала пущай замечает, что и другие молодцы на свете есть, которым она интересна…

— Ну! — поторапливал светлейший.

— Так все, — прозвучал ничего не разъяснивший ответ.

— Как все? — изумился Меншиков.

— Очень просто, больше ничего не происходит. Они лишь глядят друг на друга, когда бывают в одном месте в один час, правда, все упоеннее, иной раз думается, что, кроме друг друга, они никого и не видят.

— Надо понимать люблены? — поставил вопрос ребром светлейший.

— Иначе не истолковать, — раздумчиво проговорила жена.

— Не к стати, не к стати… — бурчал князь.

— Пожалуй… — согласилась Дарья Михайловна.

— Сошлю его! — решил светлейший.

— Как, зачем, за что? — последовали вопросы.

— Не то чтобы сошлю, дам поручение… на Кавказ… — прикидывал Меншиков вслух.

— Как бы хуже не вышло… — обеспокоилась княгиня.

— Надо же как—то прекратить их «гляделки»! Неприлично царевой невесте—то… сама понимаешь… Поди многие подметили? — волновался князь.

— А хоть бы и так, самому—то Петруше безразлично, — княгиня, как и муж, за глаза называла императора «Петрушей» по старой привычке.

— Ладно, с Федором я поразмыслю, и ты подумай, пойду, пожалуй, с твоего позволения, — поднялся князь.

— Ступай, ступай, только не горячись, — уговаривала Меншикова, провожая супруга к дверям.

Меншиков вышел полный решимости и намерения действовать, но не успел он пройти и пяти шагов, как его снова настигла неотступная и привычная уже фраза: «Господи, и зачем мне это все нужно…».