Море, тайны и русалочий дневник

Елена Суханова, 2019

Русалка способна, погрузившись в воду, выпустить хвост и отправиться в дальнее плавание. Ещё она способна попасться на глаза океанической ведьме и страшному морскому привидению, что неминуемо влечёт за собой кучу сложно решаемых задач. Она знает о существовании клада Атлантиды и часто отмахивается от нравоучений Ёшкина кота. Ещё русалка способна не по делу влюбиться. Так это с каждым случается – но вот последствия… В общем, у русалки проблемы…

Запись 2. Мистическая

31 марта — 1 апреля

Два дня мы прожили в гостинице. А потом перебрались в общежитие русалочьей школы. Она находилась прямо в скале, возвышающейся над морем в нескольких километрах от Анапы. Окон было мало и все узкие. Для незаметности. Многие помещения в глубине скалы вообще окон не имели и освещались масляными лампами (какое уж там электричество). В основном, учебные аудитории, конечно. В жилых комнатах окошек находилось много, но все мелкие, размером с кулак. Собственно, я не нашла времени толком осмотреться. Мы приехали в школу к обеду. Успели бросить сумки в отведённых нам комнатах. Потом посетили столовую и два занятия. Третье проводилось в море. Группа учеников спустилась по ступеням, выдолбленным в скальной породе, и оказалась в небольшом гроте. Там полагалось оставлять одежду, а затем нырять в подземное озеро и плыть через тоннель, чтобы попасть в море.

К вечеру я почувствовала себя дико уставшей и собралась пораньше лечь спать. Не высыпалась с самого Питера. Сначала поезд, где всё грохочет, потом история с чипсами помотала нервы. Славик дёрганый. Говорит, что никогда теперь не выйдет из подполья. Ну её, эту Анапу, в самом деле.

Я уже удобно устраивалась под одеялом, когда в комнату ворвалась Клара. Имеет право. Это и её комната тоже. Довольно уютная. Небольшая. Как раз на двоих обитателей.

— Постарайся потише, — пробормотала я.

— Чего потише? — чрезмерно громко среагировала Клара. — Светка, вставай, поговорить надо.

— Что? Сейчас? — Я открыла глаза и изобразила на лице изумлённо-недовольное выражение.

— Пожалуйста, — исправилась соседка. — Пойдём поплаваем. Я не хочу болтать здесь. Услышит кто-нибудь. Акустика обалденная. И дыры везде.

— Сейчас? — зачем-то повторила я.

Но Клара умеет уговаривать. Вскоре стало понятно, что она попросту не отвяжется, пока не получит желаемого. Пришлось согласиться. Мы прошли по коридору мимо множества дверей, за которыми кто-то пел под гитару, кто-то разговаривал, кто-то храпел. Спустились по лестнице, и я увидела, что в гроте нас уже ждут Славик с Леонидом. Они негромко о чём-то беседовали и кидали камешки в воду.

— Ну и о чём ты хотела поговорить? — воззрился на Клару Леонид.

— Ты всех собрала, что ли? — поинтересовалась я, хотя ответ казался очевидным.

— Не здесь, — замесила интригу Клара. — Пойдёмте!

Она сбросила одежду и первая нырнула в озеро. Мы миновали тоннель, заплыли подальше в море, и только тогда Клара обратилась к нам с вопросом:

— Ну и как вам здесь? — И тут же озвучила свою версию ответа: — Ужасно, правда? Умоляю, скажите мне, что вам тоже тут не нравится. И мы все хором попросимся домой!

— Тьфу ты! — вспылил Леонид. — Я думал, у тебя что-то случилось. Всё! Спокойной ночи.

И он собрался плыть назад.

— Подожди! — крикнула Клара. — Просто выслушай. Я не хочу здесь оставаться. Я что-нибудь обязательно выкину. Или у меня случится нервный срыв. Или…

— Я не понимаю, это своего рода шантаж? — осведомился Леонид. Он завис в воде и скрестил руки на груди. — Ты выкинешь такое, что достанется нам всем?

В его голосе отчётливо звучал скепсис.

— Не исключено…

— Чего ты хочешь, Ларка? — лениво зевнул Славик. Цепочка пузырьков отправилась вверх.

— Я хочу вернуться в Питер. И у меня есть два варианта развития событий. Либо мы все четверо просимся домой. Меня одну не послушают. Дома же не слушали…

— Не говори ерунды, — перебил Славик. — Ты всегда можешь вернуться. И в Питере не сильно отнекивалась. Просто капризничаешь, как ты умеешь. Откровенно говоря, Ларка, всё, что ты совершаешь, делается лишь для привлечения внимания.

