Апостолы Революции. Книга вторая. Химеры

Елена Легран, 2013

Франция. Революция. 1794 год. Террор против врагов Революции пробирается в святая-святых революционного правительства. Одержав победу над оппозицией, молодые и амбициозные правители вступают в беспощадную борьбу друг с другом. Средства не важны, когда на кону власть над страной и собственная жизнь. Среди революционной бури действует ловкий и беспринципный шпион. В ход идет обольщение, коварство, предательство, ведь в подобное время нет места любви, доверию и преданности. Он манипулирует светскими красавицами и революционными лидерами, стравливая их друг с другом. Цена провала – жизнь.

2 флореаля II года республики (21 апреля 1794 г.)

Дождь лил вторые сутки. Парижские мостовые блестели от стекавшей по булыжникам воды. Закутанные в плащи редкие прохожие провожали завистливыми взглядами проезжавшие мимо кареты, разбрызгивавшие колесами лужи и сопровождаемые недовольными выкриками облитых грязью. Один из коричневых экипажей, развозивших по столице состоятельных буржуа, остановился на улице Комартен у ворот с бронзовыми ручками в виде цветочных гирлянд. Из него легко выпрыгнул молодой человек приятной наружности, заставив проходившую мимо девушку кокетливо стрельнуть глазами из-под широкого капюшона. Кинув вознице пару монет, он открыл тяжелые ворота своим ключом и исчез за ними.

Через пару минут он уже потягивал терпкое бордо в голубой гостиной на третьем этаже особняка Обер и слушал расхаживавшего взад-вперед шефа.

— Она, разумеется, не подписала письмо, — говорил Сен-Жюст. — Но в этом не было необходимости: гражданке Демайи известно, что ее почерк мне знаком. Она сделала донос не для того, чтобы послужить республике. В противном случае, она адресовала бы его Комитету общественного спасения, а то и Комитету общей безопасности. Она писала лично мне, и этим письмом хотела доказать, что лояльна революционному правительству.

Гость молча пил вино, глядя перед собой невидящим взглядом.

— Она не представляет угрозы ни для меня, ни для республики, — заключил депутат, останавливаясь напротив шпиона. — Мне она больше не интересна.

— Понятно, — протянул агент, отставляя бокал в сторону. — И это все, что ты понял из ее послания? А не спрашивал ли ты себя, откуда ей известен адрес английского шпиона?

Сен-Жюст пожал плечами.

— Какое мне дело? Пусть этим занимается Комитет безопасности. Если Демайи и была причастна к английской разведке, с этим покончено: она сдала не только Стаффорда, но и все их шпионское гнездо, от которого, правда, не осталось и следа, когда наши агенты явились по указанному англичанином адресу. Да-да, — хмыкнул Сен-Жюст, — он сдал всех в первые же минуты допроса.

— Всех? — недоверчиво прищурился шпион. — Или только тех, кто уже успел скрыться?

Гримаса, исказившая красивое лицо Сен-Жюста, показала, что удар достиг цели.

— Не было ли это частью плана? — безжалостно продолжал гость. — Ценный агент, чтобы отвести от себя подозрения, сдает своего собрата, который, в свою очередь, выдает все — согласно его утверждению — имена и адреса. Правда, больше никого поймать не удается. Что неудивительно, поскольку остальные агенты были предупреждены об операции, а то и сами ее организовали. Схваченный агент ничем не рискует: его миссия выполнена, а сам он в скором времени отправится на родину, обмененный на какого-нибудь нерадивого французского шпиона, пойманного в Лондоне. Комитеты думают, что английская шпионская сеть обезврежена, в то время как агент-доносчик, очищенный от подозрений, продолжает свою деятельность, как и его товарищи, которые, естественно, не были названы арестованным шпионом. Обычная комбинация! Французская разведка сама неоднократно пользовалась ею еще во времена Людовика XV, а то и раньше.

Сен-Жюст слушал, облокотясь о дверной косяк и нервно покусывая губы.

— Возможно, Барер догадался о твоих подозрениях на счет его красотки, — не унимался агент, — и решил сбить тебя со следа, который неизбежно привел бы к нему. Теперь она в безопасности, а он беспрепятственно может продолжать свои сношения с роялистскими или английскими — что зачастую одно и то же — шпионами. Барер подбросил тебе на растерзание мелкую сошку — и ты клюнул на приманку. Убежден, у схваченного шпиона даже не было обнаружено ничего, что доказывало бы его…

— Ошибаешься! — резко оборвал собеседника Сен-Жюст и не без удовольствия добавил: — У Стаффорда были найдены копии документов, предназначавшиеся для передачи английскому кабинету.

