Лоренца дочь Великолепного

Ева Арк (2024)

Конец XV века. Французский король Карл VIII готовится к походу на Неаполь и с целью поиска союзников отправляет во Флоренцию своих послов. Вместе с ними на родину своих предков едет пятнадцатилетняя Лоренца де Нери. Её красота не оставляет равнодушным правителя Флоренции, а затем — папу римского и герцога Милана, но девушка отдала своё сердце рыцарю короля Амори де Сольё, не подозревая о том, что он её брат…

Пролог

Глава 1

Два друга

— Не знаю, кум, зачем Карлу VIII понадобилось завоёвывать Неаполь, если ему в наследство от отца досталось такое прекрасное королевство, как Франция, — пожав плечами, сказал шестидесятитрёхлетний Бернардо де Нери.

В этот тёплый сентябрьский день 1493 года он сидел под навесом в саду собственного дома на улице Розье и потягивал охлаждённый кларет в компании родственника своей жены Жака Доруа. Нери был флорентийским торговцем, лет тридцать назад открывшим банкирскую контору в Париже. В его характере южный темперамент прекрасно уживался с железной хваткой в делах. Что же касается его кума, то, как истинный парижанин, Доруа был расчётлив и сметлив.

— Да, покойному королю было не до походов в чужие страны, — согласился он с хозяином. — Всю жизнь ему пришлось бороться с собственными вассалами. Поэтому главным своим успехом он считал победу, одержанную над самым могущественным из них — Великим герцогом Запада. Теперь же из-за излишней воинственности нашего молодого короля мы можем лишиться и того, что имеем.

— В самом деле, мэтр Жак, из-за войны дороги станут небезопасны, что затруднит торговлю с Флоренцией. А ведь нигде так не смыслят в искусстве Калемалы, как в моём родном городе, — в голосе Нери прозвучала гордость за своих земляков.

— У меня весь склад завален шерстью и грубым сукном, — пожаловался Доруа, который тоже торговал тканями.

— Папа тоже против этого похода.

— Было бы хорошо, если бы наш король послушался его.

— Вряд ли, разве только у Карла VIII не хватит денег для найма солдат.

— Лично я не дал бы ему ни скудо!

— И я тоже, кум, клянусь святым Иоанном!

— А ты что думаешь, Этьен? — неожиданно обратился Доруа к своему сыну.

Восемнадцатилетний парень, стоявший за его спиной, вздрогнул и сказал с видом человека, внезапно оторванного от своих размышлений:

— Простите, отец, я не расслышал…

— Я хочу знать твоё мнение по поводу похода, который затевает наш король.

Прежде, чем Этьен нашёлся с ответом, Нери, подмигнув ему, заметил:

— В возрасте моего крестника, мэтр Жак, меня больше интересовали дела амурные, чем политика и цены на шерсть.

— Ладно, прогуляйся по саду, Этьен, — милостиво кивнул Доруа.

Посмотрев вслед сыну, поспешившему воспользоваться дарованной ему свободой, он затем задумчиво добавил:

— Да, Этьена пора женить. Кстати, он давно заглядывается на Вашу дочь.

— Пока ещё рано говорить об этом, кум. Лоренца слишком молода для замужества.

— Мадемуазель де Нери — ровесница моей дочери. А я, как Вам известно, уже обручил Жанну с младшим сыном сеньора де Монгильона.

— У нас во Флоренции девушек обычно выдают замуж после восемнадцати лет, — проявил неожиданное упрямство банкир. — Лоренце же нет ещё и пятнадцати.

— Простите, вероятно, у Вас на примете есть другой жених…

— Нет, кум. Просто Лоренца — свет в моём доме.

— Всё равно рано или поздно появится мужчина, который уведёт её в свой дом.

В это время к приятелям шаркающей походкой приблизился старый привратник.

— Что случилось, Пьер? — поинтересовался у него банкир.

— Вас желает видеть по важному делу какой-то благородный сеньор, хозяин.

— Он назвал своё имя?

— Нет.

— Но я не приглашал больше никого, — Нери недоумённо развёл короткими руками. — К тому же, сегодня воскресенье и моя лавка закрыта.

— Этот сеньор сказал, что ему нужно? — снова обратился он с вопросом к привратнику.

— Только то, что не уедет, покуда не поговорит с Вами.

— Ну, хорошо, проводи его в мой студиоло.

Оставим теперь на время хозяина и его гостя и последуем за Этьеном.

Сад Нери был небольшой, но ухоженный. Ближе всего к навесу стояла каменная цистерна с водой, дальше были разбиты грядки с овощами. Главной же гордостью хозяев являлся розарий в конце сада, куда, получив разрешение отца, и устремился юноша. Однако по мере приближения к заветной цели ноги его постепенно замедляли свой шаг и, наконец, он остановился.

Теперь только зелёная шпалера в рост человека отделяла его от этого райского уголка, где между кустами роз на дерновой скамье уединились две девушки. Одна из них была родной сестрой Этьена, а другая — дочь банкира де Нери. Внешне Жанна Доруа напоминала тех прелестных рыжеволосых мадонн, которых так любили изображать живописцы северной школы, хотя в ней ещё ощущалась угловатость подростка. В отличие от своей подруги, Лоренца казалась уже вполне сформировавшейся девушкой. Чёрные волосы и карие глаза в сочетании с розоватым цветом лица свидетельствовали о наличии смешанной крови в её жилах, как и лёгкая неправильность в линии носа. Очертания же вишнёвых губ и подбородка были безупречны. Изящными длинными пальцами она машинально ощипывала лепестки розы, опадавшие на тщательно посыпанную песком дорожку.

— О чём ты задумалась, Жанна? — после паузы спросила Лоренца.

— Я? Ни о чём, мадемуазель.

Слова подруги явно застали дочь мэтра Жака врасплох. Слегка покраснев, она затем поспешила исправиться:

— Вернее, я думала о своей свадьбе.

— Значит, она назначена на следующую осень?

— Да, ровно через год мы с Франсуа станем мужем и женой.

— Так скоро…

— Но ведь мы с Вами, надеюсь, и после этого будем видеться.

— Возможно, когда ты станешь благородной дамой, то забудешь обо мне.

— Как можно! Ведь мы знаем друг друга с самого детства!

От волнения мелкая россыпь веснушек на носике Жанны сделалась немного ярче.

— Сказать по правде, я думала, что Вы выйдете замуж раньше меня, — добавила она затем.

— Почему?

— Потому что Вы гораздо красивее меня. При виде Вас мало кто из мужчин остаётся равнодушным. Даже мой брат влюблён в Вас по уши.

Слышавший каждое слово Этьен вспыхнул до корней волос. Лоренца же покачала головой:

— Ты говоришь глупости. Этьен всегда относился ко мне как к сестре.

Однако дочь мэтра Жака продолжала настаивать:

— Нет, я знаю его лучше.

Тем не менее, эта тема почему-то не устраивала её подругу.

— Сейчас мы говорим о тебе. Скажи, когда вы с Франсуа поняли, что любите друг друга?

Жанна ещё больше смутилась:

— Не знаю. До обручения мы с ним виделись всего лишь раз. Да и после — только по большим праздникам.

Лоренца вздохнула:

— А вот у меня нет жениха.

— Я уверена, что господин де Нери позаботится об этом.

— Было бы замечательно, если бы Вы вышли замуж за Этьена. Тогда мы могли бы видеться очень часто, — добавила Жанна.

— Этьен очень хороший… — начала было Лоренца, но тут, прислушавшись, умолкла.

Её подруга бросила быстрый взгляд через плечо:

— Кто-то идёт сюда.

При виде парня Лоренца сразу приняла неприступный вид:

— Что тебе нужно, Этьен?

— Матушка хочет видеть Жанну, — солгал тот.

Видя, что её подруга направилась к выходу из розария, Лоренца хотела было последовать её примеру, однако молодой человек преградил ей путь.

— Ты что-то мне хочешь сказать?

— Да, мне нужно поговорить с Вами, — произнеся эту заранее приготовленную фразу, Этьен вдруг почувствовал, что его решительность словно куда-то испарилась.

И виной тому был взгляд Лоренцы, подействовавший на брата Жанны как удар молнии. Между тем, заметив его смущение, девушка, наоборот, приободрилась.

— Раньше ты был красноречивее, Этьен — лукаво упрекнула она молодого человека.

При этом на её губах, обозначив ямочки, возникла легкая улыбка.

— Да, но мы тогда были детьми, — с трудом выдавил из себя Этьен, у которого слегка кружилась голова от пряного аромата роз.

Казалось, им был пропитан весь воздух сада.

— Ну, и что же изменилось?

— Очень многое. И мы — тоже.

Лоренца опустила глаза. Желая, как все девушки, объяснения, она, в то же время, подсознательно опасалась, что это может навсегда отделить её детство от юности. В этот момент она почувствовала, что молодой человек взял её за руку. Не отнимая своей ладони, Лоренца украдкой из-под густых ресниц посмотрела на брата своей подруги.

Коренастый Этьен не мог похвастаться высоким ростом. К тому же, его волосы и брови казались выгоревшими на солнце. Зато глаза, как и у сестры, словно вобрали в себя голубизну парижского неба в ясную погоду.

— Я так долго мечтал о том, как открою Вам своё сердце, — взволнованно продолжал Этьен, — а теперь, когда этот момент настал, все слова вылетели у меня из головы. Но Вы, наверно, уже сами обо всём догадалась…

Девушка слегка шевельнулась и молодой человек, испугавшись, что она сейчас уйдёт, с отчаянием воскликнул:

— Умоляю, подождите!

— Но…

— Прошу Вас, станьте моей женой!

Всё произошло так быстро, что Лоренца невольно ощутила разочарование. Однако Этьен ждал ответа.

— Девушке не полагается выслушивать подобные признания. Тебе следует говорить не со мной, а с моим отцом.

Лоренца осталась довольна собой, так как была уверена, что в данной ситуации Жанна поступила бы точно также. Но молодой человек по-прежнему не отпускал её руку:

— Всем известно, что господин де Нери обожает Вас, и сделает всё, что Вы пожелаете. Поэтому я хочу сначала получить Ваше согласие.

— А мэтр Жак? Возможно, он не одобрит твой выбор.

— Мои родители давно относятся к Вам как к родной дочери. И если дело только в их согласии, то я немедленно поговорю с отцом.

— Донна Лоренца, что ты здесь делаешь?

Подняв голову, девушка встретилась взглядом с тощей особой, похожей на галку. Это была Аврелия Мартинелли, вдова, жившая в доме Нери. В то время как молодой человек поспешно ретировался, Лоренца смущённо ответила тоже по-итальянски:

— Я просто перекинулась парой слов с сыном Доруа, мадонна.

— Тебе разве неизвестно, что девице не подобает оставаться наедине с мужчиной?

— Но я знаю его с детства.

— И что же? Разве это повод, чтобы забыть о своей чести?

— Я думала, Этьен нравится тебе, мадонна.

— Конечно, семья Доруа богата, но неблагородного происхождения. Поэтому, по моему разумению, этот парень тебе не пара.

— Прости, мадонна, но это решать моему отцу.

В ответ на дерзкую выходку Лоренцы донна Аврелия покачала головой:

— Как только ты выйдешь с сыном Доруа из церкви, то станешь носить шлейф за его сестрой. Ведь ей, как я слышала, предстоит брак с человеком благородным, а французы ценят благородство превыше богатства.

Видя, что девушка призадумалась, вдова примирительно произнесла:

— Пора обедать. Твоя матушка ждёт тебя в гостиной. А мне ещё нужно сходить за мессиром Бернардо.

— Я сама могу позвать отца.

После объяснения с молодым человеком Лоренце нужно было время, чтобы привести мысли в порядок. К тому же, при виде пылающих, как розы, щёк дочери донна Флери могла что-то заподозрить.

Вернёмся теперь снова к банкиру и посетим его контору, расположенную на втором этаже дома. Само здание было из дерева и черепицы, а промежутки между брёвнами — выложены кирпичами разной толщины. Оконные проёмы покрывала богатая резьба, как и центральный столб, служивший опорой для пристроенной к дому нижней крытой галереи (ряда), заставленной столами, где приказчики торговали сукном. Над галереей возвышался деревянный щит с изображением грифона — одного из символов Флоренции, родного города Нери. Благодаря этому его жилище было известно в квартале как «Дом Льва». В глубине галереи виднелись вход в лавку и окна с толстыми стёклами в свинцовом переплёте, отчего внутри было довольно темно. За лавкой располагалась столовая, служившая одновременно гостиной, витражные окна которой выходили во внутренний двор. Что же касается кухни, то она находилась внизу в полуподвальном помещении.

Для того же, чтобы попасть на верхний этаж, нужно было подняться по деревянной винтовой лестнице, расположенной между столовой и лавкой.

В кабинете (или студиоло по-итальянски), где отец Лоренцы принимал наиболее важных клиентов, посредине стоял стол, накрытый ковровой скатертью, в углу — небольшая кровать с бархатным пологом, а вдоль стен — особые резные шкафы. В них Нери хранил драгоценные камни, пряности, меха и вещи, отданные в залог. Сверху на шкафах и подвесных полках были выставлены керамика, изделия из стекла и медали. На столе лежала бухгалтерская книга в кожаном переплёте и стояла деревянная шкатулка с золотыми монетами (основной капитал и ценные бумаги хранились в супружеской спальне напротив конторы). За креслом висел красный суконный занавес, отделявший контору от склада с тканями.

Едва банкир успел занять своё место, как дядюшка Пьер ввёл в комнату двух посетителей. Старший из них, в тёмно-красном пальто до пят, вряд ли перешагнул рубеж четверти века, хотя временами казался старше. При среднем росте у него была стройная фигура с гордой осанкой. Лицо — бледное, с прямым носом с горбинкой и твёрдым, сужающимся к низу подбородком. Глаза цвета незрелого крыжовника смотрели серьёзно и одновременно задумчиво, а из-под чёрной шляпы с белыми перьями красивыми волнами ниспадали на плечи светло-русые волосы. К поясу же незнакомца был привязан длинный узкий кинжал в серебряных ножнах.

Мельком взглянув на его спутника, мессир Бернардо лишь отметил, что тот был ещё моложе.

— Господин де Нери? — властно произнёс зеленоглазый.

— Да, сеньор.

— А я — барон де Монбар, капитан короля.

— Прошу вас, садитесь, сеньоры, — банкир указал на стулья.

Однако спутник Монбара, с любопытством озиравшийся по сторонам, остался стоять, из-за чего банкир заключил, что молодой человек был по званию ниже барона.

— Вам известно, что наш король сейчас в Мо? — начал без предисловий гость.

— Нет, но я слышал, будто он собирается в поход на Неаполь.

— Ваши сведения верны. Скоро двор отправится в Лион, где назначен сбор войск. Поэтому мне поручено привезти из Парижа орифламму (священное знамя) и кости святого Дени. Они должны принести нам удачу в походе. Кроме того, король дал мне поручение, которое непосредственно касается Вас…

В этом месте Монбар сделал паузу, однако банкир терпеливо ждал продолжения. Тогда с иронической усмешкой капитан спросил:

— Надеюсь, Вы догадываетесь, о чем пойдёт речь?

С трудом подавив растущую в нём неприязнь к посетителю, отец Лоренцы ответил:

— Насколько я понимаю, король желает, чтобы я дал ему в долг.

— Вы всё правильно поняли. Чтобы завоевать Неаполь, на который наш король имеет все права как наследник принцев Анжуйской династии, нужны средства.

— И очень большие средства, я бы сказал, — со вздохом произнёс банкир.

— Нет, всего лишь сто тысяч дукатов. Этого достаточно для найма солдат в Швейцарии.

— Сто тысяч?!

— Не волнуйтесь так, господин де Нери. Половину суммы уже собрал наш союзник правитель Милана. Поэтому от Вас требуются всего лишь пятьдесят тысяч.

— Так каков же будет Ваш ответ? — видя, что Нери молчит, поинтересовался барон.

— Передайте Карлу VIII, что я очень огорчён, но текущий баланс моей конторы не позволяет мне пойти навстречу его желанию.

— Значит, Вы отказываете королю?

— К сожалению, да, — Нери почувствовал себя отомщённым.

Однако капитан не сдвинулся с места.

— Позвольте узнать, почему?

— Я уже ответил Вам, сеньор.

— Ваши доводы не убедили меня. Ведь я предлагаю Вам от имени нашего государя выгодную сделку. Назовите сами, какие проценты Вы хотели бы получить.

Флорентиец вздохнул:

— Хорошо. Если Вы хотите услышать от меня правду, то вот она: я сомневаюсь в удачном исходе этого похода и посему не хочу рисковать своими деньгами без равноценного залога.

— Вот как? Вы не верите в доблесть королевской армии? — в голосе Монбара послышалась скрытая угроза.

Тем не менее, Нери сохранил спокойный вид.

— Простите, сеньор, если мои слова показались Вам обидными. Но, как человек поживший и кое-что видевший на своём веку, я считаю храбрость, не подкреплённую должным запасом продовольствия и вооружения, безумием.

— Поэтому король предлагает Вам подкрепить её золотом и обещает, что каждый ливр вернётся к Вам сторицей.

Отец Лоренцы пожал плечами:

— Советую Вам обратиться к другим банкирам.

— Я уже обращался, — признался Монбар.