Я внимательно посмотрела на оратора. Обычно он с Кларой куда ласковей. Опять она на него ушат гадостей вывалила, что ли? Мимо проплыла камбала. Её приплюснутая физиономия тоже казалась удивлённой.

— Вот как? — задохнулась от возмущения Клара. Прядь длинных волос, повинуясь волне от всплеснувших рук, заплыла ей в рот.

— Именно!

— Слава, — я попыталась вмешаться, но миролюбивые планы уплыли вслед за камбалой, потому что Клара начала расходиться.

— Я сейчас такое внимание привлеку! — выплюнула она сперва волосы, потом слова. — У меня ведь в запасе есть второй вариант. Я немедленно отправлюсь туда, — она махнула рукой, указывая в глубины моря, — куда нам строго-настрого запретили соваться. Нарушу правила в первый же вечер. И нам всем здорово влетит.

Сегодня днём, когда мы осматривали школу, то увидели несколько забранных решётками коридоров в скале. Услышали, что ходить туда запрещено. В море — тоже. Вон там лежит подводная лодка, а там — немецкий самолёт. Заплывать в те области не желательно. Энергия смерти, ненависти, бла-бла-бла. Со всем этим я и в Финском заливе сталкивалась. Мало интереса. Но позднее к нам подплыли местные и рассказали про фашистский самолёт. Даже не то, чтобы рассказали, а так… туману нагнали. Вроде там аномалия какая-то. Заплывёшь — не вернёшься. Всякие страсти мерещатся. И водяной с дурными наклонностями живёт.

После этих слов интереса сразу привалило с пару вагонов. Страсть как захотелось взглянуть на подбитый самолёт. Однако не сейчас же. Не среди ночи. Уже и не видно почти ничего. У русалов зрение приспособлено к ночному плаванию, но всё же днём сталкиваться с озлобленным водяным как-то сподручнее.

— Валяй! — равнодушно пожал плечами Славик.

Нет, всё-таки чем же его Клара так разозлила?

— Договорились, — буркнула наша бунтовщица и, взмахнув хвостом, отправилась в запретную сторону.

— Зачем ты так? — начала я. — Она…

Славик перебил меня. Сказал, что поплывёт домой. Но сам остался на месте и продолжал смотреть вслед Кларе.

— Если она набедокурит, на нас всех станут смотреть косо, — вставил Леонид. — К тому же это может быть опасно. Надо её остановить.

И он бросился за удаляющейся революционеркой. Я потратила секунду на то, чтобы поправить отвисшую челюсть, раздумывая о том, как жить дальше. Затем поплыла за ними. Вскоре Славик ко мне присоединился.

Клара удалялась так стремительно, что нагнали мы её только через пару морских миль. Уже возле самого самолёта. Он лежал, увязнув в иле, со сломанными крыльями, густо облепленный мидиями. Передняя часть укрывалась за огромным камнем. Вдруг полыхнула лиловая вспышка и растворилась в воде.

— Что это? — Клара остановилась в нерешительности.

— Странное явление, — немного подумав, отозвался Леонид. — Я читал о таком. Похоже, здесь и вправду аномалия. Только вот какая?

— Это опасно? — напряглась беглянка.

— Возможно. Стоит понаблюдать.

Леонид принялся кружить возле самолёта на расстоянии метров в двадцать. Клара отплыла подальше. Мы со Славиком двинулись за приятелем, а она осталась на месте. Висела в воде, заворожённо глядя на объект аномалии. Хвост её подрагивал, готовый в любой момент оттолкнуться от воды и унести хозяйку подальше.

Ни я, ни Славик почему-то не торопились лезть к Леониду с вопросами. Двигались за ним в тишине. Сам он тоже не стремился объяснять значение своих действий. Но возвращаться, похоже, передумал. И Клару уже не убеждал отказаться от бредовой затеи испортить всем репутацию. Через некоторое время вспышка полыхнула опять. Леонид глянул на часы, затем продолжил кружить. Я толкнула в бок Славика и предложила ему поинтересоваться, ради чего мы тут танцуем. Тот отмахнулся.

После третьей вспышки Клара подала голос:

— Ты как? Разобрался?

— Не так всё просто.

— Да ну тебя. — Она резко бросилась к самолёту.

А я-то уже начала надеяться, что мы плюнем на позднее плавание и отправимся по кроватям.

— Интервал между вспышками ровно четыре минуты и двадцать две секунды, — сообщил Леонид. — Клара, вероятнее всего, тут временная аномалия. Такие возникают на местах трагической гибели. Ты меня слушаешь?

