Образец №1

Евгений Олегович Гущин, 2023

Шорт-лист конкурса "Битва жанров" в номинации "Боевая фантастика".Люди сходят с ума. Бросаются друг на друга. Покрываются странными знаками. Ими управляют загадочные Начальники. Обычному студенту Толе и его соседу по общаге Паше повезло избежать страшной судьбы. Но припасы стремительно заканчиваются, впереди зима, а значит, придется выходить навстречу новому миру. И, возможно, отыскать ответ на вопрос, что же произошло с жителями города…

ГЛАВА ВТОРАЯ

Изоляция

Я силился вспомнить, что обычно делают в разных фильмах о зомби или конце света, чтобы как-то сориентироваться. Жаль только, что они не имели к реальной жизни никакого отношения. У нас не было оружия, рации, огромной бензопилы и коктейлей Молотова. Интернет отрубился очень быстро, и до последнего был полон истеричных сообщений, слухов, криков о помощи, отдельных попыток собраться вместе и жутких видео, на которых буквально один зараженный в мгновение ока превращал толпу людей в себе подобных.

Все, что мы додумались сделать — это наполнить бутылки, чашки, тарелки, тазики, кастрюли водой, зарядить всю электронику и выключить её, чтобы растянуть заряд. Паша сказал, что если заразился персонал электростанций, то очень скоро они отрубятся, а за ними и насосы, гонящие воду в дома. Питьевая вода, канализация, электричество в розетке — все эти блага цивилизации, которые стали столь обыденными, скоро нас покинут.

Я надеялся, что до этого не дойдет. Но ошибся.

Первые несколько дней были нервными. Мы перерыли всю квартиру в поисках еды, и найденное нас не радовало. В холодильнике нашлись продукты не вернувшихся соседей: яйца, дешевая колбаса, молоко, немного овощей, какие-то сладости. В морозилке немного мяса, пельменей и полуфабрикатов. В шкафу нашли крупы, десять банок консервов. На сколько этого могло хватить?

Связь еще какое-то время плохенько работала, но я не мог даже позвонить матери, хотя все время пытался. На третий день и полоски на телефоне полностью исчезли.

По вечерам мы выглядывали в окно и видели одинокие светлые окна в громадах жилых домов. С каждым днем их становилось все меньше, пока не погасли все.

По улицам иногда пробегали зараженные. Днем, когда выглядывало солнце, они все куда-то прятались, а вечером снова вылезали наружу и бесцельно наворачивали круги по двору.

Однажды по двору проковыляла, оступаясь на высоких каблуках, зараженная девушка в грязной и изорванной одежде. Измочаленная блузка плохо прикрывала ожог на боку и красивую молодую грудь.

Пару раз во дворе слышались крики и выстрелы.

Головная боль, тревога и подавленное настроение.

Я включил телефон, чтобы посмотреть, не написал ли кто.

Пришло сообщение от матери. Отправленное еще день назад. Прочитав его, я чуть не заплакал. Отчим так и не вышел на связь и не вернулся, она заперлась в квартире и старается растянуть припасы… Я позвонил десять раз, слушая гудки, помехи, постоянные прерывания. Тупо набирал заново, раз за разом, пока связь совсем не отрубилась. Я не мог позвонить никому, ни её знакомым, соседям, ни своим однокашникам, никому! В отчаянье я швырнул телефон на пол, чувствуя полную его бесполезность. И свою тоже.

Мне было очень страшно.

Ладно. Все с ней будет хорошо. Там в городе, небольшом совсем, нет ничего, она сама сказала. Надо просто подождать пока связь восстановится. Просто подождать… Все будет хорошо.

А если не будет?! Если я немедленно нужен ей там? Если я последний, кто может ее спасти?

Я беспокойно вскочил и заходил по комнате. Пашка лежал на кровати, смотрел в потолок и даже не реагировал на меня.

— Паш… Нам надо выбираться из Москвы.

Паша показал большой палец и молча отвернулся к стенке.

-–

Вечером пятого дня мы сидели, отупев от безделья, переговорив и обсудив все, что только можно. Я перебирал струны на гитаре, Паша читал «Робинзона Крузо». Вдруг я понял, что мы сидим в темноте. Затих холодильник на кухне. Перестала ворчать вода в трубах.

С соседней кровати послышалось емкое матерное слово.

Я с ленивой радостью почувствовал, что мне как-то все равно.

Вскоре улицы заволокло нестерпимой вонью. Канализационная система больше не работала, мусор не вывозился, и все отходы цивилизации дали о себе знать. Пришлось закрыть окна и заткнуть щели мокрой тканью. Но запах все равно пробивался, и вскоре мы к нему привыкли.

