Я научу тебя летать

Ева Ночь, 2018

Он – харизматичный негодяй, циник и бабник. Завидный жених с элитной невестой в довесок. Я – обычная училка, которую бросил… (запикано цензурой: как ни назови – выходит ругательно). Более непохожих людей найти трудно. Но, может, всё дело в притяжении противоположностей? Потому что только рядом с ним у меня вырастают крылья и хочется летать!

Глава 9

Илья

Они ругались — отец и его жена Сашка.

— Иван, я не хочу больше видеть её в нашем доме! — шипела рассерженной тигрицей огненная «мачеха» — бывшая одноклассница старшего брата Димки. — Это моветон — приводить в дом учителя да ещё классного руководителя ребёнка! Если тебе так приспичило нанять репетитора, мог бы посоветоваться со мной, я бы подобрала Ванечке лучшего педагога, а не эту… проходимку!

— Ну, у тебя было предостаточно времени, чтобы и в школу сходить на собрание, и успехами единственного ребёнка поинтересоваться, и репетитора нанять такого, который бы тебе по душе пришёлся. Но ты всего этого не сделала, хоть и торчишь сутками дома и ничем иным не обременена. Я нашёл время, чтобы посетить школу и сделал выбор, подобрав ему лучшего учителя.

Отец делает акцент на слове «лучшего», а это значит — Сашка проиграла. Ей вообще не стоило рот открывать. С отцом не спорят. Отцу внимают и кивают. Но госпожа Драконова — бессмертная, поэтому спорит.

— Лучшего?! Это она-то лучшая?! Да она из яйца только вылупилась, не знает, что такое индивидуальный подход! И её профессиональные качества вызывают сомнения! Ни опыта, ни имени!

— У Варвары Андреевны будет и опыт, и имя, поверь, — и звучит это так зловеще, что даже мне хочется поёжиться. — Я разбираюсь в людях.

— Ну да, — язвит неожиданно горько Сашка, — молодая, перспективная. На свежую кровь потянуло, Драконов? По старым меткам, так сказать?

Батюшки! Да она же ревнует! И мне срочно захотелось увидеть чудо педагогической науки, из-за которой сыр-бор.

О чём старшее поколение спорит дальше, я уже не слышу: по широкому коридору на цыпочках бесшумно скользит фигурка. Я видел её дважды: на входе в клуб «Алые паруса» и в полутёмном коридоре, когда падал, лежал, целовал. Варежка. Убейте меня, но я узнал её сразу. Моментально.

Тело быстрее мозгов. По крайней мере, моё. Я ещё подумать ничего не успел толком, как кинулся и прижал её к стене.

— Ты что здесь делаешь? — я вжимался в неё с наслаждением. Пахла она чудесно: смесью парфюма, горячего тела и неожиданно осени, что заблудилась в её густых волосах на прямой пробор. Тёмно-коричневая патока с глубокими оттенками рыжины. Я помню тяжесть её прядей у себя в руке.

— Пустите! — затрепыхалась она как рыбка, выброшенная из воды. — Что вы делаете?

— Варежка, — позвал я её и приподнял подбородок, заставляя посмотреть мне в глаза.

— Варвара Андреевна! — рявкнула девушка, ударила меня по рукам и двинула кулаком в грудь. И я отпустил. Сделал пару шагов назад. — Попрошу впредь обращаться ко мне по имени отчеству и не позволять себе лишнего!

Бог мой. Училка. Я завёлся так, что впору охладитель в трусы засунуть. О, да. Этот строгий колючий взгляд. Эта почти классическая блуза и юбка-карандаш. Столько достоинства, грации, праведного негодования. Правильная хорошая девочка. Но я помнил поцелуй с ней. И стон. И пальцы на бритом затылке. И тело, что изгибалось подо мной дикой кошкой.

Я помнил, а она нет. Не притворялась. Не делала вид, что видит впервые. Не узнала. Забыла. Вычеркнула из памяти. Ну, ничего, я освежу её воспоминания — обязательно. Теперь она от меня никуда не убежит.

— Илья Иванович Драконов, — учтиво склоняю голову, заложив обе руки за спину. — Средний сын Ивана Аркадьевича. А вы, я так понимаю, та самая учительница, репетитор, которую для Ваньки наняли.