— Вот видите. Любой разумный человек может предвидеть неизбежный крах этого похода. Поэтому я говорю Вам: «Нет».

— Это Ваше последнее слово?

Нери внезапно ощутил смутное беспокойство: Монбар всё больше казался ему похожим на хищника, подстерегающего добычу. И, как подозревал банкир, этой добычей был он сам. Однако Нери был твёрдо уверен, что все козыри на руках у него, а не барона.

— Да, последнее.

— А мне ты тоже скажешь: «Нет», мессир Бернардо? — спутник Монбара, до этого занятый разглядыванием коллекции банкира, приблизился к столу.

Бросив на него удивлённый взгляд, Нери подумал, что где-то уже видел эти серые прозрачные глаза с миндалевидным разрезом. Шелковистые волосы молодого человека были темнее, чем у барона, и цвет кожи отличался смугловатым оттенком. К тому же, он был выше ростом. Ещё отец Лоренцы заметил, что его пальто было сшито из дорогого чёрного бархата, а малозаметная на жёлтой шляпе фигурка святого Михаила — отлита из чистого золота.

— Прости, сеньор, но я не расслышал твоего имени, — банкир тоже перешёл на своё родное наречие.

— А я и не называл его тебе, мессир Бернардо, — молодой брюнет неожиданно улыбнулся, показав ряд ровных белых зубов.

— Позвольте представить Вам, господин де Нери, мессира де Сольё, рыцаря короля и моего друга, — вмешался в их разговор Монбар.

Эта простая фраза оказала на флорентийца действие, подобное ледяному ушату воды. Вглядевшись в лицо молодого человека, он взволнованно произнёс:

— Значит, Вы…

— Вы не ослышались, — подтвердил молодой человек уже по-французски. — Мои родители — граф и графиня де Сольё.

Мгновение — и лицо Нери расплылось в широкой улыбке:

— Если бы Вы сразу признались, что Вы — сын донны Марии, то могли бы рассчитывать на другой приём!

Сольё переглянулся с Монбаром:

— Разве это что-то меняет?

— Ну, конечно же! — банкир всплеснул руками. — Ведь я имею честь быть компаньоном графини де Сольё. К тому же, она — дочь моего кузена, ныне покойного мессира Луиджи де Риччи…

После последних слов флорентиец вдруг запнулся. Однако Сольё, не обратив на это внимание, достал какое-то письмо и протянул его банкиру:

— Это расписка моей матушки, заверенная нотариусом.

Прочтя документ, банкир заметил:

— Должен предупредить Вас, что донна Мария сильно рискует.

— Это её собственное решение.

Вздохнув, Нери сложил расписку.

— Я не могу отказать Вам. Но хочу заметить, что эти деньги вряд ли помогут королю.

— А это мы ещё посмотрим, господин де Нери, — вмешался в их разговор барон.

И тут же деловито добавил:

— Когда Вы сможете предоставить нам требуемую сумму?

— Не раньше, чем через два дня, — Нери бросил взгляд на свою книгу. — Мне необходимо всё подсчитать и взыскать кое-какие долги.

Не успел он закончить последнюю фразу, как в комнату заглянула Лоренца.

— Что случилось, принцесса? — ласково спросил у неё мессир Бернардо.

— Прости, отец, я не знала, что ты не один…

Неожиданно Лоренца встретилась глазами с Сольё и зарделась, в то время как тот поднялся с места и учтиво поклонился.

В свою очередь, Монбар, обернувшись, сказал:

— Кажется, господин де Нери, мне посчастливилось увидеть главное сокровище, которым Вы владеете.

Заметив, какой взгляд при этом капитан бросил на его дочь, мессир Бернардо пожалел, что не запер изнутри дверь на засов. Однако ему ничего не оставалось, как представить Лоренцу гостям.

Услышав слово «Сольё», девушка воскликнула:

— Но так зовут мою крёстную!

— Да, Лоренца, это сын твоей крёстной донны Марии, — подтвердил Нери.

— Но матушка никогда не говорила мне, что у неё есть такая очаровательная крестница, — казалось, молодой человек был удивлён не меньше Лоренцы.

— Графиня де Сольё оказала нам с женой большую честь, согласившись стать крёстной матерью нашей дочери… — мессир Бернардо снова замялся, словно не зная, что говорить дальше.

Тем временем Сольё обратился к девушке:

— Жаль, что матушка не познакомила нас раньше, мадемуазель де Нери.

— Я люблю донну Марию, как свою вторую мать! — заверила его Лоренца.

— Да, она очень часто ездила в Париж по делам.

— И каждый раз привозила мне чудесные подарки! — простодушно призналась дочь мессира Бернардо.

— Ты хотела мне что-то сказать, принцесса, — напомнил ей банкир.

— Ах, да, я совсем забыла! — девушка снова покраснела. — Матушка велела узнать, когда подавать обед?

— Пожалуй, сейчас самое время.

— Надеюсь, сеньоры, вы согласитесь пообедать с нами? — спросил по-французски хозяин.

— С удовольствием, господин де Нери! — ответил ему за себя и за Сольё барон де Монбар.

Столовая, куда отправились мужчины и девушка, была самой красивой и просторной комнатой в доме. Каменные плиты пола, резные панели стен и выставленная в серванте серебряная посуда свидетельствовали о значительном достатке хозяев. Всё вокруг сияло чистотой, начиная с вычищенной до блеска бронзовой люстры и заканчивая цветными витражами в окнах. Из-за тёплого времени года в камине с мраморными колонками и поясным карнизом, украшенным изображениями святых, вместо дров лежала охапка зелёных веток. Как и в студиоло, здесь стояла кровать (что тоже могли позволить себе только богачи).

Хозяйка дома, которую мессир Бернардо наедине ласково называл: «Мой цветочек», а на людях — «Донна Флери», сидела за прялкой и одновременно разговаривала с донной Аврелией и супругой Жака Доруа. При первом взгляде на эту миниатюрную белокурую женщину с ярко-голубыми, почти синими, глазами трудно было поверить, что на ней держался весь дом. Дочь суконщика из Мо, она всегда умела оставить последнее слово за собой. И если Лоренца могла вить верёвки из своего отца, то мать слушалась беспрекословно.

— Я, как и господин де Нери, счастлива видеть в нашем доме сына госпожи графини, — взволнованно произнесла донна Флери, как только муж представил ей Сольё.

В ответ молодой человек улыбнулся:

— Вижу, что имя моей матушки, словно волшебный ключ, открывает мне все сердца в этом доме.

— Мы многим обязаны донне Марии, — поспешно подтвердил Нери.

Затем банкир познакомил обоих друзей с членами семейства Доруа. Сольё сразу всем понравился. На барона же смотрели настороженно, чувствуя в нём чужака. Наконец хозяева и гости сели за стол. В этот день кухарка Гожетта приготовила роскошный обед. Её главной гордостью были фаршированные цыплята. Кроме того, на столе красовались оловянные блюда с жарким, рыбой, похлёбкой с петрушкой, кашей, рагу, фруктами и пирожными. А также стояли кувшины с вином и водой. Во время обеда барон де Монбар подчёркнуто ухаживал за Лоренцей: то пододвигал к ней какое-нибудь кушанье, то кубок с разбавленным вином. И девушка, которой льстило внимание знатного сеньора, отвечала ему благодарной улыбкой, хотя предпочла бы, чтобы на его месте был Сольё. Оба друга явно не страдали отсутствием аппетита, отдавая дань щедрому угощению хозяев. В отличие от них, Этьен едва прикоснулся к еде. Жанна тоже клевала, как птичка, поглядывая то на подругу, то на капитана.

Из разговора за столом выяснилось, что замок Сольё, расположенный к западу от Дижона, граничил с землями барона. Тем не менее, молодые люди раньше мало общались, потому что Монбар воспитывался в поместье своего отчима, а потом купил себе роту. Снова встретились они и подружились уже на королевской службе. Теперь, в двадцать четыре года, Рауль де Брюи, барон де Монбар являлся капитаном Карла VІІІ, а Амори де Сольё, который был на три года моложе, недавно стал рыцарем короля.

— Просто не могу поверить, что граф де Сольё добровольно отпустил Вас ко двору, мессир, — осторожно заметил мессир Бернардо.

— Почему бы и нет? — Амори пожал плечами.

— Насколько мне известно, он признавал над собой только одного господина — Карла Смелого.

— Это так. Однако после гибели последнего герцога Бургундского мой отец дал клятву Людовику ХІ не препятствовать своим сыновьям, если они захотят служить королю.

— Правда, отец долго противился этому, — продолжал молодой человек, отпив из кубка, — и позволил мне покинуть наш замок, только когда пришла пора моего посвящения в рыцари. Однако именно он является для меня образцом воинской доблести, а матушка — идеалом дамы.

— Донна Мария в молодости была редкой красавицей, — подтвердил Нери.

— Такой она осталась и до сих пор, — возразил Сольё.

Когда же барон завёл речь о походе на Неаполь, Доруа, не выдержав, пробормотал:

— Это просто безумие…

Однако Монбар услышал его:

— А вот господин де Нери так не считает, если решился предоставить нашему королю пятьдесят тысяч дукатов для найма швейцарцев.

Заметив изумлённый взгляд мэтра Жака, Нери смущённо произнёс:

— Поговорим об этом после, кум.

По-видимому, отец Жанны догадался, что у его приятеля были важные причины пойти на эту сделку, потому что до конца обеда не произнёс больше на эту тему ни слова. Что же касается капитана, то он вдруг обратился к банкиру с такими словами:

— Через три дня в Мо начнётся королевский турнир, а так как Вы оказали важную услугу нашему государю, господин де Нери, то можете рассчитывать на его приглашение.

— Я берусь также добыть приглашения и для всех присутствующих, — добавил барон секунду спустя.

— На постоялом дворе в Мо уже наверняка нет свободных мест, — попробовал отказаться Нери. — Да и господин Доруа не может оставить свою лавку.

— Этьен вполне управится там без меня, — неожиданно возразил его кум. — А мой племянник, как Вам известно, старшина цеха суконщиков в Мо и мы можем остановиться в его доме.

— Вот и прекрасно! — заключил Монбар.

Пообещав заехать через два дня за деньгами и заодно проводить семейства Нери и Доруа в Мо, оба друга распрощались с гостеприимными хозяевами. Что же касается мэтра Жака, то он решил задержаться, чтобы выслушать объяснения банкира. Воспользовавшись этим, Лоренца увлекла подругу в лавку, где приступила к допросу:

— Что ты думаешь о наших сегодняшних гостях, Жанна?

— Меня поразил барон де Монбар…

— И что же ты нашла в этом надменном сеньоре?

— Просто он всё время не сводил с Вас глаз, словно хотел проглотить вместо тех цыплят, которыми нас потчевала госпожа де Нери.

Лоренца невольно улыбнулась:

— Ты шутишь?

— К сожаленью, нет.

— А какого ты мнения о мессире де Сольё?

— Сказать по правде, я бы влюбилась в сына Вашей крёстной, если бы уже не дала слово Франсуа де Монгильону.

Лоренца невольно вздохнула:

— Да, он красивее барона.

— Однако ни тот, ни другой не сделает Вас счастливой.

— Почему?

— Ведь они — знатные сеньоры, а Вы — дочь банкира.

Слова подруги заставили Лоренцу задуматься. Ей было известно, что покойный король Людовик XI вместе с грамотой на подданство даровал её отцу право именоваться дворянином на том основании, что Нери принадлежал к старинной флорентийской семье. Однако по роду занятий и образу жизни мессира Бернардо скорее можно было причислить к буржуа.

— Но ведь моя крёстная донна Мария вышла замуж за графа, хотя тоже родилась в семье банкира, — возразила она подруге.

В ответ Жанна покачала головой:

— Бедный Этьен!

Слова подруги, наконец, вернула Лоренцу с небес на грешную землю и она нехотя призналась:

— Твой брат попросил меня сегодня стать его женой. Но я сказала, чтобы он поговорил сначала с моим отцом…

Неожиданно в лавку заглянул сам Этьена:

— Сестра, нам пора!

Но, вместо того, чтобы последовать за Жанной, молодой человек с мольбой посмотрел на Лоренцу. Не в силах вынести этого, девушка отвернулась:

— Я должна подумать…

— Я буду ждать, сколько Вы захотите.

Посмотрев вслед брату Жанны, Лоренца подумала, что его, возможно, ждал бы другой ответ, если бы… Последующую мысль она поспешила прогнать прочь.

Вечером после ужина дочь мессира Бернардо никак не могла уснуть и долго лежала в кровати с открытыми глазами. А на рассвете ей приснился Амори де Сольё, который выехал на ристалище на белом коне и объявил своей дамой её, Лоренцу.

Глава 2

Турнир

Лоренца проснулась с ощущением счастья. Наконец-то этот долгожданный день настал, и сегодня она снова увидит Амори. Отдёрнув полог, девушка соскочила с кровати и позвала свою няньку:

— Пора одеваться, Жильетта!

— Еще рано. И что тебе не спится, донна Лоренца? — открыв один глаз, пробурчала донна Аврелия, которая спала в одной кровати с девушкой.

Их общая спальня находилась в одном из двух чердачных помещений. В комнате напротив спали служанки, а слуги и приказчики банкира — прямо в лавке или в подсобных помещениях.

— Скоро приедут Доруа, — ответила девушка.

Вдова зевнула:

— А мне что-то нездоровится.

Вслед за Жильеттой явились ещё три служанки. Первая несла таз, вторая — кувшин с водой, третья — льняное полотенце. Как только Лоренца умылась, нянька причесала гребнем её волосы и надела тонкий белый чепчик, а поверх него — чёрную короткую накидку с узорчатой каймой. После чего достала из сундука новую одежду.

Вскоре после утренней мессы приехала Жанна с родителями и Лоренца поспешила увести подругу в сад.

— Какая ты красивая в этом наряде, Жанна!

— А Вы — ещё красивее, мадемуазель!

В действительности, наряды обеих девушек мало чем отличались один от другого. Мода того времени предписывала носить приталенное на бёдрах платье с маленьким квадратным или треугольным вырезом и длинными, расширяющимися к низу рукавами. Только наряд Лоренцы был голубого цвета, а её подруги — светло-коричневого.

— Клянусь Святой Девой, Вы сведёте на турнире с ума всех мужчин! Что же касается моего брата, то он давно уже от Вас без ума! — продолжала Жанна.

При упоминании об Этьене Лоренца незаметно вздохнула:

— Твой брат тоже приехал?

— Нет. Этьен остался присматривать за лавкой. Но всё это время он не давал мне покоя, выспрашивая, не влюблены ли Вы в кого?

Сердце Лоренцы тревожно забилось:

— И что ты ему ответила?

— Сказала, что ничего не знаю.

— Спасибо! — с чувством произнесла девушка, бросившись на шею подруге.

В ответ та покачала головой:

— Я не хочу обманывать брата. Если Вы не любите Этьена, то, прошу Вас, скажите ему об этом!

— А если я сама не знаю: люблю его или нет?

— Девушка всегда знает, в кого она влюблена. Вот мне, например, никто не нужен, кроме Франсуа.

— Значит, я не такая, как все!

— В таком случае, Вам нужно сходить в церковь и помолиться своей святой. Чтобы она вразумила Вас.

— Я уже просила её об этом.

Девушки немного помолчали.

— Раньше мне приятно было думать о том, что твой брат влюблён в меня и что со временем он, возможно, станет моим мужем, — Лоренца словно размышляла вслух. — Но теперь…

— Теперь, когда появился мессир де Сольё, у Вас голова пошла кругом, — поддразнила её подруга.

— Кажется, я знаю, что нужно делать! — вдруг воскликнула Жанна.

— Что ты имеешь в виду?

— Помните, я рассказывала, как тётушка Адель, овдовев, долго не могла решить, за кого ей выйти замуж во второй раз: за мясника или торговца?

— Да.

— И что она, желая узнать свою судьбу, пошла за советом к гадалке?

— А гадалка предсказала ей, что она станет супругой твоего дядюшки?

— Вот именно. Может, Вам тоже стоит обратиться к ней.

— Но ведь гадание не принесло твоей тётушке счастья: её второй муж вскоре умер, а мясник жив и поныне.

— В самом деле, — Жанна уныло вздохнула.

Разговор девушек прервала служанка, которая сообщила, что их ждут в столовой. Там Лоренца увидела принаряженных родителей и Жака Доруа с супругой. Мессир Бернардо, рано поседевший брюнет, склонный к полноте, выглядел очень внушительно в своём чёрном берете и алом кафтане с беличьей опушкой. Голову его супруги покрывала французская накидка, а платье было зелёного цвета. Родители Лоренцы чем-то походили друг на друга, хотя Флери Доруа была на двадцать пять лет моложе своего мужа.

Через несколько минут длинный кортеж растянулся почти на всю улицу Розье. Раньше вдоль неё цвели дикие розы, давшие улице своё название. Теперь же она была стиснута с двух сторон домами. Парижане ещё называли её улицей Евреев, так как эта территория когда-то принадлежала иудейской общине. Но после того, как сынов Израилевых изгнали из Франции, в квартале Маре стали селиться, в основном, торговцы и знать.