Нас грела одна мысль: где-то там, за пределами Москвы, все еще течет обычная жизнь, живут обычные люди. Что бы ни произошло здесь — эпидемия или атака с помощью биологического оружия, оно явно не могло произойти одновременно во всем мире. А значит, скоро сюда придут военные, перестреляют всех зомбаков, найдут нас…

Но время шло, а никаких знаков из «внешнего мира» не поступало. Тревожным знаком стало то, что в небе больше не летали самолеты, хотя раньше в ясный день все небо было исчерчено белоснежными линиями, испускаемыми маленькими сверкающими точками.

Прошло две недели. В целом, ничего страшного. По утрам даже казалось, что все хорошо. По утрам читали или играли в карты, в сотый раз обсуждали, что мы можем предпринять. Как добраться до магазина? Как наладить связь?

Ночью было сложнее. Мы приучились лежать в темноте, смотря в потолок, перекидываться редкими словами. Из туалета доносился мерзкий запах. Вовсе не от нас — нет, мы, как цивилизованные люди выливали помои из ведра на улицу. Закончилась туалетная бумага, в ход пошли старые лекции и конспекты по зоологии позвоночных. От нас уже начинало пахнуть, но тратить питьевую воду на мытье мы не решались.

Наш рацион был смехотворен. С отключением электричества нам пришлось съесть все, что быстро портилось. У нас оставались консервы, мешок сухофруктов и сырой картошки. Ели мы один раз в день. Грызли макароны, давились, потому что воду нужно было экономить любой ценой. У меня постоянно болел живот.

Сколько мы еще протянем?

Компьютерные игры врут. Апокалипсис вовсе не такой интересный. Никаких веселых заданий, ходок за хабаром с оружием наперевес, мутантов, перестрелок с бандитами.

Ты просто лежишь и умираешь. Голодный. Усталый об безделья. Подавленный. По вечерам я любил смотреть, как на вымерший, тихий мегаполис опускается ночь. Как темные и высокие дома не загораются домашними огоньками. А звездное небо впервые за долгое время безраздельно властвует над этим местом.

Прошло полтора месяца…

Никто не пришел. Никто не прилетел. Не было ни малейшего намека, что за пределами Москвы продолжается обычная жизнь. Я даже самолетов в небе не видел.

Вода у нас была на исходе. Оставалась пара банок консервов. Мы чесались и пахли. Патлы обстригли друг другу канцелярскими ножницами.

В принципе, мы знали, что так и будет. Я знал. Настанет момент, когда нам придется выходить. Или просто сдохнуть.

Но в коридоре постоянно кто-то бродил. И это были не люди.

В один день Паша молча встал, надел кастет, вышел на балкон и полез наверх. Я лежал на кровати, чувствуя тупое безразличие внутри. Послышался звон стекла. Через полчаса я услышал свое имя и вышел на балкон. В руки мне упал увесистый мешок, а следом ловко спустился Паша. Взгляд блестел от адреналина, на губах впервые за долгое время играла знакомая ухмылка.

— У страха глаза велики, — бросил он. — Пустая хата, бутылки с водой, немного консервов, аптечку нашел. Сейчас бы витаминов.

Я молча перебирал содержимое рюкзака.

— В следующий раз ты сходишь, Толян. Так будет честно.

Я давно ждал этого. По Паше было заметно, что он все сильнее тяготится моим обществом. Пока у нас была еда, я скрашивал его одиночество, но теперь превращался в обузу.

— А если я не пойду?

Паша забрал у меня сумку.

— Толь, я тебя все время кормить не смогу. И не хочу. Я за равное партнерство.

––

Я еще раз ощупал кастет в кармане и посмотрел на Пашу.

— Ты уверен? — еще раз спросил он. — Может, какую-нибудь веревку привяжем?

— Уверен.

Я отказался лезть по балкону. Какой в этом смысл, если мой рекорд по подтягиваниям не превышал трех раз. Это только в кино застенчивый задрот может стать единственным выжившим и победить. В жизни же все как в саванне — ты либо имеешь интеллект, развитую мускулатуру и волю к жизни, либо идешь на корм. У меня был единственный путь.

Паша кивнул и отодвинул шкаф. Я приоткрыл дверь и выглянул в коридор. Дневного света с лестничной площадки хватало с трудом. Я подождал, пока глаза привыкнут к полутьме и проскользнул в щель.

— Помни, два слабых, один сильный, два слабых!

Дверь за мной захлопнулась.

Я медленно обошел этаж, трогая двери. Дальняя из них оказалась открытой. Я толкнул ее и замер, обратившись в слух и ощущая склизкий комок страха в животе.

