Дитя четырёх кровей

Ирина Маликова (2024)

Иннис Веланор всю жизнь была тенью и величайшей неудачей прославленных родителей, и однажды она приняла решение поступить в Высшую королевскую академию Романдитора, чтобы доказать, что тоже чего-то стоит! Вот только это безумно сложно, и помочь ей может лишь человек, которого она надух не переносит! А ещё Иннис заключила сделку с богиней, но хватит ли ей храбрости расплатиться за её милость?

Глава 1

― Оставь его, Иннис! Оставь…отойди же!

Мадлен Веланор грубо оттолкнула нерадивую ученицу от раненого оленёнка и, сделав изящный пасс руками, призвала исцеляющие чары и накрыла пациента мерцающей зеленоватой дымкой. Дыхание животного, до этого сиплое и рваное, постепенно выравнивалось, и, казалось, даже взгляд его прояснялся.

Женщина держала ладони над пациентом, едва касаясь марева, время от времени перемещая их вдоль всего тела. Солнце играло в её густых пышных волосах цвета дубовой коры, при малейшем колебании головы придавая им медовый отлив. Слабый ветерок обдувал белоснежную рубаху с закатанными до локтей рукавами, и тёмно-зелёную, под цвет крон старинных деревьев, юбку. Многочисленные хитросплетения линий и завитков, коими была покрыта её кожа на руках от запястий и до самых плеч, едва заметно поблескивали в исходящем от марева сиянии.

Она была серьёзна и сосредоточена, как гвардеец пред ликом врага, что не помешало ей бросить на дочь, сидевшую на траве неподалёку, сердитый взгляд.

— Жизнь этого зверя так же важна, как и твоя собственная. Что дало тебе право считать иначе?

Иннис судорожно вздохнула. Ей и сейчас слышался писк несчастного оленёнка, когда она не совладала со своими чарами и едва не погубила это невинное, нежное создание. Насилу подняв глаза, она сглотнула, смачивая пересохшее горло, и сипло спросила:

— Неужто ты, матушка, всерьёз полагаешь, что я нарочно губила эту жизнь? Что я способна сотворить подобное?

Женщина поджала губы и, ничего не ответив, сосредоточилась на исцелении, оставив оба эти вопросы без ответов. Иннис была и рада. Она не хотела споров, не хотела криков…. Сколько можно доказывать, что и она достойна чего-то большего, чем упрёки. А, впрочем….

Как же хотелось сбежать сейчас отсюда, с этой прогретой солнцем поляны среди густых лесов у западной границы Романдитора! Бежать без оглядки туда, где не будут изо дня в день не словом, так делом указывать на то, что с ней всё не так, что она непутёвая! Не столь умна, как отец, высокопоставленный целитель, чьим советом не гнушались даже члены королевской семьи; не так прелестна и талантлива, как матушка-лекарка, в чьих жилах бурлила кровь дриады и драконова отпрыска…

— Оставь его, Иннис! Оставь…отойди же!

Мадлен Веланор грубо оттолкнула нерадивую ученицу от раненого оленёнка и, сделав изящный пасс руками, призвала исцеляющие чары и накрыла пациента мерцающей зеленоватой дымкой. Дыхание животного, до этого сиплое и рваное, постепенно выравнивалось, и, казалось, даже взгляд его прояснялся.

Женщина держала ладони над пациентом, едва касаясь марева, время от времени перемещая их вдоль всего тела. Солнце играло в её густых пышных волосах цвета дубовой коры, при малейшем колебании головы придавая им медовый отлив. Слабый ветерок обдувал белоснежную рубаху с закатанными до локтей рукавами, и тёмно-зелёную, под цвет крон старинных деревьев, юбку. Многочисленные хитросплетения линий и завитков, коими была покрыта её кожа на руках от запястий и до самых плеч, едва заметно поблескивали в исходящем от марева сиянии.

Она была серьёзна и сосредоточена, как гвардеец пред ликом врага, что не помешало ей бросить на дочь, сидевшую на траве неподалёку, сердитый взгляд.

— Жизнь этого зверя так же важна, как и твоя собственная. Что дало тебе право считать иначе?

Иннис судорожно вздохнула. Ей и сейчас слышался писк несчастного оленёнка, когда она не совладала со своими чарами и едва не погубила это невинное, нежное создание. Насилу подняв глаза, она сглотнула, смачивая пересохшее горло, и сипло спросила:

— Неужто ты, матушка, всерьёз полагаешь, что я нарочно губила эту жизнь? Что я способна сотворить такое?