— Ах вот как! — присвистнул агент. — И что же это за документы, позволь спросить?

— Не имеет значения, — уклончиво ответил Сен-Жюст. — Главное, что они доказывают его намерение…

— Не-ет, гражданин, — снисходительно улыбнулся молодой человек, — куда важнее знать, кто снабдил англичанина информацией. В чьем распоряжении находились оригиналы документов, и кто мог скопировать их, чтобы передать Англии?

Костяшки пальцев Сен-Жюста хрустнули, с такой силой он сжал кулак. Шпион терпеливо ждал, медленно раскачивая бокал в руке и не спуская глаз с темно-бордового напитка. На исходе второй минуты ожидания он поднял глаза на Сен-Жюста, все так же в задумчивости стоявшего в дверном проеме между гостиной и кабинетом, и поразился бледности, покрывшей, словно венецианская маска, его лицо.

— Среди бумаг Стаффорда были документы, которые проходили только через Комитет общественного спасения, — глухо проговорил Сен-Жюст. — И Вадье, несомненно, догадается об этом, если уже не догадался.

— Значит, утечка идет от одного из Одиннадцати, — безапелляционно заключил агент. — Вернее, из десяти, — поправился он, — ведь тебя мы, разумеется, в расчет не берем.

— Все не так просто. Документация проходит через руки десятков секретарей, редакторов, переписчиков, каждый из которых мог соблазниться английскими деньгами.

— Вся ли документация? — уточнил шпион.

— Бывают, конечно, исключения, — нехотя признал Сен-Жюст, — но они редки.

— И среди найденных у Стаффорда документов таких исключений не встретилось?

— К чему ты клонишь? — нахмурился Сен-Жюст.

Бесполезный вопрос, ответ на который он уже знал. Агент лишь передернул плечами: мол, к чему повторять очевидные вещи?

В гостиной вновь воцарилась долгая тишина, оттеняемая шумом ливня за окном. Сен-Жюст смотрел на стекавшие по стеклу струйки, пытаясь догадаться, где один быстрый ручеек сольется с другим и нагонит ли их третий, самый проворный или самый дерзкий.

— Я думал об этом, — заговорил он, обернувшись к гостю, все так же сидевшему в кресле, закинув ногу на ногу. Его бокал опустел. — Не исключено, что среди документов, найденных у Стаффорда, были те, что еще не попали на стол секретарей. Но гадать, кто из членов Комитета продал их Англии, — порочный путь, рискующий привести к расколу в правительстве.

— Зачем гадать? — улыбнулся агент. — Ответ лежит на поверхности. Не приходило ли тебе в голову, что Демайи случайно узнала о сделке своего любовника с англичанами и решила помешать предательству?

— В этом случае она написала бы Комитету. Не было никакой необходимости адресовывать письмо лично мне.

— Всегда есть риск, что письмо попадет не в те руки. Ты сам был свидетелем подобной оплошности. А так, и волки сыты, и овцы целы.

— Зачем Демайи выдавать человека, от которого зависит ее благосостояние и безопасность? — с сомнением покачал головой Сен-Жюст.

— Возможно, она испугалась, что он впутает ее в свои опасные игры. Или дама ищет нового покровителя? — холодные голубые глаза внимательно взглянули на депутата. — Тебе стоит потолковать с ней, гражданин. Уверен, ей есть, что рассказать о делах своего любовника. И судя по этому письму, она готова раскрыть свои маленькие тайны.

— И то верно! — подхватил Сен-Жюст тоном человека, только что осененного спасительной догадкой. — Завтра же нанесу ей визит! Думаю, она будет счастлива снова встретиться со мной и непременно поделится своими секретами, да и Барер не станет возражать.

Злая ирония этих слов, однако, шпиона не обидела. Он лишь равнодушно пожал плечами и проговорил с небрежностью учителя, исправляющего ошибки ученика:

— Зачем наносить ей визит? Достаточно пригласить ее в Консьержери. От такого приглашения она не сможет отказаться. А Барер… С каких пор тебя волнует недовольство Барера?

— Я не желаю швыряться союзниками, во всяком случае, до того, как… — Сен-Жюст осекся, рассудив, что сказал достаточно, и продолжил с легким укором: — Не ты ли предостерегал меня месяц назад не трогать Демайи?

— Времена изменились, — сквозь зубы процедил агент, от которого не ускользнула оскорбительная осторожность шефа.

