Девочка, не промахнись!

Евдокия Краснопеева (2024)

Учительница французского языка Марианна (Мария) оказывается втянута в разборки между криминальными авторитетами города N. Около года назад на даче Свирса, который был не последней фигурой в структуре местного криминального сообщества, погибла её сестра Настя. В результате взрыва погиб и сам хозяин, и его гости. При этом пропала значительная сумма денег. Все ищут баксы и надеются, что Мария укажет им путь к деньгам.

Глава. 7

Утро преподнесло сюрпризы. Подлый Колян дрых без задних ног, презрев свое обещание разбудить нас пораньше.

Было уже почти восемь. То есть, дорогая Машенька, через полчаса ты должна быть у себя в кабинете и усиленно готовиться принимать своих выпускников со знанием божественного французского языка. Одевалась я в привычном ритме, то есть по-спартански. Гардероб мой нынче состоял из единственного туалета, поэтому времени было достаточно, чтобы заняться макияжем. Платье обязывало к таким коррективам. Не могла же я предстать коровой в позолоченной сбруе? Или соответствуй, или шпарь во все лопатки к «Капитану Дрейку». Там, в мусорном бочке, возможно, еще валяются мои тапочки и драная юбка, от которых Крест избавился без зазрения совести.

Севка оделся тоже быстро и даже успел заварить «Нескафе», правда, без сахара.

— Колян сахар не признает, — извинился он, как будто я была у него в гостях, а он оплошал. — Пьет кофе с медом. По-моему, настоящая блевотина.

— У него нет для тебя костюма? — спросила я обеспокоено, прихлебывая горькую, ароматную жидкость.

— У него есть фрак, — засмеялся Ложкин. — Николай поет в камерном хоре по воскресеньям. Хобби у него такое. Да вы не переживайте, Марь Иванна, на меня и внимания не обратят.

Я окинула взором его клешеные джинсы, изрядно потертые, мятую футболку…

— Ты в этом уверен?

— Сто пудов! — Он засмеялся. — Все будут таращиться исключительно на вас.

— Да, Всеволод, умеешь ты прибавить женщине бодрости.

Я заставила себя переступить порог школы с безмятежным видом. Лицо нашего охранника удлинялось по мере скольжения взгляда по моим ножкам, прикрытым сиреневым подолом едва-едва. Чулки, конечно, пришлось выбросить. Правда, ноги у меня загорелые и не волосатые. Эстетического восприятия не портят, но наводят на мысли фривольные, если не сказать хуже.… В учительской я сделала вид, что для меня в порядке вещей заявляться в вечернем платье на государственный экзамен. В первую очередь я позвонила Таньке. Сонное её «аллеу» с подвывом на конце было неподражаемо.

— Спишь, подлая? — спросила я свирепо. — Где шлялась всю ночь?

— Нигде. Венечка ко мне заехал.

— Я тебе звонила полночи, — сгустила я краски.

— Ты же знаешь, Венечка нервничает от телефона, — томно протянула Татьяна.

Венечка был её незабвенной любовью. Страсть полыхала полгода, а потом плавно рассосалась, как гематома. Каждый пошел своим путем, но память осталась, вызывая время от времени ностальгические экскурсы в прошлое. Даже наличие красавицы-жены и двух симпатичных ребятишек не притупили желания Вениамина в Танькином обществе.

— Я ключи потеряла, — перешла я к делу. — Привези, пожалуйста. У меня экзамен.

— Позже, у меня консультации с одиннадцати до трех.

— Да, — я припомнила Креста. — В квартиру-то не суйся. Встретимся в «Лукоморье», часов в пять. Ладушки?

— Что случилось-то? — всполошилась подруга.

— Не могу сейчас, экзамен у меня! — я шваркнула трубкой и рванула в кабинет.

Председателем комиссии был Сан Саныч, наш директор. Мужик нестарый и ушлый. Глаза его при виде меня сурово сощурились. Не миновать великой бучи, слава Богу, не сейчас. Первая порция моих учеников уже тянули себе билеты, и Ложкин в первых рядах. Он плюхнулся на стул с безмятежным видом, и я поняла, что сия безмятежность от полной обреченности.

Разве могла я теперь бросить мальчишку на произвол судьбы? Мы с ним вроде, как в горы сходили в одной связке.

«У тебя «шпора» есть?» — спросила я глазами.

«Откуда?» — пожал он в ответ плечами.

Я продефилировала к его парте и положила лист с готовым заданием Ложкину под нос безо всякого стеснения. Этого от меня никто не ожидал, и никто не подумал обо мне плохо.

Ученики мои были молодцы, порадовали меня раскованностью речи и бесстрашием. Я отринула все невзгоды и была счастлива.

Комиссия отправилась писать протоколы, а я чуть задержалась, вопреки правилам. Мне хотелось сказать несколько добрых слов своим выпускникам. Мои ребята ввалились гурьбой, ожидая оценки своих стараний.

— Молодцы, мои дорогие. Через час вывесим официальное подтверждение ваших успехов.