Женщина поджала губы и, ничего не ответив, сосредоточилась на исцелении, оставив оба эти вопросы без ответов. Иннис была и рада. Она не хотела споров, не хотела криков…. Сколько можно доказывать, что и она достойна чего-то большего, чем упрёки. А, впрочем….

Как же хотелось сбежать сейчас отсюда, с этой прогретой солнцем поляны среди густых лесов у западной границы Романдитора! Бежать без оглядки туда, где не будут изо дня в день не словом, так делом указывать на то, что с ней всё не так, что она непутёвая! Не столь умна, как отец, высокопоставленный целитель, чьим советом не гнушались даже члены королевской семьи; не так прелестна и талантлива, как матушка-лекарка, в чьих жилах бурлила кровь дриады и драконова отпрыска…

Единственная дочь прославленных целителей, к которым и сейчас стекаются пациенты со всего королевства, не переняла ни капли их умений. К их величайшему разочарованию, что не было секретом.

То, что она бездарна, стало ясно ещё в раннем детстве: в шесть лет малышка не сумела исцелить собственную расцарапанную коленку и допустила заражение, а позже, в девять ― не распознала, по какой причине разболелся живот.

Отец поначалу отказывался принимать это, подолгу занимался с ней, пытался обучить, но его усердие не окупилось. Что касается матушки, она и сейчас не оставляла надежд на то, что всё изменится, что дочь станет, наконец, гордостью родителей, а не полным разочарованием. Но по-прежнему, единственное, что удавалось Иннис ― это исцеление деревьев, но и это умение полностью заслуга наследия крови дриады.

Они с матушкой и пошли в лес, дабы Иннис могла отточить хотя бы это, раз уж остальные таланты, по словам мамы «не сочли её достойной». А тут этот растерзанный оленёнок, чьего обидчика они, видно, спугнули… Матушка предложила Иннис попытаться остановить кровотечение, но что бы в итоге ни сделала девушка, это едва не сгубило несчастное животное…

— Ума не приложу, что с тобой делать… Ты ведь не глупа, в школе при ратуше ты проявляла себя способной ученицей, твой магический потенциал высок, хоть и неясна его природа. Впрочем, даже с такими показателями тебе в Академию путь заказан, а мне, как видно, придётся смириться с отсутствием у тебя дара исцеления. Ты ведь не чувствуешь жизненные потоки, не можешь уловить трепета души, ох…. А с таким-то багажом нам, возможно, придётся распрощаться с надеждой подобрать тебе достойного супруга, даже несмотря на нашу с отцом известность…. Какая досада….

Глаза защипало от навернувшихся слёз, но Иннис так и сидела на коленях, опустив голову. Тонкие пальцы скомкали льняную юбку, плечи несколько раз содрогнулись от едва сдерживаемых рыданий. И прохладный ветерок, разметавший зелёные кончики коротких каштановых волос, уже не казался таким приятным, и лучи солнца вдруг перестали быть дружелюбными.

И снова, и снова…. Когда же это прекратится? Ведь нет её вины в том, что уродилась не такой, как ожидала семья! Двадцать два года от роду, а ей так и неведома природа своей врождённой магии, неведомо, насколько глубок её магический потенциал…. Но ведь это не делает её непутёвой, она просто… другая. Или всё же?..

Нет! Она докажет всем, что заслуживает большего! Докажет ― и больше не позволит кликать себя «непутёвой»! Слёзы всё-таки скатились по щекам, но Иннис, наскоро вытерев их подолом, не позволила себе расплакаться при матушке. Поднявшись с колен, она бросилась в чащу. Онемевшие ноги в тонких сандалиях сминали под собой грязь и траву, голые руки царапались о тонкие сучья густых деревьев, расчищая путь прочь с той поляны. Слёзы застилали глаза, но она не обернулась на оклик матери, не сбавила скорости, когда едва не споткнулась о корягу.

Она сумеет, сумеет доказать. Всем им, и себе в первую очередь, что способна на многое, пусть это и не оправдает ожиданий семьи. Они поймут, что были не правы, или же нет, зато поймёт она. И, наконец, перестанет чувствовать себя такой… несчастной.

Иннис забегала всё глубже, и из-за слёз не сразу заметила, что лес изменился, а как заметила ― тотчас замедлилась. Эта роща была особенной, и открывалась не всем. Иннис прикрыла глаза и медленно, немного раскинув руки, пошла по сочной молодой траве, позволила этому совершенно особенному, древнему воздуху напитать каждую клеточку своего тела, каждому лучику, пробившемуся сквозь могучие кроны широколистных деревьев, согреть себя, подбодрить.

