Девочка, не промахнись!

Евдокия Краснопеева (2024)

Учительница французского языка Марианна (Мария) оказывается втянута в разборки между криминальными авторитетами города N. Около года назад на даче Свирса, который был не последней фигурой в структуре местного криминального сообщества, погибла её сестра Настя. В результате взрыва погиб и сам хозяин, и его гости. При этом пропала значительная сумма денег. Все ищут баксы и надеются, что Мария укажет им путь к деньгам.

Глава. 6

— Ах, все равно — автобусы не ходють,

Метро закрыто, в таксе не содють…

С чувством выдала я и принялась искать варианты. Всего три — не густо. И все они мне не нравились.

Можно было ткнуться на поклон к бабе Вале… чтобы завтра весь подъезд обсуждал мои грязные коленки и чересчур сексапильное платье.

Можно было остаться «здесь под каш-та-на-ми», скоротать время на лавочке, как в пору незабвенной юности… и заявиться на работу чучелом из чучел.

Можно было снять мужика на ночь. Вернее, сняться к мужику на ночь. Только, кто тебе сказал, дорогая, что в этом случае ты обретешь отдохновение, так тебе необходимое. Скорее, наоборот.

— Зачем вы тут сидите?

Севка поглядывал на меня хмуро.

— Щас пойду. А ты чего вернулся?

— Линзы ваши принес. — Он протянул ладонь.

Убрав свои «глазки», я пристроилась с парнем рядышком и поплелась ногами неохотно. Четкой линии поведения все еще не было и в помине.

— Мне бы позвонить, — вздохнула я неохотно.

Уж Танька-то меня в беде не бросит. Примчится хоть на Северный полюс моя несравненная подруга. Такая у неё по жизни доля — быть моей утешительницей и «скорой помощью».

Таксофоны, конечно, все были в плачевном состоянии, и я пошла в сторону круглосуточной аптеки, в надежде разжалобить дежуранта и добраться до средства связи.

— Вы куда, Марь Иванна?

Оказывается, Севка все еще был рядом, хотя и должен был свернуть направо, в проулок, в сторону своей 25-тиэтажки.

— Может быть, в аптеке разрешат позвонить.

— Зачем?

— Ключи-то я посеяла, Всеволод. Позвоню подруге, пусть за мной приедет.

Мальчишка вздохнул и деликатно промямлил:

— Вид у вас сейчас не внушающий доверия.

Это было правдой — чисто, затраханная по кустам шлюха.

Севка протянул мне маленький блестящий предмет, вызвав во мне недоумение, а потом негодование.

— Ну, ты и жук, Ложкин. Я тут вся на нервах, а он мобилу в кармане прячет.

Танькин номер отозвался нудной серией длинных гудков. И раз, и два, и три…. Похоже, подруги не было дома.

— Где её кишки мордуют?!

Я зевнула во весь рот и решила двигать к бабе Вале. Не умру, поди, от сплетен! А потом вид старушки, карабкающейся по ступенькам автобуса, заставил резко осадить свой бодрый аллюр. В автобусе бабка ездит только по случаю вояжа к приятельнице в Бондорево, и всегда остается гостевать на пару дней.

— Приехали…

Я в затравке огляделась — довольно пустынно, ни одного жаждущего секса мужика в ближайшем обозрении.

— Я не могу вас пригласить к себе, — извинился Севка. — Георгина Павловна свалится в истерике сразу и надолго.

Георгина Павловна приходилась мальчишке теткой. Его родители по рекомендации фирмы отправились «башлять» в Германию, а Севке решили дать доучиться, пристроив под надзор двоюродной родственницы. Дама была старомодна, болезненна и занудна. Одного из этих качеств было достаточно, чтобы отравить жизнь кому угодно.

— Ладно, Всеволод, не переживай. Я — девочка взрослая. Иди домой. И помни — завтра экзамен.

— Нет, Марианна, я вас не брошу. Есть место, где нас примут. Только вы не возражайте, что бы я ни сказал.

Я чувствовала, что устала смертельно. Чудо-ножки в чудных туфельках-шпильках уже не просто подрагивали, а тряслись в «пляске святого Витта».

— Делай, что хочешь, братец Лис, только не бросай меня в колючий терновник.

Он засмеялся.

— Вы — нормальная тетка, и красивая к тому же. Зачем вы глаза прячете за этим уродством?

— Чтобы не смущать юные, неокрепшие души своим неземным обаянием, — усмехнулась я. — К тому же, таких глаз в природе не бывает по определению. Если ты видишь такие глаза — значит, это линзы.

— Странная вы, Марианна Ивановна…

Мы поднялись на обшарпанном, вонючем лифте на 14 этаж и позвонили в дверь квартиры с ярко-красной металлической дверью. На удивление открыли сразу, как будто не было двух часов ночи, и нас ждали с распростертыми объятьями. Севка за мгновение до распахнувшейся двери обхватил меня за талию и ткнул мой фейс себе под мышку. Я обмякла вполне натурально, почувствовав опору. Готова была даже на шее у него повиснуть, до того мне захотелось сбросить обувь и попасть в душ, под горячие струи.

— А, это ты, — сказал невидимый для меня хозяин. — А я думал, Кныш вернулся. Забыл свою «трубу» у меня в сортире.

— Колян, пусти ночку скоротать.

