Constanta

Игорь Стенин

Россия. Середина девяностых. Хмель свободы кружит головы. Время искушает юных и дерзких. И, открывая цену жизни, благам и привязанностям, ставит перед выбором: дружить, ненавидеть, любить…

Глава двенадцатая

Подушка была мокрой от слёз. Сегодня они расстались. Полчаса на вокзале, поезд уехал, а потом пришла ночь, которая не кончается. Она осталась одна. Вика всхлипнула.

Далёкий южный город Сочи. Новый адрес Коли. Писать письма, ждать ответа, жить надеждой на встречу. А ведь они были единственной парой в классе, кому все прочили счастливое будущее. Эта волшебная ночь на набережной перед разведенным мостом… Как упоительна она была для выпускников. Полна особым смыслом, грёзами и планами. Дождавшись рассвета, они прошли по сомкнувшемуся мосту вдвоём первыми — прямо в лето. Лето пригрело. Расслабившись, они забыли про всё, впереди открывалась большая жизнь, которую им было суждено прожить вместе. Прошлое оставалось позади, настоящее было прекрасно и вдруг, как гром среди ясного неба, это известие. В Сочи обнаружился родственник — кооператор, зовущий разделить с ним блага дозволенной новой сладкой жизни. Семья Коли, кочевая душой — не зря сам Коля так походил на цыгана — поспешила откликнуться. Родительская воля, короткие сборы и — в дорогу. Коля пытался протестовать, она — тоже, но всё было бесполезно. Разлуку можно было испугать клыками взрослой любви, молочных зубов первой она не боялась.

На вокзале мама Коли, сочувствуя, пригласила Вику в гости. Так, без конкретной даты, в любое время года. Смотря в Колины глаза, Вика была рада и этому.

Он уехал в последний день августа. Лето кончилось. Это был настоящий затянувшийся во времени выпускной.

…Вика очнулась. Звонил телефон. Настойчиво, требовательно, как сирена. Голос утра. Она вскочила, обежала всю квартиру — никого. Как бы ни хотелось ни с кем общаться, но придётся.

Она подошла к телефону. Незнакомый женский голос спросил:

— Это квартира Степана Грекова?

— Да, — ответила Вика.

— Он дома?

— Нет.

— А вы кто?

— Как кто? Cестра. А вы кто?

— А я — его кошмарный сон, — ответил голос и рассмеялся.

— Илонка! — обрадовалась Вика. — Как хорошо, что ты позвонила. А я ведь совсем одна. Никого нет дома.

— Немудрено. Рабочий день за окном. Степана след уже простыл?

— Я его не видела со вчерашнего вечера. Отключилась.

— Причина уважительная?

Слёзы навернулись у Вики на глаза, комок застрял в горле.

— Вика! — окликнула её Илона, не дождавшись ответа.

— Я здесь, — сдавленным голосом отозвалась Вика.

— Ты в порядке?

Вика проглотила комок.

— Да.

— Свет за окном. Пора просыпаться и жить.

— Я живу.

— Радости не слышу.

— Тебе хорошо, — чужим голосом сказала Вика. — У тебя Стёпа есть.

— А я не жадная. Делюсь, чем могу. Он ведь всегда возвращается. Разве не так?

— Да, всё нормально, — подобие улыбки тронуло губы Вики. — Мне его хватает. И, вообще, я вас со Стёпкой очень люблю. Хорошо, что вы есть. А больше мне никого не надо.

Поговорив с Илоной, Вика почувствовала себя лучше. Оказались востребованы холодная вода из-под крана, зубная щётка, а потом и мамин завтрак, оставленный на кухонном столе. Когда из магазина вернулась сама мать, Вика встретила её уже в форме — беззаботной и весёлой. Прочь все горести. И беда — не беда. Ведь так хотелось, повернув время вспять, продолжать жить по-старому — надеждой и любовью, верой в сказку со счастливым концом.

Вечером того же дня Илона встретилась со Степаном в парке Победы — ярком и большом оазисе природы близ своего дома. Взявшись за руки, они отправились в прогулку по парковым аллеям. Тишина и жёлтые наряды деревьев дышали началом осени.

— Я сегодня утром с Викой разговаривала по телефону, — сказала Илона. — Мне показалось, проблема у неё.

— Что за проблема? — насторожился Степан.

— Подозреваю, личная. Несчастный роман.

— Как догадалась?

— В таких случаях, вспоминаешь про тех, кто рядом. Расчувствовалась девчонка, словно мы с ней не общались несколько лет. Признаться, я была поражена. Что скажешь, брат?

— Со стороны, наверно, виднее. Однако, если чувства остались, значит, есть надежда — всё вернётся на круги своя.

— Как бы там ни было — я тебя предупредила.

Молчаливым кивком Степан поблагодарил её.

Некоторое время они шли в полной тишине, думая каждый о своём. Илона нарушила молчание первой.

— Чувства, — сказала она. — Откуда они в нас, кто управляет ими, где их корни? Как думаешь, Стёпа?

— Это вопрос не по адресу, — отозвался Степан. Подумав, добавил:

— Спроси у радуги. Она знает точно.

