Вторая часть книги английского охотника на крупную дичь в Африке, повествующая о его приключениях среди племен каннибалов Конго в 1910 году
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Как я охотился и охотились за мной в Бельгийском Конго. Часть II предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Переводчик Анатолий Павлович Смирнов
© Реджинальд Купер, 2022
© Анатолий Павлович Смирнов, перевод, 2022
ISBN 978-5-0056-9409-6 (т. 2)
ISBN 978-5-0056-9410-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Глава XII
В первый вечер после моего возвращения в Кобу я сидел в лагере под травяным навесом и наслаждался хорошим горячим ужином с бутылкой сухого вина. Был уже поздний вечер, и мои негры сидели у костров и болтали, когда Моника подошел ко мне и сказал:
«Бвана, Мсунгу куджа» (хозяин, идет белый человек). Через несколько мгновений из травы появился туземный мальчик с фонарем и встал на утоптанный песок кемпинга. В следующий момент раздался веселый голос:
«Привет, вы Купер?»
Подняв взгляд при слабом свете настольной лампы, я увидел, что мой гость был для меня совершенно незнакомым человеком.
«Да, я Купер», — ответил я.
«Я Лонгдон. Я подумал, что должен просто прийти и навестить вас. Как дела?»
Это была моя первая встреча с мистером Джеральдом Лонгдоном, еще одним охотником на слонов. Когда позже я уже был дома и писал эту книгу о своем путешествии, в лондонских газетах появилось следующее сообщение:
«Энтеббе, Уганда. Миссис Лонгдон сообщила правительству, что ее муж был ранен слоном и умер в Конго».
Охотники на слонов потеряли в лице мистера Лонгдона человека, который был одним из лучших из них, человека с большим сердцем и к черным, и к белым. Думаю, я был одним из последних белых людей, видевших его живым, потому что, возвращаясь из Конго в декабре, я встретил его как раз между Ваделаем и Кобой, отправлявшимся в свое последнее путешествие.
Воистину, охота на слонов — одно из самых опасных занятий, которым может заниматься человек. Как странно казалось после этих многих недель, вдруг услышать веселый голос, приветствующий вас на родном языке. Когда Лонгдон выступил вперед, я на мгновение ощутил, что с некоторым трудом возвращаю способность говорить на английском. В тот вечер у огромного костра, который трещал и посылал искры к звездному небу, мы сидели и говорили обо всем, что только можно вообразить. Лонгдон узнал от комиссара, что меня уже здесь ждали, так как телефонный провод находился в рабочем состоянии, и парень на почте передал в Кобе о моем отбытии из Ваделая. Так Лонгдон узнал мое имя.
Однажды утром с почты пришел посыльный с телеграммой от П., который все еще находился в Нимуле, так как по прибытии в Кобу я послал ему сообщение по телеграфу. В телеграмме сообщалось, что мы должны встретиться в месте впадения реки Ассуа в Нил, и оттуда отправиться вглубь страны.
Река Ассуа (голубая стрелка), озеро Альберт (белая стрелка), место предполагаемой встречи автора с П. (красная стрелка)
Однажды днем господин Джон Мэнли, известный торговый посредник в поставках каучука, и я сидели в палатке, укрываясь от очень сильного шторма. Мы болтали, как вдруг страшный порыв ветра опрокинул палатку, и тяжелый мокрый брезент прижал нас к земле. Ветер вырвал крепежные колышки, несмотря на то, что они были около двух футов в длину и вбиты на несколько дюймов в грунт. Черные парни пришли нам на помощь, и всем вместе удалось прикрыть мои вещи, пистолеты, ящики и так далее. Ничего не оставалось, кроме как усадить боев на брезент, чтобы его не унесло ветром, пока Мэнли и я искали укрытие от бушующей бури в травяной хижине. Наконец буря улеглась, и, осмотрев вещи, я с радостью обнаружил, что ничего не пострадало.