— Что так? Или Ленке гайки завинтили? Ленусик, — он потянул меня за голый локоть. — Мамаша начала борьбу за нравственность?

Я поняла, что парень пьян.

— Это не Ленка, Колян.

— Ну, ты, Ложка, озадачил. Кого же краше Ленки нашел?

— Тебе что за дело?

Хозяин густо икнул и, видно, обиделся. Сейчас пошлет нас куда подальше…. Я отлипла от мальчишки и лучезарно улыбнулась в красную физиономию.

Челюсть отъехала у Николая к низу, как в рисованном мультике. По-видимому, моя персона не была для него загадкой. Мне тоже показалось, что я где-то с ним встречалась… танцевала под Новый год… давно.

— Что поделаешь? — сказала я нагло. — Это любовь.

Он пустил нас в квартиру.

Я двинула прямым ходом в ванную с твердым намерением вымыться немедленно. Даже если нас собираются выпереть, это будет после моего омовения. Голова, замученная сопливым гелем, чесалась уже нестерпимо и была согласна даже на гильотину.

— Решительные женщины всегда приводят меня в трепет, — философски гукнул хозяин, немножечко протрезвев.

Я принялась раздеваться и подслушала разговор парней, завернувших на кухню — акустика в наших домах — радость шпионам!

— Дай белье чистое, — сказал Севка грубо.

— Жалко, — откликнулся Колян вредным голосом. — Стирать потом кто будет, ведь изгваздаешь все на радостях-то.

— Я ведь к тебе не с вокзальной шлюхой пришел.

— Это правда. Удивил, Ложка, так удивил.

Я нещадно драла кудри расческой.

— На, держи. Смотри, Ложка, узнает Данька Майоров о твоих подвигах…

Я не удивилась, что мужик знает Данилку. Его, по-моему, весь город знает. Все, кто имеет транспортное средство, способное передвигаться. Данька — автослесарь от Бога. Этот озадаченный Кент, наверняка, приезжал со своей проблемой к моему бойфренду, там меня и заприметил. Я потрясла головой. Отчего пришла фантазия с танцами?.. От нестерпимого зуда в голове, не иначе.

— Если узнает, Колян, то только от тебя.

— Ну, я-то ему ничего не скажу.

— Вот и хорошо. Ты бы мне пожрать предложил, что ли? Я как зверь голодный.

— «Виагру» не пожелаешь?

Я включила душ и со стоном ступила под упругие струи. Вот настоящее наслаждение, почти экстатическое! А мальчишки пускай потреплются…

В дверь ко мне постучали.

— Ты есть будешь? — Севка вжился в роль органично.

— Нет, дорогой, спасибо, — откликнулась я.

Спустя полчаса я скрипела чистотою и подумывала с ленивой грацией явить свое нагое тело миру. Трусики и лифчик я постирала, платье хорошенько вытрясла и обхлопала влажными ладонями. Желания одевать его на себя у меня не было. Приоткрыв дверь, обнаружила висящую на ручке простынь, льняную и, ей-Богу, накрахмаленную. Бурнус для одалиски! Оставалось только кричать: «Куда мне, мальчики?».

Севка караулил меня и потянул за собой в маленькую комнату.

— Вы ложитесь. Я бельё чистое постелил.

Я рухнула на расхлябанный диван прямо в намотанной простыне и начала посапывать ещё в воздухе.

— Помоюсь тоже… — пробормотал мальчишка сконфуженно.

Надо было сказать что-то простое и веселое, чтобы разрядить нараставшее напряжение, но я уже спала, предоставив Севке самому справляться с двусмысленной ситуацией.

Впрочем, это благостное небытие длилось недолго. Во сне я увидела неживой взгляд, резавший меня напополам, и проснулась с отчаянно бухавшим сердцем.

— Крест…. Сволочь…

Я крутнулась на бок и закопалась носом в подушку. Напрасно. Мозг возбудился, как после большой порции «Маргариты»; стал чистым и ясным. Что-то во всей этой истории было гадостно не так…. Я закусила губу, стараясь уловить ускользавший хвостик понимания…

— Ты чего бритый? — гукнул Колян в коридоре.

— От вшей лечусь, — ответил Севка и прикрыл за собой дверь.

Я вздрогнула от их пересудов; хвостик по-свинячьи весело махнул и скрылся навеки.

— Давай, ляжем «валетом», — предложила я Всеволоду, видя его почти что панику.

— Я бы лучше на пол, — сказал он честно. — Я за себя, Марь Иванна, не ручаюсь.

Да уж, перспектива сражаться остаток ночи за свою нравственность не прельщала.

— Не дури. Пол у Коляна не моется годами.

Это была правда. Севка гадливо поморщился, но остался стоять на месте.

— Всеволод, давай попробуем, — Лисой Патрикеевной мяукнула я.

Он притулился на самый краешек, зацепившись одним хребтом.

— Давай, я расскажу тебе про Даньку.

Конечно, он всем им казался героем, и я завела сказку про удачливого гонщика, отважного и бесшабашного. Про аварию, после которой он, по своим меркам, не мог ездить достаточно хорошо. Про жизненные метания и извечный поиск. В общем, Чарльз Диккенс, да и только.

Дыхание Севки стало глубоким и ровным. Похоже, он спал.

— Интересно, позвонил он тетке или нет… — спросила я потолок и заснула.