Я научу тебя летать

Ева Ночь, 2018

Он – харизматичный негодяй, циник и бабник. Завидный жених с элитной невестой в довесок. Я – обычная училка, которую бросил… (запикано цензурой: как ни назови – выходит ругательно). Более непохожих людей найти трудно. Но, может, всё дело в притяжении противоположностей? Потому что только рядом с ним у меня вырастают крылья и хочется летать!

Глава 8

Варя

Ровно в два у меня зазвонил телефон. Незнакомый номер.

— Варвара Андреевна? — вежливый холодный голос. — Я водитель Драконовых. Жду вас у подъезда вашего дома.

Упс. Я как бы не то, чтобы забыла о занятии, но утром подумала, что понятия не имею, куда и как мне добираться. Ума не хватило даже адрес в журнале посмотреть. Мысли не возникло, что водитель заберёт меня не из школы, а прямо из дома. Вот кто-то точно не поленился уточнить, где я живу.

Водитель — двухметровый шкаф. Плечистый, с челюстью-кирпичом и глазами цвета маренго — серо-синие с льдистой корочкой Ему бы телохранителем работать.

— Валентин, — представился он, распахивая передо мной дверцу машины.

— Ну, а я, значит, та самая Варвара Андреевна, — пробормотала, устраиваясь поудобнее.

Ехали мы в гробовом молчании. Несколько минут я напрягала мозговую извилину, пытаясь придумать сносную тему для беседы — ну, невозможно ж вот так молчать всю дорогу, но кроме дурацкой фразы: «Какая прррекрррасная погода» на ум ничего не приходило. А стоило только кинуть взор на лицо водителя, как даже дурацкие мысли позорно покинули мою отягощённую интеллектом голову. Лучше молчать, да. Может, он киллером подрабатывает. Купит его Ванька, кокнет меня этот Святой Валентин и прикопает где-нибудь под кустиком.

Пока я яростно фантазировала, мы приехали. Особняк. Нет, дворец. Короче, мне так не жить. Мда, почему бы Ваньке мне кукиши не рисовать? Вполне хороший символ учительской доли. Но не будем унижаться. Мы бедные, но гордые. Вот.

И первой встречает меня в этой резиденции небожителей мадам Драконова собственной персоной. Но, видимо, моё появление для неё — неожиданность. Я вижу это по её застывшему лицу.

Красивая, огненно-рыжая, как и Ванька. Или Ванька, как она, точнее. Холёная и молодая. Я-то думала, судя по папе, сынок — поздний ребёнок, а оно — вона что.

Александру Николаевну видеть мне не довелось ни разу, но то, что это она, жена папы Драконова, сомнений нет. Наблюдает за мной брезгливо. Плотно сжав губы. И ноздри её подрагивают, словно я дурно пахну.

— Кто вы такая и чем обязаны? — если бы голосом могли убивать, сейчас бы у её ног валялся мой трупик.

Ну, она же должна понимать, что просто так за их высокие заборы я попасть не могла никак? Тут, наверное, даже мухи по паспортам летают.

— Здравствуйте, Александра Николаевна. Меня зовут Варвара Андреевна, я учитель русского языка и литературы, а также классный руководитель вашего сына.

— И это я попросил Варвару Андреевну позаниматься с нашим сыном дополнительно.

Вынырнул откуда-то папа Драконов, на ходу застёгивая запонки на белоснежной рубашке. Хорррош. Ур-р-р-р!

Видели бы вы её лицо. Наверное, на моём она поймала восхищение в адрес собственного мужа и замерла, как анаконда перед броском. Я так и представила, как мадам Драконова заглатывает меня целиком.

Парочка обменивается такими огненными взглядами, что они красноречивее слов. Вслух супруги ничего не произносят, но мне хочется попятиться и выйти вон. И не возвращаться сюда никогда. Кажется, они в контрах, а тут ещё и я со своим русским языком.

— Пойдёмте, Варвара Андреевна, я провожу вас в комнату сына.

Как любезно. А я думала, не барское это дело. Слуги таким занимаются. К слову, слуг и не видно. Но они имеются. В таком огромном доме без помощников не обойтись. Я почему-то представила, как рыжая красотка Драконова на коленях пол моет, и стало мне смешно. Еле удержалась. Нервное это всё.

— Иван, — отпрыск на строгий папин голос реагирует мгновенно.

Ванька сегодня бледный и линялый. И тихий чересчур. Стоит навытяжку, словно кол проглотил. И мордочка у него такая постная, что мне становится его жалко.

Ну, да. Вот такая я дура: он столько крови моей выпил, а я стою сейчас и чувствую себя виноватой. Этот момент мог стать бы моим триумфом, а стал чуть ли не самым горьким поражением.

— Надеюсь, ты всё понял, — давит на него Драконов-старший, недобро сверкая глазами.

Ванька бледнеет до синевы. Веснушки на его лице проступают отчётливо. Уши пылают.

— Иван Аркадьевич, — прошу я тихо, — можно, мы дальше сами?