— Да, — она смотрит на меня подозрительно. У неё два плюс два не сходится. Ну, надо помочь человеку в беде.

— Вы простите. Я спутал вас с другим человеком.

Она кивает мне по-королевски. Прощаю, мол, неразумный. У меня дико чешутся руки — хочется притронуться, смять, подчинить, увидеть страсть в её глазах. Она как наваждение — половодье, что переполнило реку моей жизни.

— Варвара Андреевна! — несётся по коридору Ванька. — Вы забыли! — пёстрый шарф змеёй скользит в руках брата. — Илюха! — переключается он на меня. — Привет!

Я подхватываю его на лету, мы шутливо боремся, а затем истинный сын своего отца оглядывает меня подозрительно и щурит лукавый глаз:

— А чего это ты заявился? Опять папа стружку снимать будет?

О Варваре Андреевне он забыл напрочь и шарф так и не отдал. Осторожно забираю аксессуар из его рук. Вот только обсуждений моего разгильдяйства при девушке, которую я решил склеить, мне не хватает.

— Нет. У нас перемирие и стратегические планы. И вообще я решил почаще к вам приезжать.

— Ура! — ликует младший брат, а я вручаю шарфик его драгоценной учительнице.

— Прошу, — снова склоняю голову. — Я провожу вас. Тут легко запутаться и потеряться. А вы здесь впервые, я так полагаю?

— Я сам, — неожиданно хмурит брови брателло и решительно берёт руку Варежки в свою. — Пойдёмте. Её дядя Валик домой отвезёт, — с каким-то мстительным злорадством объявляет он мне и тянет Варю за собой. И тут я понимаю, что собственничество у Драконовых — семейная черта. Видимо, от предков чешуйчатых передалась по наследству.

Варежка для меньшего то, что обозначают кратким, но ёмким словом «моя!». Любит он её или не любит, вероятно, даже ненавидит или терпеть не может — не зря уже второй год тянется история с его патологической безграмотностью и целой вереницей двоек, которую наставила ему «противная Барби дура». Так — догадываюсь я — братишка ласково называл именно Варвару свет Андреевну. И вот она нынче во плоти — легендарная личность, занимающая первые строчки хит-парада Ванькиных россказней про школу.

Одно плохо. Я тоже успел для себя произнести собственническое «моя». Так что брату меньшему придётся поделиться. В безраздельное пользование он мне её не отдаст, я так понимаю.

Я вижу, как выскакивает Александра из библиотеки, где они с отцом скандалили при открытых дверях. Тихо, конечно, но я-то подслушал. Мог и кто-то другой их поймать. Ванька, к примеру. Незачем ребёнку все эти распри, ревность, подозрения. У них и так в семейке не тишь да благодать.

У «мачехи» рыжие волосы дыбом, грудь колесом, лицо красное, а каблуки она в покрытие напольное вдавливает так, что могут дыры остаться. Фурия. Бестия. Сумасшедшее торнадо. В такие моменты я думаю о том, как отцу все эти годы удавалось сладить с таким явно буйным темпераментом. Горячая штучка. Жаль только, энергия даром пропадает.

Честно говоря, я думал, она на Варежку нападёт. Гадость какую-нибудь скажет. Я вижу, как крепче сжимает Варину руку Ванька. Интересно: он готов её защищать? Но Сашка, мазнув по нам взглядом, шагает мимо. Ну, это и к лучшему. Пусть пар свой в другом месте спустит.

Я иду следом, как приклеенный. Даже не задумываюсь, почему делаю это. Почётный эскорт, блин. Дверь эта парочка открыть не успевает — она сам распахивается и Варвара свет Андреевна по инерции впиливается в широкую грудь вошедшего.

— Простите, — привычно извиняется она и поднимает глаза.

— Варя?!

— Ой… Сергей Александрович? А вы что здесь делаете?

Варежка счастливо хлопает ресницами и лучезарно улыбается.

— Хотел спросить то же самое, — бормочет мой двоюродный брат и бережно хватает её за руки. Сжимает нежно её ладони и оглядывает Варю с ног до головы взглядом, в котором сквозит восхищение.

Я чувствую, как, взрываясь и бабахая, летят к чёрту предохранители в моей башке. Ненавижу. Всеми фибрами души ненавижу!