Ангел мой. Книга вторая. Мой мир придуман в мечтах о тебе

Дмитрий Юрьевич Игуменцев, 2002

Продолжение произведения "Ангел мой. Книга первая. В начале времён" повествует о девушке Мие, некогда бывшей ангелом, но пожелавшей переродиться человеком ради любви к Кристиану. Миа и Кристиан – король и королева сказочной и далекой страны Мериаречье. Тьма не успокоилась. Она выжидает и готовит силы для того, чтобы уничтожить ненавистных правителей и все королевство. Ангелы, драконы, люди сойдутся вместе против сил зла в битве, которая уже давно проиграна. Но война за возрождение королевства продолжится через тысячи лет на Земле и в космосе, на безжизненной планете Марс.

Глава II. Северный король

Над океаном и морями, являющимися частью общего водного мира, на спине Серокрыла мчался в край одинокой туманной горы Александр. Продвигались они стремительно и неустанно. День и ночь напролет, минуя тысячи облаков на своем пути. Словно стрела, дракон пронзал их насквозь. Движение огромных крыльев Серокрыл разметал в стороны легкий небесный туман, сбившийся в кучи. Прошлое, будто ожившие картинки пролетало перед глазами молодого человека. Там, вдали, за озерами нетающего льда, что простираются от подножия северного склона одинокой горы, с недавних пор жителям Мериаречья открылся еще одно поселение — Снегород. В отличие от жителей Северограда, застрявшего между землей и небом, в ущелье с южной стороны, горожане Снегорода были свободны от власти тьмы. Оттого охотно приняли дружбу семи королевств. Там его ждала белокурая София. Возможно там, на берегах озер нетающего льда он встретит давнего друга Всеславура изгнанного с семьей из Северограда. Александр отчетливо помнил, словно это было вчера, как отважный, могучий воин бросил вызов грозному дракону. Как они яростно бились и, если бы не лира, если бы не Александр, пасть бы в бою храбрецу. Помнил королевич и о восхождении к вершине, как тяжело тогда оно ему далось. Лишь только потом он узнал от жителей Снегорода истинное название каменного великана — Одтугор. Помнил молодой человек, конечно же, и о маленькой девочке, Нинель.

Всё это воспоминания, дела давно минувших дней. Нинель уже наверняка заметно подросла, изменилась. Александру и Серокрылу не терпелось поскорее увидеть свою давнюю знакомую. Молодой человек торопил дракона. Он чувствовал, что что-то неладное затевается в Снегороде и надо этому помешать. Впереди показался каменный мост, лишённый перил. Арки его опор перекинулись с одного берега широкой, но мелкой реки на другой. В воде плавали небольшие льдины. Сразу за переправой обозначился город. По левую сторону, в низине начинались дома. Строения, поднимаясь по склону холма вверх, образовывали ровные улицы. Справа над остальными высился замок управляющего Снегородом и близлежащими землями. Он был сложен, как и все здания в округе, из дерева. Строительного материала прочного и теплого. Похожие постройки можно встретить во множестве в землях Эльалланте. Веками стояли стены его древних поселков, древесина дубела, обретая свойства чёрно-жёлтого камня. Все двадцать семь глав замка управляющего Снегородом покрывала деревянная черепица — лемех. В ясные дни, посеребренные снегом, они искрились на солнце. Жаль стояла темная, безлунная ночь. Темнота скрывала детали, и Серокрылу не было возможности полюбоваться на дощечки, так похожие на его чешую. Архитектура сурового края была так не похожа на каменное зодчество Сафинии. Хоть здесь и преобладали закруглённые формы, линии словно бы вычерченные по лекалам. Но резьбы по дереву было не так много. В основном это ремесло выражалось в мелких предметах быта. Кои жители города бережно хранили внутри жилища, подальше от губительного ветра, солнца, снега и дождей.

Столице же свойственны были остроконечные, декорированные фронтоны, завершающее порталы и оконные проёмы. Украшались они ажурной и рельефной резьбой. Мастера Сафинии великолепно владели искусством резьбы по известняку и по дереву. И то и другое в изобилие встречалось в городе. Рельеф по камню, это фронтоны и углы зданий. Деревом украшали оконные наличники, причелины и полотенца простых домов. Для массивных и защитных сооружений выстраивались каменные полуарки, передающие распор свода внешним опорным столбам. Подобные традиции соблюдали мастера, сооружая неприступную крепость Торию-над-Риден. В Снегороде оборонительных сооружений было не так много. Высокие холмы служили неприступными стенами жителям этого города. Но те башни, что имелись, были поистине огромны и неприступны.

Город тихо спал, укрытый покрывалом тёмной ночи, когда на его улицы в очередной раз ступили рыцарь и дракон. Кружил и падал снег, скапливаясь на ветках деревьев. Улицы были убраны и расчищены. Тускло догорали фонари. Серокрыл, памятуя о прошлом, прижал к телу крылья, стараясь ничего не разрушить. На всём пути королевичу и дракону никто не попался. Разве что испуганный прохожий, прошмыгнувший в переулок. Вместе друзья проследовали по широкой дороге, проходящей по центру Снегорода и заканчивающейся подъёмом на его холмы. Они прошли под аркой моста и взошли по широкой лестнице на главную площадь. Близ замка рыцаря и дракона встретила довольно внушительная стража. Голову каждого воина покрывал остроконечный шлем. Кольчужная рубашка опускалась почти до колен. Ноги были обуты в сапоги. На руках перчатки, а за спиною плащи. Мечи обнажены.

