Пришедший изо льдов

Елизавета Датинбурская

Он – Главный Хранитель земель Белозерья. Женатый на первой красавице. Она – Княгиня, замужняя дева. Между ними вспыхнуло жаркое чувство любви. Что остается? Бежать от своей истинной любви? Или поддаться сладкой любовной волне?Царица поручает Главному Хранителю созвать совет Хранителей Света. Воевода замышляет темное против него, но об этих планах узнает княгиня. Любящее сердце не может допустить, чтобы задуманное осуществилось. Она бросает все и отправляется вслед за любимым, желая его спасти.

Глава 7

— Настасьюшка, — слезая с коня, басил Лютой, — с чем пожаловала?

— Поговорить с тобою хочу, — сухо отозвалась жена Митрофана.

Воевода кивнул, и они прошли в Палаты. У него имелись личные покои для приема селян и горожан, место, где воевода мог спокойно нести царскую службу.

В горнице было светло и нарядно. Расписные своды, резная мебель. Все в лучших традициях Белозерских мастеров.

Настасья расположилась в кресле.

— О чем речь пойдет, Настасьюшка? — вновь поинтересовался Лютой.

— Мне надобно знать, куда Царица мужа моего отправила? — не сводя глаз, молвила жена Хранителя. Раздумала она дознаваться о его полюбовнице и прочих сплетнях. Все что хотела, девица услышала от придворного люда, томясь в ожидании воеводы.

— Это тайна. Я не могу тебе ее раскрыть, — сердобольно вещал воевода.

— Теперь-то какая разница? — нахмурившись, сказала Настасья. — Ежели Митрофан убег с княгиней…

Лютой расплылся в улыбке.

— Верно подметила, Настасьюшка, — кивнул воевода. Где-то в глубине души, мужчина пожалел, что связался с этой девицей. Надо же какая дотошная. Что ей ответить? Правду или соврать? Зачем она спрашивает? — Скажи мне, а для какой нужды тебе знать, куда должен был по царской воле направляться твой муженек? Не трави ты себе душу…

Лютой театрально вздохнул и склонил голову на бок.

Настасья отвернулась, достала из рукава носовой платочек и промокнула глаза.

— Видишь ли, воевода, — начала она певучим голоском, — душа изранена, никак успокоиться не могу. Тяжко в горнице сидеть одной и мучиться от дум тягостных. Решила к тебе придти… — девица посмотрела на него особым взглядом, от которого у Лютого в груди что-то екнуло, а живот обдало жаром. — Все вокруг предатели, один ты правду мне сказал. Выходит ты токма ближе всех мне, токма тебе могу доверять…

Виски воеводы начали пульсировать. Такая красавица сама идет в руки. Можно сделать ее полюбовницей. Девка хороша собой, да и одинока теперь.

— Да, милая, — облизнулся Лютой, — ты права, я помогу тебе в любой момент. Теперича я твой друг, можешь рассчитывать на меня всегда.

Воевода навалился на стол и сгреб руки Настасьи. Девица в ответ горестно вздохнула и еще раз посмотрела особым взглядом.

— Спасибо, Лютой, — одними губами промолвила Настасья. — Так куда его Царица отправила?

Лютой, словно под гипнозом ответил:

— Митрофан твой, должен был тайком объехать всех Хранителей и на совет их созвать… — он тяжело задышал и придвинулся к ней ближе.

Настасья высвободила руки, провела хрупкой ладошкой по его щеке и сказала:

— Спасибо, Лютой. Помог ты мне, успокоил, поддержал. А теперича мне идти нужно.

— Как же? — спохватился воевода. Мужчина явно рассчитывал на какое-то продолжение, прямо в его горнице.

— За мыслями тяжелыми в избе уборку который день не делала, дел накопилось, — она вновь кинула на него особый взгляд, — пойду порядок наводить, а ты ежели мимо проходить будешь, можешь зайти в гости. Я буду очень рада.

— Хорошо, милая, — пропыхтел воевода.

Настасья ушла. Теперь воевода окончательно понимал, за какие заслуги Митрофан взял в жены Настасью. Ох, и горячая девица!