Я была на лестнице, когда снизу мне прокричала наша «англичанка» Изабелла Юрьевна.

— Мария Ивановна, вас молодой человек ожидает.

Продольные складку у губ, сомкнутых крепко, глаза с поволокой — все это впечаталось в моем сознании накрепко. Я едва не завопила: «Крест! Крест пришел по мою душу!». Влетела обратно в кабинет, как техасский торнадо (Часть моих учеников все еще находилась в комнате). Одарила насторожившегося Севку мятущемся взглядом и принялась сбрасывать туфли.

Ложкин, заражаясь моей паникой, вскочил со стула и рванул ко мне, на ходу расстегивая джинсы.

Что подумали остальные свидетели этой сцены мне неведомо, но тишина наступила мертвецкая. Стало хорошо слышно, как гулко по пустынным коридорам приближаются шаги и голоса, низкий мужской и слегка пронзительный женский.

Я натянула штаны, протянутые Севкой, и распахнула окно.

Кабинет французского языка располагался на четвертом этаже. А, если учесть, что постройка была монументальная, сталинских времен с гулкими, просторными потолками, то до земли было довольно приличное расстояние.

Правда я не собиралась изображать из себя парашютиста. Нужно было пройти по карнизу (довольно узкому, кстати говоря) около двух метров и зацепиться за пожарную лестницу — упражнение для разминки — и только! И все же сердце немного ёкало. А Ложкин уже натягивал на меня свою футболку.

— Как же ты, совсем голый? — попыталась я протестовать.

— Всю шкуру в клочья раздерете, — сказал мальчишка сердито.

Я швырнула туфли вниз и вспрыгнула на подоконник.

— А Сан Санычу-то что сказать? — подала голос Оля Волкова, тем же тоном, которым обычно интересовалась какой помадой подкрасить губки.

Я замерла, чуть-чуть опомнившись. Да, у кокетки-девчонки больше здравого рассудка, чем у меня, 28-летней дуры. Этот акробатический этюд, если состоится, будет моим последним выступлением в стенах данного учебного заведения.

— Не волнуйтесь, она здесь, в кабинете, — весело прокурлыкала Изабелла под дверью.

Момент для бегства был упущен. Я задвинула своё тело под просторную учительскую кафедру, одним движением избавившись от сложенных там учебников.

— А ты чего ждешь? — свирепо спросила Оля у Ложкина и толкнула его в мои объятья.

Под руководством Волковой мои ученики сгрудились между столом и дверью.

— Что тут у вас? — подозрительно поинтересовалась «англичанка». Как у большинства учителей нюх на всякие происшествия у неё был развит отлично.

— Да вот, — Мышкин Олег развел руками. — Лялька книги со стола уронила. — Собираем. — И он пригнулся, демонстративно выпятив тощий зад.

— А Марья Ивановна где?

— Пописать, наверное, побежала, — выпалила Ольга и заморгала быстро-быстро.

— Ох, Волкова, — возмутилась Изабелла, — язык у тебя без костей. — И тут же развернулась к своему спутнику. — Вы подождите немного, она сейчас подойдет.

— Не могу ждать. Не секунды в запасе. Опоздаю на самолет.

— Ну, записку ей черкните… — растерялась «англичанка».

— Не сочтите за труд, — мужчина чем-то зашуршал. — Передайте, письмо ей привез. Весь вечер вчера у квартиры прождал.

— Да вы, кладите сюда, на стол, — затараторила Оля. — Куда оно денется? Мы передадим, Изабелла Юрьевна.

Запах «Мадам Роша» стал ощутимее, отчего я заключила, что коллега последовала совету.

— Ну, ты, Лялька — конспиратор фигов, — заржал Мышкин. — «Пописать пошла!».

— Да я сама чуть не описалась, — огрызнулась девчонка. — А ты, Мышкин, не критикуй понапрасну, а шуруй во двор за обувью.

Я уцепила конверт, протянутый Ольгой и, завидев размашистый Данькин почерк, наполнилась неконтролируемой злостью. Ведь это надо! Не забыл, весточкой порадовал! Так обрадовал, едва Богу душу не отдала! Я смяла конверт и швырнула на пол. Севка у меня под боком заворочался и полез на свободу.

— Я подумал, — сказал он мне виновато, — вчерашний хрен с горы пожаловал.

Он замотал головой и слегка хихикнул, оценивая мой внешний вид. Огородное пугало — да и только.

— Ты на себя посмотри, — посоветовала я строго.

Ложкин получил назад свою одежду, а я встряхнулась, как мокрый пудель. Тут вернулся Олег, губы его кривились, а глаза растерянно хлопали.

— Нету, — сказал он растерянно. — Шузы пропали, все кусты облазил.

Глаза мои превратились в плошки.

— Интересно, Всеволод, это дерьмо когда-нибудь закончится?

Я пошевелила босыми пальчиками ног и засмеялась во все горло. Севка поддержал меня рокочущим баском.

— А чо, было весело, — гукнул он сквозь смех.

— Это было… неформально, — уточнила Лялька.

И мы заржали совсем по-дружески, до слез.