— Нет. Я поглощена мыслями о том, чего бы такого сделать. И вообще, цвет у вспышки приятный. Хочу чешую в такой выкрасить… а-а-а-а!

Крик Клары донёсся из-за камня, закрывавшего кабину пилота. Она тут же вылетела и принялась голосить:

— Он живой! Он живой! Он в стекло стучится!

Славик приблизился к ней и встряхнул за плечи:

— Ты о чём? Кто живой?

— Водяной? — осведомился Леонид.

— Лётчик. — Зубы Клары застучали, будто от холода.

— Какой лётчик? — пробормотала я.

Славик с Леонидом переглянулись. И отправились проверять. Я осторожно двинулась следом. Наверное, это всё-таки водяной. Какой лётчик, честное слово? Но Клара вцепилась мне в хвостовой плавник.

— Не ходи! Там тот лётчик, который управлял самолётом в сорок каком-то году. Жи-жи-живой… Там, главное, мидий много на стекле. Плохо видно кабину. А в одном месте окошко. Словно расчистил кто-то. И он стучится…

Я вдруг подумала, что она может говорить правду. Любой представитель русалочьего народа отлично знает, как выглядят водяные. Клара бы не перепутала.

Очень захотелось начать стучать зубами. Прошло несколько томительных минут. Снова по воде пробежала вспышка. Мы вздрогнули.

— Но ведь этого не может быть… — наконец выдавила я. — С чего ты взяла, что это тот лётчик?

Мы не отрывали глаз от самолёта.

— Форма на нём. Да и… он же в закрытой кабине…

Тут из-за камня вернулся бледный Славик.

— Точно живой, — проговорил он, глядя на меня обалделыми глазами. — Стекло разбить хочет. Выбраться. А его водой заливает. А потом вспышка, и всё сначала…

Я подумала о том, что для сохранения душевного здоровья мне лучше не верить ушам.

— Но этого не может быть… ну, потому, что не может быть никогда. Ну… — Я жевала слова и растерянно поглядывала то на Клару, то на Славика.

Мимо спокойно проплывал косяк рыб. Вдруг стремительно выскочил Леонид, и рыбки испуганно порскнули в стороны.

Лицо умника в темноте казалось белым как простыня. Он заикался. Насколько вообще способно заикаться полуводное существо, умеющее передавать информацию в толще жидкости средствами, доступными морским животным.

— Он гибнет. Гибнет уже не в первый раз. — Леонид отчаянно жестикулировал. Волны расходились в разные стороны. — Для него время повторяется.

— Что это значит? — Клара закусила губу. Наверное, очень жалела, что отправилась сюда среди ночи.

— Я… я думаю…

— Ну, — поторопил Славик. Он тоже пребывал не в своей тарелке.

— Предлагаю вернуться домой, — пискнула я.

Очень страшно висеть вот так в море, ночью, рядом с самолётом, рухнувшим много лет назад, и знать, что лётчик всё ещё надеется спастись.

— П-полагаю, он п-переживает последние четыре минуты и двадцать д-две секунды своей жизни. Снова и снова. Все эти д-десятилетия. От вспышки до вспышки. К-каждый раз время для него перематывается назад. Каждые ч-четыре минуты. С секундами. А он, даже упав в воду… хочет сдвинуть фонарь. Выплыть. А вода п-поднимается…

Стало холодно. И весьма жутко.

— Вернёмся? — напомнила я о себе.

— Пожалуй, стоит, — кивнул Славик.

— Да вы чего?! — взъярилась Клара. — Вы что, не понимаете? Ему надо помочь! Лёня, какие есть способы прекратить эти бесконечные повторения?

— Я н-не знаю.

Тело Леонида покрылось гусиной кожей. Похоже, холод и ужас охватили не только меня.

— Как не знаешь?! Ты у нас всё знаешь! — Если Клара начинает кричать под водой, ультразвуком режет уши. Я как-то слышала. Ещё в Финском заливе. — Вспоминай! Придумай чего-нибудь! Мы должны ему помочь!

— Эт-то опасно. Во временные аномалии нельзя вмешиваться. Существует вероятность, что станет гораздо хуже.

— Ему? Ему уже не станет!

— А нам? — робко поинтересовалась я.

— Он понимает, что с ним происходит? — негромко спросил Славик.

— Каждый раз, — кивнул Леонид. — Ты же видел его глаза.

— Вот и сообрази, как спасти несчастного от вечного кошмара! — снова заорала Клара.

