Дитя Ириса. Заветы и клятвы

Екатерина Дереча, 2020

Второй том трилогии. Оливия смогла выбраться из Фильтра – города, накрытого непроницаемым куполом для защиты от радиации. Здесь за стеной ей предстоит встретиться со своим прошлым и решить, что делать с будущим. Новые знакомства, старые друзья, предатели и любимые… девушка отчаянно пытается вспомнить, кем когда-то была, и при этом не потерять новую себя. Но, когда выясняется, что клятвы ничего не стоят, а заветы так легко обойти, Оливия решает бороться за то, во что верит.

Глава 4

Просыпаться в незнакомом месте с дикой головной болью стало уже традицией. Мало того, ещё и лес влиял на меня странным образом, стирая границы прошлого и настоящего. С каждым днём я всё больше сходила с ума, пытаясь определить, настоящие ли мои воспоминания. Ведь я могла до сих пор лежать под навесом со стрелой в груди и видеть сны. Или остаться в лаборатории под воздействием лекарств: воспоминания и ощущения легко создаются учёными.

Утешало только одно — приступы удушья больше не сковывали дыхание. Может ли это означать, что я всё-таки выбралась? Что действительно дышу воздухом лесов Сильберейи?

— Она очнулась. Передай остальным, что пленники готовы предстать перед вождём, — донёсся мужской голос откуда-то слева от меня.

— Именем Ириса! — ответил ему другой.

— Да будет так!

С моей головы стянули мешок, и я зажмурилась от яркого света факела. Когда глаза немного привыкли, попыталась осмотреться: я лежала на голой земле в углу какой-то лачуги со связанными руками и ногами. Неловко перевернувшись, увидела Матиаса и Стивена — их связали спиной к спине. В таком же положении оказались и Аманда с Кэролайн. Роберта не было видно: или он вне моего поля зрения, или его куда-то унесли.

— Эй, ты! Та, что призывает Ириса! Будешь дёргаться — перережу глотку! Ясно? — тягуче произнёс невидимый собеседник.

— Поняла, не тупая! — послышался тихий ехидный смешок, будто я сказала что-то забавное, и из складок палатки вышел высокий худощавый мужчина.

Он выволок меня наружу, и мне снова пришлось смежить веки — здесь палило солнце. До меня донеслись шепотки и тихие разговоры, и я осторожно открыла глаза: вокруг меня стояли десятки людей. Или нелюдей… высокие, неестественно вытянутые в длину, они были такими же худыми, как мой сопровождающий, но я видела, что сила пронизывает каждое их движение.

Да по сравнению с ними, я просто толстуха! Я икнула, подумав, что самая толстая в этой части леса, и еле сдержала рвущийся наружу истерический смех.

— Тебе смешно? А я думал, ты не тупая, — мой провожатый громко засмеялся над своей шуткой.

— Ага, подумалось, что мне надо похудеть, чтобы вы меня не съели, я тут самая толстая, — пояснила я своё веселье.

— Толстая?! Да тебя даже сервалы не станут глодать! Ты себя видела? — он снова принялся хохотать, причмокивая и цокая языком. Н-да… зато не скучно.

Внезапно мужчина перестал смеяться и толкнул меня вперёд. Со связанными ногами удержать равновесие оказалось непросто — я завалилась на землю, проклиная всех и вся. Дикарь рывком поднял меня так, чтобы я осталась на коленях.

— Великий вождь! Вот та, что взывала к Ирису. Да будет он справедлив! — быстро проговорил он.

— Именем Ириса! — отозвался подошедший.

— Да будет так! — ответил мой спутник. Странное приветствие, я бы устала повторять по сто раз в день одно и то же.

— Подними голову, дитя, — низкий бархатный голос вождя оказался таким же тягучим, как и голос моего сопровождающего, но в нём чувствовались стальные нотки. Даже если бы захотела, не смогла бы противиться.

Я подняла глаза и уставилась на вождя племени. Он был такого же роста и телосложения, как и все, живущие в этом лесу, но был таким старым, что, казалось, вот-вот упадёт и рассохнется от времени. Его узкое лицо было исчерчено морщинами, тяжёлые брови нависали над запавшими глазницами, а вокруг обведённого коричневой краской рта расползались сетью паутин мелкие борозды шрамов.