Он немного посидел за столом, выпил воды, дабы остудить пылающее желание и потопал в покои Царицы.

— Торопиться надобно, взволнованно проговорил Митрофан.

— Что это? Гроза собирается? — спросила Аксинья, глядя на тучи.

— Напасть на земли Белозерья движется, — ответил Хранитель.

Наступило молчание. Поникли путники. В дорогу надобно.

Умывшись водою речной, Елизара вынула из рукава платочек с княжеским вензелем. Утерла лицо. Взглянула на Хранителя и протянула платок ему.

— Возьми.

— Спасибо княгиня, — промолвил Митрофан.

Обратно платок Елизара не взяла, оставила Митрофану. Пусть у него будет. Пусть хранит Митрофана в походе опасном.

Вытирая лицо подолом, как всегда, Акси это заметила.

— Ты глянь, Серго, чего творится, — прошептала торговка и ткнула в бок красавчика, — совсем стыд потеряли. Милуются отрыто.

— Не придумывай, Ксиня, — шикнул Серго. — Нет в этом ничего такого…

Ксиня помотала головой. О чем можно говорить с этим человеком? Мужлан. Ничегошеньки не понимает в жестах любовных.

За трапезой Волгава сказала:

— Путники, ежели пойдете путем намеченным, то не поспеете в срок.

— Как же быть? — встрепенулся Митрофан.

— Надобно вам следовать к Хранителю Западного леса. Есть в тамошнем лесу озеро Русальное, а за ним древнее святилище. В нем портал. Ежели не испугаться и пройти сквозь него, выйдите на другой стороне в Северных горах.

Сидящие за столом переглянулись.

— Поговаривают, что места те до одури опасные, — вступила Аксинья. — Не один человек там сгинул.

— Ежели человек чистый сердцем, то не надобно ему страшиться тех мест. — Спокойно ответила Волгава.

— Говорят, там русалки водятся… — не унималась торговка, — они-то и губят всех, кто осмеливается переплыть озеро…

Проигнорировав слова Аксиньи, Митрофан сказал:

— Благодарствуем, провидица Волгава, за яства. В дорогу пора.

— Отдохните, — сказала в ответ провидица, — сил наберитесь, а потом уж и в дорогу. Пара часов привала пойдет вам на пользу.

Не стали путники спорить с Волгавой. Девицы принялись помогать убирать со стола, а мужчины отправились во двор. Надобно было напоить скакунов.

— У вас чудесно, — говорила княгиня, сметая остатки еды с тарелок в чашку, — воздух чистый, тишина, спокойствие.

— Это токма так кажется, — улыбнулась провидица. Она расставляла на полках пузырьки. — Как нагрянут жители лесного царства, так такой говор стоит…

— Волки? — ахнула Аксинья, намывая в корыте ложки.

— И волки тоже, — улыбнулась Волгава.

— Как же ты от них защищаешься? — испугалась торговка.

— Никак, — мотнула головой провидица. — Зверь лесной мой друг. В мире с ним мы живем. Птицы да звери лесные мои друзья и помощники.

Поведала Волгава девушкам, как зверье лесное помогает ей. Птицы подсобляют в сборе трав. Гадюки по доброй воле делятся ядом своим, дабы провидица могла мази целебные делать. Пчелы мед приносят, не жадничают.

— Во, как бывает! — заключила впечатленная Акси. Подумала, как бы хорошо было и ей такую дружбу завести. Не надо было бы тогда шишки самой собирать, зверье бы само их приносило.

— Давно здесь живешь? — промолвила княгиня.

— Так давно, что и не сосчитать, — вытирая стол, ответила Волгава. — Когда во благе душевном живешь, время не считаешь. А чего его считать? Подсчет все равно не остановит скоротечный бег летов.

— Сказывают, что когда ты жила в Велиграде, очереди к тебе тянулись не на одну версту.

— Было и такое, — улыбнулась Провидица. — Все ко мне за помощью шли. Вот токма не всем эта помощь требовалась…

— Как?! — встряла Аксинья.

— Одни справиться со своими напастями не могут, но продолжают бороться, а другие и пробовать не хотят, по пустяку бегут до меня.

