Гончая. Корабль-призрак

Ирина Нечаева

Юному штурману Рудольфу Эрману снятся белые паруса, смоленые веревки и пиратские карты, а жизнь предлагает ему уродливые паромы и бесконечные бумаги. Но однажды в гавань города Гамбурга входит деревянный фрегат – копия корабля семнадцатого века. Служба на исторической реплике оказывается полна странностей и загадок. Впрочем, реплика ли это? Книга о море, об известных и неизвестных морских легендах, о быте парусных кораблей – регатах, штормах и штилях, фестивалях и праздниках.

Помощник капитана

И вдоль прибрежных городов

летит сигнал быстрее вздоха:

Сгорела, кончилась эпоха

великих парусных судов.

The Dartz, «Катти Сарк»

В день, когда мне исполнилось двенадцать, случилась встреча, определившая всю мою дальнейшую жизнь. Утром я спустился в гостиную раньше всех и первым делом, естественно, приступил к разворачиванию подарков. В первой же коробочке обнаружился бумажник из лакированной кожи, и я приуныл, поняв, что все остальные подарки тоже будут «практичными» и «полезными». И сразу полез к самому большому прямоугольному свертку, чтобы поскорее справиться с самым большим разочарованием.

До сих пор не знаю, как моим родителям пришло в голову сделать мне этот подарок. Наверное, отец просто спросил, чего бы купить для мальчика моего возраста, а как раз в тот день в магазин завернул какой-то добрый ангел, принявший облик продавца. Мой отец был бухгалтером и самым неромантичным человеком в мире — наверное, даже в детстве он читал по ночам учебник математики и играл c логарифмической линейкой. Матери же просто в голову бы не пришло, что двенадцатилетний пацан может интересоваться книгами.

Да, в свертке оказались книги. Восемь одинаковых томов в сине-белых обложках с золотой надписью «Лучшие морские романы для юношества». Понятно, что я, с моим-то воспитанием, был не в восторге и от этого подарка. Для чего-то брезгливо потыкав первый том пальцем, я все же его раскрыл — из вежливости, что ли.

«И вот в нынешнем 17… году я берусь за перо и мысленно возвращаюсь к тому времени, когда у моего отца был трактир „Адмирал Бенбоу“ и в этом трактире поселился старый загорелый моряк с сабельным шрамом на щеке».

В ту самую минуту я пропал навсегда. В моих снах поселились гулкие белые паруса и абордажные сабли, пиратские сокровища, морские карты и корсарские корабли… А ведь тогда я еще ни разу не видел моря и никогда не ступал на палубу. Что там, в моем родном Лохмаре не было даже толковой реки — я корабль-то живьем увидел уже в морской школе. Ясное дело, меня никто не понимал. У моих друзей были другие герои — трансформеры, или супергерои из комиксов, ну а у тех, кто любил читать, — мушкетеры или эльфы. В библиотеке на меня смотрели криво, но разнообразные «Штурманские практики» и «Курсы навигации» все же выдавали. Родители моей «блажи», как они выражались, тоже не одобряли. Меня ждали Боннский университет, юриспруденция и место в отцовской фирме. Но если уж море позовет кого, то это навсегда, и когда мне сравнялось шестнадцать, я стал курсантом шлезвиг-гольштейнской школы моряков.

При столкновении с реальностью все мои мечты, само собой, жалобно треснули, но все же устояли. Я же совсем сосунком был, крысенком сухопутным, и свято верил, что «Навигации» Кальтенбаха и Альбрехта — «Навигациями», но в моей жизни будут и штурвалы, и потертый секстант¹, и подзорная труба, и просмоленные шкоты… Инженерная графика, менеджмент, сталь, пластик и заумные приборы мало соответствовали моим представлением о романтике. Но учился я более-менее прилежно, да и отдушина все же нашлась — учебная шхуна «Святая Мария». Каждое лето я выходил на ней в море — волонтером, практикантом, матросом, в последний раз даже штурманом — и тут уже старался как черт. Капитан меня отмечал и даже звал после окончания школы к себе, но как-то меня эта перспектива не радовала. Ходить из года в год одними и теми же маршрутами, учить курсантов, разбираться с волонтерами… Надо сказать, что в наше время решительно во всех местах, где предполагается романтика, девчонок будет не меньше, чем парней. Вот и на «Святую Марию» каждый год приходили девушки — глаза горят, на все ради моря готовы — а первая же мозоль оборачивается катастрофой и слезами, не говоря уж о проблемах с горячей водой. Ну и что с ними делать?

В общем, неделю после торжественного выпуска я шатался по вольному ганзейскому городу Гамбургу и размышлял о своей жизни и о том, что же с ней делать. Пришлось признаться себе, что современный флот меня на самом деле вовсе не прельщает. Да тут еще статья на глаза попалась, восторженно захлебывающаяся, — о любителях древности, выстроивших себе деревню по образцу поселений десятого века. Живут там, хлеб сеют, коз разводят и прекрасно себя чувствуют. Экскурсии принимают… Вот почему никто так корабли не реконструирует? Нет, есть, конечно, так называемые реплики — «Батавия», уныло стоящая у причала, «Эндевор», «Гётеборг», «Золотая лань», «Штандарт» — но это не корабли в первую очередь, а «проекты». Слово-то какое, тьфу. Сам бы занялся, но ведь денег на это нужно немерено, а на «Святой Марии» много не заработаешь.