— Так значит, ты чтишь заветы Ириса, да будет он справедлив? Зачем пришла в наши земли, и почему привела с собой грязную кровь? — он сплюнул себе под ноги, чудом не попав на меня.

— Я ищу свою мать… а что значит грязная кровь? — растерянно спросила я. Голос дикаря вызывал у меня мурашки, казалось, он проникает в тело, парализует.

— Тебе не давали права задавать вопросы. Твоя мать — истинное дитя? Из какого она племени? — вождь, несмотря на старость, крепко стоял на ногах, вытянувшись, словно стрела.

— Я не помню, кем она была. Моя память утрачена. Просто решила… не знаю. Я хочу найти ответы.

— Значит, ты пришла за ответами? Как посмела ты привести сюда грязную кровь? Рождённые в Фильтрах должны оставаться там! Здесь не место загрязнённым! — мужчина вскинул руки, и толпа вокруг одобрительно загудела.

— Я не понимаю, что значит грязная кровь, и почему вы называете моих друзей загрязнёнными? Вы знаете про Фильтры? — не удержавшись, выпалила я.

— Твоя дерзость не имеет границ! Ты говоришь с вождём племени Носсеа! Да покарает тебя Ирис! Ты нарушила границы племени! Привела грязнокровных в наш дом! Подвергла опасности истинных детей Ириса! Во имя чего? Во имя вопросов, которые рвутся с твоих уст? На рассвете, едва великое светило озарит нас своим сиянием, вы будете убиты. Именем Ириса! — последние слова он прокричал, и дикари взвыли в ответ.

— Первый завет Ириса! Вы не посмеете пролить кровь! — выкликнула я, перебивая и вождя, и взбудораженную толпу.

— Мы сделаем это ради защиты! — пророкотал старик. Вот как, значит… Они имеют право убить нас, если поверят, что мы угроза.

— Я требую права на испытание! — вырвалось у меня.

В последнее время я слишком часто говорю то, о чём понятия не имею. И, кажется, всё делаю правильно, но как же неприятно осознавать, что не понимаю смысла своих слов и поступков. Дикари замолчали, а вождь застыл в изумлении — похоже, я ляпнула что-то веское.

— Ты бросаешь вызов?! — вскрикнул старик и неистово затряс головой. — Да будет так! — Толпа заревела, и со всех сторон раздались довольные визги.

— Что ты выбираешь? Испытание кровью, или испытание поединком? — крики смолкли: затаив дыхание все ждали, что я отвечу.

— Поединок. Я выбираю поединок, — ну что ж, вот я и выбрала свою участь. Теперь пути назад нет. С другой стороны, нас бы всё равно убили на рассвете, ведь так?

— Поединок? — безумный хохот чуть не оглушил меня. — Это будет быстрый бой. Арзул! Я назначаю тебя!

— Это честь для меня! Да будет Ирис справедлив! — мой надзиратель вскинул руку и прижал кулак к сердцу.

— Да будет так! — раздалось со всех сторон.

— Когда светило озарит лес, вы будете биться! Подготовься к поединку, нечистая! Ирис решит твою судьбу! — вождь опустил руки и, развернувшись, растворился в толпе.

Едва люди вокруг разошлись, Арзул поднял меня на ноги и разрезал верёвки, перевязывавшие мои руки и ноги.

— А говорила, что не тупая, — он поцокал языком и прищёлкнул пальцами. — Я Арзул! Великий воин! Я ловчий племени! А ты лишь дитя. Твоя смерть будет быстрой. Если попытаешься сбежать, твои друзья будут умирать мучительно и долго. Не вынуждай меня делать это, я хочу увидеть тебя в бою.

Он толкнул меня в шалаш и исчез за складками из шкур. Глаза не сразу привыкли к тусклому освещению. Мои друзья смотрели на меня во все глаза. Роберт лежал у стены совершенно неподвижно. Рубашки не было, а на ранах виднелась свежая кровь вперемешку с какими-то травами.

— Что там было? Мы слышали крики, — спросил Матиас, неловко поворачиваясь, чтобы увидеть меня.