Ей слышался шёпот в шелесте листвы, чудилась песня в размеренном скрежете насекомых, ощущались лёгкие касания в дуновении ветра. Замедлилось мятежное сердце, образумились буйные мысли. Она дома.

— Я дома, ― шёпотом повторила она то, что подумала, когда, раскрыв глаза, увидела перед собой могучий дуб. Он стоял один, другие деревья, поменьше, словно расступились, почтительно дав ему больше места, рядом с ним разлилась небольшая лужица после недавнего дождя, от неё тянулась ввысь едва заметная радуга.

Вдруг корни дуба поднялись, собрались перед ней и заплелись в кокон. Постепенно он стал обретать человеческие очертания, пока не явил перед ней ту, прекраснее и роднее кого видеть не доводилось.

Иннис приложила руку к груди и склонила голову.

— Бабушка.

Женский силуэт раскинул руки, приглашая, и когда девушка подошла и прижалась к тонкому стану, её спину окутало уютное тепло.

— Дитя моё. Так много печали для столь юного сердца. ― Ощутив заботливое поглаживание по волосам, Иннис не сдержалась и вновь заплакала. ― Моя дочь сурова, нрав ей достался отцовский, но она желает тебе блага. Её сердце наполнено любовью к тебе, Иннис. Не забывай об этом в минуты отчаяния. Как сегодня.

— Я разочаровала её, ― сипло проговорила девушка и, тихонько отстранившись, вытерла слёзы. ― Подвела семью.

— Нарочно ли?

— А так ли это важно? Истина ― не вымысел. Она никому не интересна.

— Ты пришла за советом.

— Не знаю… пожалуй, я искала поддержки…

— Верно. Сердце твоё не на месте, оно растерянно, ему нужен ответ: «Куда дует ветер, чтобы следовать за ним?» И я дам тебе его. Взгляни на меня, дитя.

Иннис повиновалась. Её бабушка, хранительница дуба, из которого вышла, была одной из старейших дриад этого леса. Дерево было красивым и величественным ― как и она сама. Перед ней стояла высокая, стройная женщина, гибкое тело с гладкой, белой кожей покрывало тончайшее одеяние тёмно-зелёного цвета. Распущенные по спине волосы под цвет коры с зеленоватым переливом открывали моложавое лицо, но мудрый, глубокий взгляд ясных глаз не позволял забыть, кто перед тобой.

Бабушка взяла в руки ладонь Иннис.

— Ты приняла решение во власти горьких чувств, и теперь, успокоившись, не уверена, верное ли оно.

— Не знаю, бабушка, не знаю…. Мне страшно. ― Иннис покачала головой и зажмурилась. ― Мне очень страшно. Что, если я совершаю ошибку?

— Именно ошибки, а не верные шаги, предопределяют нас, дитя, делают нас теми, кем мы являемся.

Иннис нахмурилась.

— Я не понимаю. В этом нет смысла.

— Как раз напротив. Много лет назад я совершила большую, непростительную ошибку ― наш народ счёл мои действия таковыми. Но я бы не стала ничего менять, ведь…. ― Бабушка заботливо убрала прядь волос, упавшую на лоб девушки. ― Не уйди я тогда с юным драконом, мне не довелось бы познать радость материнства, а потом, когда пришло время, не довелось бы познакомиться и с тобой.

— Но ведь вы с дедушкой….

Дриада улыбнулась.

— Наш союз не был нашёптан звёздами, но он породил нечто прекрасное, нечто совершенно уникальное. Я жила среди людей, эльфов и драконов, переживая радости и горести, растила твою мать, а когда она стала взрослой, вернулась в свою чащу. Стало ли моё древо хуже расти из-за того, что мой путь извилистый, а не прямой? ― она взглянула на величественный дуб. ― Нисколько. Зато, пройдя по нему, я даровала Империи одного из самых талантливых целителей за всю историю её существования. А союз твоей матери с магом Цитадели породил тебя.

— Ни на что не годную полукровку.

Бабушка с лёгким осуждением покачала головой.

— Нельзя судить о красоте цветка по нераскрытому бутону, дитя. Уж это мне хорошо известно. Кто знает, возможно именно то, что ты задумала, поможет ему раскрыться. В тебе переплетается наследие дриад, магов, и водных драконов, Иннис. Каким бы ни был твой дар, он будет великим.

Сердце снова забилось в груди, но на сей раз не от обиды и горечи. От волнения и надежды, стремительно захлестнувших его. И план, который по пути сюда был лишь мелким зёрнышком, только что пустил первый побег.

Она сделает это. Поступит в Высшую Академию Романдитора.

И пусть боги помогут ей.