Поручив Матаканге (исполняющему обязанности старосты вместо Салема, которого я оставил больным в Ваделае) следить за восстановлением палатки, я вместе с Мэнли отправился в его лагерь, расположенный ближе к правительственной «боме», и мы обнаружили, что его палатка также была снесена ветром. Несмотря на ненастную погоду, его повар успел испечь партию хлеба и преподнес нам в тот вечер отличный обед, приготовленный на открытом воздухе. Интересно, что бы сделали и сказали наши европейские повара, если бы им сказали готовить еду под проливным дождем и ураганом, бушующим вокруг кастрюль и сковородок? Местные повара действительно странные люди; самая большая трудность, с которой они сталкиваются в Конго, — это найти что-нибудь для приготовления пищи.
Помню, однажды моему повару пришлось на несколько минут отойти от костра; не успел он вернуться, как пробежала коза и опрокинула кастрюли и котелки с моим обедом. Однажды, когда мы поднимались вверх по реке Кембе он пек хлеб, готовил мясо, варил кукурузную муку и заварной крем. Все это было наполовину готово, когда прибежал разведчик и сообщил, что слоны находятся в нескольких милях от нас и удаляются. В одно мгновение бедняге Пиши пришлось последовать примеру всех и упаковать полуприготовленную еду, в то время как другие парни были заняты тем, что разбирали и упаковывали лагерное снаряжение, готовясь к долгому переходу, который предстоял нам. Через несколько минут мы все были в пути, но Пиши погрустнел и заметил мне:
«Бвана, ты не ударишь меня, если сегодня еда будет плохой?»
Бедный Пиши! Не его вина, если дела шли не всегда так, как хотелось бы. Он действительно часто становился жертвой обстоятельств. Повар часто самый беспокойный участник сафари. Он, например, упорно пытается приготовить кекс без яиц, так как в Конго их иногда невозможно достать.
Однажды я был в довольно плохом настроении, потому что у меня случился приступ лихорадки. Все ходили по лагерю осторожно и молча. Хозяин был болен, и они это знали. Я лежал на кровати в палатке закутанный в одеяла, несмотря на температуру 104° F (40° по Цельсию) в тени. Пиши подошел ко мне и прошептал «Бвана». Я поднял глаза и увидел желтую массу на сковороде, которую он держал. О, Пиши! Я никогда не забуду тот случай. Зная, что я люблю омлет, он простодушно пытался приготовить его с добавлением серы.
Какой бесформенной была эта масса; и какой был запах! Он высыпал на сковороду целую четвертьфунтовую банку серы и поджарил ее на полезном кулинарном ингредиенте — сале бегемота. Кстати, яичный порошок в этих краях просто незаменим, как и заварной крем, оба производства известной фирмы Берда. Ценность этой продукции, на мой взгляд, невозможно переоценить. Объяснение ошибки Пиши заключалось в том, что я хранил серу в старой банке из-под яичного порошка.
В лагере Мэнли я встретил известного помощника окружного комиссара, ответственного за Кобу, мистера Ханнингтона, сына покойного епископа Ханнингтона, чье имя занимает видное место в истории Уганды. Я очень ценил его доброту во время моего пребывания в Кобе.
Паровой катер «Кения» прибыл с европейским пассажиром, приехавшим из Нимуле и направлявшимся домой в Англию через Викторию Ньянзу и Момбасу. Он взял с собой львенка и молодого леопарда: оба резвились на пристани и вокруг палаток совершенно свободно, как собаки. Местные туземцы и маленькие терьеры Ханнингтона были несколько напуганы появлением среди них этих странных питомцев; но пассажир остался здесь только на ночь, так как ему хотелось поскорее добраться до Бутиабы.
Прождав в Кобе шесть дней, собрав необходимые запасы для трехмесячной поездки, я отправился оттуда утром на седьмой день. Ничего экстраординарного не произошло, пока, приблизившись к большому дереву к северу от Ваделая и через полчаса после пересечения первой реки, я не обнаружил шестерых моих боев. Было около четырех часов дня. Зная, что местность вокруг безопасна, если не считать леопардов, которые имеют обыкновение гулять после захода солнца, я в то время не обратил особого внимания на это обстоятельство; но они появились только около восьми часов.
