Венеция. Пандемиозо

Евгений Петропавловский

Роман в жанре травелога – исторического, литературного, дневникового – описывает путешествие автора в опустевшую Венецию в марте 2020 года, в разгар всемирного коронавирусного помешательства. Маршрут в тексте идёт не только в реальном пространстве, но и на уровне авторского сознания, представляя собой метафизический путь за пределы обозначенного хронотопа.Это и путевые заметки, и рассказ об известных личностях в истории республики, это Венеция минувшая и настоящая в неслиянном двуединстве.

7 марта, 2020.

Мурано

От пьяццале Рома несколько минут ходьбы до остановки вапоретто «Ferrovia». Там — в автомате возле пристани — мы купили проездные билеты на весь день, затем погрузились на речной трамвайчик и тронулись с богом. Погода выдалась превосходная, солнечная и безветренная, в самый раз для прогулки по лагуне. «Il buon giorno si vede dal mattino», — говорят здесь, что в переводе означает: хороший день виден с утра. Так оно и было. Впрочем, мне трудно даже представить, какому катаклизму следовало случиться, чтобы я не посчитал упомянутое утро благоприятным во всех отношениях.

Когда проплывали мимо острова Сан-Микеле, я указал в его сторону:

— Здесь кладбище, на котором похоронен Бродский.

Валериан встрепенулся:

— Мы обязательно должны туда попасть.

— Сегодня, — уточнил Сержио.

Анхен, которая ещё вчера скрупулёзно спланировала маршрут, отрицательно покачала головой:

— Не получится. У нас по плану три острова, на четвёртый никак не успеем.

— Давай не зарекаться, — сказал я. — Постараемся успеть: может, получится. А если нет — что ж, перенесём на завтра.

— Завтра мы едем в Виченцу, — напомнила Элен.

— Тогда на послезавтра, — согласился я.

Не стали спорить и Сержио с Валерианом. Всё равно пока наш путь лежал мимо острова мёртвых; а после уж будет видно, каким боком повернётся к нам купнозаединая планида неунывающих варваров, с бухты-барахты втемяшившихся сюда с берегов далёкого Понта Эвксинского.

Вскоре Сан-Микеле остался позади. Наше судёнышко бодрым водяным жуком скользило по синей глади лагуны, и встречное движение воздуха создавало иллюзию лёгкого ветерка, овевавшего наши лица. Иллюзия, в сущности, ничем не отличается от действительности, она тоже даётся нам в ощущениях. А я был близок к тому, чтобы ощутить себя на краю античной ойкумены, на пути в неведомое, эпическое, достойное стихотворения Николая Агафонова:

Божественный круг возвращенья. И ты, Одиссей,

стремишься в Итаку. Распущены ветром власы.

И время-плотина бросает корабль со всей

безудержной страстью в провалы трагедии. (Сын,

сияющий Гелиос, тронул мольбами, смутил

отцовское сердце). Смятение на кораблях.

Потеряны снасти. Гребцы, выбиваясь из сил,

ломают последние вёсла. Пощады моля,

кидаются в толщу пространства из ветра и вод.

И гаснут в пучине нестройные крики. Кружит

и давит на плечи тяжёлый литой небосвод.

Плыви, многомудрый страдалец. Хватайся за жизнь.

Расщепленной мачтой, осколком утраченных лет

ты будешь, безмолвный, скитаться меж бурей и сном.

Но море однажды смирится. И ты на земле,

затерянном острове, вспомнишь оставленный дом.

Конец ознакомительного фрагмента.