— Погоди. Погоди, — некая мысль осенила Славика. — Это ведь немецкий лётчик, верно? Да и водяной с ним! Чего жалеть-то?

И тут Клара переключилась на него.

— Чего жалеть? Какая разница, чей это лётчик? Он прежде всего человек! Ему надо помочь.

Я заметила, что невдалеке остановилась группа дельфинов. Они внимательно слушали нас.

— Как бы сказать. — У Леонида не получалось взять себя в руки. И я его понимала. Желание удрать подальше заклинивало. Но остальные всё решали проблему упавшего самолёта. — О временных аномалиях очень мало известно. Никто не знает, как это прекратить или обратить вспять. Никто не знает, прекращается ли это когда-нибудь само. Вдруг мы сделаем что-то не так и тоже пострадаем?

— Боишься? Плыви домой! — не унимаясь, вопила Клара. — Скажи только, что делать.

Дельфины подобрались ближе.

— Я же говорю, этого никто не знает. Возможно, надо перевернуть самолёт. Или даже взорвать его.

— Ларка, — Славик продолжал гнуть свою линию, — прекрати молоть чушь. Он немец. Если ты помнишь, именно они на нас напали.

Клара бросила на него убийственный взгляд.

— Сделай что-нибудь! Просто возьми и сделай. Не надо мне говорить о причинах возникшей войны. Он мучается. Он нуждается в помощи.

— Вообще-то она права, — неожиданно для себя брякнула я.

Возникла недолгая пауза, во время каковой в душе Славика явно шла борьба.

Краем уха я уловила перешёптывание дельфинов: «Ты глянь, снова ученики. Каждый раз одно и то же». По-моему, они посмеивались. Но в тот момент я не придала этому значения.

— Ладно, — видимо, Славик решился.

Он пожал плечами и ринулся к самолёту. Тут же остановился, повернулся, собрался что-то сказать. Затем передумал, дёрнулся. Всё-таки проговорил:

— Ладно, сейчас устроим.

Снова поплыл. Задержался возле камня. Помешкал. Пооглядывался.

— Ты не сможешь, — воззвал Леонид, и это подстегнуло Славика. Он слабо улыбнулся и исчез за камнем.

Весь задор Клары иссяк. Она обхватила себя руками, поёжилась и тихо произнесла:

— Я его прям даже зауважать готова. Ужас какой. Не верю, что это происходит с нами.

Из-за камня показалась голова Славика.

— Слушай, а у нас взрывчатки точно нет? — обратился он к Леониду.

— Откуда?

Славик вздохнул и вновь исчез.

Дельфины, медленно переместившиеся за мою спину, тоже вздохнули. Я повернулась к ним и собралась задать вопрос. Но вдруг раздался неприятный звук. Скрежет. Я ещё подумала, что Славик ломает самолёт. Хотя как? Услышала звуки ударов. А потом вспышка мелькнула несколько раз подряд. Вода закрутилась спиралью. Дельфины исчезли. Мне показалось, что нас всасывает громадная воронка. Но тут же спираль сменилась волной. И я перестала что-либо понимать. Утратила контроль над реальностью. Окружающий мир сменила мгла.

⁂

— Эй, приходи в себя, — голос доносился будто со второго этажа. — Скоро совсем рассветёт, и здесь, на пляже, вероятно, даже люди появятся. А ты лежишь с хвостом навыпуск. Непорядок.

Я с трудом разлепила глаза. Но фоне светлеющего неба виднелась чья-то голова. Волосы теребил ветер. Я поморгала и присмотрелась. Обаятельная улыбка. Приятный голос. Это казалось бы даже романтичным, если б я не чувствовала себя почти дохлой треской.

Начали возвращаться чувства. И тут же охватил ледяной холод. И ещё я ощутила гнусное онемение во всём теле. Попыталась сдвинуться, но треска, похоже, всё-таки сдохла. Причём довольно давно.

— Тихо. Тихо, — услышав мой стон, сказал незнакомец. — В горле пересохло? Воды попей. Легче станет.

Он бережно приподнял мою голову, и я поняла, что губ касается горлышко бутылки. Тут же принялась жадно пить. У русалов обезвоживание наступает гораздо быстрее, если долго находиться на берегу с выпущенным на волю хвостом. В таком случае вода необходима. Вероятно, я приличное время валялась без сознания.

Действительно, после утоления жажды стало гораздо легче. Глаза совсем открылись. Я продолжала разглядывать спасителя. Блондин с внешностью голливудского актёра и улыбкой, принятой в том же далёком краю. Показалось, что я пропала.