«Где вы были?» — спросил я.
«Мы купались в реке, бвана; а потом пошел дождь, и мы стояли под деревом, пока он не прекратился», — ответили они.
Да, дождь пошел как раз вовремя, и эти балбесы остались под деревом с моей палаткой, сумкой и тремя грузами, так что мне тем временем пришлось ждать без палатки и противомоскитной сетки.
На следующий день мы благополучно добрались до реки Паньонго, но ночью над нами разразилась страшная буря, и в огромное дерево неподалеку ударила молния. На следующее утро, спустившись к реке, я с удивлением услышал крики туземцев на противоположном берегу. Выбравшись из травы и встав у кромки воды, я увидел на противоположной стороне европейца, окруженного несколькими туземными полицейскими, которые загружали свое снаряжение в каноэ. Офицер — а таковым он и оказался — руководил погрузкой своих пакетов в утлое судно. Мы приветствовали друг друга:
«Здравствуйте! Доброе утро!» — крикнул он.
«Доброе утро! — ответил я. — Вы приехали из Нимуле?»
«Да, я сейчас еду в Кобу».
Он подошел, и, поскольку на доставку всего его снаряжения ушло бы минут тридцать, мы распаковали стулья и устроились покурить, поболтать и посмотреть, как идет переправа.
Это еще один пример того, как тесен этот мир.
«Бывали ли вы в Южной Африке?» — спросил он после некоторого вступительного разговора.
«Да, я довольно хорошо знаком с этой страной» — ответил я.
«Значит, вы бывали на Оранжевой реке?»
«Да» — сказал я, — Некоторое время я был в Хайльброне и Франкфурте. У меня был брат в полиции ЮАР во Франкфурте».
«Неужели, Артур Купер?»
«Да»
«Артур Купер — ваш брат?»
«Да».
«Я часто играл с ним в футбол. Я руководил там полицией».
И потом, мы вспомнили многих людей, которых знали оба.
Хотя это не имеет отношения к моим африканским путешествиям, есть еще один случай, который я хотел бы привести.
По завершении моей поездки в Новую Зеландию в 1908 году, в последний день моего пребывания в Окленде, выходя из здания почты, я заметил молодого человека, проходящего мимо в толпе пешеходов на тротуаре. Мы мгновенно узнали друг друга, потому что это был мой товарищ, с которым я общался в 1903 году в Ледбери в Ворчестершире. В течение пяти лет мы не виделись, и ни один из нас не подозревал, что другой в это время находится в той же точке мира.
У нас было время поболтать. Мы были более чем в пятнадцати тысячах миль от дома. Если бы кто-нибудь из нас оказался секундой позже на почте, мы бы не встретились.
Переправа через реку
Страна между Паньонго и Ваделаем находилась в ужасном состоянии наводнения, и реки, за исключением Нила, были почти неузнаваемы. Берега были размыты, и нужно было проявлять величайшую осторожность, чтобы подойти к реке. В сельской местности, не доходя до Ваделая, на протяжении трех миль вода была нам по шею, а затопленная тропа была настолько скользкой, что приходилось удерживать равновесие, цепляясь за высокую траву. Только с величайшими усилиями в борьбе с кривыми корнями и примятой травой, цеплявшимися за ступни и голени, нам удавалось держать голову над грязной водой, которая несколько дней простояла и кишела мухами и трупами насекомых.
Нам потребовалось пять часов, чтобы пройти всего три мили. Время от времени наш парень, шедший впереди, который был освобожден от своего груза и действовал как лоцман, полностью исчезал, когда попадал в скрытую яму, оставленную ногами слона или бегемота. Другие парни разражались хохотом при виде такого веселого случая, происходящего с кем-то, но не с ними самими. Когда, несчастный «лоцман» снова появлялся над поверхностью воды, его встречали раскатами восторженного смеха, а вода лилась из его ушей и носа.