Он смотрит на меня тяжёлым взглядом и уходит со словами:

— Если что, я рядом.

И звучит это зловеще. Вот уж не думала, что мальчишку так тиранят дома. Странно как-то.

— Ненавижу! — выдыхает сквозь стиснутые зубы Ванька, как только за отцом закрывается дверь, и смотрит на меня с такой яростью, что я понимаю: он сейчас устроит козью морду и мне, и несчастному русскому языку.

Он так и стоит посреди комнаты со сжатыми кулаками. Костяшки пальцев белеют, как игральные кости. Точечек только на них не хватает.

Я делаю несколько шажков, осматривая комнату. Очень хорошая пацанская комната. Сделано с любовью, как говорят. Богато, но не по шнурку. Нет идеальной чистоты и солдатского порядка. Валяются вещи. Груша боксёрская висит — маленькая такая, детская. Компьютер, конечно же, стол тетрадями, учебниками завален. И я решаюсь. Если не сейчас, то потом никогда.

— Поиграть хочешь? — Ванька смотрит на меня недоверчиво. Он с толку сбит. — Не в компьютерную игру, конечно, но, может, тебе понравится?

Я подхожу к столу и начинаю перекладывать его вещи. Тетради в одну сторону, книги — в другую.

— У тебя есть альбом? А ещё мне нужны ножницы, карандаши, фломастеры, клей.

Ванька вздыхает и с видом опытного знатока и по совместительству фокусника выуживает всё перечисленное.

Решение пришло спонтанно. Мне сейчас важно, чтобы он оттаял. Не могу его видеть таким. Я не смотрю на него. Я занята очень важным делом. Рву листы из его шикарного альбома. Режу на прямоугольники. Не спешу. Любовно закругляю края, рисую рамочки фломастерами. За плечом пыхтит Ванька, но я не обращаю на него внимания.

— И что вы делаете? — интересуется он, делая вид, что ему скучно. Брезгливо морщит нос, совсем как его мамашка.

— Мы будем играть в карты, — сообщаю, заглядывая в карие глаза. — Но не простые, а волшебные.

Ванька скептически кривит губы. Ну и пусть. Я тоже не собиралась в игры играть, но сейчас не вижу другого пути.

Когда часа через полтора папа Драконов заглянул в дверь, мы с Ванькой ползали по полу, отвоёвывая друг у друга карточки со слогами, из которых составляли слова. Раскрасневшиеся в пылу нешуточной битвы, мы не сразу сообразили, что в комнате нас уже не двое.

— Сдавайся, Драконов! — хохочу я как Мефистофель.

— Ни за что! — пыхтит мой ученик и бессовестно захватывает в плен побольше вариантов, чтобы укрепить свои позиции.

— Я вижу брешь в твоей защите! Стена сейчас рухнет, потому что там слово с ошибкой! И мои воины войдут в твою крепость!

— А если так? — находит Ванька верное решение.

— А если так, то мы осаждаем! Рано или поздно твоя армия сделает ошибку, и мы ворвёмся победителями!

Наверное, никто ещё не видел у грозного Ивана Аркадьевича такого лица.

— Что здесь происходит? — спрашивает он, оглядывая «поле боя».

Я стою на коленях. Я сдуваю упавшую прядь с глаз и поспешно заправляю её за ухо. Пытаюсь оправить блузку и юбку. Мда, как-то мы увлеклись.

— Не мешай, пап! — Ванька весь в азарте, и пока я растерялась, отвоёвывает ещё несколько карточек.

— Гм-кхм, — почёсывает старший бровь и заинтересованно осматривает наши слова-сооружения. — Вот здесь у тебя…

— Не надо, пап, я сам! — сердится Драконов и лихорадочно пытается составить ещё несколько слов, пока мои «войска» дезориентированы. Укрепляет позиции, «стены замка», так сказать.

— Да нет же, — вдруг возражает папулька и… опускается на колени рядом с сыном. — Чушь собачья, ты что, не видишь? Нет такого — «кантингент». Есть «а-гент» и «кон-тин-ент». И «контингент» есть, кстати. Кон, а не кан.

— А «кан» тогда куда? — вырывает Ванька карточку из отцовских рук

— Кан-ал? Вул-кан? Тара-кан? — гадает папа и хищно поглядывает на мои баррикады и нехилую осаду.

— Не отдам! — закрываю я свои кровью и потом отвоёванные позиции раскрытыми ладонями. — И вообще, двое на одну — нечестно.

— На войне, как и в бизнесе, все средства хороши, — холодно возражает папуля, и по его расчётливым глазам я вижу, что сейчас начнётся «отжимание» моей собственности.

Возразить я не успеваю. Как-то не до того мне становится. В открытых дверях стоит Александра свет Николаевна и прожигает меня таким взглядом, что в груди сердце сжимается в нехорошем предчувствии.

Как долго она за нами наблюдает? И почему мне кажется, что это война? И она сделает всё, чтобы жизнь моя перестала быть томной?..