Дитя четырёх кровей

Ирина Маликова (2024)

Иннис Веланор всю жизнь была тенью и величайшей неудачей прославленных родителей, и однажды она приняла решение поступить в Высшую королевскую академию Романдитора, чтобы доказать, что тоже чего-то стоит! Вот только это безумно сложно, и помочь ей может лишь человек, которого она надух не переносит! А ещё Иннис заключила сделку с богиней, но хватит ли ей храбрости расплатиться за её милость?

Глава 3

Ей чудилось, будто она парила. Ветер подхватил её необычайно лёгкое тело и понёс ввысь, навстречу тёплому солнцу. Она раскинула руки, позволив себе, словно птице, насладиться полётом, посмотрела на крошечный город внизу, на кроны многовековых деревьев, на разбивающиеся об утёс неспокойные воды…

Там, внизу, остались печали, и извечное беспокойство более не тянуло её вниз. Здесь, среди небесной синевы, разбавленной, словно кистью умелого художника, размашистыми мазками облаков, она, наконец, почувствовала то, чего не знала ранее.

Свобода.

Она потянулась ввысь… и не узнала свои руки! Вместо белой кожи она увидела зеленовато-синюю толстую шкуру, и растущие прямо из них перепончатые крылья… Толстые когти насыщенного золотого цвета сверкнули на солнце, заставив её моргнуть.

И как только это случилось, стали приходить видения.

Дивные Дубравы.

Изогнутый мост через реку.

Израненные растения.

И кучер, не пожелавший пойти ей навстречу…

Шкура и крылья, словно лепестки с цветка, стали осыпаться и понеслись прочь, в то время как она начала падать. Небесная синева становилась всё дальше, а земля, которую она, благо, не видела, приближалась. Что делать? Как остановиться? Она несколько раз перекувыркнулась в воздухе, и теперь, к своему ужасу, могла лицезреть место, куда ей было суждено упасть.

Место, похожее на родительский дом… Крыша была всё отчётливее, и когда до столкновения оставались считанные секунды, она закрыла лицо руками…

И тут же с криком подхватилась с кровати!

— Иннис! Наконец-то очнулась.

Девушка насилу оторвала руки от лица и, тяжело дыша, медленно осмотрелась. Тело всё ещё дрожало из-за фантомного падения и приземления, но ясность мысли потихоньку возвращалась, и первое, что Иннис осознала ― она дома, в просторной гостиной. Кто-то уложил её на мягкую тахту, стоящую у раскрытого окна. Ветер колыхал белоснежную тюль, от чего та мягко щекотала кожу предплечья, нос уловил тонкий аромат высаженных в палисаднике лечебных растений. Краешком сознания она понимала, что присевшая на край тахты матушка ей что-то говорит, и, кажется, требует каких-то объяснений, но…

Перед глазами возник образ перепончатых крыльев и золотых когтей, и девушка, с толикой боязни, опустила взгляд на свои ладони, медленно покрутила их. И вздохнула с облегчением. Ничего… хвала Владычице…

Требовательный толчок в плечо заставил её, наконец, сосредоточиться на происходящем вокруг. И первым было весьма недовольное лицо Мадлины Веланор, одного взгляда на которое хватило, чтобы Иннис пожелала вновь провалиться в небытие….

— Надеюсь, твой разум уже достаточно окреп для того, чтобы найти подходящие объяснения произошедшему. ― Матушка едва разжимала челюсть, от чего её голос звучал сдавленно, словно хрип пушистой маминой любимицы, которой Иннис часто, по неосторожности, наступала на длинный хвост. Губы девушки весьма некстати дрогнули, что не ускользнуло от внимания и так недовольной матушки. ― Полагаешь, здесь есть, чему забавляться? Ты хотя бы представляешь, кому доставила столько неприятностей? Что на тебя нашло?!

— И помимо ответа на этот вопрос, я хочу знать, как ты сумела сотворить подобное.

Иннис на мгновение прикрыла глаза, после чего повернулась к тому, кто произнёс эти слова. Отец. Дэтмер Веланор вошёл едва слышно и, по обыкновению держа руки за спиной, остановился в нескольких шагах от тахты. Мама тут же подошла к нему, демонстрируя единство мнений. Единство во всём.

Они даже внешне были похожи, несмотря на то, что принадлежали совершенно разным расам. Оба ― темноволосые аристократы, чьи гордый стан, идеальная осанка и неуловимое изящество в каждом движении служили ей извечным напоминанием, что боги послали им не то дитя. Иннис рядом с ними всегда казалась неуместной, неправильной. Ей не хватало плавности в движениях, искры надменности во взгляде, безмятежности… много чего не хватало.

