Симона и Грета

Елена Доброва, 2016

Три женщины – три трудных характера. У каждой своя версия правды, свое белое и свое черное. Единственное общее для всех троих – это то, о чем они не хотят вспоминать. История основана на реальных событиях.

17

Вообще-то Грета и сама замечала, что молодой человек иногда смотрит на нее восхищенными глазами. Но она отдавала себе отчет, что это восхищение относится к ней постольку, поскольку она является частью того мира, куда он, по-видимому, мечтал попасть, а может быть — даже и не мечтал, но попал, благодаря ей. Никите было явно интересно и лестно знакомство с людьми, имевшими магически звучащие знаки отличия от остальных — например, «главный редактор такого-то журнала», «режиссер такого-то фильма», «автор учебника по художественной композиции» и так далее. Возможно, знакомство с ними подпитывало его молодое честолюбие. А возможно и то, что крупный план позволял ему обнаружить у знаменитости черты, свойственные простым смертным, и это придавало ему уверенности и в своих собственных силах.

* * *

— Привет, подруга!

— Генрих!

Поцелуй дружеский и весьма пылкий. Он — потому что Грета хорошо выглядела, и раз она здесь — значит на плаву, в деле.

Она — потому что рада возможности продемонстрировать, что она еще на плаву.

— Шикарно выглядишь!

Благодарный молодой смех.

— Как тебе новый шедевр века? Видела?

— Нет еще. Как раз идем.

— Ну-ну, — с усмешкой. — Посмотрите, посмотрите. — Взгляд на молодого человека — зорко, но без интереса — раз он с ней — то значит свой. Будущий конкурент. Пусть пока что радуется, что стоял рядом с мэтром.

* * *

— Это знаешь кто? Это Генрих Коробов, член академии художеств.

* * *

— Грета!

— Мартина!

— Как ты? Что-то тебя давно не видно, я даже спрашивала — где Грета, никто не знает?

— Да я тоже думала — куда ты делась?

— Я уж испугалась…не ушла ли ты из редакции.

— А я удивлялась — после выставки — тишина.

— Значит, мы просто не совпадали!

— Да. По фазе.

Дружный женский смех.

— Ну ладно, — быстрый оценивающий взгляд на Никиту. — Надо будет как-нибудь…

— Да, да обязательно!

Многозначительно, с нажимом:

— Нам есть о чем поговорить!

— Вот именно! Ну, пока, дорогая!

— Увидимся!

* * *

— Это Мартина Федорова, жена владельца галереи «Два в кубе», зимой устраивала выставку своих инсталляций.

* * *

— А я все думаю — почему эта великолепная женщина меня игногигует?

Целует руку.

— Виктор Самуэлевич, как я рада вас видеть!

Самодовольный смешок.

— Как вы, догогая?

— Да по-всякому.

— А что такое? — на лице фальшивая озабоченность, рождающая секундную иллюзию на возможное участие в судьбе.

— Нет-нет, все нормально. — Грета уже давно не поддавалась на эти фантомы. — Просто хочется чего-то лучшего.

— Ну, моя догогая, кому не хочется…А этот юноша…

— Это мой племянник.

— То-то я смотгю — для сына он стаговат. У такой молодой особы не может быть такого взгослого сына.

Взрыв светского смеха Благодарно-веселый смех Греты. Самодовольный — Виктора Самуэлевича. Немного смущенный, скромный — пока еще — Никиты.

— А чем он интегесуется?

— Живописью. Он будущий знаменитый эксперт.

— А-а! значит, наш человек?

— Наш!

— Ну что ж, молодой человек, вы в хогоших гуках! желаю удачи!

* * *

— Ты его узнал? Нет? Это же критик Вольпин, у него колонка в журнале «Живопись и графика». Говорят, он всю жизнь учился не выговаривать «р». На самом деле, у него нормальная дикция.

— Грета Вольдемаровна, здравствуйте!

— Здравствуйте!

— Вы мою статью редактировали…

— Да-да. Я помню.

— Очень приятно вас встретить.

— Спасибо. Взаимно.

— Я бы хотела в вашем журнале еще две своих статьи опубликовать. Поможете?