Этот пятичасовой марш по шею в застойной воде, вонючей и кишащей всевозможными живыми и дохлыми организмами, был крайне труден. Каждый из нас сиюминутно ожидал, что может стать добычей крокодила; и везде ни капли воды, пригодной для питья. Но мы все равно ее пили, несмотря на содержащихся в нем насекомых и прочую живность. Пока мы ползли вперед черепашьими темпами, над нашими головами жгучее солнце обрушивалось на нас со всей своей ослепительной яростью. Некоторые парни несли грузы весом до шестидесяти восьми фунтов (21 кг). Наши ружья приходилось укладывать в палатку и нести на головах, потому что нести их на плечах было невозможно, так как все, кроме наших голов, было погружено в воду.
Салем и другие негры, которых я ранее оставил, с восторгом приветствовали наше прибытие в Ваделай. Салем выздоровел и теперь снова был самим собой.
Я могу упомянуть два небольших инцидента, которые произошли во время моего пребывания там.
Однажды днем я решил прогуляться и осмотреть близлежащие развалины старой «бомы», построенной еще во времена правления здесь Эмина-паши. Оставив лагерь под присмотром Салема, я отправился с Моникой, у которого было короткое копье. Закурив трубку, я пошел за ним, чувствуя себя счастливым и довольным миром в целом. Мы шли по узкой протоптанной тропинке уже почти час, когда Моника вдруг нагнулся и, рассмотрев какие-то следы на узкой тропе, сказал, что это были следы «симбы» (льва). Оставленные следы были не очень отчетливы, и лично я расценил их как следы рыскавшего леопарда во время его охоты прошлой ночью.
Все до сих пор говорили мне, что львов в этих краях не встретишь, хотя у туземцев были рассказы о совершаемых ими грабежах. Через полчаса, когда мы огибали участок густой лесистой местности в довольно высокой траве, мы услышали легкое движение; но так как мы ранее прошли мимо стаи каких-то бродячих собак, я не был готов, несмотря на след позади нас, к тому, что внезапно появилось.
На тропе не более чем в двадцати ярдах перед нами стояли три льва. Двое из них были уже взрослыми, а третий был львенком, ненамного крупнее собаки. Увидев нас, они резко остановились и смотрели на нас, хлеща хвостами по бокам, когда их беспокоили мухи. Сурово поглядев на нас несколько секунд, большой самец издал низкое рычание, а затем, обнюхав землю, ушел в траву слева от тропы. Двое других неторопливо последовали за ним. Все это длилось не больше десяти секунд, но прошла вечность, прежде чем я снова смог вздохнуть свободно. Если не считать копья Моники, мы были безоружны, так как я оставил ружья в лагере. По тому, как звери вели себя, было ясно, что они были сыты, и только этим я объясняю то, что они не предприняли попытки если не напасть, то хотя бы прогнать нас. Высокомерная развязная походка, с которой они исчезли, красноречиво говорила о том гордом положении, которое эти звери занимают в животном мире. Надо ли говорить, что обратный путь в лагерь мы преодолели гораздо быстрей.
Львы так же боятся человека, как и человек их, и, за исключением людоедов, редко нападают, если только не будут беспричинно раздражены.
Я достаточно часто слышал их рев, проходя через Уганду, и временами видел их, но никогда не подвергался нападению.
Однако несколько лет спустя, когда морские инженеры Уганды и штаб Нильской флотилии находились в Ваделае, одиннадцать туземцев были унесены львами за одну ночь!
Как правило, львов можно встретить небольшими группами. Сомневаюсь, что кто-либо когда-либо видел более пятнадцати зверей за раз, разве что в зоопарках или зверинцах.
Несколько лет назад в Момбасе местный житель убил крупного людоеда, выстрелив в него стрелой из лука!