Впереди процессии ехали солдаты, охранявшие запечатанные кожаные мешки с золотом, за ними — мессир Бернардо и его кум. Потом следовали носилки, запряжённые мулами, в которых сидела донна Флери с Мадлен Готье, супругой Жака Доруа (донна Аврелия из-за недомогания осталась дома). За носилками верхом ехали девушки. В конце шли вооружённые слуги Нери.

Монбар и Сольё, возглавлявшие кортеж, когда приходилось пробираться по узким парижским улицам, вдруг оказались рядом с подругами, едва они выбрались за городские стены. Причём, как давно заметила Лоренца, Амори гарцевал на вороном жеребце, а белая лошадь была у барона.

— Вы прекрасно выглядите, мадемуазель де Нери, — сделал тот комплимент девушке, пытаясь приноровиться к размеренному шагу её мула.

— Благодарю Вас, сеньор. Но, вероятно, на турнире будут присутствовать дамы гораздо красивее и знатнее меня, — громко ответила Лоренца, бросив быстрый взгляд на Амори, ехавшего рядом с её подругой.

— Уверяю Вас, что многие из них с удовольствием поменялись бы с Вами местами.

— Вы, должно быть, смеётесь надо мной,

— Вовсе нет. Ведь Вы — единственная дочь и наследница одного из самых богатых людей в Париже!

Не зная, как ей реагировать на слова Монбара, Лоренца промолчала. Тем временем Амори обратился к Жанне:

— Прекрасная погода, не правда ли, демуазель?

— Да, мессир, сегодня чудесный день, — согласилась с ним та.

После чего, взглянув на подругу, лукаво добавила:

— Жаль только, что с нами нет моего брата.

— А что с ним?

— Остался в лавке вместо отца. Он торгует грубым сукном и шерстью.

— Ну, что же, вполне достойное занятие.

— Самое достойное занятие для мужчины — это война, — неожиданно вмешался в их разговор Монбар.

— А Вы кого бы предпочли, мадемуазель де Нери, воина или торговца? — прищурясь, спросил он затем у Лоренцы.

— Мой отец считает потерянным день, когда не может трудиться, а он — настоящий мужчина.

— Я согласен с Вами, — Амори улыбнулся девушке.

Заметив это, барон сдвинул брови:

— Вы еще слишком молоды, чтобы судить об этом, Сольё.

— Хотя и молод, но отвечаю за свои слова, — спокойным и, в то же время, твёрдым тоном ответил ему молодой человек.

— В таком случае, решим наш спор во время турнира! — подхлестнув лошадь, капитан ускакал вперед.

— Вероятно, сеньор де Монбар обиделся на Вас, — обеспокоенно посмотрев ему вслед, заметила Лоренца.

В ответ Сольё беспечно махнул рукой:

— Ничего, мы быстро помиримся, он — хороший друг.

Постепенно к Лоренце вернулось прекрасное настроение. Весело болтая с подругой и Амори, она одновременно с удовольствием озирала окрестности Парижа. Вдоль дороги с одной стороны тянулись огороды с работавшими на них горожанами, а с другой — блестела серебристая лента Марны. Вначале им навстречу попадались только крестьянские телеги и повозки торговцев, реже — пешие пилигримы. Ближе к Мо стали появляться и вооружённые отряды. Вскоре впереди показались городские остроконечные башни и флюгера.

Возле ворот путешественники расстались. Путь двух друзей лежал в королевский замок, а остальных — в дом племянника Доруа, где их ждал обильный обед. Не успели ещё хозяева и гости подняться из-за стола, как лакей доложил, что Нери спрашивает некий «сеньор д’Аржантан». Живо подскочив, банкир через несколько минут вернулся в сопровождении полного пожилого блондина с золотой цепью на груди.

— Мессир Филипп де Коммин, сеньор из Аржантана, советник короля и мой старый друг оказал нам честь своим визитом, — радостно сообщил отец Лоренцы.

— Да, мы с господином де Нери давние приятели, поэтому, узнав о том, что он в Мо, я не мог не навестить его, — подтвердил советник, быстро обведя глазами присутствующих.

После чего добавил:

— А Вы, госпожа де Нери, почти не изменились.

В ответ донна Флери смущённо поправила накидку:

— Я не думала, монсеньор, что Вы ещё помните меня.

— Признаться, нигде больше мне не доводилось пробовать таких вкусных пирогов, какими Вы потчевали меня в своём доме.

— А это — наша дочь.

Девушке показалось, что Коммин слегка вздрогнул.

— Значит, это — Ваша дочь, господин де Нери? — переспросил он. — Сколько же ей лет?

— Четырнадцать.

— Как быстро летит время…

Самому сеньору из Аржантана из-за морщинок, лучами разбегавшихся от уголков светлых глаз, складок вокруг красиво очерченных полных губ и солидного брюшка можно было дать не меньше пятидесяти. Однако взгляд у него был проницательный и живой.

После того, как новоприбывшего гостя усадили на почётное место, Коммин поднял кубок с вином и с чувством произнёс:

— Пью за Ваше здоровье, господин де Нери!

— Отвечаю Вам тем же, монсеньор!

Видя, что давним приятелям хочется поговорить, хозяева и их родственники после обеда удалились с сад. За столом, кроме советника и банкира, осталась только донна Флери с Лоренцей.

— Вы ещё не подыскали мужа для дочери, господин де Нери? — поинтересовался советник, который ел и пил за двоих.

— Нет, монсеньор.

— А я вот недавно выдал свою дочь за графа Пантевьера.

— Да, мы с Вами и в самом деле давно не виделись, — вздохнул Нери.

— С тех самых пор, как после кончины короля Людовика XI, нашего господина и благодетеля (да помилует его Господь!), мадам де Боже приказала арестовать меня и заключить в железную клетку в донжоне Лошского замка.

Донна Флери испуганно охнула, в то время как её супруг поспешно сказал:

— Поверьте, я неоднократно просил регентшу вернуть Вам свободу, упирая на то, что Вы оказали неоценимые услуги покойному королю и Франции.

— Знаю, господин де Нери, что если бы не Вы и еще некоторые из моих старых друзей, то мне пришлось бы просидеть там не пять месяцев, а четырнадцать лет, как покойному кардиналу Балю.

— Впрочем, — добавил Коммин, отодвинув от себя блюдо с костями от окорока, — там я успел раскаяться не один раз в том, что поддался на уговоры герцога Орлеанского и принял участие в заговоре принцев, хотя выступал не против короля, а несправедливого правления регентши и её мужа. И за те полтора года, что провёл после клетки в поместье, написал «Мемуары» о предыдущем царствовании по просьбе архиепископа Вьеннского.

— Зато теперь Вы снова служите уже сыну Людовика.

— Да, но вернувшись три года назад ко двору, я, к сожалению, не обнаружил там никого из прежних советников. Наш нынешний король — юный, неопытный и очень своевольный человек, а мудрых людей и добрых наставников вокруг него мало.

Выпив ещё вина, советник сменил тему:

— Вы слышали о том, что король собирается в поход на Неаполь, господин де Нери?

— Да, монсеньор.

— И что Вы об этом думаете?

— По моему мнению, Карл VIII поспешил с этим решением.

— Всем мудрым и опытным людям предприятие это кажется весьма безрассудным и благонадёжным его находят только король да ещё некий Этьен де Век, уроженец Лангедока, худородный и ни в чём не разбирающийся человек. Раньше он преданно служил королю в качестве камердинера, когда тот был ребёнком, а теперь обладает немалым состоянием, став сенешалем Бокера и президентом Счётной палаты в Париже. Он перетянул на свою сторону генерального сборщика Брисоне. Вдвоём они и стали главными зачинщиками этого похода.

— Признаюсь Вам, господин де Нери, что я сам по приказу короля принимал участие в его подготовке, — со вздохом добавил советник. — Но если бы это зависело от меня, поход никогда бы не состоялся. Ибо я уверен в том, что он не принесёт славы ни Франции, ни королю.

— Возможно, короля ещё можно отговорить от этой безумной затеи…

— Увы! Наш государь решил отличиться в военной кампании ради любви к королеве и твёрдо уверен в успехе. К тому же, его поддерживает правитель Милана. Через своих послов он искушает нашего юного короля славой похода в Италию, убеждая его в правах на прекрасное Неаполитанское королевство.

— Без сомнения, Моро преследует здесь какие-то свои цели, умело играя на чувствах короля.

— Также, как и герцог Орлеанский, который подталкивает Карла на путь разврата, постоянно поставляя ему женщин. Принц надеется тем самым истощить силы своего кузена, чтобы самому возглавить итальянскую кампанию и стать героем в глазах королевы, в которую влюблён.

— Бедная мадам Жанна! Конечно, она не так красива, как королева, но всё-таки дочь Людовика XI заслуживает к себе большего уважения, чем оказывает ей супруг.

— Я согласен с Вами. Зачем только король прислушался к её просьбе и выпустил герцога Орлеанского из тюрьмы?

— Наверно, потому, что он уверен в любви королевы.

— На месте нашего короля я бы не был так в этом уверен.

— Да, принц — красавчик, и женщины липнут к нему, как мухи на мёд.

— Это неудивительно, ведь он похож на своего отца, — понизив голос, язвительно заметил Коммин. — Я имею в виду не покойного герцога Орлеанского, а лакея Рабадажа. Всем известно, что Мария Клевская произвела на свет сына от своего слуги, хотя её супруг и признал ребёнка своим.

— А я всегда говорил, что хвалиться древностью своего рода — это безумие. Потому что те, кто полагают, что произошли от Карла Великого или Людовика Святого, на самом деле ведут свой род от какого-нибудь лакея или музыканта. Хотя бывает и наоборот…

— Наверно, тебе скучно слушать наши разговоры, донна Флери, — добавил банкир, покосившись на жену.

Поняв намёк мужа, та заявила, что хочет отдохнуть. Лоренца же, впервые приобщившаяся, благодаря Коммину, к тайнам сильных мира сего, с неохотой последовала за матерью. Впрочем, она увидела советника на следующий день на турнире, который проходил на площадке перед королевским замком.

Заняв на трибуне место между супругой и дочерью Доруа, Лоренца с любопытством огляделась. Прямо перед ней располагалось четырёхугольное ристалище, окружённое частоколом и оградой с перилами. Между ними находились оруженосцы и слуги, помогавшие рыцарям. По краям от ристалища были установлены шесты со стягами, рыцарские щиты и палатки, а слева виднелись ещё две трибуны. Одна из них, обтянутая белым шёлком с гербами, предназначалась для судей, а другая, красная, для королевы и её дам. На красивом лице Анны Бретонской читалась грусть из-за предстоящей разлуки с супругом. Хотя прежде, чем стать королевой Франции, она заочно обвенчалась с императором, а Карл VШ дал слово его дочери. Однако судьба распорядилась по-другому. Мадам де Боже, которая была регентшей во время несовершеннолетия своего брата, уговорила его посвататься к юной герцогине Бретани, чтобы таким образом присоединить к Франции последнюю независимую провинцию. И вот недавно их брак увенчался рождением дофина Карла Орлана.

Турнир был в самом разгаре, и Лоренца сначала с интересом наблюдала за ходом боя. Однако постепенно мелькание копий с ясеневыми древками, скрежет железа, ржание лошадей и вздымавшиеся из-под копыт клубы пыли приелись ей. Неожиданно к девушкам подсел Монбар.

— Как Вам понравился турнир? — поинтересовался он у Лоренцы.

— Я здесь впервые и мне ещё трудно судить, — неопределённо ответила та.

— Ничего, завтра будет гораздо интереснее, — посулил барон. — Нам с Сольё предстоит поединок.

— Но ведь мессир де Сольё — Ваш друг.

Монбар пожал плечами:

— Он сам напросился.

После чего другим тоном прибавил:

— Сегодня вечером в замке состоятся банкет и танцы. Надеюсь увидеть Вас там, мадемуазель де Нери.

Однако надеждам Монбара не суждено было сбыться из-за того, что Коммин после турнира предложил мессиру Бернардо и его куму посидеть в ближайшем трактире. Зато следующий день начался с сюрпризов. На трибуну судей первым поднялся король. Карл VШ оказался невзрачным молодым человеком ниже среднего роста с длинным, как у всех Валуа, носом. В ответ на приветствие толпы он, как заведённый, поворачивал голову то направо, то налево. Ещё большее оживление вызвало появление на ристалище герцога Орлеанского. Едва тот склонил свое копьё перед королевой, как Коммин многозначительно толкнул локтем в бок сидевшего рядом мессира Бернардо. К неудовольствию советника, принц вышел победителем, снискав одобрение мужчин и восторг дам. Лоренца же вновь заскучала, так как не знала никого из последующих поединщиков. Но тут герольды выкрикнули имя барона де Монбара, чья лошадь была покрыта жёлтой попоной, а на щите красовалось изображение красной башни. Внезапно остановившись перед трибуной, где сидела Лоренца, капитан склонил копьё перед её матерью.

Банкир нахмурился, в то время как донна Флери, справившись с изумлением, сбросила вниз овальный платочек, обшитый кружевом. Поймав платочек, Монбар прицепил его на шлем. После чего подъехал к выставленным щитам и трижды ударил копьём в один из них. Герольды тотчас же объявили, что сеньор де Монбар вызывает мессира де Сольё на три удара копья. С замиранием сердца Лоренца следила за тем, как Амори выезжал на ристалище. Попона на его жеребце была зелёного цвета, а на щите — изображён белый сокол с распростёртыми крыльями. Когда молодой человек склонил своё копьё перед какой-то дамой, сидевшей рядом с королевой, девушка слегка вздохнула про себя, хотя и знала, что до замужества ей не полагалось иметь рыцаря. Впрочем, её огорчение вскоре сменилось тревогой за Амори, который был моложе своего приятеля и, следовательно, менее опытен, чем он. Коммин же в этот момент сказал её отцу:

— Этот бургундский капитан слывёт отчаянным храбрецом, за что пользуется расположением короля. И, в то же время, как говорят, он погубил репутацию не одной дамы. Так что советую Вам, господин де Нери, беречь от него Вашу супругу и дочь.

— Благодарю Вас за предупреждение, сеньор, — озабоченным тоном ответил флорентиец.

Как только труба прозвучала в третий раз, противники, дав шпоры лошадям, помчались навстречу друг другу. Треск копий раздался почти одновременно. При этом Амори покачнулся в седле и едва удержал стремена. Зрители тотчас же разразились подбадривающими криками. А Монбар, доскакав до конца ристалища, заменил копьё и, развернувшись, ринулся в новую схватку. Как и в первый раз, он преломил свое копьё о щит друга и тот повалился на правый бок. От испуга Лоренца закрыла глаза:

— Что там, Жанна?

— Я думала, что мессиру де Сольё пришёл конец!

Тогда уже с открытыми глазами девушка с радостью убедилась, что Амори удалось каким-то чудом удержаться в седле. Правда, всем присутствующим было ясно, что сила на стороне капитана. Тем не менее, во время третьей схватки его копьё лишь скользнуло по доспехам Сольё. Напротив, от удара последнего из шлема Монбара посыпались искры и он потерял одно стремя. Снова зазвучали трубы и судьи, посовещавшись, объявили ничью.

Вне себя от радости, Лоренца сжала руку подруги:

— Слава Творцу!

Покосившись на неё, Жанна заметила:

— На Вашем месте я бы огорчилась, ведь победа ускользнула из рук рыцаря Вашей матушки в самую последнюю минуту.

Нери же вдруг вспомнил о делах в Париже и стал прощаться с Коммином. Что же касается Лоренцы, то она покидала турнир с чувством разочарования. В этот день она так и не увидела больше Амори, который, вероятно, принимал поздравления от своей дамы. А на следующее утро девушка вместе с родителями уехала из Мо, в то время как семейство Доруа осталось ещё погостить у родственников.

Уже подъезжая к церкви Сен-Мерри, Лоренца услышала какой-то шум. Вообще, здесь это не было редкостью, так как к улице Сен-Мартен примыкали две другие улицы Парижа — Бризмиж и Ля Кур-Робер, где жили публичные девки. Внезапно из-за угла выбежали несколько женщин, по виду представительниц самой древней профессии, которые, громко ругаясь, избивали одну из своих товарок. Из их криков можно было понять, что несчастная осмелилась предлагать себя прохожим, не принадлежа к цеху развратных девиц, имевших свой устав и свои привилегии. С огромным усилием вырвавшись из их рук, она стремглав бросилась к улице Ломбардцев. Но, споткнувшись, упала на землю и уже не пыталась подняться. Никто не успел опомниться, как Лоренца выскочила из носилок и склонилась над ней. Но когда следом, пылая местью, подбежали девицы лёгкого поведения, слуги Нери прогнали их прочь. Бормоча проклятия и потрясая кулаками, те всё же убрались.

— Что с тобой? — спросила между тем у пострадавшей дочь банкира.

В ответ та едва слышно прошептала:

— Спасите меня… Ради Творца!

После чего потеряла сознание.

Услышав, что мессир Бернардо зовёт её, Лоренца умоляюще произнесла:

— Отец, мы не можем оставить здесь эту девушку!

Банкир, который обычно ни в чём не мог отказать своей дочери, всё-таки немного помедлил, прежде чем отдал приказ слугам поднять незнакомку и доставить на улицу Розье. Когда, переодевшись, Лоренца спустилась вниз вместе с донной Аврелией, её мать вместе с Жильеттой как раз привела девицу в чувство.

— Как тебя зовут? — спросила донна Флери.