Из квартиры не доносилось никаких звуков. Через дверь виднелся обычный коридор, аккуратно заставленный пыльной обувью, на зеркале — фотографии детей и стикеры с напоминаниями.

Квартира была пуста. Я бегло заглянул во все комнаты и поспешил на кухню. Это был джек-пот. Крупы, мука, консервы, специи, нашлась даже початая бутылка виски, из которой я сразу же отхлебнул и почувствовал, как склизкий ком внутри уменьшается и снова позволяет нормально дышать. Заглянув в ванную, я отшатнулся от дикой вони. Там лежал полусгнивший труп кота. Бедняга. Не дождался хозяев.

Довольный собой, я с тяжелой сумкой вышел в коридор и собрался постучать в нашу дверь два слабых, один сильный, два слабых, но в последний момент опустил руку. А сколько прошло времени? Пятнадцать-двадцать минут. Паша сразу поймет, что я залез в ближайшую квартиру, и ничего опасного со мной не происходило. Но если я вернусь из долгой ходки, да еще и с провизией, он поймет, что ошибался насчет меня… Что я ничуть не хуже него.

Я оставил сумку около двери и решил выглянуть на лестницу. За все это время я не слышал никаких звуков в подъезде, и страх уже заменялся надеждой, что зараженных здесь нет. В самом деле, а что им здесь делать? Людей нет, а жрать им что-то надо.

В этот момент я почувствовал непреодолимое желание выглянуть на улицу. Хотя бы краем глаза. Вдохнуть этот воздух. Да и в крови уже играл адреналин, который подталкивал вперед.

С каждым шагом уверенность моя крепла. На лестнице тоже было пусто. Медленно ступая шаг за шагом, я спустился на первый этаж и толкнул дверь на улицу.

На мгновение мне показалось, что все это было сном. Солнце, ветерок и никаких следов беды. Но множество мелких деталей указывало, что это не так. Поваленные недавним штормом деревца и ветки смешивались с мусором и разбитыми стеклами машин. Пятно крови около скамейки, на которой раньше сидели пенсионерки. И тишина, лишь подчеркиваемая заливистым пением птиц.

Я сделал несколько глубоких вздохов и сожалением решил возвращаться, но вдруг явственно услышал шаркающие звуки позади. Кто-то явно спускался по лестнице, с трудом, но спускался.

Внутри все похолодело. Я судорожно заметался взад-вперед, не зная, что делать. Звуки все приближались, и я решил, что столкнуться с неизвестностью в темном подъезде будет куда хуже. Я выбежал наружу и спрятался за ближайшей машиной.

Из подъезда, качаясь и дергаясь, вышел человек, лицо и руки которого были сплошь покрыты ужасными волдырями и гнойниками. Он двинулся прямо к моей машине, будто взяв след. Я зажмурился, сжал до боли кастет в кулаке и стал шептать какую-то бессвязную молитву непонятно кому.

Зараженный, очевидно, испытывал большие трудности с координацией. Он зацепился за бордюр и грохнулся на землю. Я слышал, как он возится совсем рядом с машиной, кряхтит и пытается встать. Когда ему это удалось, он будто забыл, куда шел, и двинулся вдоль дома по проезжей части. Когда он отошел достаточно далеко, я рывком метнулся к подъезду и взлетел по лестнице на свой этаж.

Два слабых, один сильный, два слабых.

Тишина.

Два слабых, один сильный, два слабых!

Козел. Он решил меня не пускать?!

Этого мои нервы уже не выдержали. Я задолбил руками и ногами в дверь, кроя матом Пашу и всех его родственников. Вспомнив, что видел в квартире напротив ящик с инструментами, я сбегал туда и схватил увесистый молоток. Все двери в нашей общаге были довольно хлипкими деревянными конструкциями, но я бы никогда не решился долбить по ним и создавать столько шума.

Но сейчас я был в гневе. И хотел лишь одного — добраться до Паши и посмотреть в его трусливые глаза.

Я стал сосредоточенно бить чуть ниже замка, с каждым ударом усиливая замах. В итоге, косяк просто не выдержал и раскрошился. Я навалился и со всей силы толкнул дверь и подпирающий ее шкаф внутрь. Тот с оглушительным грохотом опрокинулся.

Я сделал шаг в квартиру и вдруг увидел, что из-под шкафа торчит покрытая нарывами Пашкина рука.

Молоток выпал. Я почувствовал, как все вокруг поплыло. Но в этот момент рука дернулась и схватила меня за голень. Из-под шкафа показалась окровавленная голова и пустые глаза хорошего товарища, с которым мы прожили последние два месяца. Он открыл пасть, стараясь укусить меня.

А теперь я подбираю молоток и опускаю на эту черепушку раз за разом, пока он не перестает дергаться.