— А ты им отказывала? — осведомилась Акси, рассматривая полки у дальней стены. Они занимали всю стену от пола до потолка. Каких там только не было баночек. На некоторых стояли странные подписи. «Дыб», «Обл», «Меч», «Зон», «Крыж». Жидкости все разных цветов. Интересно, а какие они на вкус?

Лютой вошел в Царские Покои. Ачима восседала за столом со своим сыном Мечиславом. С его отцом Царица разорвала союз. Молодой Царь был нелюбим Ачиме. Замуж за него выходить она не желала, но против воли батюшки воспротивиться девушка не смогла. Однако, как только взошла на трон, первым делом развелась с постылым мужем и сослала его на дальние земли. От их союза на свет появился милый мальчонка. Крепкий, смышленый. Светленький с большими голубыми глазами. Ачима в нем души не чаяла, хоть и была строгой матерью.

С ранних лет Мечислав обучался владению мечом, стрельбе из лука. Заморские преподаватели обучали Царевича иностранным языкам, правописанию, арифметике и многим другим наукам. Будущий Царь должен быть хорошо образован и соответствовать Царской семье.

— Царица, — поклонился Лютой, — с Северных гор тучи назревают. Думается мне, будет ураган. Надобно народ предупредить, пусть готовятся. Укрепления делают. А то, как в прошлом лете, снесло все ураганом, а люд потом твердил, что это царская вина.

— Предупреди, Лютой, — кивнула Царица, не отводя взора от сына. Царевич старательно выводил слова, стараясь не допускать каллиграфических помарок.

Мальчонка оторвался от листка.

— Матушка, позволь на сегодня закончить, хочется на ураган посмотреть.

— Допишешь предложение и пойдешь, — ответила Ачима.

— Царица, — гудел Лютой, — надобно еще отправится к святилищу на Ельской речке, перед Русальной седмицей. Ты в прошлом лете пропустила, народ недовольно шептался.

— Я помню, отозвалась Ачима, — отправимся, как токма прибудет Митрофан.

— Хранитель прибудет почитай в самую седмицу, а по обычаю заранее надобно. — Настаивал воевода.

— Матушка, я тоже хочу к святилищу отправиться, — проговорил Царевич.

— Я подумаю, — дала ответ Ачима.

Царица понимала, что воевода прав и надо перед седмицей побывать на святилище. Вот только неспокойно было на душе. Что-то терзало, предчувствие не давало покоя.

Выйдя от Царицы, воевода довольно потер руки. Никуда она не денется, как миленькая поедет к святилищу. Глас народа для нее многое значит. Нарушать древний обычай еще раз Ачима не осмелиться. Она обязана дать поклон богам перед Русальной седмицей и Царское благословление молодым парам, что желают вступить в брачный союз.

От воеводы Настасья направилась к Ельской речке. Задумала она дать поклон богам. Духам лесным. Шаг ее был уверенным. Она много думала и приняла непростое для себя решение.

Шествуя к воеводе, девица хотела еще раз поговорить о Митрофане, поискать свидетелей на царском дворе, но в последний момент передумала.

Пока она ожидала Лютого, видела, как все смотрят на нее и обсуждают. Дивятся, что она у Царских Палат околачивается. Тошно ей стало. Без лишних вопросов и расспросов уверилась Настасья в правдивости слов Лютого.

Девушка миновала деревню, пересекла луг и спустилась к реке. Пошла вверх по течению. К лесочку. Там средь высоких елей люд Белозерья сделал святилище своих богов. Место непростое, наполненное силою Божественного Чертога.

У кромки леса она остановилась. Оглянулась, нет ли кого поблизости.

Святилище стояло на поляне у крутого обрыва, на дне которого шумела и бурлила Ельская речка. Именно в этом месте спокойная речушка превращалась в глубоководную реку, что несла свои бурные воды в сторону Восточного моря.

Опасное место.

Очаг стоял между четырех колон. Четыре великих столпа. Огонь, Вода, Воздух, Земля. На них каменный купол, олицетворение небесного свода, за которым раскинулся Божественный Чертог.