— Нас убьют на рассвете, — я устало села на землю рядом с ним. — Где был Роберт? Что с ним сделали?

— Его принесли, пока тебя не было. Какие-то полуголые дикари, — фыркнула Аманда.

— Робби не шевелится. Может, его уже убили? — равнодушно спросила Кэролайн. Я двинулась в сторону Роберта, надеясь, что она ошибается.

— Почему тебя развязали? — Кэрол с завистью смотрела, как я разминаю затёкшие руки.

— Я вызвала на бой лучшего бойца… если выживу, нас отпустят, — последние слова сказала шёпотом, голос отказал мне. Лучше бы это случилось там, на улице, до того, как я напросилась на поединок. Я проверила пульс Роберта: жилка на шее билась медленно, но он был жив.

— Ты… что? — Стивен вытаращился на меня, а потом встретился взглядом с Кэролайн и замолчал.

— Оливия. Ты уверена, что сможешь победить? Не то, чтобы мы сомневались… но… ты не в лучшей форме, и всё такое, — Аманда замолчала и отвернулась. Они в меня не верят. Чёрт! Да я и сама в себя не верю.

Вот бы заставить волосы отрасти, тогда бы у меня был бы шанс. Хотя… коса Арзула спускалась почти до колен. Наверняка и он умеет управлять своими волосами — в конце концов, мужчина тут вырос. И он взрослый и сильный воин.

— А какой у меня был выбор? Мы столько пережили, сбежали из Фильтра, прошли через этот лес. Для того чтобы быть убитыми? — не знаю, зачем я пыталась оправдаться. Возможно, мне нужна была поддержка. Хотя бы раз! — Не собираюсь умирать с опущенными руками. Я буду бороться, кусаться и царапаться, если придётся. Чёрт, да я готова перегрызть глотку любому, лишь бы выжить! Почему вы сдались? Я не понимаю!

— Оливия, мы не сдались. Просто ничего не можем сделать. Мы не из этого мира, — Матиас напряжённо повёл плечами. Наверное, неудобно быть привязанным вот так, как животное. — Мы выросли в Фильтре. Там, чтобы поесть, нужно получить талон или нажать на кнопку, чтобы одеться — выстоять очередь на складе, или просто пригласить дизайнера. Понимаешь? Еда, вода, одежда — всё было готовое, не нужно было думать, съедобно ли то, что мы едим. Ты знаешь местные законы и можешь тут выжить. Скажи, зачем ты привела нас сюда? Почему не бросила у стен Фильтра? Ведь ты так и хотела поступить.

— Не смогла. Кэролайн была права, вы тут только из-за меня. Я не смогла бы спокойно жить, зная, что виновна в вашей смерти. Вот так, — я устало откинулась на один из столбов.

— Оливия?

— Ммм? Что? — я почти задремала: из-за сока хуарамы одолевала сонливость.

— Люблю тебя, — прохрипел Матиас.

— Что такое? — я подползла ближе и заметила, что он почти не дышит. Аманда и Кэролайн уже были без сознания. — Эй! Вы чего?

— Фея, этот яд, который… кажется он не предназначен для таких, как мы… ты победишь, я знаю. Найди свою мать, расскажи ей, что творится в Фильтре. Она должна вытащить тех, кого ещё можно спасти… дети… они могут выжить, — Стивен завалился набок, увлекая за собой Матиаса.

— Эй! Есть там кто-нибудь?! Сюда! — позвала я, слёзы стекали по щекам, но мне было плевать.

— Чего кричишь? Испугалась завтрашнего боя? — Арзул пришёл не один. За его спиной стоял молодой парень, прищуривший глаза до узких щёлочек.

— Мои друзья! Яд хуарамы убивает их! — я тряслась, как лист на ветру, мне было страшно. Мелькнула мысль, что теперь я осталась одна, и впервые она не принесла облегчения.

— Ну и что? Нам-то какое дело? — спутник Арзула презрительно скривился. — Грязнокровным не место в священном лесу. — Он сплюнул рядом с лежащими на земле людьми.