— Кто ты? Где остальные? — Голос мой звучал хрипло. Да и выглядела Светочка, судя по всему, далеко не лучшим образом.

Попыталась сесть, и красавец тут же бросился помогать. Тело ломило, но от добрых прикосновений по нему разливалось тепло.

— Да свой я. Из школы. Три часа после Большой волны вас искали. Остальные недалеко. Всех на один берег выбросило. А могло и разметать, — «свой» набросил мне на плечи одеяло. — Давай втягивай хвост. Он высох. Я полил морской водой, но всё равно будет больно. И иди в машину. Подруга твоя уже там. А я пойду помогу… ну и отличились же вы. Прямо в первый день.

Он ушёл.

Я посмотрела спасителю вслед. Дальше на каменистом пляже над кем-то — или Леонидом, или Славиком — колдовал ещё один «свой». Я огляделась и заметила в другой стороне красный джип. Клара уже внутри. Греется. А я сижу на камнях. Мёрзну.

Я осушила оставленную мне литровую бутыль воды и попыталась втянуть хвост. Вправду больно. Ползти до моря, чтобы хорошенько размочить, неудобно. Звать блондина, дабы облил меня водой ещё раз, — так я его имени не знаю. Да ладно. Можно немного потерпеть.

Уже вернув ноги, я вдруг обнаружила, что нижнюю часть купальника, которую в море наматываю на руку, лишь бы не потерять, снесло. Видимо, волной. Добралась до машины, укутавшись в одеяло. Хорошо, что «свои» захватили нашу одежду, оставленную в гроте.

⁂

По прибытии в школу мы сразу оказались препровождены в кабинет директора. На часах — восемь утра. Все четверо измождены, как бурлаки после прогулки по волжскому берегу. И даже никто не отпустил умыться, душик принять, позавтракать.

— Очень приятно познакомиться. — В роскошном кабинете, обставленном антикварной мебелью, нас встретила весьма полная женщина лет сорока. По закону «Эврики!» она должна была вытеснять из ванны больше воды, чем в ней помещается. Звали даму Виктория Андреевна.

Какой-то неправильной оказалась наша первая встреча с директором новой школы. До того свидеться не удалось. Виктория Андреевна находилась в командировке.

— Садитесь! — прозвучал властный приказ. А затем начался разнос. — Я час назад прилетела, и тут же сообщают, что новички выкинули фортель. Прямо сразу к самолёту отправились. Можно сказать, даже чайку не успели попить. Что же? Думаете, вы первые, кто пытается спасти лётчика из временного плена? Как бы ни запрещалось, всегда находятся желающие помочь бедолаге. Собираетесь к ним присоединиться? Некоторые не по одному разу пробуют. А волна потом разносит всех по сторонам. Вам повезло. Рядышком выкинуло. У нас однажды два друга собрались взорвать самолёт. Одного потом в Болгарии нашли. Другого в Азовское море унесло. Зато дельфины каждый раз веселятся. Животики надрывают. И ведь ученики постоянно друг друга на слабо берут: «Поплывёшь к самолёту? Поможешь лётчику?» А вы…

Говорила она долго. Мне безумно хотелось есть и спать. Даже не отказалась бы делать это одновременно.

Все мы сидели понурые и молчали. Пока, минут через пятнадцать, Леонид не решился вставить слово:

— Как-то же его можно освободить…

— Найдёшь способ — дам тебе золотую медаль за отличное окончание школы! — объявила Виктория Андреевна. — Мне самой его жалко. В сорок втором самолёт упал. Лётчик уже больше семидесяти лет свои последние минуты переживает.

На этом она, похоже, выдохлась.

— Ну, всё. Идите. Завтракать пора.

⁂

Наконец-то мы с Кларой добрались до своей комнаты. И сразу обе повалились на кровати, забыв и про душ, и про завтрак.

— Почему ты не сказала ей, что хочешь вернуться в Питер? — сквозь надвигающуюся дрёму поинтересовалась я. — Сразу бы всё и решилось.

— А я передумала, — так же вяло отозвалась соседка. — Теперь уже интересно, найдёт ли Лёнчик способ выпустить немца из заточения. Кошмар просто. Столько лет умирает, умирает. Видела, как у нашего умника глазки при мысли о золотой медали загорелись?

— Ага.

— И вообще, мальчик такой симпатичный. Тот, который нам на берегу помогал. Поразительно. Я узнала, его зовут Сашенька. Александр. Нет. Теперь я точно никуда не уеду.

«Ну вот, — взгрустнулось мне, — Клара положила глаз на"своего". У неё больше шансов…»

И я уснула.