— Это не совсем ко мне…Это к главному…

— Ну скажите, мол, старый автор…Когда позвонить?

— Насколько я знаю, портфель переполнен. Вы уточните у секретаря…

— Я позвоню, скажу с Гретой Вольдемаровной разговаривала. Это ваш сын? А я вот своего никак не могу затащить на выставку.

— Может насильно и не надо тащить… Всего вам доброго.

* * *

Это какая-то авторша. Напрочь не помню ее имени.

* * *

— Грета! Приветствую!

— О, привет, Володь! Как ты?

— Нормально! Идем к о дн у! Да нет, шучу, шуч у! Твой? — кивок в сторону Никиты.

— Мой.

— Нормально! Ты не в курсе, кого выбрали — Истомина или Кесарьяна?

— Я не знаю.

— Не так отвечаешь. Надо сказать «а я знаю?» Помнишь, как в анекдоте — «Рабинович, а вы знаете, почему подушка моей жены пахнет вашим одеколоном? — А я знаю?»

— Володь, ну откуда ты берешь все эти анекдоты?

— А я знаю? Ну, ладно. Давай! Си ю!

— Бай-бай!

* * *

Это художник-график Владимир Крупин. Он книги оформляет.

* * *

— Гре-ета!

— Ло-ора!

— А я думаю — ты или не ты?

— Я! Неужели я так изменилась?

— Ты очень изменилась, но ты знаешь, к лучшему!

— Ну, Лорик, я тебя умоляю!

— Да правда, ты помолодела, прямо как двадцать лет назад! Гретка, ты очень хорошо выглядишь, красотка!

— Лорка, дорогая! Как я рада! Сколько же мы не виделись?

— Года четыре, я думаю.

— Неужели уже четыре года?

— А ты думала? Время летит! Какой у тебя сын красивый! А я сначала подумала, что у тебя такой молодой поклонник.

— Лорик, не смущай мальчика!

— Да их сейчас разве смутишь! Правда ведь? И потом, чего тут смущаться! У такой женщины, как твоя мама, вполне может быть…

— Лорик, как ты-то сама?

— А я уже бабка!

— Ну да?!

— Да! Уже два года три месяца. Сейчас, подожди. — роется в сумке. — Вот, смотри мы какие!

— Ой, какое солнышко! Зайчик! Глазки какие умненькие!

— Да, весь в меня! — смеется. — Настюха уже собирается выходить на работу, так что будем помогать — когда мы с Алешкой, когда те бабушка с дедушкой. Они хотят еще няню, но знаешь, так трудно сейчас найти хорошую няню… но пусть ищут. А то я на пенсию все-таки не хочу выходить. Еще хочу поработать. Ой, погоди, кто-то звонит. Алло!

Грета воспользовалась паузой:

— Ну, Лорик, счастливо тебе! Мы пойдем!

— Алло, сейчас. Не клади трубку, — прикрыла трубку рукой. — Гретка, счастливо, рада была повидаться. Пока-пока. Не пропадай! — Да, алло. Так что ты говоришь?

* * *

Грета отметила, что Никита ни разу не сделал попытку сказать что-то наподобие «нет, нет, я не сын. Я просто…» Очевидно, ему тоже было приятно казаться ее сыном. По крайней мере, не было неприятно. Правда однажды ей пришло в голову что никто из ее знакомых имеющих сыновей не ходил с ними ежедневно в музеи и не пил кофе в кафе. Ладно. Пусть думают что хотят. Я ведь ничего ужасного не делаю. Я просто вожу мальчика по музеям и просвещаю его — что здесь плохого?

Намеки на молодого поклонника… Это было лестно и немного возбуждало — как глоток шампанского. Против этого он тоже, между прочим, не возражал. Возможно, и ему это было забавно. Во всяком случае, он принял игру.

Да… из этого мальчика со временем получится настоящий мужчина. В нем есть это. Эх… Если бы он был постарше, иногда думала она, не позволяя себе другой, более беспощадной формулировки — если бы я была моложе… Ну что ж, какой-нибудь девчонке жутко повезет.