Илона подняла глаза в небо.

— Радуга. Я помню, как она выглядит. Триумфальная арка вечности.

— Она самая, — подхватил Степан.

— Она не услышит меня, — опустила глаза Илона. — Я — материальна.

— В твоих силах одолеть это. Для чувств нет ни преград, ни расстояний.

Илона вздохнула.

— Что с тобой? — спросил Степан, удивлённый внезапной переменой её настроения.

— Жаль расставаться с материей, — ответила она. — Даже на время.

— Не жалей, — с жаром призвал Степан. — Вспомни луковицу тюльпана. Чешуя за чешуей, а внутри — цветочный стебель. Он и есть смысл всему. Так устроено всё живое. И мы с тобой.

— Время покажет, — тихо сказала Илона.

Степан внимательно посмотрел на неё. Определённо, что-то таилось за пазухой. Какая-то неприятность, предназначенная специально для него. И точно.

— Уезжаю я от тебя, Стёпа, — чуть дрогнувшим голосом открылась она. — Фельдшером — на скорой. Боюсь, мне уже будет не до встреч.

— Что за блажь такая? — после некоторого замешательства спросил он.

— Это не блажь, — ответила она. — Школа мужества. Практика настоящего врача.

— Разве в Академии мужества недостаточно?

— Мало. Хотя, когда я первый раз внутренности увидела, так не казалось.

— Пережила? — поморщился Степан.

— Как ёжик в тумане. Спасибо профессору. Выручил своим хладнокровием. Если верить ему — всё дело в привычке.

— Гиппократ нашёлся! — посуровел Степан. — Умник. Он такой хладнокровный только потому, что внутренности ему ответить не могут.

— Ш-ш-ш, — поспешила утихомирить его Илона. — Чем это тебе профессор не угодил? — До моих внутренностей ему не добраться, — заявил Степан. — Кишка тонка.

— Да-а?

— Да. Замок у меня отменный.

— Это пупок что-ли? Нашёл замок! Развяжет в два счёта — не успеешь и глазом моргнуть. Хотя зачем тебя трогать? Ты и так весь на виду. Могу рассказать, что там внутри.

— Ну?

— Одна большая детская обида.

Степан засопел.

— Твоих рук дело.

— Ну, извини, что делать — практика есть практика. Жизненная необходимость. У тебя остаётся право экстренного вызова. Обещаю откликаться.

— Звучит как приговор.

— Поверь — ничего личного.

Степан остановился.

— Исполнишь моё последнее желание? — спросил он.

— Какое? — прервала движение Илона.

— Исчезнем на пару дней.

— Не знаю, — опустила голову Илона. Выдержав паузу, подняла глаза на него.

— Надо посоветоваться с профессором, — сказала она. И засмеялась.

В ближайшие выходные, прихватив с собой Вику, они исчезли. Место устроило всех. Старое доброе Репино с видом на залив и дедом впридачу. По случаю приезда гостей несказанно обрадованный Серафим Греков поспешил устроить застолье. Когда плодами его суеты стол был накрыт и все начали занимать места за ним, дед устроился как и подобало — между барышнями.

Пытаясь успокоиться, он открыл бутылку домашней наливки, разлил жидкость по трём рюмкам и, не дожидаясь традиционных тостов и чокания, опрокинул свою рюмку в рот. Илона и Степан последовали его примеру. Вика поддержала их глотком привезённой с собой пепси-колы.

Наливка вызвала испарину. Горячая картошка и разогретая в сковороде тушёнка добавили жару. Общее настроение взыграло. Вика пыталась присоединиться к нему, но безуспешно. В самый разгар застолья она незаметно отделилась от компании и исчезла в комнате. Здесь, сидя в полумраке, наедине с бабушкиным портретом, ощутила потребность выговориться. Пользуясь отсутствием постороннего внимания и тишиной, стала облегчать душу. Выговорилась. И, обретя опору, избавленная от тяжкого груза вернулась на кухню. Когда дед, оторвавшись от оживленной беседы, обратился к ней с вопросом о Коле, она даже не вздрогнула — сработала защита. Не моргнув глазом, ответила:

— В гостях — у родственников.

Предвосхищая дальнейшие расспросы, подняла палец и помахала им в воздухе.

— Заноза. Глубокая была, еле достала.

Дед уставился было на палец, но она тут же поспешила спрятать его. Сжатым кулачком стукнула по столу:

— Не буду плакать!

И, устремив взгляд в дедовы глаза, со сталью в голосе повторила:

— Не буду!

Дед откинулся назад и расплылся в улыбке.

— Молодец. Капни-ка ей, Стёпа, в рюмку вишнёвки — в награду за храбрость.

— Не надо, — отмахнулась Вика. — Рана — пустяковая. И, вообще, прошу без опеки. Я почти совершеннолетняя.

— Почти не считается, — сказал дед.

— Это дело поправимо, — вмешалась Илона. — Я добавлю лет. Сколько тебе не хватает, Вика? Не стесняйся — бери и пользуйся.

Конец ознакомительного фрагмента.