— Верно, — кивнул Сен-Жюст и опустился в кресло напротив собеседника. — Времена изменились, потому-то Барер и его женщины занимают меня сейчас куда меньше, чем Вадье. Ты был прав, говоря, что Демайи не стоит того, чтобы тратить на нее время. Я признаю свою ошибку и прошу тебя прекратить расследование. Если ты его еще не прекратил, — добавил он, усмехнувшись.

Молодой человек опустил голову, словно признавая справедливость предположения Сен-Жюста.

— Теперь о Вадье, — продолжал Сен-Жюст, подавшись вперед и понизив голос, будто боялся, что его подслушают. Собеседник машинально повторил его движение. — При беглом взгляде, он безупречен: ни одного компрометирующего факта в биографии, ни одного подозрительного знакомства, ни одного неосторожного слова — ничего, что могло бы сыграть против него. И тем не менее, неподкупным его не назовешь, просто он умеет заметать следы. Не назовешь его и чистым революционером, не того полета птица. Хитер — да, умен — несомненно, но не безупречен. Найди мне что-нибудь, что я смогу использовать в качестве оружия против Вадье. Подойдет все, что угодно: письма, свидетели, сомнительные друзья, коррупция.

Он замолчал, ожидая вопроса, который неизменно следовал за каждым поручением: каково вознаграждение? Но агент хранил молчание, опустив глаза на паркет под ногами. В этом молчании было не размышление, в нем был отказ.

— Я щедро заплачу, очень щедро, — настаивал Сен-Жюст. — Аванс с лихвой покроет все возможные расходы. Я не стану торговаться.

Все то же молчание. Все тот же опущенный в пол взгляд.

— У тебя месяц, даже больше, — опять заговорил Сен-Жюст. — Я на днях уезжаю в армию. Информация о Вадье мне нужна по возвращении. Два месяца, — сдался он перед гнетущей тишиной. — Семьдесят тысяч ливров, — проговорил он после долгой паузы. — Сто тысяч.

— У тебя нет даже полусотни, — хмуро улыбнулся агент, прорвав завесу молчания, но так и не поднимая взгляда на шефа.

— Контрибуции после окончания войны покроют все расходы Комитета. А я еду именно затем, чтобы положить конец войне. Так как? Сто тысяч ливров в обмен на информацию, которая уничтожит Вадье.

Отказаться невозможно, решил Сен-Жюст и удивленно вскинул брови, увидев, что агент молча качает головой.

— Нет, — сказал шпион, взглянув, наконец, на депутата. — Против всей полиции республики я бессилен. Подступиться к Вадье невозможно. Стоит ему догадаться, что кто-то интересуется его персоной и его делами, как агенты Комитета безопасности незамедлительно раскроют меня. Предложи ты мне хоть миллион, он не будет стоить моей жизни. Я отказываюсь, гражданин, — и, заметив протестующий жест Сен-Жюста, добавил: — Нет необходимости настаивать. Мой ответ окончателен.

— Я не предложу тебе миллион. Информация, которая мне нужна, того не стоит. Она не потребует усилий, о которых ты говоришь, и Вадье совершенно не обязательно знать, что кто-то интересуется им. У него немало недоброжелателей. Тебе достаточно разговорить их, чтобы получить всю необходимую информацию. Ты выполнял и более сложные поручения. Не вижу причин для отказа от этого. Или само имя Великого инквизитора революции так напугало тебя?

— Я не берусь за работу, не будучи уверенным в успехе, — признался шпион, поднимаясь. — А в успехе этой работы я не уверен. Вадье слишком сильный противник.

Он потянулся за плащом, когда холодная ладонь Сен-Жюста опустилась на его руку.

— Вадье не так силен, как ты воображаешь, — тихо проговорил он. — Он теряет свои позиции с каждым днем. Еще немного — и Комитет общей безопасности будет упразднен, а власть его членов превратится в тлен. Раздобудь мне информацию, которая ускорит его падение, и ты не пожалеешь.

Агент размышлял не больше нескольких секунд.

— Сто тысяч ливров, говоришь? — переспросил он.

— Когда работа будет сделана. Пятьдесят тысяч авансом.

— Э-э, нет, — покачал головой гость, — аванс я не возьму. Я же сказал, что не уверен в успехе.

— Как знаешь. Я дам тебе знать, когда вернусь с фронта. Месяц у тебя есть.

— Ты говорил — два.

— Я дам тебе знать, — повторил Сен-Жюст, провожая агента до дверей.