Зато чего было в достатке ― так это умения создавать неприятности для семьи, уж в этом ей равных не сыскать! Впрочем…тут повода для гордости нет.

— Мне бы не хотелось вменять к тебе карающие меры, дочь моя, ― отец чуть наклонил голову, провёл длинными пальцами по гладко выбритому подбородку, ― однако же, ты вынудишь меня, если не пожелаешь объясниться.

— И чем же я прогневала тебя, отец? Чем заслужила наказание?

— Тебе хватает дерзости спрашивать меня об этом? Между мной и лордом-провостом состоялся весьма любопытный и не во всём приятный разговор, и причиной этим двум обстоятельствам стала выходка моей дочери. Поэтому я требую объяснений.

Иннис поднялась на ноги, и пусть стояла на них ещё не достаточно уверенно, это, всё же, было лучше, чем глядеть на них снизу вверх, словно провинившееся нерадивое дитя. Это было не впервой, но… не сегодня. Прохлада деревянного пола словно придала ей трезвости, помогла отбросить то лишнее, что рвалось наружу. Не всем мыслям полезно давать волю.

Иннис сложила руки на груди и заявила:

— Если ты говоришь о том, что я сделала с экипажем, то мне не о чем сожалеть! Я была учтивой, когда попросила кучера переставить карету, но этот высокомерный болван отказался! Ещё и оскорбил меня…

— Иннис! Как смеешь ты так говорить? ― возмутилась мама, схватившись за сердце. ― Мы тебя не так воспитывали…

— Этот, как ты выразилась, высокомерный болван ― брат лорда-про́воста! ― рявкнул отец, и девушка неосознанно вжала голову в плечи. ― И ты лишь потому ещё не в казематах, что я однажды излечил его от тяжелейшей хвори. Прекрати дерзить, Иннис, прекрати оговариваться!

— Он практически уничтожил растения! Я не собираюсь извиняться за то, что проучила болвана, каким бы высокородным он не был, который не умеет ездить по проложенной дороге, и который, к тому же, не способен признать свою оплошность! ― Иннис в сердцах стукнула кулаком по раскрытой ладони. ― Сделай он так, как я просила, и не было бы этой ситуации!

— И раз уж мы об этом вспомнили, объясни, откуда в тебе появилось столько сил.

— Я не знаю! Я просто очень сильно разозлилась! ― Иннис всплеснула руками и, принялась расхаживать туда-сюда. ― Меня безумно сильно разозлило это его высокомерие, он вёл себя, как наглец, сказал, что меня поднимут на смех, если я пожалуюсь в ратушу, ― протараторила она и поджала губы. Нестерпимо болела голова. Вот бы снова прилечь… Иннис повернулась к родителям. ― Я будто знала, что делать, и воспользовалась этим знанием. И в любом случае… я спасла растения и поставила выскочку на место. Так что поступай, как знаешь, отец.

Иннис поклонилась и пошла мимо, но тут мама сказала нечто, что покоробило девушку и заставило обернуться.

— И это всё из-за какой-то травы…

— Не верится, что это говоришь именно ты, матушка.

На мгновение женщина показалась растерянной, но тут же вся подобралась, расправила плечи и сказала:

— Я имела в виду, что исцелить её можно было бы и потом, или же…

–…или просто заменить на здоровую, не так ли? ― Ей не требовалось слышать ответ матери, всё читалось на её лице. Отчего-то стало неприятно находиться с ней в одной комнате. ― Хотя чему я удивляюсь, ты уже давно отринула всё своё наследие, открестилась от всего, что единило тебя с дриадами.

— Не смей так говорить со мной!

— А в чём я ошиблась? Как же исцеление? Спасение жизни? Как же моя честь, в конце концов? Вы, мои родители, даже не возмутились, узнав, что кучер оскорбил меня…

— Меня возмущает лишь твоя твёрдая решимость дерзить нам, девчонка! Марш в свою комнату! У тебя есть время до вечера, чтобы осознать всю глубину своего проступка, а также ― глубину раны от обиды, которую ты нанесла матери своими резкими словами!

Целая вереница неуместных слов так и просилась на язык, словно копившемуся негодованию, наконец, достало храбрости выплеснуться наружу. Их возмущение, мамина обида…. Иннис нашла в себе силы промолчать. Какой толк говорить, если услышанной всё равно не будешь?.. Поэтому, дабы поставить точку в этом разговоре, задала вопрос, которого от неё ждали. Вопрос, ответ на который её совершенно не интересовал:

— А что случится вечером?

Отец изящно повёл пальцами, и между ними появились три прямоугольных листа бумаги, украшенных золотыми рукописными вензелями.

— Приглашения на ужин к лорду-провосту в честь его выздоровления. Нас ожидают к семи. Так что хоть вечером не оплошай!