— Катрин Буре, сударыня.

— У тебя что-нибудь болит?

— Нет. Только голова кружится.

— Наверно, это от голода. Когда ты ела в последний раз?

— Не помню.

— Ей нужно дать молока! — воскликнула Лоренца.

— Нет, лучше куриного бульона, — поправила её мать.

Выпив бульон, Катрин, наконец, смогла рассказать свою историю.

Она родилась двумя годами раньше Лоренцы в семье разносчика вина, перебравшегося из Алансона в Париж. Её мать умерла после первых родов и отец женился вторично. Мачеха сразу невзлюбила Катрин, но, пока был жив отец девушки, ей приходилось терпеть падчерицу. Когда же полгода назад его не стало, злодейка выгнала Катрин из дома, заявив, что отец не оставил ей ни гроша. Так как в Париже у неё не было родственников, девушка оказалась на улице. Вначале она пыталась просить милостыню, но её отовсюду прогоняли, потому что Катрин не входила в братство нищих. Подобрала её старая сводня и, наскоро обучив «ремеслу», сама стала подыскивать ей клиентов. Причём девушка работала на неё за кусок хлеба и охапку соломы. А недавно сводня отдала душу дьяволу и её наследники прогнали Катрин прочь. Она пыталась прокормиться тем единственным ремеслом, которое знала, но проститутки заприметили новенькую, не входившую в их союз, за членство в котором нужно было внести немалый взнос, и принялись преследовать её. Дальнейшие события донне Флери и Лоренце уже были известны.

Во время рассказа алансонки у Лоренцы не раз выступали на глазах слёзы. Если мессир Бернардо и донна Флери всячески лелеяли и оберегали свою дочь, то эта девушка была вынуждена отдаваться первому встречному, лишь бы не умереть от голода. Как только Катрин закончила своё повествование, мать Лоренцы, критически оглядев её лохмотья, заметила:

— Пожалуй, тебе не мешало бы помыться.

Донна Флери достала из сундука чистое полотняное платье, в каких в доме Нери ходила вся прислуга, и отправила алансонку в комнату для мытья вместе с Жильеттой. После чего сама куда-то вышла. Лоренца же задержалась с донной Аврелией в столовой.

— Надеюсь, твоя матушка не собирается оставить в доме эту девицу! — заметила вдова, имея в виду Катрин.

— Но ты ведь сама мне рассказывала, мадонна, что когда к Христу привели грешницу, он сказал: «Пусть первый камень бросит в неё тот из вас, кто сам не грешил».

— Не понимаю, о чём ты, донна Лоренца?

— О том, что я вчера видела из окна, как ты, мадонна, после ужина кралась на конюшню к нашему конюху Тома.

Лицо вдовы покрылось красными пятнами:

— Что ты хочешь?

— Прошу тебя, мадонна, будь милосердна к Катрин.

Через минуту появилась донна Флери, а затем, в сопровождении Жильетты, алансонка. При виде её разрумянившегося от купания личика женщины и Лоренца ахнули. Сейчас в Катрин трудно было узнать ту жалкую бродяжку, которую они подобрали на улице. Её каштановые волосы после мытья приобрели мягкий блеск, а точёную фигурку не смогли испортить никакие лишения.

— Что ты собираешься делать дальше, Катрин? — осторожно поинтересовалась у неё донна Флери.

В светло-карих глазах девушки мелькнула тревога:

— Не знаю, сударыня.

Мать Лоренцы переглянулась с донной Аврелией.

— Вы хотели нанять ещё одну служанку, — напомнила та. — Ведь Жакетта скоро выйдет замуж.

Жакетте, одной из служанок Нери, посчастливилось пленить вдовца-пекаря с соседней улицы, в дом которого она собиралась переехать после венчания.

В ответ донна Флери вздохнула:

— Но что скажет господин де Нери?

— Не волнуйтесь, матушка, я берусь уговорить отца, — поняв, что мать побеждена, заверила её Лоренца.

— Ну, если он не будет возражать, то ты можешь остаться, Катрин.

— Храни Вас Господь, сударыня, — алансонка поцеловала руку супруги банкира.

— Иди пока отдохни в комнате служанок, — мягко ответила та. — Жильетта проводит тебя. Я велела ей достать из сундука ещё один соломенный матрац.

Как только новая служанка вышла, Лоренца воскликнула:

— Вы — самая добрая и великодушная женщина на свете, матушка!

— Надеюсь, мне не придется пожалеть об этом, — снова вздохнула донна Флери, в глубине души нежно любившая мужа и дочь.

Ночью она долго не могла уснуть, лёжа рядом с храпящим мессиром Бернардо. Мать Лоренцы размышляла о том, правильно ли поступила, и прислушивалась к каждому шороху в доме.

Глава 3

Барон де Монбар

У Катрин оказался мягкий и уступчивый, но довольно замкнутый характер. При общении с другой прислугой она больше отмалчивалась, на хозяев смотрела с благоговением и усердно выполняла любую порученную ей работу. В общем, алансонка прижилась в доме Нери, несмотря на то, что донна Аврелия косилась на неё. Зато Лоренца вскоре сделала новую служанку своей наперсницей, так как Жанна готовилась к свадьбе и подруги стали реже видеться.

Между тем со дня турнира в Мо минуло полгода, а Амори де Сольё всё не подавал о себе вестей.

Наступило лето. Прогуливаясь вечерами по саду, дочь мессира Бернардо прислушивалась к звукам засыпающего Парижа и предавалась грёзам. Следует заметить, что хотя образ рыцаря короля занимал в них ещё значительное место, Лоренца стала подумывать о том, чтобы вернуть свою благосклонность Этьену. Но, благодаря случайности, ей удалось узнать мнение на этот счёт своих родителей.

Однажды, спустившись на второй этаж, она услышала голоса родителей, доносившиеся из спальни, дверь которой из-за духоты была открыта.

— Лоренца уже выросла, господин де Нери. Пришла пора подумать о её будущем.

— Что Вы, мой цветочек. Она ещё совсем ребёнок.

— Мне кажется, Лоренца вполне созрела для замужества. И сын моего кузена Доруа мог бы стать ей достойным супругом.

— Наша дочь достойна принца, — отшутился Нери.

— Вы думаете, если бы она жила во дворце, то была бы более счастлива?

Из подслушанного разговора Лоренца сделала вывод, что Этъен вряд ли станет её мужем.

На праздник Святого Иоанна Крестителя банкир отправился с женой, донной Аврелией и дочерью на Гревскую площадь. По пути они заехали послушать мессу в собор Нотр-Дам, а не в церковь Сен-Жерве, как обычно. Из-за большого скопления народа в соборе было душно. Поэтому, помолившись перед статуей Богоматери, украшенной живыми розами, они поспешили к Ратуше.

Посреди площади был установлен шест, увитый цветами, а на берегу вдоль Сены горели костры. Тут же расхаживали разносчики вина и лоточники, торговавшие съестным. А в толпе промышляли мелкие воришки. Вдоволь натешившись забавами простонародья и поглазев на представления жонглёров, семейство Нери отправилось домой. Засмотревшись на вывеску гостиницы, мимо которой они проезжали, Лоренца не заметила стоявшего возле открытого окна молодого человека. Между тем тот с улыбкой обратился к её отцу на тосканском наречии:

— А я как раз собирался к тебе, мессир Бернардо!

Нери поспешно натянул поводья мула и задрал голову вверх.

— Рад видеть тебя и донну Флери в добром здравии, — непринуждённо продолжал Сольё. — Что же касается донны Лоренцы, то она ещё больше похорошела.

— Судя по всему, ты тоже неплохо чувствуешь себя, мессир Амори, — банкир подмигнул молодому человеку. — Хотя твой приятель нанёс тебе во время турнира два добрых удара.

— Да, — спокойно признал тот, — Монбар — один из лучших турнирных бойцов и поэтому я был удивлён, когда во время нашей третьей схватки он промахнулся.

— И слава Богу! — супруга банкира перекрестилась.

Амори снова улыбнулся:

— Вы совсем как моя матушка, госпожа де Нери.

— Надеюсь, что граф и графиня де Сольё тоже здоровы, — сказал банкир. — Мы ждали донну Марию после Пасхи, но она так и не приехала.

Лицо молодого человека внезапно омрачилось:

— В конце марта мой отец повредил бедро, а потом его стала мучить лихорадка. Поэтому матушка пока не может приехать. Но я привёз тебе, мессир Бернадо, письмо от неё. 0но вместе с моими вещами здесь, в гостинице.

— Жаль, что ты не остановился в моём доме, мессир Амори. Ведь донна Мария — крёстная моей дочери, значит, и ты нам не совсем чужой!

— Я приехал вместе с Монбаром, — пояснил молодой человек. — У него тоже дела в Париже.

Нери промолчал, так как ему меньше всего хотелось видеть барона в своём доме. А Амори неожиданно предложил:

— Может быть, зайдёте внутрь? Я хотел бы угостить вас всех обедом.

Видя, что банкир собирается что-то сказать, он добавил:

— Ты не можешь отказать мне, мессир Бернардо. Ведь я скоро уеду во Флоренцию и когда мы ещё увидимся?

— Вот это новость, мессир! — флорентиец не смог скрыть своего изумления.

— Да. Наш король посылает Монбара с поручением к Медичи и я вызвался сопровождать его, так как давно мечтал увидеть Италию.

Оставив слуг с мулами возле гостиницы, мессир Бернардо, женщины и Лоренца последовали приглашению Сольё и оказались в довольно просторной полутёмной комнате с обеденным столом, представлявшим из себя две широкие доски, положенные на козлы. И, хотя скатерть на них отсутствовала, доски были выскоблены добела. Донна Флери с вдовой и дочерью села по одну сторону стола, а мужчины — по другую. Амори спустился вместе с бароном и сам сделал заказ. Хозяин, лично обслуживавший их, принёс полштофа ипокраса каждому и кувшин кларета к сластям, а его слуга — огромное оловянное блюдо с бараньим жарким. Мясо все брали с блюда руками, а вместо тарелок, чтобы соус не капал на одежду, использовали огромные ломти хлеба. Ещё подали пять селёдок, жирных гусей для мужчин и парочку куропаток для дам, пирог, сыр и фрукты. Потом подошёл с корзиной продавец печенья и вафель.

— Вы так быстро уехали из Мо, господин де Нери, что я даже не успел с Вами проститься, — начал беседу капитан.

— Увы, сеньор. У меня были дела в Париже.

— А сегодня вы с семьёй пришли на праздник?

— Да, заехали сюда после мессы в Нотр-Дам.

— Вот как? Разве возле Вашего дома нет церкви?

— Самая ближняя — Сен-Жерве. Но в ярмарочные и праздничные дни мы предпочитаем молиться в соборе.

— Пожалуй, мне тоже следует сходить на исповедь, — бросив взгляд на Лоренцу, заметил барон. — Ведь нам с Сольё предстоит длительное путешествие.

— Я слышал, что вы на днях уезжаете во Флоренцию.

— Ровно через неделю, — уточнил Монбар.

— Завидую вам, — банкир вздохнул. — На свете нет города красивее, чем Флоренция! Как бы мне хотелось побывать там ещё хоть раз!

— Ну, что касается городов, то мне лично нравится Париж. Поэтому я решил провести здесь время до отъезда.

Внезапно Лоренца ощутила чьё-то прикосновение к своей ноге. Вздрогнув, она подняла голову и встретилась взглядом с капитаном, который дерзко улыбнулся ей в ответ. В другой раз девушку возмутила бы его выходка, но теперь её волновал только предстоящий отъезд Амори. Поэтому она ограничилась тем, что убрала ногу. В этот момент Сольё задумчиво произнёс:

— Мой отец в молодости тоже ездил во Флоренцию по поручению герцога Бургундского. Там он встретил мою матушку, хотя почему-то не любит вспоминать об этом.

После его слов возникла небольшая пауза. Банкир переглядывался с женой, донна Аврелия смаковала кларет, а Лоренца рассеянно катала между пальцами хлебный шарик. Монбар же, осушив свой кубок, снова обратился к её отцу:

— Вероятно, господин де Нери, Вам хотелось бы знать цель нашего посольства?

— Если только это не тайна, сеньор.

— От Вас у меня нет секретов. Наш король заключил союз с правителем Милана против Неаполя, что обеспечит нашим войскам свободный проход через Ломбардию. Следующей на пути лежит Флоренция, но тамошний правитель — союзник неаполитанского короля. Поэтому я должен либо склонить его на нашу сторону, либо добиться обещания не препятствовать нам.

— Боюсь, Вам будет нелегко это сделать. Ведь Флоренция поддерживает дружеские связи с Неаполем ещё со времен Великолепного.

— Если Медичи не убедят наши аргументы, они будут вынуждены уступить силе!

— Не всё можно решить с помощью силы, сеньор. Правда, я плохо знаю Пьеро Медичи, который сейчас управляет Флоренцией, но мне приходилось близко знать его отца Лоренцо. Это был исключительный человек, что признавали даже его враги. Поэтому при жизни Великолепного никто не решался нарушить в Италии мир, хотя он всегда предпочитал действовать с помощью дипломатии, а не силы.

— Разрази меня Бог, господин де Нери, если мне понятно Ваше восхищение человеком, который не имел даже официального титула, — пожал плечами Монбар.

— Это не мешало ему пользоваться уважением многих государей. Сам Людовик XI учился у Великолепного искусству правления и постоянно вёл с ним переписку.

В кошачьих глазах друга Амори мелькнуло недоброе выражение:

— Не от Медичи ли покойный король перенял привычку расправляться со своими противниками при помощи коварства и обмана?

— Простите, сеньор, но я не понимаю, что Вы имеете в виду…

— Разве король Людовик одержал победц над Смелым в открытом бою? Нет, он сначала натравил на него швейцарских пастухов с гор, которые ведут войну не по правилам, а затем подкупил его капитана Кампобассо, что и привело к гибели герцога.

— Я считаю, что это было со стороны короля не проявлением коварства, а военной хитростью. К тому же, Вы должны согласиться с тем, что Людовик XI действовал на благо Франции, а герцог Бургундский — лишь на благо самому себе.

— Клянусь Иоанном Крестителем, что я не соглашусь с этим хотя бы потому, что в битве при Нанси был убит и мой отец, который сражался на стороне герцога.

После этих слов Монбар насупился, и за столом вновь воцарилось гнетущее молчание. На этот раз первым заговорил Сольё:

— Вы почти ничего не едите, мадемуазель де Нери. Вам не нравится здешняя еда? Или Вы поститесь?

— Мне не хочется есть, мессир. А пощусь я по средам и пятницам, когда хожу к заутрене в Сен-Жерве, — ответила Лоренца.

Поблагодарив Амори за обед, мессир Бернардо поднялся из-за стола. Сольё вышел проводить их.

— Жаль, что из-за моего отъезда я не смогу как следует познакомиться с Вами, мадемуазель де Нери, — сказал он, подсадив девушку на мула.

В ответ Лоренца взмахнула ресницами:

— Надеюсь, что Вы скоро вернётесь, мессир.

— Не знаю, — молодой человек вздохнул. — Наш король собирается воевать…

— Ты готова, принцесса? — внезапно спросил, повернувшись к ним, Нери.

— Да, отец, — отозвалась девушка.

После чего, взглянув на Амори, она быстро добавила:

— Я буду молиться за Вас!

В это время слуга Сольё вынес какой-то сверток, который молодой человек вручил банкиру. Тепло простившись с Амори и пригласив его всякий раз навещать их, когда он будет в Париже, Нери вместе с семейством отправился к себе на улицу Розье.

Дома их ждал сюрприз. Открыв двери, дядюшка Пьер сообщил, что приехал Даниель д’Эворт, ещё один родственник донны Флери.

— Где же он? — поинтересовался мессир Бернардо.

— В столовой, читает книгу, — был ответ.

— Узнаю Даниеля, — усмехнулся отец Лоренцы. — Когда покойный Николас д’Эворт впервые привёл своего сына в мой дом, дабы я обучил его банковскому делу, этот мальчишка спрятался в сундуке с книгами. И с тех пор ничего не изменилось.

Банкир отправился в столовую, его жена с донной Аврелией — на кухню, а Лоренца вместе с Катрин — в сад. Неожиданно там Лоренца столкнулась нос к носу с каким-то мужчиной, который выронил при этом из рук толстый фолиант. Не обратив внимания на упавшую книгу, тот приложил руки к груди и, глядя на Лоренцу, словно в полузабытьи, произнёс:

— Какое счастье снова видеть Вас, Прекрасная Дама! Вы совсем не изменились!

— Я — мадемуазель де Нери, господин д’Эворт, — отступив на шаг, девушка с тревогой посмотрела на кузена донны Флери.

Взгляд синих глаз Даниеля сделался более осмысленным.

— Мадемуазель де Нери? — растерянно переспросил он, проведя рукой по своим взлохмаченным волосам цвета соломы.

— Да. Вы в детстве рассказывали мне о приключениях сэра Ланселота.