Встав под куполом в центре у очага, Настасья направила свой взор на другую сторону обрыва. Там возвышалась статуя Проматери. Она дала жизнь всем богам и духам. Лишь через нее люд Белозерья мог держать речь с обитателями Божественного Чертога.

Настасья опустилась на колени. Закрыла глаза и начала повторять древние слова. Древний язык, неподвластный для понимания жителям Белозерья. Забытый белозерцами.

Девица смолкла.

В очаге зола зашипела, взволновалась. Раздался треск. Вспыхнул огонь. Великое пламя взметнулось до самого каменного купола.

В ту же минуту у колонны стихии Земли почва зашевелилась. Пробились ростки вьюна, и ринулись виться по кругу, обхватывая крепко-накрепко каменную стать. В мгновения ока обвили глыбу, до самого купола. Распустились широкие темно-зеленые листья, а поверх зацвели белые и алые цветки.

Из-за колонны в тот миг вышли прекрасные девы, облаченные в белые сарафаны. Хрупкие, невесомые. Лица белые, волосы смоляные до самых пят. По земле ступали босыми ногами.

Кинулась к ним Настасья, расплакалась. Продолжала говорить на древнем языке. Поведала о предательстве мужа. Девы обступили ее и принялись успокаивать.

Говорили ей о порядке вещей жизни, что не каждая девица может миновать подлости и предательства. Либо надобно смериться, либо быть непримиримой.

Смахнула Настасья горькие слезы и сказала, что мириться с этим не готова.

Девы звонко засмеялись и направились за колонну, увлекая за собою и Настасью. Не стала она противиться, с радостью великой пошла за ними.

Как только девицы скрылись за вьюнком, пламя в очаге потухло. Вьюнок пожелтел и вмиг опал, словно замерз в зимнюю стужу.

Осмотревшись по сторонам, Аксинья с вожделением откупорила один из пузырьков. На пожелтевшей от времени бумажке было начертано «Крыж». Жидкость была прозрачная с зеленоватым оттенком.

Волгава и Елизара увлеклись беседой и потому совсем не обращали внимания на Акси. Этим она и решилась воспользоваться. Она вынула пробку. В нос ударил приятный аромат.

— Похоже, вытяжка из крыжовника, — пробубнила торговка. — Интересно, сохранился ли вкус…

Девушка пригубила немного. Не распробовав, сделала еще несколько глотков. Поначалу никакого вкуса не было. Будто воды испила. Но вдруг рот наполнился кислотой. Язык полыхал, словно Аксинья съела ядреных заморских перцев. Из глаз хлынули слезы.

Она, спотыкаясь, бросилась к кадушке с водой. Не замечая никого на своем пути. Схватила ковш, зачерпнула воды и начала жадно пить, желая затушить пожар во рту.

Провидица и княгиня с интересов наблюдали за торговкой.

После первых глотков жжение прекратилась, будто его и не было вовсе. Убрав от лица ковш, Акси наткнулась на пару вопрошающих глаз.

— Пить захотелось, аж жуть… — захихикав, выпалила торговка.

Провидица нахмурилась. Явно что-то заподозрила. Аксинья приготовилась получить выволочку, но ее спасли Митрофан и Серго. В этот момент они появились на пороге.

Воглава отвлеклась на них и Акси улучила момент. Сунула пузырек за пазуху. Интересное средство, отчего оно, из чего приготовлено? Надо изучить. А как изучить то, чего нет? Ничего страшного, ведьма вряд ли хватится, у нее таких бутылочек море бескрайнее.

— Пора в путь, — сказал Митрофан.

— Доброй дороги, Митрофан, — произнесла провидица. — Гляди в оба. Никого не слушай. — Она подошла чуть ближе и прошептала, — И никому не отдавай платок, что на твоей руке.

Митрофан посмотрел на платочек с княжеским вензелем. Платочек Елизары. Она оставила платок у него, а он повязал его на запястье. Уж платочек княгини Хранитель точно не собирался никому отдавать.

На слова провидицы мужчина кивнул, и путники отправились в дорогу. Волгава дала им еще два ретивых коня и пару котомок. Теперь вчетвером они мчались по лесной тропе.