Приготовившись уже отправиться на шхуну и сообщить о своем согласии, я сидел в порту и страдал напоследок по несбывшимся мечтам, когда вдруг увидел, как в гавань медленно входит большой парусник. Поначалу я толком не обратил на него внимания, сочтя очередным учебным корытом или, того хуже, плавучим рестораном, но по мере того, как он подходил к понтону, оказалось, что это превосходнейшая историческая реконструкция трехмачтового фрегата. Конец семнадцатого века по грубой прикидке. Он был велик и притом очень изящен, и, видно, только что оттимберован. Дубовые борта, розоватая медь обшивки, стройные мачты, реи идеальны выровнены, ванты обтянуты — нигде ни малейшей небрежности… И шел он, как на параде, — под всеми парусами, вымпел гордо развевается. Ох и мастер у них у штурвала стоит… Красиво, черт возьми. Правда, имени его я сходу не вспомнил, но это говорило скорее обо мне, чем о корабле.

Короче говоря, к тому моменту, как с фрегата подали кормовой швартов, я уже чуть носом в борт не уткнулся. Стоял, задрав голову, и разглядывал его, как в детстве витрины игрушечных магазинов перед Рождеством.

— Ты с таким вожделением смотришь, что впору в суд подавать за домогательства, — раздался веселый голос где-то сбоку: — нравится?

Говоривший оказался невысокой худой девицей, рассматривавшей меня с безжалостным любопытством натуралиста.

— Язык проглотил? — поинтересовалась она насмешливо, но не зло.

Я вроде бы кивнул. Потом вспомнил какие-то слова, спросил:

— Ты с этого корабля?

— Да. Джо, второй помощник, — она протянула мне маленькую жесткую ладонь.

— Рудольф. Вам люди не нужны?

— Ты грота-стаксель от норд-веста отличишь, морской волк? — осведомилась она с добродушным презрением.

— И даже грота-стаксель от грот-марселя, — в тон ответил я, — дипломированный штурман.

— О как. Тогда собери документы, рекомендации, если есть, и дуй к капитану, он решит. Потому что вакансия у нас как раз есть. Жду.

Последнее слово она договаривала уже мне в спину — у меня было ощущение, что если я не потороплюсь, фрегат исчезнет так же, как и появился. Обернувшись на ходу, я прочитал жарко начищенные буквы. «Hound». «Гончая».

Капитан несколько расстроился, но рекомендации мне дал с большим удовольствием (судя по тому, что я заметил при мимолетном взгляде на бумагу, моему умению обращаться с парусами и прокладывать курс позавидовал бы сам Френсис Дрейк). Поинтересовался, куда я собираюсь. Удивился. Пожелал удачи, заметив, что она мне понадобится. И напоследок сказал, что в случае чего его предложение остается в силе.

После таких проводов на «Гончую» я шел с некоторой опаской. Похоже, кого попало с улицы туда не брали. Ладно, попытка не пытка.

Джо ждала прямо у трапа.

— Явился! — просияла она и сразу потащила меня куда-то, ухватив за рукав. У дверей же капитанской каюты остановилась и проинструктировала: — капитана зовут Ричард Кэссиди. Только ничего не бойся и ничему не удивляйся.

Как вы думаете, есть ли в мире человек, который после такого предупреждения не будет удивляться и бояться? Вот и я сразу испугался окончательно.

Но Джо смотрела на меня выжидающе, и я шагнул в каюту, предварительно постучав.

— Здравствуйте, сэр, — поздоровался я.

— Добрый день. Полагаю, вы Рудольф.

Быстро пролистав мои бумаги, капитан перешел на немецкий — безупречно правильный, разве что немного слишком литературный.

— Вы служили на «Святой Марии»? — удивился он, но почти сразу же сказал, как мне показалось, разочарованно: — ну да, конечно… Что ж. Ваша квалификация кажется мне достаточной, основное испытание вы выдержали.

Какое такое испытание?!

— Не вижу никаких препятствий к тому, чтобы вы заняли место третьего штурмана. Если вы, конечно, не возражаете.

Прекраснейший корабль в мире готов принять меня на борт, если я не возражаю?!

— Да я хоть до конца света готов у вас работать! — выпалил я.

Наверное, зря. Наверное, надо было уточнить условия и что там еще делают приличные люди при приеме на работу, да еще и согласиться как бы нехотя. Но я впервые в жизни был уверен в своей дальнейшей судьбе, и бодро добавил еще, идиот, не заметив сразу, как помертвел лицом капитан:

— Будь это хоть Летучий Голландец, я бы все равно не отказался.

Восторженность моя капитана Кэссиди, мягко говоря, не порадовала. Наверное, таких лопоухих юнцов, как я, он каждый день по два десятка отваживает. Во всяком случае, каждое последующее слово он выталкивал из себя с явным усилием:

— Ну что ж… Весьма похвальный энтузиазм. Очень надеюсь, что вам у нас понравится — другого выхода у вас просто нет.

Как это нет выхода? Меня тут к веслу прикуют? Впрочем, меня это мало волновало.

— Добро пожаловать на борт, Рудольф, — прибавил капитан, снова улыбаясь. — Формальности уладите с Джоанной. И не переживайте так, на вас лица нет. Все будет хорошо. Пойдемте на палубу.

Он самолично распахнул передо мной дверь, и в солнечном столбе, падающем из светового люка, на секунду показался мне персонажем со старой черно-белой фотографии, как будто выцвел слегка. Мы поднялись на палубу, к ожидающей нас Джо.

— Джо, покажите Рудольфу корабль, — по-английски приказал капитан и снова скрылся в трюме.

— Пойдем-пойдем, — Джо снова потянула меня куда-то. — Видишь, а ты боялся…

Я медленно шел по палубе фрегата и думал, что на этом корабле все-таки найду то, что искал всю сознательную жизнь. А потом тайком погладил теплый шершавый планширь и понял, что чувствовали рыцари, достигшиеСвятого Грааля.

Примечания

1

Объяснения морских терминов можно найти в глоссарии в конце книги