В окрестностях Найроби столько львов, что иногда они даже заходят на полицейские посты!
Однако я бы предпочел встретить льва, но не леопарда, потому что последний в определенной степени агрессивный и редко оставляет человека в покое, если представляется возможность напасть. Леопард хитер и вероломен, подползает и прыгает сзади, в то время как большинство львов, которых я видел, редко нападают на человека, если только их не раздражает охотник. Лев-людоед, конечно, исключение.
В другой раз, когда с несколькими моими парнями я отправился на поиски дичи, мы миновали развалины старой «бомы», давно заброшенной бельгийцами, а ныне это была просто груда кирпичей, заросшая травой. Внезапно, когда мы пробирались среди куч кирпича, разбросанного по земле, мой негр впереди остановился, крича: «Ньока, ньока!» (Змея, змея).
Пройдя вперед, я увидел огромную массу, свернувшуюся клубком в небольшой канаве, спускавшейся к Нилу. Гадина спала и представляла собой прекрасную возможность выстрелить ей в голову. Тщательно прицелившись, я выстрелил из обоих стволов; трава тут же колыхнулась направо и налево, но не прошло и двух секунд, как вокруг собралась дюжина возбужденных негров, осыпая рептилию страшными ударами. Когда я впоследствии осмотрел змею, она была почти нераспознаваемой массой, но тщательные измерения показали, что длина питона составляла двадцать один фут девять дюймов (6 м 63 см).
Питоны встречаются почти во всех частях Конго и достигают огромных размеров. Известно, что они могут проглотить небольшую антилопу с рогами и всем прочим. Рептилия, которую я подстрелил, была воспринята неграми с благоговением, и никто не изъявил желания нести тушу в лагерь.
Я часто сожалел о том, что не увез с собой много прекрасных голов и рогов огромного разнообразия дичи, добытой во время этой поездки, но когда вы поставили целью охоту на слонов, вы должны путешествовать как можно более налегке, чтобы иметь возможность покрывать большие расстояния. Пока мы с моим другом снова не объединим свои силы на реке Ассуа, каждый из моих парней должен был нести столько, сколько мог; но когда два лагеря объединятся, будет намного легче, так как тогда можно будет разделить грузы между большим количеством носильщиков.
Муха цеце беспокоила мулов в Ваделае, и в течение дня приходилось разводить большие костры, чтобы отпугнуть насекомых.
Муха цеце встречается, главным образом, на берегах рек, живя в высокой траве, из которой она редко следует за человеком или животным более чем на полмили. Она мало чем отличается от обычной комнатной мухи, но немного крупнее; в состоянии покоя ее легко узнать по крыльям, которые скрещены или загнуты на спину. Я часто чувствовал, как игольчатое копье пронзает мою кожу через шерстяной жилет и рубашку. Нападение мухи цеце вызывает незначительное раздражение или вообще не вызывает его, как в случае укуса комара. Муха цеце беспокоила нас только днем, примерно с девяти утра до пяти вечера. Я поймал несколько экземпляров этой мухи в Ваделае, но, как и многие другие вещи, коробка с ними была потеряна во время моей встречи с дикарями несколько позже.
Муха цеце
Я видел в Конго крупный рогатый скот, пораженный мухой, которая, судя по описаниям людей, предположительно является разновидностью цеце. Животные были худыми и жалкими на вид. Они еле тащились по пастбищу, но не выказывали недостатка аппетита, несмотря на изможденный вид.
***
Я довольно долго задержался в Ваделае, фактически, три дня. В день моего прибытия туземцы на западном или конголезском берегу кричали, что ветер слишком сильный и они не осмеливаются приплыть к нам на своем утлом судне. Нил здесь был шириной, примерно, четыреста ярдов, и я прекрасно понимал, что переправа будет рискованным предприятием, и независимо от того, переплывут негры или нет, я должен был сам подумать, прежде чем рисковать своим грузом на их хрупком суденышке при таком сильном ветре.