— Зачем мне испытание, если они умрут? — сдерживая рыдания, просипела я. Столько сил, страданий и боли… и ради чего? Стоило ли вытаскивать друзей из Фильтра, если они всё равно умерли?

— Ты отказываешься от справедливого боя? — Арзул хмуро посмотрел на меня, склонив голову к плечу. — Отказываешься от своего слова ради загрязнённых?

— Помоги им, прошу! Арзул, я буду биться, докажу, что чту заветы Ириса, но они мои друзья! — ещё никогда я так сильно не нуждалась в том, чтобы услышать едкие замечания Кэролайн или глупые выдумки Стивена.

— Тогда скажи, зачем ты здесь. Скажи правду, открой своё сердце — и узнаешь ответы. Как загрязнённые стали твоими друзьями? Если ты истинное дитя Ириса, какое племя допустило, чтобы тебя забрали в Фильтр? — Арзул скривил губы и удовлетворённо кивнул, заметив моё смятение. — Все ответы в твоей голове, но мне они неизвестны. Спи, дитя, твоим друзьям ничего не грозит. Это не хуарама, а сок пустынного аруша, они просто спят.

Арзул развернулся и ушёл, забрав своего друга. А я принялась считать часы и минуты до рассвета и пытаться найти выход, которого на этот раз не было. Слова ловчего прочно засели в голове. Я так легко назвала друзьями своих спутников, но ведь на самом деле так не считала.

Матиас вёл себя слишком странно: то признавался в любви, то отталкивал от себя. Разве не он говорил, что ненавидит таких, как я? К тому же я видела, какие взгляды он бросает на Аманду и Роберта, их сложно было не заметить. А Стивен? Его предательство было подстроено канцлером или Мией. Он так и не сказал, зачем пошёл за мной.

Аманда была моей подругой когда-то… когда я не помнила ничего о том, что она сделала. Кэролайн вообще никогда ей не была. Они как две стороны одной медали. Сначала одна была плохой, другая подругой, потом они поменялись ролями. Что они все делали в Фильтре до моего появления? Шейла предупреждала меня. Говорила, что кто-то целенаправленно пытается расшатать мою психику, довести до срыва, после которого наступит очередная фаза эксперимента. Кому доверять?

Слишком просто мы сбежали из лаборатории и самого Фильтра. Матиас так легко нашёл нас, будто точно знал, где мы. Кто-то активировал «Оранжевый код» перед тем, как пришёл Стивен, словно этого и ждавший. А заброшенный преобразователь в трущобах третьего сектора? А приготовленные скайборды? Их было два, для кого они предназначались?

Может, Арзул прав, и они мне не друзья? Их могли специально подослать следить за мной. Никто из них не доказал, что рядом только из-за меня, из-за дружбы или любви. Они вполне могут оказаться шпионами канцлера, которых я сама привела в лес, показала, как выжить и открыла заветы Ириса. Вдруг канцлер всё это время следил за нами и ждал удобного момента, чтобы напасть? Он хотел отыскать мою маму, вдруг я сама приведу его к ней?

Шкуры раздвинулись, и в шалаш вошли двое мужчин. На шее одного из них, старика лет восьмидесяти, висели бусы из костей и щепок. Молодой парень, сопровождавший его, был худым и бледным, как и остальные дикари этого племени. Не сказав ни слова, они склонились над Робертом, поколдовали над ранами и проверили остальных. В полной тишине, будто слова вообще не существовали, юноша вышел. Старик подошёл ко мне и присел на корточки так, что его лицо оказалось напротив моего.

— Сок хуарамы уже не властен над тобой, дитя, — он внимательно рассматривал меня, и невольно вспомнился такой же изучающий взгляд доктора Вернео. — Почему ты выбрала поединок? Я лечил твою ладонь и видел кровь Ириса.

— Вы целитель? Или шаман? — я не знала, как обращаться к мужчине. Повторить ошибку и навлечь на себя новые неприятности не хотелось.

— В этом племени нет шамана, дитя. Наш вождь отдалился от духа земли. Слышащие давно перестали рождаться в лесах Сильберейи, — он пожевал нижнюю губу, потеребил деревяшки на бусах и уселся на землю. — Расскажи о себе, откуда ты? Какой путь прошла, и как далеко готова зайти?