По рассказам родителей Лоренца знала, что дед Даниеля был менялой родом из Брюгге, а затем, переехав в Париж, стал советником короля Людовика ХI и получил, таким образом, право на личное дворянство. Его сын пошёл ещё дальше и, прикупив в Оверни кое-какие земли, стал потомственным дворянином. Однако основную часть наследства должен был унаследовать старший брат Даниеля, а его самого отдали в обучение к мессиру Бернардо. Но вместо того, чтобы изучать искусство финансовых сделок, д’Эворт проявил неподдельный интерес к рыцарским романам, которыми расплачивался с Нери знакомый книготорговец. Сам банкир, предпочитавший всем поэтам Данте, находил их слишком скучными. Зато в его ученике рыцари Круглого стола нашли самого благодарного почитателя. Ещё до рождения Лоренцы д’Эворт покинул Париж и поселился под Туром, где сделался смотрителем одного из замков, принадлежавших графине де Сольё. Там он мог без помех предаваться любимому делу. Узнав обо всём, его отец попытался было вразумить Даниеля, но, когда из этого ничего не вышло, смирился и назначил ему небольшую пожизненную ренту, которую должен был выплачивать его старший брат. Время от времени д’Эворт наезжал в Париж, чтобы навестить своих сестёр и брата. Однако останавливался, по старой привычке, в доме мессира Бернардо, где его встречали с неизменным радушием.

Желая помочь Даниелю, Лоренца одновременно с ним нагнулась, чтобы поднять книгу и тут же убедилась, что это было не что иное, как один из романов о короле Артуре.

— Мне захотелось перечитать его, — поймав взгляд девушки, смущённо пояснил д’Эворт.

После чего взял книгу подмышку и быстро зашагал к лестнице, по пути едва не сбив с ног отшатнувшуюся Катрин.

— Господин д’Эворт — кузен моей матушки, — сочла нужным сообщить ей Лоренца.

— Он больше похож на госпожу Флери, чем господин Доруа, — заметила алансонка.

— Да. Хотя моя матушка — урождённая Доруа, она удалась в свою родню по женской линии.

— Только он немного странный.

— Разве?

— Видно, принял Вас за другую…

— Нет, Даниель — хороший, — возразила Лоренца. — Правда, отец говорит, что он вечно витает в облаках. Поэтому до сих пор и не женился.

— Наверно, господин д’Эворт ещё не встретил ту, которая была бы его достойна.

— Не знаю, — дочь мессира Бернардо пожала плечами. — Как-то раз матушка упомянула, что он был влюблён в одну девушку, но та не ответила на его чувства.

Через некоторое время Лоренцу позвали в столовую. Кроме банкира там сидел также Даниель уже без книги.

— Возьми, принцесса, — отец протянул ей какой-то предмет, завёрнутый в кусок ковровой ткани. — Это подарок донны Марии.

Развернув ткань, девушка увидела небольшой томик в алом сафьяновом переплете, оказавшийся сборником сонетов Петрарки. К нему было приложено письмо.

— Милая крёстная! Как я ей благодарна! — с чувством произнесла Лоренца.

— Тебе, наверно, не терпится прочитать, что написала донна Мария? — улыбнулся мессир Бернардо.

— Да, отец.

— Тогда ступай к себе.

Сначала Лоренца хотела было побежать на кухню, чтобы показать подарок донны Марии матери. Но затем передумала и направилась к себе. Ей и в самом деле не терпелось поскорее узнать, что в письме крёстной.

«Моя дорогая крестница! — писала графиня. — Обстоятельства сложились так, что я не могу пока приехать в Париж. Но, если так будет угодно Богу, мы скоро увидимся. Поэтому не скучай и помни — я всегда думаю о тебе. Мессир Бернардо писал мне, что ты уже почти свободно говоришь на кастильском наречии, но не слишком охотно читаешь Платона, так как он кажется тебе скучным. Поверь, это не так.. Со временем ты, надеюсь, поймёшь, что мудрость древних помогает нам разобраться в собственной жизни и с достоинством встречать удары судьбы. Я решила подарить тебе сборник Петрарки, потому что в твоём возрасте он мне нравился больше Данте. Однако не забывай постоянно упражняться в латыни. Ограничусь пока этими наставлениями, так как обо всём другом мы поговорим с тобой при встрече. Поцелуй за меня донну Флери. Надеюсь, тебе понравился мой подарок. Любящая тебя Мария де Риччи».

Закончив чтение, Лоренца погрузилась в размышления. В этом письме была вся донна Мария. Пока девушка читала его, ей казалось, что крёстная словно незримо присутствует в её комнате. Образ графини и сейчас ещё стоял перед глазами Лоренцы: фигура богини, греческий профиль, немного печальный взгляд серых глаз. У Амори были явно материнские глаза, да и чертами лица он походил на донну Марию. Его же отца графа де Сольё Лоренца никогда не видела. Искренне восхищаясь своей крёстной, она иногда втайне удивлялась: откуда у дочери банкира, кузена мессира Бернардо, столько благородства во внешнем облике и поведении? Донна Мария говорила по-французски столь же свободно, как и на своем родном тосканском наречии, в подлиннике читала античных авторов и цитировала целые отрывки из Данте и речей Платона. При этом она утверждала, что подобная образованность была обычной для флорентийки. Это по её настоянию мессир Бернардо нанял учителя, который обучал его дочь кастильскому наречию. А когда Лоренца познакомилась с сыном своей крёстной, донна Мария стала ей, если только это возможно, ещё ближе. Вспоминая своё прощание с Амори возле гостиницы, девушка надеялась, что он догадался о её чувствах.

Внезапно в дверь кто-то постучался. Это оказалась алансонка.

— Смотри, Катрин, какой подарок мне сделала крёстная! — похвасталась дочь мессира Бернардо.

Выразив своё восхищение, служанка затем сообщила:

— Госпожа де Нери зовёт Вас ужинать, мадемуазель.

В ответ Лоренца протянула ей письмо графини де Сольё:

— Спрячь его в шкатулку с моими украшениями, которая стоит на столике.

Видя, что её наперсница не сдвинулась с места, дочь мессира Бернардо с удивлением спросила:

— Что случилось, Катрин?

— Я не знала, что Вы так доверяете мне, мадемуазель…

— А почему я должна тебе не доверять?

На глазах у служанки выступили слёзы:

— Клянусь моей покровительницей святой Катрин, что никогда не предам Вас!

— Как дела в Саше? — поинтересовался во время ужина отец Лоренцы у д’Эворта.

— Всё в порядке, графиня де Сольё довольна мной.

— А как здоровье Симоны?

Банкир имел в виду ключницу замка Саше, где д’Эворт служил управляющим.

— Хорошо, она здорова.

— Насколько я помню, Симоне уже за шестидесят, — продолжал банкир. — Наверно, ей тяжело следить за хозяйством?

— В самом деле, кузен, Вам давно пора жениться, чтобы избавить её от хлопот, — поддержала мужа донна Флери.

— Симона и сама неплохо управляется, — возразил Даниель, с удовольствием пробуя вино.

— Наверно, у вас там тихо с тех пор, как умер Людовик XI? Ведь нынешний король, как я слышал, предпочитает всем замкам Амбуаз.

— Да, Плесси-ле-Тур стал совсем заброшенным.

— А когда-то это был очень красивый замок! — вздохнул мессир Бернардо.

Некоторое время все ели молча, пока хозяин снова не спросил:

— Мы через три дня едем за город в Берси. Вы поедете с нами, господин д’Эворт?

— Пожалуй, — подумав, ответил тот. — Мне хочется взглянуть на ваш участок. Я там давно не был.

В среду рано утром вместе с донной Аврелией и двумя слугами Лоренца отправилась в церковь Сен-Жерве. Девушка любила молиться в полупустом храме, где тусклый свет едва просачивался сквозь витражи узких окон, и тишину нарушало лишь лёгкое потрескивание свечей. А как только священник начинал службу, ей слышались в промежутках между молитвами голоса ангелов. Ходить к заутрене два раза в неделю и поститься Лоренцу приучила вдова, любившая показать свою набожность. Мессир Бернардо, хотя и был не слишком религиозен, не препятствовал им, а донна Флери сама часто присоединялась к вдове и дочери. Но теперь мать Лоренцы была занята подготовкой к отъезду в Берси, на что и рассчитывала девушка. Ведь, как ей казалось, она недвусмысленно назначила Амори де Сольё свидание в Сен-Жерве. Тем не менее, её ждало очередное разочарование: молодой человек не пришёл.

Вдобавок, при выходе из церкви к ним привязались двое нищих. Желая поскорее избавиться от них, донна Аврелия достала из омоньера две монетки. Однако вместо благодарности один из бродяг схватил её за руку и прогнусавил:

— Этого мало, старуха! Выворачивай-ка весь кошелек, да побыстрее!

Тем временем другой внезапно достал из-под рубища нож и, угрожая им слугам, обратил их в бегство. После чего направился к Лоренце. Та беспомощно огляделась, но церковь находилась в укромном месте за Ратушей, которое осенял свой тенью вяз, и на дороге, ведущей к Сене, в такое раннее время никого не было видно. Заметив, что вдова уже близка к обмороку, Лоренца открыла было рот, чтобы позвать на помощь, однако бродяга приставил нож к её шее:

— Только попробуй крикнуть, красотка!

Почувствовав подступающую к горлу тошноту от ужасного запаха, исходившего от него, дочь банкира стиснула зубы. В то же время донна Аврелия негнущимися пальцами стала отвязывать свой омоньер. Неожиданно грабитель обрезал шёлковый шнурок ножом. Таким образом, кошелёк оказался у него в руках.

— Брось нож! — вдруг раздался за спиной Лоренцы знакомый голос.

От испуга нищий разжал пальцы, и нож упал на землю. Наступив на него ногой, Монбар повернулся ко второму бродяге:

— Верни кошелёк даме!

Видя, что тот не спешит повиноваться, капитан положил руку на рукоять своего кинжала:

— Ну!

Сунув омоньер донне Аврелии, нищий попятился.

— А теперь убирайтесь прочь, негодяи, пока я не сдал вас страже. И чтобы ноги вашей здесь больше не было!

Так как решительная поза Монбара не оставляла сомнения в правдивости его слов, бродяги поспешили ретироваться. Пока донна Аврелия подбирала выпавшие из кошелька монетки, Лоренца поблагодарила барона за помощь.

— На месте Вашего отца, мадемуазель де Нери, я никуда не отпускал бы Вас одну, — ответил тот.

— Но я не одна и, к тому же, мой дом неподалёку, — возразила девушка.

— И всё же, Вас едва не ограбили.

— К счастью, Вы оказались поблизости, сеньор.

— Да, я пришёл на исповедь, но неожиданно наткнулся на этих разбойников.

— Ещё раз благодарю Вас, сеньор, но нам нужно идти.

Капитан бросил взгляд на донну Аврелию:

— Вы в порядке, сударыня?

— Да, сеньор, — вдова кокетливо поправила свою накидку. — Вас послало нам само Небо!

— Разрешите проводить Вас и мадемуазель де Нери.

По дороге друг Амори спросил у донны Аврелии:

— Вы в пятницу снова придёте в эту церковь?

— Нет, завтра с утра мы уезжаем за город. У мессира Бернардо есть участок в Берси и мы пробудем там до конца лета.

В глазах Монбара вспыхнули две золотые искры:

— Вероятно, я больше не увижу вас, потому что в понедельник тоже уезжаю в Лион, где меня ждёт Сольё. А оттуда мы с ним отправимся прямо во Флоренцию. Так что, на всякий случай, прощайте.

— Прощайте, — как эхо, откликнулась Лоренца, поражённая известием о том, что Амори покинул Париж.

Уже в своей комнате поведав обо всём, что с ней приключилось, алансонке, Лоренца заключила:

— Странно, что Монбар пришёл на исповедь в Сен-Жерве так рано.

— Мне кажется, мадемуазель, что этот сеньор влюблён в Вас.

— Почему ты так решила?

— Поверьте, уж я разбираюсь в таких вещах!

— Не выдумывай, Катрин.

— Вы не хотите согласиться со мной потому, что Вам по душе другой.

Мысли девушки и в самом деле были заняты Амори. Ведь он ясно сказал, что хотел бы лучше познакомиться с ней. Почему же тогда уехал в Лион? После посещения Сен-Жерве у Лоренцы было тяжело на душе и даже предстоящая поездка за город не радовала её, как прежде.

Фахверковый дом в Берси, куда семейство Нери каждый год перебиралось на лето, занимал гораздо большую площадь, чем жилище банкира в Париже. Два крыла, примыкавшие к основному зданию, окружали двор, выходивший к Сене. Местность здесь была довольно пустынная. Вокруг простирались лишь одни виноградники. В прошлом году Лоренца пригласила сюда Жанну Доруа и девушки целые дни напролёт только и делали, что купались в реке, собирали цветы и гуляли по саду. Теперь же подругу Лоренцы должна была заменить Катрин.

За усадьбой в отсутствие хозяев присматривали местные жители, братья Колен и Гуго, которые работали также на огороде, в винограднике и в фруктовом саду, окружавшем дом. Поэтому мессир Бернардо взял с собой за город лишь половину слуг, так как в деревне всегда можно было нанять кого-нибудь для чёрной работы.

Когда Нери во главе своего семейства подъехал к дому, братья уже поджидали их.

— Добрый день Колен! Добрый день, Гуго! Как дела? — весело спросил отец Лоренцы, слезая с мула.

— Добрый день, хозяин! Всё в порядке! — заверил его Колен, который был пониже и покряжистее брата, в то время как Гуго был высок и худ, как щепка. — Моя жена уже сделала уборку в доме, можете располагаться.

— Вот и отлично.

Пока разгрузили повозку с вещами, проветрили комнаты, расставили по своим местам сундуки и застелили кровати, кухарка успела приготовить обед. Помимо обычной еды подали свежую зелень с огорода, творог, молоко и местное вино.

После обеда все занялись своими делами. Мессир Бернардо пошёл вздремнуть, Даниель решил искупаться в реке, а женская половина семейства Нери села за рукоделие, так как мать Лоренцы надеялась за время пребывания в деревне вышить полностью скатерть. Как только жара спала, банкир отправился осматривать надворные пристройки, желая убедиться, не надо ли их подновить. Д’Эворт же предложил донне Аврелии и Лоренце прогуляться по саду. Желая развлечь их, Даниель стал пересказывать им последний роман, который прочитал.

— Мне кажется, что Вы любите книги больше, чем людей, — заметила вдова.

— Да, потому что они никому не делают зла, в то время как люди бывают очень коварны, особенно женщины…

Донна Аврелия пожала плечами:

— Не знаю, кого Вы имеете в виду.

— Просто пришлось к слову.

Затем они решили взобраться на ближайший холм, чтобы полюбоваться оттуда видом окрестностей. Глядя сверху на Париж, раскинувшийся по оба берега Сены, девушка не могла себе представить, что где-то есть города больше и красивее его. Центром Парижа был остров Ситэ, на одном конце которого находился старый дворец, а на другом — поблёскивал острым шпилем собор Нотр-Дам. Большой и Малый мосты через Сену соединяли остров с обеими частями города. По одному из них можно было добраться до Сорбонны, а по второму — до городской Ратуши в квартале Маре. Вокруг Нового города белела кладка стены, построенная в царствование Людовика XI. В кольцо городских укреплений входили также ощетинившийся многочисленными башенками королевский замок Лувр и Бастилия.

— Я думаю, что на свете нет города прекраснее, чем Париж! — неожиданно вырвалось у Лоренцы.

Покосившись на неё, кузен донны Флери промолчал.

— Мой покойный супруг часто путешествовал, — заметила донна Аврелия. — А Вы, господин д’Эворт?

— Разве что в молодости.

Вдова кокетливо улыбнулась:

— Но Вы ведь ещё не старик.

— Мне по душе место, где я сейчас живу, — задумчиво объяснил Даниель, — Вы бы видели, как красиво у нас в Саше! Особенно весной, когда всё расцветает вокруг.

— Может быть, я когда-нибудь и приеду к Вам…

— А ты хотела бы увидеть другие страны, Катрин? — в свой черёд, спросила Лоренца у алансонки, которую взяла с собой на прогулку.

— Нет, мадемуазель. Я хочу быть там, где Вы.

— Но почему ты спрашиваешь её об этом, донна Лоренца? — с подозрением спросила у девушки вдова.

— Просто так, мадонна.

Хотя её слова, по-видимому, не убедили донну Аврелию, та оставила девушку в покое.

Вечером после ужина все, и хозяева, и слуги собрались на кухне у догорающего очага. Лоренца попросила тетушку Гожетту поведать им одну из тех волшебных историй, которые та мастерица была рассказывать. И старая кухарка завела речь о прекрасной принцессе, проспавшей в своём замке из-за колдовства сто лет, пока её не разбудил один принц. Наблюдая за тлеющими в очаге дровами, дочь мессира Бернардо представляла себя спящей красавицей, а Амори де Сольё — своим спасителем.

На следующее утро, решив развеяться, она попросила у отца разрешение проехаться верхом вместе с д’Эвортом. Когда девушка и вдова подошли к конюшне, то увидели там мессира Бернардо с Коленом.

— Значит, Гуго не придёт сегодня? — донеслась до них последняя фраза банкира.

— Нет, хозяин.

— Видно, придётся нанять другого работника, чтобы подправить сарай.

— Придётся, хозяин. Жена Гуго совсем плоха.

— А что с ней?

Колен замялся:

— Не знаю, хозяин, но мой брат боится, что это холера.

Нери нахмурился:

— А больше у вас в деревне никто не заболел?

— Пока Бог миловал.