На следующее утро солнце поднялось, и только через два часа мои парни смогли привлечь внимание людей на другой стороне. На этот раз они торговались из-за того, что намеревались получить в качестве оплаты, и отказались плыть за то, что я им предложил. Вдобавок к этому они плясали в состоянии сильного возбуждения, кричали и дразнили нас. К полудню ветер опять усилился, и было бесполезно думать о переправе в этот день. Около четырех часов дня парусная лодка, идущая из Нимуле, появилась из-за поворота в миле к северу от нас. В бинокль я мог разглядеть европейца, сидящего на корме под тентом.
Они плыли против течения, и туземной команде было очень трудно грести при наличии сильного встречного ветра. Ровно через час, в ответ на мои сигнальные огни и красные одеяла, закрепленные на шестах, которыми размахивали мои парни, мы увидели, что лодка направляется к берегу под нашим лагерем. Это оказалось «Доброе Намерение», нагруженное слоновой костью, а также на борту было около двадцати туземных мужчин, женщин и детей. Белый пассажир был греческим торговцем, приехавшим из Конго. От него я узнал, что доктор Рендл заболел в Нимуле малярийной лихорадкой.
Негры на берегу Конго, которые до этого дразнили нас, теперь очень встревожились появлением у меня гостей на большом судне. Боясь, что мы нападем на них, они даже вытащили свои каноэ из воды и спрятали их в траве. Однако «Доброе Намерение» уплыло рано утром следующего дня. Видя это, шинзи, как обычно называют туземцев в этой части Африки, то есть представители примитивных диких общин, не были склонны переправлять нас.
Я пошел к вождю туземцев на нашей стороне реки и договорился, чтобы его люди переправили нас на другой берег. Каноэ вождя проплыли вдоль берега Уганды, пока не поравнялись с нашим лагерем. Увидев это, шинзи с другого берега закричали, соглашаясь выполнить работу, которую я требовал от них вчера. Гребцы вождя, увидев шинзи, испугались, и я их отпустил. В тот же момент с противоположного берега выплыло каноэ, и, подойдя к нам, шинзи согласились, после некоторого торга, переправить весь караван. Чтобы предотвратить какой-либо обман, я отправился с Пиши в первую поездку и застал дикарей в сильном волнении. До них дошел слух, что с севера в их страну направляется большое количество белых людей.
«Да, — говорили они, — белые люди нам не нужны, они отнимут всю нашу еду, а потом приведут аскари, которые нас убьют. Зачем они идут?»
Дикари не сказали мне, как такие новости достигли их деревень.
Основанием для этих слухов было то, что суданцы в то время расширяли свои владения на юг через анклав и устанавливали свои посты в различных местах. Новости в Конго разносятся далеко и быстро, и все деревни, через которые я впоследствии прошел, выражали тревогу из-за слухов об очередном эксперименте по управлению их страной.
Негритянская деревня на берегу реки
Некий бельгийский комендант в «боме», не более, чем в ста милях от озера Альберт, недавно угощался у моего друга, мешая вино, пиво и шампанское. Пьянка продолжалась с захода солнца до пяти часов утра. В восемь часов этот же чиновник уже сидел на веранде и вершил «правосудие» над дюжиной туземцев, скованных вместе и терзаемых множеством аскари, которые безжалостно били заключенных прикладами винтовок. Я хорошо знаю, что представляет собой официальное «правосудие», творимая такими людьми. Мы искренне надеемся, что суданским аскари не будет позволено бродить по стране без контроля со стороны европейского офицера, ибо, если им будет позволено «патрулировать» под наблюдением туземного или цветного унтер-офицера, мы услышим о зверствах, подобных тем, которые совершались при бельгийском режиме.
Аскари с двумя закованными в цепи негритянками
Никто не знал, кто в данное время (бельгийцы или суданцы) управляют этим районом анклава.
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Как я охотился и охотились за мной в Бельгийском Конго. Часть II предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других