— Я не понимаю… мы же для вас загрязнённые. Это ведь вы обработали раны Роберта? — я вскинула голову и посмотрела в тёмные глаза старика.

— Для нас нет разделения крови. Тот, кто встал на путь целителя, отрицает нормы и правила племён, — он прикрыл глаза и невесело улыбнулся. — Наши заветы говорят о другом, более важном.

— Значит… вы не питаете ненависти к тем, кто пришёл из Фильтра? — я удивлённо распахнула глаза и покачала головой. Так странно беседовать с полуголым дикарём, который кажется таким мудрым и понимающим.

— Ты видишь врагов не там, где нужно их искать, дитя. Целитель не подчиняется вождям или ловчим. Мы там, где кричат от боли, там, где умирают и рождаются. А чистота… все мы приходим в этот мир с одной кровью, — он машинально перебирал щепки и кости. Интересно, что они означают? — Первый переход меняет цвет крови, он же решает, кем ты станешь.

— Первый?.. — Сара говорила о периоде, когда второе сердце выделяет токсины — наверное, для ирисийцев это и есть переход. Переход из детства в юношество. — А второй?

— Второй определяет судьбу. Вот твои спутники, — он обвёл рукой пространство вокруг нас. — Их кровь грязна, а твоя чиста. Ты истинное дитя, а они не очищены. Так скажи, для тебя имеет значение цвет их крови, или поступки?

— Я… не знаю… — я сглотнула и потёрла переносицу. Отдохнула, называется, перед боем. Стоит ли мне защищать друзей? Друзья ли они вообще? У нас ничего общего. Совсем ничего.

— Юноша, уцелевший после боя с аксисом, выживет. Но его раны меня заботят не так сильно, как его волосы, — старик нахмурил брови и вытянул вперёд костяшку из бус. Интересно, что не так с волосами Роберта? Ну, помимо того, что они кудрявые. Я посмотрела на Кэролайн, имеющую ту же особенность. — Да, ты права. Её волосы так же черны, как камни, в честь которых названо горное племя.

— Что? То есть… они не чёрные… и у Роба тоже. Вот, смотрите, у Кэролайн они каштановые, а у Роберта вообще светлые, — я покосилась на старика, но он лишь улыбнулся.

— Чернота не снаружи — она скручивает внутренности. Волосы горцев складываются в кольца, а сердца полны льда, — целитель сжал сухую морщинистую руку в кулак и потряс им над головой. — Племя Чёрных Камней жестоко и кровожадно. Их вождь изгнал единственную дочь после того, как она выбрала мужа из другого племени и разбавила холодную кровь.

— Холодную? — едва слышно выдохнула я.

— Разве не слышала ты легенды? Горные кланы живут среди скал, верхушки которых покрыты снегом. Там выживают только сильные. Слабым там не место. Истинные горцы величавы и статны, а волосы их черны и кудрявы, — старик поднялся с земли и медленно пошаркал к выходу. — Ты расскажешь мне о своём пути в следующий раз. Уже поздно. Тебе нужно отдохнуть, дитя. Будь сильной и помни: не тот друг, кто рядом с тобой во время благоденствия, а тот, кто разделит свою пищу, когда ты голоден.

Проводив мужчину взглядом, машинально потянулась к запястью, но вспомнила, что МИКО остался на выступе скалы. Может, не стоило снимать его? Сейчас я могла бы спросить совета… у кого? У Шейлы? То, что она помогала мне в своих интересах, и так ясно, но я не знала её мотивов. Набрать сторонников для переворота в Фильтре она могла и без моего участия. Собственно, я ей помогла только тем, что удачно попала в лабораторию с маячком в коммуникаторе. Ну, может быть, ещё раскрыла Мию, хотя сложно представить, что никто не догадывался о её участии в карьере канцлера.

Так ничего и не решив, я легла рядом с Матиасом, прижалась к тёплому боку и задумалась. Мог ли он не знать, что Мия стоит за экспериментами Вернео? Так ли искренни его чувства? Отношение Матиаса ко мне изменилось после того, как я во второй раз потеряла память. Тогда же Аманда начала изображать мою подругу. Слишком запутанно это всё…