В этот момент из конюшни вышел д’Эворт, который вместе с конюхом седлал лошадей.

— Будь осторожна, принцесса! — заботливо напутствовал дочь мессир Бернардо, когда они выезжали со двора.

— Не беспокойтесь, господин де Нери, я присмотрю за Вашей дочерью, — ответил ему вместо девушки Даниель.

Донна Аврелия же, не любившая верховых прогулок, промолчала.

Ездить на лошади Лоренца научилась здесь, в Берси, так как в городе ей приходилось передвигаться за пределами дома, в основном, на муле. Поэтому теперь она постаралась наверстать упущенное время, и отправила кобылу по кличке Скромница сразу в галоп. И всё же ей не удалось оторваться от Даниеля, который сидел в седле как влитой. Признав своё поражение, девушка позволила лошади перейти на рысь, в то время как вдова значительно отстала от неё.

— Ну, что, Вы ещё не устали, мадемуазель де Нери? — поинтересовался Даниель.

— Немного.

— Вы прекрасно ездите верхом, — добавила затем девушка.

— А Вы думали, что я разбираюсь только в книгах?

Лоренца слегка смутилась:

— Нет, но…

— Если Вам так хочется знать, то моим учителем был сам Дуглас Мортимер, капитан шотландской гвардии Людовика XI, по прозвищу Шквал. Ещё он научил меня владеть оружием.

— Я не знала, что Вы служили в королевской гвардии.

— А я и не служил там.

— Тогда не понимаю, где Вы могли познакомиться со Шквалом.

— Однажды я сопровождал графиню де Сольё ко двору и господин Мортимер дал мне несколько уроков.

Когда вдова подъехада к ним, Даниель предложил:

— Может быть, вернёмся?

— Пожалуй, а то уже становится жарко.

— В самом деле, я не припомню такого жаркого июня, — согласился с вдовой д’Эворт. — Сена уже обмелела, не то, что Луара. Помню, во время рождения мадемуазель де Нери она так разлилась, что вода ворвалась даже в Тур…

Кузен донны Флери внезапно осёкся, в то время как Лоренца бросила на него удивлённый взгляд:

— Но матушка рассказывала, что я родилась в Мо, когда она гостила у своей родни.

Её слова почему-то привёли д’Эворта в замешательство.

— Да, я знаю, — выдавил он, наконец, из себя. — Потом, когда вода спала, в Саше приехал мессир Бернардо и сообщил о том, что моя кузина родила девочку. Тоесть, Вас.

Хотя ответ Даниеля звучал вполне правдиво, у девушки всё же остались какие-то сомнения. Д’Эворт не умел лгать.

Мессир Бернардо по-прежнему находился во дворе, наблюдая за Коленом и ещё одним незнакомым Лоренце крестьянином, которые латали крышу сарая.

— Вы уже вернулись? — с улыбкой спросил он, когда Даниель, вдова и девушка въехали во двор.

— Да, отец, — соскочив с лошади, Лоренца поцеловала банкира в щёку. — Спасибо за то, что Вы подарили мне Скромницу! Она просто чудо!

В ответ Нери нежно потрепал дочь по щеке:

— Я очень рад, принцесса!

— К тому же, — лукаво продолжала девушка, — во время нашей поездки господин д’Эворт рассказал мне немало интересного.

— Что именно?

— Ну, как он познакомился с капитаном гвардии покойного короля по прозвищу Шквал и ещё о том, как сильно разлилась Луара во время моего рождения.

— А что Вы ещё рассказали моей дочери? — банкир перевёл взгляд на Даниеля.

Тот отвёл взгляд:

— Как Вы прихали в Саше, господин де Нери, и сообщили мне о её рождении.

— Да, что-то припоминаю, — мессир Бернардо отошёл к бочке, в которую наносили воду из Сены, и, зачерпнув пригоршней, немного отпил.

Затем, плеснув водой себе в лицо, он, отдуваясь, добавил:

— Ну, и жара сегодня!

— Да, — согласилась с отцом Лоренца. — Позвольте мне искупаться в Сене!

— Если только донна Флери не будет против.

Узнав о том, что дочь собирается на реку, донна Флери достала из сундука чистые полотенца.

— Возьмите с собой слуг для охраны, — сказала она затем донне Аврелии.

В ответ та презрительно пожала плечами:

— Они все трусы! Уж лучше я попрошу Вашего кузена!

Так как сама вдова не собиралась купаться, Лоренца снова решила взять с собой Катрин.

— Я буду здесь, а Вы не отдаляйтесь далеко от берега. И, если что, зовите сразу меня! — предупредил д’Эворт Лоренцу, усевшись под развесистыми кустами, росшими неподалеку от воды.

Донна Аврелия тотчас пристроилась рядом с ним, жалуясь на жару. А девушки зашли за кусты и полностью разделись. Некоторое время они плескались возле берега, но вскоре Лоренце это надоело и она спросила:

— Ты умеешь плавать, Катрин?

— Нет, мадемуазель.

— Тогда жди меня здесь. А я доплыву до того берега и вернусь!

Так как Сена действительно обмелела, а дочь банкира отлично плавала с детства, то вскоре, отжимая мокрые волосы, она уже выбралась на противоположный берег. Помахав рукой алансонке, девушка решила немного отдохнуть на шелковистой траве. Вдруг где-то совсем близко заржала лошадь и вслед за тем за спиной Лоренцы раздались чьи-то шаги. Вскочив на ноги, дочь мессира Бернардо обернулась: перед ней стоял барон де Монбар. На миг Лоренца словно оцепенела, в то время как капитан продолжал в упор разглядывать её. При этом его ноздри слегка трепетали от возбуждения. Сама девушка не осознавала, как была прекрасна в эту минуту. В обрамлении чёрных распущенных до колен волос её тело сияло, подобно жемчужине. И это зрелище могло ослепить любого мужчину.

У Лоренцы сразу мелькнула мысль о бегстве, но Монбар, словно догадавшись об этом, преградил ей путь:

— Позвольте мне ещё хоть мгновение полюбоваться Вами, мадемуазель де Нери!

После его слов девушка окончательно пришла в себя:

— Мне казалось, что Вы — благородный человек, сеньор.

— Да, но при этом я ещё и мужчина!

— Не понимаю, как Вы нашли меня.

— Ваша родственница сказала, что у господина де Нери есть участок в Берси.

Горящий взгляд барона убедил Лоренцу, что ей не стоило продолжать разговор.

— Прошу Вас, пропустите меня, иначе…

— Что Вы сделаете, мадемуазель? — насмешливо спросил Монбар, приблизившись к ней вплотную.

— Я буду кричать и… — Лоренца вдруг поняла, что на самом деле ей вовсе не хочется ни кричать, ни возмущаться.

Собственные чувства озадачили её. Вероятно, всему виной было восхищение, которое она увидела в глазах Монбара. Судя по всему, капитан тоже почувствовал перемену в её настроении. Потому что не успела Лоренца открыть рот, как очутилась в его объятиях. Вначале девушка попыталась было вырваться, но барон ещё сильнее прижал её к себе и она услышала, как бьётся у него сердце. Словно повинуясь его ритму, её собственное сердце затрепетало, как птица в клетке. Почти сразу же твёрдые и, вместе с тем, нежные губы Монбара прижались к её губам и Лоренца уже больше не сопротивлялась, как бы растворяясь в его объятиях.

Внезапно послышались крики, доносившиеся с того берега. Открыв глаза, девушка увидела д’Эворта, бросившегося в воду прямо в одежде. Что же касается вдовы, то она продолжала кричать не переставая.

— Подождите, мадемуазель! — прежде, чем дочь банкира выскользнула из его объятий, капитан успел схватить её за запястье. — Скажите, когда мы увидимся снова?

— Пустите меня! — девушка отчаянно рванулась, но Монбар опять удержал её.

— Не отпущу, пока Вы не скажете!

— Вы не в праве так поступать, сеньор!

— Я и впрямь сумасшедший, так как вместо того, чтобы ехать в Италию по поручению короля, загоняю коня в надежде увидеть Вас ещё раз…

— Я не должна Вас слушать! И прошу Вас, не преследуйте меня больше! — выпалив эти слова, Лоренца бросилась в воду.

Однако она успела услышать, как друг Амори произнёс ей вслед:

— И всё же, чтобы Вы не говорили, Вам понравился мой поцелуй!

На середине реки девушка встретилась с Даниелем. Едва они добрались до берега, как донна Аврелия взволнованно спросила:

— Этот негодяй ничего не сделал тебе, Лоренца?

— Нет, только поцеловал, — покраснев, ответила та.

— Ну, ничего, он дорого поплатится за это, как только я узнаю его имя! — пригрозил Даниель.

— Позвольте мне одеться, — после паузы сказала девушка.

Смущённый мужчина поспешил отвернуться. Однако, невзирая на просьбу Лоренцы, д’Эворт не согласился молчать о происшествии на реке и как только они добрались до дома, рассказал обо всём мессиру Бернардо.

— Мне кажется, это был тот самый сеньор, который спас нас позавчера около церкви! — поспешила добавить донна Аврелия.

Нери испытывающе посмотрел на дочь:

— Значит, это Монбар покушался на твою честь, принцесса?

— Да, отец, — нехотя призналась та.

Тогда Нери повернулся к жене:

— Этому мерзавцу мало того, что он забрал у меня деньги. Так ему ещё захотелось украсть нашу дочь. Мы немедленно уезжаем в Париж, потому что здесь принцесса не будет в безопасности.

— Но разве будет справедливо, если Вы запрёте её? — возразила донна Флери. — Ведь она ни в чём не виновата!

— Вы забыли, мой цветочек, что Монбар скоро уедет во Флоренцию. Вот тогда мы и вернёмся в Берси. Если же до этого он попадётся мне на глаза хоть раз, то, клянусь всеми святыми, я сам убью его!

Ещё до наступления вечера семейство Нери вернулось в Париж.

Глава 4

Роковая тайна

Проснувшись среди ночи, Лоренца услышала какую-то возню. Открыв глаза, она увидела, что донна Аврелия, держа в руке свечу, копается в шкафчике возле кровати.

— Что случилось, мадонна?

— Мессиру Бернардо худо…

В одной ночной рубашке Лоренца спустилась по лестнице следом за вдовой.

Нери лежал на кровати и негромко стонал. Рядом с ним, держа в руках таз, стояла полуодетая мать Лоренцы. Вставив свечу в бронзовый подсвечник на столе, донна Аврелия подошла к донне Флери:

— Вот грелка, мадонна.

Приказав служанке налить в грелку горячей воды, мать Лоренцы собственноручно положила её в ноги мужа и подоткнула одеяло. В это время банкир открыл глаза:

— Пить. Я хочу пить, мой цветочек.

Его жена повернулась к вдове.

— Попросите кого-нибудь принести подогретого красного вина. И ещё нужно разбудить Гожетту: пусть сделает настой из мяты. Если это то, что я думаю, моему мужу необходимо всё время давать питьё.

Лоренца посторонилась, чтобы пропустить донну Аврелию, и в этот момент мессир Бернардо заметил её.

— Это ты, моя маленькая принцесса? — пробормотал он, силясь улыбнуться.

Но вместо этого лицо его исказилось от судороги. Тогда донна Флери сказала:

— Тебе нельзя здесь находиться, дочь моя. Иди к себе.

Однако девушка не шевельнулась:

— Что с отцом, матушка?

— У него сильная рвота и… — донна Флери бросила взгляд на ночное судно, прикрытое крышкой.

— Может быть, отец чем-нибудь отравился? — предположила Лоренца.

— Нет. Не думаю.

Банкир снова застонал и мать Лоренцы повернулась к нему. Присев на сундук возле двери, девушка молча смотрела на родителей. Они только накануне вернулись из Берси и вот уже произошло несчастье. Лоренца привыкла к тому, что если не брать во внимание возраст, её отец являл собой образец пышущего энергией и здоровьем человека. Вообще, в доме Нери редко болели. Но если с кем это всё же случалось, донна Флери, знавшая толк в целебных травах, быстро ставила больного на ноги.

Теперь же по её не на шутку встревоженному лицу Лоренца поняла, что с отцом случилось что-то серьёзное.

Как только принесли кувшин с вином, донна Флери начала поить мужа. В хлопотах она позабыла о дочери, тем более, что Нери, казалось, становилось всё хуже и хуже. Прошло некоторое время, прежде чем супруга банкира снова заметила застывшую на сундуке фигурку.

— Ради Бога, уведите её отсюда, — обратилась она к донне Аврелии.

Та взяла девушку за руку:

— Идём, Лоренца.

— Но я тоже хочу помочь отцу.

— Нет, — донна Флери усталым движением поправила выбившуюся из-под чепца прядь.

— Вам тоже нужно отдохнуть, госпожа Портинари, — добавила она, обращаясь уже к вдове.

— А как же Вы?

— Моё место рядом с мужем.

Хотя Лоренца и позволила себя увести, она долго не могла заснуть, в отличие от вдовы. И только под утро ей удалось забыться в коротком сне. Разбудила её, как обычно,Жильетта.

— Что с моим отцом? — едва открыв глаза, спросила девушка.

— Хозяину немного легче, — поспешила успокоить её нянька. — Но Ваша матушка всё равно послала за лекарем и мэтром Жаком Доруа. Ваш батюшка желает поговорить с ним.

Одевшись, Лоренца хотела было пойти поздороваться с отцом, однако Нери как раз осматривал лекарь. Спустившись в кухню, она услышала через открытую дверь, как тётушка Гожетта громко сказала кому-то:

— Я начала работать в этом доме с того дня, как хозяин поселился здесь. И уходить никуда не собираюсь. А там пусть хоть потоп! Господь меня защитит!

— Куда ты собралась уходить, Гожетта? И причём здесь потоп? — поинтересовалась Лоренца.

— Я — никуда! А вот кое-кто хочет дать тягу! — проворчала кухарка, покосившись на притихших служанок.

— Но почему?

Гожетта замялась:

— Поговаривают, что хозяин подхватил холеру…

— Моему отцу уже стало лучше, — возразила девушка.

В то же время перед её внутренним взором предстали дома с заколоченными окнами, покинутые хозяевами. Лоренце довелось впервые увидеть их прошлым летом на одной из парижских улиц. Мессир Бернардо объяснил тогда дочери, что там побывала холера.

— А я что говорила! — Гожетта победно окинула взглядом кухню.

— Дай мне молока, — попросила Лоренца.

Выпив кружку холодного молока, девушка побрела обратно. Но не успела она добраться до второго этажа, как наверху хлопнула дверь и до её ушей донеслась следующая фраза:

— Неужели ничего нельзя сделать?

Эти слова произнёс мэтр Жак, который приехал по просьбе своего кума.

— Я попытаюсь в качестве последнего средства после обеда пустить больному кровь, — ответил ему незнакомый Лоренце голос, как видно, принадлежавший лекарю. — Однако перед этим советую пригласить священника и нотариуса.

— Но ведь моему куму стало легче.

— Боюсь, это только временное улучшение.

— Значит, господин де Нери умрёт?

— Всё в руках Божьих. Однако от холеры, как Вам известно, нет спасения.

Едва не сбив с ног человека в чёрном, Лоренца бросилась к Доруа:

— Мэтр Жак!

— Мадемуазель! — кум мессира Бернардо бросил на неё сочувственный взгляд. — Ваш отец хочет поговорить с Вами.

Не произнеся больше ни слова, та словно во сне двинулась за ним, в то время как в её мозгу билась единственная мысль: «От холеры нет спасения». Едва она вошла в спальню, как Нери открыл глаза:

— Я ждал тебя, принцесса.

— Доруа сказал, что тебе уже легче, отец, — как всегда в минуту волнения девушка, сама не замечая того, перешла на тосканское наречие.

— Да, принцесса, — ответил банкир, в то время как находившаяся рядом донна Флери поспешно отёрла полотенцем выступивший на его лбу холодный пот. — Присядь вон там, возле двери. Я хочу поговорить с тобой.

Девушка послушно опустилась на сундук, на котором сидела минувшей ночью. Несмотря на то, что им приходилось разговаривать через всю комнату, Нери, по-видимому, это не смущало.

— Я чувствую, что умираю, Лоренца, но перед тем, как отдать Богу душу, мне необходимо открыть тебе одну тайну…

— Нет, ты не умрёшь, отец! Бог не допустит этого! — Лоренца вскочила с сундука.

— Успокойся и выслушай меня, — мессир Бернардо закрыл глаза и поморщился.

Спустя минуту он снова поднял отяжелевшие веки:

— Я всегда любил тебя как родную дочь, принцесса. Однако на самом деле твоим отцом является другой. Мы с донной Флери твои приёмные родители.

Последнюю фразу банкир произнёс по-французски, вероятно, специально для своей жены. Что же касается его приёмной дочери, то она почувствовала, как перед глазами у неё словно всё поплыло. Тем временем донна Флери, неправильно истолковав молчание девушки, печально кивнула:

— Это правда, Лоренца! Мой муж дал золото священнику в Мо, чтобы он записал тебя, как нашу дочь.

— Ты происходишь из благородного рода и должна гордиться своими предками, которые на протяжении трёх поколений управляли Флоренцией, — продолжил после паузы банкир. — Твой отец — покойный Лоренцо Медичи, прозванный Великолепным.

Видя, что донна Флери тоже плачет, девушка воскликнула:

— Отец! Матушка! Несмотря ни на что, я считаю вас своими родителями, потому что вы вырастили и воспитали меня!

— Спасибо, дитя моё! — растроганно произнёс мессир Бернардо. — Ведь мы с тобой тоже не совсем чужие, так как Нери состоят в родстве с Медичи. Однако ты не должна отказываться от своего родного отца.

— Но он ведь отказался от меня.

— Нет, принцесса. Подойди к моему столу.

Девушка послушно приблизилась к столу, где лежал свёрнутый в трубку пергамент и круглая шкатулочка из чёрного дерева.

— Эту грамоту мне прислали из Флоренции незадолго до смерти Великолепного, — продолжал её приёмный отец. — В ней написано, что сеньор Лоренцо признаёт тебя своей родной дочерью и даёт тебе право называться Медичи. Раньше я считал, что отдавать тебе грамоту ещё рано. А теперь, боюсь, уже слишком поздно…

— Возьми же её, — добавил мессир Бернардо, заметив, что девушка не решается прикоснуться к свитку.

Дрожащими руками Лоренца развернула документ. От волнения буквы плясали у неё перед глазами и поэтому она смогла разобрать лишь подпись «Лоренцо Медичи». Рядом стояла печать с гербом, по-видимому, оттиск перстня. На ней была изображена пирамида из шести горошин.

— Там ещё есть фамильная драгоценность для тебя, которую ты должна надеть в день своей свадьбы, — в это время сказал наблюдавший за ней Нери.

Открыв шкатулочку, дочь Великолепного увидела золотую цепочку с овальным рубином чуть больше её ногтя. В другой раз, получив такой роскошный подарок, девушка себя бы не помнила от восторга. А теперь, повернувшись к кровати, она напомнила:

— Ты забыл сообщить мне, отец, имя моей родной матери.

Банкир снова переглянулся с женой.

— Это одна благородная дама, француженка. Дело в том, что она была замужем, когда ты появилась на свет. В общем, это долгая история. И мы с донной Флери благодарны Творцу за то, что он послал нам тебя, потому что наш единственный ребёнок умер и больше у нас никогда не было собственных детей…

В этот момент в дверь постучалась служанка и сообщила, что прибыл падре Антуан.

— Проси, — приказал мессир Бернардо.

Затем, взглянув на Лоренцу, он добавил:

— Мы поговорим о твоей матери после, если будет на то воля Божья.

— Я сразу поспешил сюда, как только узнал о твоей болезни, сын мой, — сказал, внеся с собой в спальню запах ладана, старенький подслеповатый священник.

— Благодарю Вас, что пришли, падре, — вежливо ответил Нери.

Хотя флорентиец посещал церковь, в основном, по воскресеньям и праздничным дням, он не забывал при этом вносить щедрые пожертвования. Вслед за донной Флери Лоренца поцеловала руку священника и тот, осенив свою любимицу крестом, ласково произнёс:

— Благослови тебя Господь, дитя.

На пороге девушка обернулась, постаравшись запечатлеть в памяти лицо своего приёмного отца, готовившегося к исповеди. Так как после бессонной ночи донна Флери едва держалась на ногах, вдова предложила ей отдохнуть наверху. Но та не хотела далеко удаляться от своего мужа, поэтому решила прилечь в конторе. А Лоренца, убедившись, что о её приёмной матери есть кому позаботиться, поднялась к себе. Там она кинулась к распятию и принялась горячо молиться.

Неожиданно кто-то поскрёбся в дверь.

— Кто там? — не вставая с колен, поинтересовалась Лоренца.

— Это я, мадемуазель! — в комнату вошла Катрин.

— Как мой отец?

Её наперсница сообщила, что мессир Бернардо закончил исповедоваться священнику, который причастил его. После чего настала очередь нотариуса, явившегося следом за падре Антуаном.

— А матушка?

Оказалось, донна Флери прилегла, приказав обязательно разбудить её, как только нотариус и Нери закончат беседу, при которой также присутствовал мэтр Жак.

— Давайте я сбегаю на кухню и принесу Вам что-нибудь поесть, мадемуазель, — предложила затем алансонка.

— Нет, мне не хочется есть. Я должна молиться за здоровье отца.

— Тогда разрешите мне остаться. Может быть, Господь быстрее услышит нашу общую молитву.

Спустя некоторое время Катрин все-таки спустилась на кухню и принесла оттуда кусок пирога и кувшинчик с разбавленным вином. Попутно наперсница Лоренцы выяснила, что нотариус уже ушёл, но зато вернулся лекарь, который с помощью донны Флери решил пустить больному кровь.

Девушка без аппетита съела пирог и запила его разбавленным вином. После чего сказала своей наперснице, что хочет посетить церковь.

— Когда меня послали за священником, мадемуазель, я встретила там слугу того сеньора… — вдруг нерешительно сообщила алансонка.

— Монбара?

— Да. Он посулил мне денье, если я устрою его господину свидание с Вами.

— И что ты ему ответила?

— Я отказалась, хотя он очень настаивал, ссылаясь на то, что сеньор де Монбар послезавтра уезжает.

В этот момент снизу донёсся душераздирающий крик. Через открытую дверь конторы Лоренца увидела донну Флери, рыдавшую на груди вдовы, в то время как мэтр Жак и д’Эворт всячески пытались её утешить. Но когда девушка направилась в спальню родителей, её остановил Даниель:

— Вам нельзя туда, мадемуазель де Нери!

— Я хочу видеть отца!

Однако д’Эворт не отпускал её и дочь Великолепного обратилась к Доруа:

— Мэтр Жак, мой отец умер?

По лицу кума Нери она поняла всё прежде, чем тот ответил ей. Внезапно из спальни банкира вышел лекарь.

— Я обязан предупредить стражу, что в доме холера, — хмуро бросил он на ходу.

Его никто не стал удерживать, только донна Флери беспрестанно повторяла:

— Бернардо! Мой Бернардо! Зачем ты покинул меня? Как мне жить без тебя?

На приёмную мать Лоренцы было жалко смотреть: за какие-то сутки эта моложавая сорокалетняя женщина превратилась в старуху. Её лицо распухло от слез, а белокурые волосы, утратившие свой живой блеск, казались седыми. С помощью донны Аврелии девушке удалось уложить донну Флери в постель всё в той же конторе. Некоторое время та ещё звала покойного мужа, чтобы тот пришёл и утешил «свой цветочек». Затем вдруг открыла глаза и почти спокойным голосом произнесла:

— Вам лучше уйти отсюда, кажется, я тоже заболела.

— Вы просто устали! — воскликнула донна Аврелия.

— Нет, я знаю, что говорю. Переезжайте к моему кузену Доруа на улицу Тампль. А обо мне позаботятся служанки.

— Это и мой дом, — возразила дочь Великолепного. — И я никуда не уеду отсюда, пока…

Лоренца хотела сказать: «Вы живы», но вовремя спохватилась. Однако донна Флери поняла её.

— Надеюсь, Лоренца, ты простишь нас с Бернардо за то, что мы так долго скрывали от тебя, кто твои настоящие родители? Ведь мы так боялись потерять тебя!

— Я испытываю к Вам и отцу только любовь и благодарность, матушка!

— Ты должна жить, — её приёмная мать тяжело вздохнула. — Что же касается меня, то я слышу, как Бернардо зовёт меня к себе. Мы так долго прожили вместе, что не можем обойтись друг без друга…

Внезапно она умолкла.

— Матушка! — отчаянно крикнула девушка.

— Пойдём, донна Лоренца! — вдова попыталась её увести, но девушка не могла отвести взгляд от застывшего липа своей приёмной матери.

Часа три девушка пролежала наверху, вперив глаза в стропила крыши. Она не могла уже больше плакать и чувствовала себя полностью опустошённой. Жильетта не появлялась, донна Аврелия — тоже, зато алансонка не отходила от Лоренцы ни на шаг и, исчерпав все слова утешения, молча стояла у изголовья кровати, устремив на свою госпожу сочувственный взгляд. Услышав стук в дверь, Лоренца безразлично произнесла:

— Посмотри, кто там, Катрин.

Оказалось, это была Жильетта, которая сообщила, что с Лоренцей хочет поговорить д’Эворт.

Даниель ждал её в конторе Нери вместе с донной Аврелией:

— Дело в том, Лоренца, что недавно приходили люди прево….

Поняв, что это означает, девушка помертвела. Тогда д’Эворт поспешно прибавил:

— К счастью, деньги помогли убедить их не бросать господина де Нери и мою кузину в общую яму. Они будут похоронены, как и полагается, в церкви. Однако нам дали отсрочку только до утра. К этому времени покойники должны быть вынесены, а все остальные обязаны покинуть дом.

— Я думаю, нам лучше переехать к Доруа прямо сейчас, — высказалась вдова.

— Нет, я хочу проводить моих родителей в последний путь!

Слёзы вдруг снова хлынули из глаз Лоренцы и она поспешила уткнуться в плечо Даниеля.

— Ничего, пройдёт время и Вы успокоитесь, мадемуазель де Нери, — тот неловко провёл рукой по её волосам, — а сейчас — плачьте. Ваши родители стоили Ваших слёз. Да и Вам самой станет легче.

Специально нанятые люди зашили в саван тело Нери и положили в гроб на козлах. Потом то же самое проделали с телом его жены. Распоряжался всем Жак Доруа. После вечерни явились священник и церковный староста. Несмотря на слухи о холере, пришли также соседи, служащие мессира Бернардо и кое-кто из знакомых. При свете факелов покойников вынесли из дома и траурная процессия направилась к церкви Сен-Жерве, где по обряду звонили в колокола, чтобы знали все в квартале. Там же раздали еду и деньги.

Вернувшись после похорон в дом Льва, Лоренца думала, что снова не уснёт. Тем не менее, предыдущая бессонная ночь и пережитые волнения взяли своё и девушка, едва прикоснувшись лицом к подушке, словно провалилась в темноту. Проснулась она от необычной тишины в доме. Было уже совсем светло. Через некоторое время в спальню вошла донна Аврелия:

— Ты не заболела, донна Лоренца?

— Нет, просто не хочу вставать.

— Но тебе придётся это сделать. Пришёл Доруа с нотариусом, который хочет огласить завещание.

— Хорошо, я выйду к нему.

В столовой кроме Доруа и нотариуса присутствовал также Даниель.

— Мадемуазель! — взволнованно произнёс после приветствия кум Нери. — Я понимаю, что прошло слишком мало времени, чтобы Вы могли спокойно выслушать завещание. Но в данных обстоятельствах это необходимо сделать как можно быстрее.

Затем наступил черёд нотариуса. Согласно завещанию покойного мессира Бернардо кроме 500 флоринов, которые надлежало выплатить донне Аврелии, и некоторых сумм, оставленных старым слугам и для заупокойных месс, всё его имущество переходило к донне Флери и Лоренце в равных долях. Теперь же, когда супруга банкира тоже умерла, Лоренца стала единственной наследницей Нери, однако до замужества не могла распоряжаться своими деньгами. Её же опекунами банкир назначил графиню де Сольё и Жака Доруа,

— Вы должны переехать к мэтру Жаку и слушаться его, — сказал Даниель. — Я тоже завтра уеду в Саше.

— Я подчиняюсь Вам, господин Доруа, — опустив глаза, произнесла Лоренца.

Тот вздохнул:

— Господь милостив, мадемуазель. Я не встречал более честного человека, чем господин де Нери, а госпожу Флери всегда ставил в пример своей супруге. Поэтому, надеюсь, Ваши родители сейчас в раю!

— А как быть со слугами? — поинтересовалась дочь Великолепного.

— Большинство слуг уже попросили у меня расчёт и я прибавил к их жалованью то, что им причитается по завещанию мессира Бернардо. Не хотят уходить только привратник с женой, кухарка, младший конюх и одна служанка. Хотя, возможно, это и к лучшему: Вы можете взять с собой свою няньку, а остальные присмотрят за домом.

— Я хочу взять Катрин.

— Хорошо, — сдался опекун Лоренцы, — что же касается госпожи Портинари, то, надеюсь, она окажет мне честь и тоже переедет в мой дом.

— Нет, раз о донне Лоренце есть кому позаботиться, я хочу вернуться во Флоренцию.

Несмотря на неожиданное заявление вдовы, её слова особенно никого не удивили. Хотя донна Аврелия происходила из простой флорентийской семьи Мартинелли, её старшей сестре посчастливилось стать первой супругой банкира де Нери. Саму же Аврелию выдали замуж за Карло Портинари, человека из благородного, но небогатого рода. Через некоторое время тот вместе с женой уехал в Брюссель, где стал приказчиком банка Медичи. Однако дела там пошли неважно и Портинари перевели в Лион. Прожив пятнадцать лет во Франции, мессир Карло скончался, не оставив своей вдове ни капитала, ни детей. К тому времени банкир де Нери тоже успел овдоветь и даже жениться во второй раз. Узнав о горе донны Аврелии, он предложил той перебраться из Лиона к нему в Париж.

— А когда Вы собираетесь ехать? — поинтересовался Даниель у вдовы.

Та пожала плечами:

— Ещё точно не знаю. Сеньора Мария Сольяни, наша соседка, предложила мне пока пожить в доме её мужа, ювелира. Он скоро собирается по делам в Ломбардию и обещал взять меня с собой. Что же касается денег, завещанных мне мессиром Бернардо, то я хочу получить вексель на один из флорентийских банков.

— Как Вам угодно, сударыня.

Доруа вместе с вдовой отправился в контору Нери, а Лоренца поднялась наверх.

— Найди Жильетту, Катрин. Я хочу поговорить с ней, — приказала она алансонке.

— Скажи, Жильетта, ведь ты пришла в дом Льва ещё до моего рождения? — спросила Лоренца у своей няньки.

— Да, за год до того, мадемуазель. В четырнадцать лет я стала комнатной служанкой покойной госпожи Флери.

— А ты была с ней во время её родов?

— Нет, — служанка опустила глаза. — Хозяин тогда уехал в Брюгге, а хозяйка отправилась к своей матушке в Мо. И вернулась оттуда уже вместе с Вами.

Сообразив, что таким образом она ничего не добьётся, Лоренца решила действовать напрямую:

— Тебе известно, Жильетта, что господин де Нери и его жена — мои приёмные родители?

— Да, мадемуазель, — после паузы призналась та. — Мне рассказала об этом моя матушка, которая, как Вам известно, была горничной хозяйки. Поэтому сопровождала госпожу Флери в Мо.

— Она тебе ещё что-нибудь поведала?

— Хотя наша хозяйка объявила всем, что родила в Мо девочку, на самом деле Вас туда привёз господин де Нери…

— Откуда? Из Брюгге?

— Моя матушка ничего об этом не говорила, мадемуазель.

— А что она тебе ещё рассказывала?

— Только то, что господин де Нери предложил своей жене удочерить Вас.

— И она согласилась?

— Да. Моя матушка сначала думала, что хозяин прижил девочку, тоесть Вас, с кем-то на стороне. Но госпожа Флери ей потом сказала, что это не так. И предупредила матушку, чтобы она молчала о том, что Вы — не её родная дочь.

— Стало быть, ты ничего не знаешь о том, кто были мои настоящие родители? — недоверчиво переспросила Лоренца.

— Видит меня пресвятая Богородица! — поклялась Жильетта.

— Ладно, ступай.

— Но ведь я ещё должна собрать Ваши вещи, мадемуазель. Господин Доруа говорил, что мы с Вами будем жить в его доме.

— Нет, я беру с собой Катрин. А тебе лучше остаться со своим мужем.

Поняв по тону Лоренцы, что та не изменит своего решения, Жильетта метнула ненавидящий взгляд в сторону её наперсницы и молча вышла. Пока алансонка укладывала её вещи, Лоренца размышляла о том, что супруги Нери, к сожалению, не успели или не захотели сообщить ей имя её родной матери. Однако девушка чувствовала, что не найдёт покоя, пока не узнает до конца тайну своего рождения.

Вернувшись в столовую, она увидела Даниеля, который читал какую-то книгу. У Лоренцы вдруг мелькнула недобрая мысль, что уже на следующий день после смерти её приёмных родителей д’Эворт, как ни в чём не бывало, вернулся к своему излюбленному занятию. Но тут, услышав звук её шагов, Даниель поднял голову и девушка с внезапным раскаянием разглядела щетину на его осунувшемся лице и тёмные круги под глазами. Словно угадав её мысли, тот сказал:

— Ваши родители были для меня словно родные. Ведь я воспитывался в их доме.

— Я тоже никогда не забуду господина де Нери и его жену, — ответила, проглотив ком в горле, девушка.

В глазах Даниеля мелькнуло удивление:

— Так Вы знаете?

— Что они — мои приёмные родители?

— Да.

— Выходит, и Вам об этом известно.

Д’Эворт молча отвёл глаза, а Лоренца продолжала:

— Господин де Нери сообщил мне, что я — дочь Великолепного, но не успел назвать имя моей родной матери.

— Я не могу ничего сказать, — казалось, д’Эворт борется с собой, — потому что дал клятву…

— Если моя мать не хочет видеть меня, то, клянусь, что не буду докучать ей. Но мне необходимо знать её имя!

Кузен донны Флери неожиданно нахмурился:

— Вы ещё слишком молоды, чтобы судить свою мать. К тому же, ничего не знаете…

Даниель снова уткнулся в книгу. Внезапно дочь Великолепного озарило:

— Ещё только один вопрос! Донна Флери рассказывала мне, что в юности Вы любили одну девушку, но она отвергла Вас. Как её звали?

— Зачем это Вам?

— Потому что я почти уверена, что это была моя мать!

Когда, так ничего и не добившись от д’Эворта, Лоренца вернулась к себе, ей вдруг захотелось заново перечитать грамоту Великолепного. Тем не менее, девушка не могла вспомнить, куда её дела.

— Катрин, ты не видела здесь… один документ?

— Я подобрала его на ковре и спрятала в сундук, — вспомнила алансонка. — А украшение положила в шкатулку.

Грамота действительно лежала в сундуке под платьями Лоренцы. Перечитав её, девушка задумалась. А что, собственно, она знала о своём родном отце? Мессир Бернардо всегда отзывался о нём, как о человеке, чьё обаяние было безгранично. Поэтому перед ним, наверно, и не устояла её мать. Но как он выглядел? Что любил? Кого ненавидел? Почему долгое время не вспоминал о её существовании и только незадолго до смерти признал своей дочерью? На все эти вопросы Лоренца не находила ответа.

Гнетущая тишина родного дома давила на девушку. Вдобавок, дочь Великолепного опасалась, что её переезд на улицу Тампль ничего не изменит и она больше никогда не будет счастлива в этом городе. После смерти приёмных родителей Париж словно сделался для неё чужим.

— Катрин, ты говорила, что хочешь всегда быть со мной…

— Клянусь душой, что это истинная правда, мадемуазель! — с готовностью подтвердила алансонка.

— А если бы мне пришлось уехать… очень далеко. Ты последовала бы за мной?

К чести её наперсницы, следует сказать, что колебалась та недолго.

— Да, мадемуазель. Ведь это благодаря Вам я снова стала честной.

— Тогда сделай то, что я тебе прикажу.

Вскоре Лоренцу снова позвали в столовую, где её ждал мэтр Жак. Сказав ему, что она хочет проститься с донной Аврелией, девушка вышла. Однако в коридоре она неожиданно увидела сына своего опекуна.

— Этьен! — повинуясь внезапному порыву, дочь Великолепного протянула руки навстречу парню и не успела опомниться, как оказалась в его объятиях.

— Я знаю, что сейчас не время, но не могу ничего поделать с собой! Я люблю Вас и прошу снова: будьте моей женой!

— Прости, но я не могу! — девушка отстранилась.

— Понимаю, что опять тороплю Вас. Ну, хорошо, клянусь святым Луи, что не скажу больше ни слова о любви, пока Вы мне не позволите. Теперь, когда мы будем жить под одной крышей, я готов ждать сколько угодно…

— Ты не понял меня, — остановила его Лоренца. — Я хотела сказать, что не могу выйти за тебя замуж, потому что люблю другого.

— Могу я узнать, кто он? — парень сжал кулаки.

— Не всё ли равно….

— Нет, я хочу знать его имя, — настаивал сын мэтра Жака. — Наверно, это тот барон? Я помню, какие взгляды он бросал на Вас!

Девушка промолчала, однако Этьен не унимался:

— Поверьте, он не любит Вас! Его привлекает только Ваше приданое!

Монолог молодого человека начал раздражать дочь Великолепного и она решила прервать его:

— Мне больше нечего сказать тебе.

— Значит, это Ваш ответ…

— Да.

Не произнеся больше ни слова, брат Жанны выбежал на улицу.

Спустя час Лоренца сообщила Доруа:

— Мои вещи уже собраны, мэтр Жак.

— В таком случае, идёмте.

Возле конюшни, кроме Этьена, стоял также Даниель. Пока парень делал вид, будто проверяет упряжь мулов, д’Эворт подсадил девушку в седло.

— Может быть, мне проводить Вас? — нерешительно предложил кузен донны Флери.

— Не стоит. Так Вы уезжаете завтра? — как бы между прочим уточнила дочь Великолепного.

— Да, после обеда, потому что мне ещё нужно проститься с родными, — успокоил её, сам не подозревая об этом, д’Эворт.

Тем временем подтянулись оставшиеся слуги и девушка сердечно простилась с ними. Старая кухарка плакала, утирая слёзы фартуком, а дядюшка Пьер от волнения тряс седой головой.

— Прощайте! — крикнул ей вслед Даниель.

— Прощайте, господин д’Эворт!

Отъехав на несколько шагов от дома, девушка обернулась, чтобы ещё раз взглянуть на дом Льва.

Несмотря на то, что супруга Доруа приняла её с распростёртыми объятиями, Лоренце не терпелось поговорить с подругой и она чувствовала себя как на иголках, пока им с Жанной не удалось уединиться.

— Мне кажется, что с тех пор, как мы виделись в последний раз, прошла целая вечность, — сказала Лоренца, обведя глазами знакомую с детства комнату.

— Простите! Я хотела сразу же приехать, как только узнала о кончине господина де Нери и его супруги, но матушка не отпустила меня, — взволнованно произнесла сестра Этьена.

— Я не сержусь, Жанна.

— Мне так жаль, так жаль, — продолжала та со слезами на глазах. — Ваши родители были исключительными людьми!

— Да, ты права, — Лоренца почувствовала, что сама вот-вот расплачется.

— Я готова сделать для Вас что угодно!

— Это хорошо. Но сначала я должна кое-что рассказать тебе.

Выслушав её, дочь мэтра Жака растерянно сказала:

— Но это невероятно!

— Вернее, Ваша история напомнила мне сказку, рассказанную кормилицей, про одну простую девушку, которая вдруг превратилась в принцессу — поправилась она. — Подумать только, что Вы — дочь покойного правителя Флоренции!

— И всё же, это правда. Вот грамота Великолепного, — Лоренца протянула ей документ.

Взяв его, Жанна принялась читать вслух: «Я, Лоренцо Медичи, признаю Лоренцу Марию, приёмную дочь сеньора Бернардо Нери, банкира, моей родной дочерью и позволяю ей впредь именоваться, как и я, Медичи. Причём подобное право, дарованное мной вышеназванной Лоренце Марии, не может быть оспорено никем из моих потомков. Лоренцо Медичи. Флоренция, августа 24 день года 1491 от Рождества».

— Я хочу поехать во Флоренцию, — сообщила Лоренца, когда Жанна дочитала грамоту. — Поэтому мне нужна твоя помощь.

Слишком хорошо зная упрямый характер своей подруги, чтобы попытаться сразу отговорить её от этой безумной затеи, Жанна лишь тихо заметила:

— Но Вы ведь не можете одна отправиться туда.

— Я поеду с донной Аврелией. Мы присоединимся к посольству барона де Монбара, которое отправляется во Флоренцию завтра утром, — начала излагать ей свой план Лоренца. — Но если мэтр Жак узнает об этом, то он, как мой опекун, не отпустит меня. Поэтому я во время ужина сошлюсь на головную боль и попрошу, чтобы меня не беспокоили до утра. А ты выпустишь меня с Катрин через заднюю калитку.

— Помнитшь, как в детстве тайком от взрослых мы покупали сласти в лавке напротив вашего дома? — добавила дочь Великолепного. — А твоя матушка всё удивлялась, почему у нас перед обедом пропадал аппетит?

Жанна, невольно улыбнувшись, кивнула в ответ.

— Так вот, надеюсь, до завтрашнего полудня меня никто не хватится. А к тому времени я буду уже далеко.

— Значит, отвечать за всё придётся мне…

— Если хочешь, я оставлю записку мэтру Жаку, что сама всё проделала и тебя никто не заподозрит.

— Нет, отец всё равно догадается, что я Вам помогала. К тому же, я не смогу соврать, если он меня спросит. Но это неважно, раз Вас всё равно не смогут вернуть.

— Спасибо, Жанна, — Лоренца растроганно поцеловала подругу в щёку.

— Но ведь Вам понадобятся Ваши вещи, — напомнила ей та.

— Донна Аврелия позаботится о моих вещах. Она будет ждать меня на углу вашего дома вместе с Тома, который отвезёт нас в гостиницу, где остановился Монбар.

— Выходит, в том сундуке, что Вы привезли с собой…

–… скатерти и постельное бельё.

— Если Вам нужны деньги…

— Деньги у меня есть.

Дочь Великолепного покраснела, вспомнив, как стащила ключи, забытые Даниелем в столовой. Перед дверью конторы ей вдруг показалось, что сейчас она увидит за столом своего приёмного отца и тот, подняв голову от своей книги, как обычно, скажет: «А вот и моя маленькая принцесса!» Однако комната была пуста. Опустошив шкатулку Нери, Лоренца незаметно выбралась из конторы. Тем временем Катрин караулила в коридоре. К счастью, всё обошлось и Лоренце удалось незаметно положить ключи на место.

— Я вижу, Вы всё предусмотрели, — Жанна вздохнула. — Но сеньор де Монбар может отказаться взять Вас с собой.

— Думаю, он согласится.

— На Вашем месте я бы не доверяла капитану, — проницательно заметила дочь Доруа, ничего не знавшая о приключениях своей подруги в Берси.

— Я не боюсь его, — отмахнулась Лоренца. — К тому же, рядом будет Амори.

Едва дочь Великолепного произнесла имя Сольё, как Жанна тут же насторожилась:

— Я так и думала, что Вы решили ехать во Флоренцию из-за сына своей крёстной.

— Нет, не только, — на этот раз девушке удалось не покраснеть. — Мне хочется увидеть родину моих предков.

— Надеюсь, Вы вернётесь до моего венчания, — после паузы грустно сказала подруга Лоренцы.

— Не могу обещать тебе этого, Жанна.

— Тогда хотя бы поговорите с моим братом. Ведь он любит Вас.

— Этьен уже знает, что я люблю другого. Но думает, что его соперник — сеньор де Монбар.

— Бедный мой брат! — Жанна снова вздохнула.

— Может, это и к лучшему, — добавила она, подумав. — Теперь Ваше бегство не так сильно подействует на него.

Прежде, чем сестра Этьена выпустила её и Катрин через калитку, выходившую в соседний переулок, Лоренца крепко обняла подругу.

— Прощай, Жанна!

— Храни Вас Бог! — голосок Жанны дрогнул. — Я хочу признаться, что восхищаюсь Вами! Вы очень храбрая! Я бы никогда не решилась на подобное!

Лоренце вдруг отчаянно захотелось вернуться в уютный дом Доруа и навсегда забыть о том, что она — дочь Великолепного. Однако слова Жанны отрезали ей путь к отступлению. Не оглядываясь, она быстро направилась к закрытой повозке, стоявшей в нескольких шагах от дома, так что алансонка со своим узелком едва поспевала за ней.

— Не знаю, донна Лоренца, как тебе только удалось уговорить меня на это! — сказала при виде неё донна Аврелия.

Девушка снова вспомнила, как под предлогом прощания отправилась в спальню вдовы и без всяких предисловий предъявила ей грамоту Великолепного. Оказалось, что супруги Нери не посвятили донну Аврелию в роковую тайну. Поэтому, воспользовавшись её удивлением, Лоренца открыла вдове свой план, который она изложила потом Жанне. Сломить же колебания донны Аврелии, во-первых, помогло уважение той к роду Медичи, у которых когда-то служил её супруг, а, во-вторых, обещание девушки оплатить из своего кармана все затраты на путешествие.

— Моя горничная сбежала, — пожаловалась вдова. — Наверно, испугалась холеры.

— Ничего, Катрин будет прислуживать нам обеим.

— Уж и не знаю, справится ли она, — донна Аврелия бросила скептический взгляд на алансонку.

Однако Лоренца не обратила внимания на её слова:

— Только бы Тома нас не выдал раньше времени.

— Я пообещала ему два су. Уверена, что как только он получит их, то сразу отправится в трактир и к утру уже лыка не будет вязать, — судя по этим словам, вдова не питала иллюзий насчёт своего любовника.

Тем временем их повозка быстро катилась вперёд по улице Тампль, ведущей прямо к Гревской площади. Уже начинало темнеть и у Лоренцы на протяжении всего пути отчаянно колотилось сердце. К счастью, что-то словно хранило их и они благополучно добралась до места.

Войдя в гостиницу, донна Аврелия попросила проводить их к Монбару.

— Кто там? — послышался из-за двери недовольный голос капитана, когда хозяин постучался к нему.

— К Вам дама, сеньор.

— В такое время? — удивился Монбар. — А, впрочем, пусть войдёт.

— Садитесь, сударыня, — по-видимому, не узнав донну Аврелию, барон указал ей на табурет.

Лоренца же осталась стоять возле двери с опущенной головой.

— Что привело Вас ко мне? — спросил Монбар.

Вдова немного помедлила, словно собираясь с мыслями:

— Дело в том, сеньор, что я — флорентийка и вместе с… племянницей хотела бы вернуться в свой родной город. Поэтому, узнав о Вашем посольстве, решилась просить Вас взять нас с собой.

— Вы хорошо подумали, сударыня? Ведь со мной едут одни мужчины. Вы не боитесь за свою честь и честь Вашей племянницы?

— Вот видишь, донна Лоренца! Я предупреждала тебя!

В свой черёд, Монбар посмотрел на девушку и в его глазах мелькнуло неподдельное изумление:

— Неужели это Вы, мадемуазель де Нери?

— Да, это я, сеньор, — робко ответила дочь Великолепного.

На лице бургундца тотчас возникло насмешливое выражение:

— Когда мы виделись с Вами в последний раз, Вы, кажется, просили меня не преследовать Вас? И вот Вы здесь. Кстати, Ваши родители разрешили Вам прийти сюда?

— Они умерли, — просто ответила Лоренца.

В глазах капитана мелькнуло сочувствие:

— Простите, я ничего не знал. Как это произошло?

— Лекарь сказал, что их поразила холера.

— Примите мои соболезнования.

— Благодарю Вас, сеньор, — Лоренца и в самом деле была благодарна Монбару за то, что он не стал выяснять у неё подробности смерти её приёмных родителей.

— Я могу чем-нибудь помочь Вам? — поинтересовался у неё приятель Амори.

Девушка внутренне напряглась:

— Да, можете. Возьмите нас с госпожой Портинари во Флоренцию.

Взгляд барона сразу сделался подозрительным:

— Могу я узнать, зачем Вам это понадобилось, мадемуазель де Нери?

— Мне хочется отыскать там родственников моего отца.

— Вот как? — капитан пожал плечами. — Но разве здесь, в Париже, не осталось людей, которые могли бы позаботиться о Вас? Взять хотя бы Доруа. Ведь он, кажется, кузен Вашей матушки?

Так как Лоренца промолчала, её собеседник продолжил:

— Кстати, а как получилось, что вы оказались у меня в столь позднее время?

— Я тайком ушла из дома моего опекуна, — призналась дочь Великолепного.

— Я так и думал, — Монбар усмехнулся. — Простите, мадемуазель де Нери, но я не похищаю юных девиц. Хотя и мог бы воспользоваться Вашим положением, если бы захотел… Однако мой Вам совет: возвращайтесь-ка поскорее назад. Ибо поездка во Флоренцию — это не увеселительная прогулка, а долгое и опасное путешествие.

— Если хотите, я могу проводить вас, — предложил он уже более любезным тоном.

Однако Лоренца не шелохнулась:

— Значит, Вы отказываете мне?

— Конечно, мадемуазель де Нери. Я ещё не сошёл с ума.

— Хорошо, — девушка достала из-под плаща грамоту Великолепного. — Прочтите вот это.

Пока Монбар при свете свечи разбирал написанное, сердце Лоренцы билось неровными толчками. Это был её последний шанс. Закончив чтение, барон с каким-то новым любопытством посмотрел на Лоренцу:

— Признаться, я не слишком силён в латыни. Но, кажется, тут написано о Вас…

— Да, о том, что на самом деле покойный господин де Нери не был моим родным отцом, — подтвердила девушка. — Я — дочь Лоренцо Медичи и поэтому хочу отправиться во Флоренцию, чтобы добиться от своих родственников признания моих прав.

Лоренца очень надеялась, что придуманный ею предлог для путешествия покажется убедительным Монбару. И, в самом деле, судя по его липу, барон заколебался:

— Простите, но я не знаю, как Вас теперь величать, мадемуазель…

— Называйте пока меня моим прежним именем.

— Скажем так, мадемуазель де Нери, я не возражаю против того, чтобы госпожа Портинари и Вы присоединились к нашему посольству, — дипломатично ответил капитан.

— Значит, мы можем остаться в гостинице? — девушке всё ещё не верилось, что ей так легко удалось уговорить Монбара.

— Да. Думаю, хозяин найдёт место для вас.

— У меня к Вам последняя просьба, сеньор.

— Какая?

— Не могли бы Вы пока никому не говорить о моём происхождении? — Лоренца подумала об Амори, не зная, как он встретит эту новость.

— Даю Вам слово дворянина и рыцаря, — Монбара, казалось, не удивила её просьба.

После чего он вдруг расхохотался.

— Я восхищаюсь тем, как ловко Вы обвели нас вокруг пальца, — объяснил он минуту спустя причину своего смеха недоуменно взирающей на него девушке, — и меня, и своего опекуна.

— Однако, — закончил барон уже более серьёзным тоном, — мы выезжаем завтра на рассвете. Так что не проспите, мадемуазель де Нери.