“Стойте, ни шагу больше или погибнете! — неприветливо встретил друзей предводитель отряда. — Отвечайте живо и без промедлений, что вы здесь позабыли?”

Из глубины парка, прилегающего к замку справа, на помощь основным силам стремительно подоспела группа копейщиков. Ещё один отряд обозначился в левой стороне. Множество теней отделилось от силуэта большого здания позади Александра и Серокрыла. Воины окружили дракона, ощетинившись множеством наконечников.

“А вы не думали, что все ваши пики для дракона что хворостинки?” — недовольно спросил Александр.

“Возможно, — ответил командир. — Но не для вас”

Второй отряд копейщиков обступил королевича. Серокрыл гневно выпустил густую струю пара. Дракон хотел, было взмахнуть крыльями, благо пространство позволяло, и раскидать в разные стороны наглецов. Однако молодой человек прервал его.

“Не торопись Серокрыл, — спокойно произнёс он. — Здесь должно быть какая-то ошибка. Видно Гореслав не признал меня?”

“Ошибаетесь, я узнал вас, — сурово проговорил командир. — Как же не опознать младшего брата короля. Александр ваше имя. Верно? И за сотворённые преступления вас надобно проводить в темницу”.

“Не понимаю вас, Гореслав, — всё также спокойно, но уже с заметной угрозой в голосе держал ответ молодой человек. — Произнесённые слова оскорбительны для меня. Но, так или иначе, я разберусь, что за злодеяние вы мне вменяете в вину”.

“Я хочу видеть управляющего Снегородом, Владимира! — громко в приказном тоне произнёс Александр, крепко сжимая лиру в руке. — Я чувствую, тьма проникла в этот город. Но когда и как глубоко пока не понятно. Нужно во всем разобраться”.

В ответ угрожающе сомкнулись наконечники. Взмахом руки Гореслав остановил продвижение гостей.

“Владыка не велел его беспокоить, тем более среди ночи”.

“Что ещё за Владыка?! Что за надуманные титулы?! Владимир всего лишь управляющий Снегородом и озерами нетающего льда! Разбудите его! Я с чрезвычайно важными вестями от властных государей, короля и королевы. И на моей одежде их знаки”.

“Хорошо, Александр, пусть будет, по-вашему. Мы нарушим великое повеление Владыки. Но от этого наказание для вас будет ещё суровей. Сдайте оружие и следуйте за мной”.

По велению Гореслава воины убрали копья. Молодой человек беспрекословно расстегнул ремень и сбросил клинок на пол. В сопровождении ещё пятерых воинов он направился к замку. Лица их были суровые, лишенные проявления каких бы то ни было эмоций. Несколько ступеней вели к массивным воротам, каждый раз вызвавшим в душе путника чувство восхищения талантливыми мастерами, создавшими столь поразительное диво. На бескрайнем деревянном полотне были вырезаны деревья и листва, опадающая по осени. Работа была выполнена столь искусно, что, закрыв глаза, пальцами, на ощупь можно было легко догадаться, где и что изображено. Можно было долго просто стоять и изучать каждый сантиметр картины. Листья не похожие друг на друга. Даже прожилки точь-в-точь как настоящие. И кажется, что вполне возможно их сорвать и долго разминать пальцами.

“Мастера Сафинии, узнаю их работу”, — произнес Александр, проведя рукой по полотну врат.

Несколько колонн, увитых узорами, поддерживали массивный козырёк, покрытый деревянной черепицей. Резной фронтон изогнулся, словно шея лебедя. Скат козырька уподобился двум ладоням, что сошлись в надежде уберечь от невзгод нечто ценное. Будь то птица или человек с цветком в руке и теплом в сердце.

Но сейчас время было не подходящее для любования красотами мастеров. Группа воинов ступила на широкое крыльцо. Ворота распахнулись, впуская внутрь людей. Просторный зал предстал пред ними. Множество окон в верхней части стен связывали его с окружающим миром. Бледнеющая ночь окрасила стёкла в темно-синий цвет, заполнив помещение и окутав всё, что в нём находилось бледным, тусклым светом. На полу был расстелен тканый ковер с длинным ворсом. Его красочный рисунок отображал начало некоторой истории, случившейся в этих краях. Она не обрывалась, наоборот продолжалась на других полотнах, что были развешаны на стенах.

“Ждите здесь”, — произнёс Гореслав, дойдя до середины зала.

Развернувшись, он скрылся во мраке правого коридора, уходящего прямо. Витязи встали неподвижно сзади, по леву и правую сторону от Александра. Вскоре тишину нарушил шум шагов приближающихся людей. С левого коридора выбежали двое со светильниками. И тут же часть помещения ожила, обрела свои цвета под действием ярких, жёлтых лучей. Следом за ними, но уже с правого коридора в сопровождении Гореслава появился могучий воин. Правой рукой он сжимал рукоять меча, покоящегося в ножнах. На плечи накинут плащ из шерстяной рогожки с мехом лисицы. Лоб опоясывала тонкая серебристая нить металла. Это был Владимир. Сердито взглянув на гостя, мужчина воссел в недавно появившееся в этом зале высокое кресло. Двое со светильниками хотели, было зажечь большие чаши для яркости света, но Владимир, находясь на возвышении, остановил их.

“Не стоит! — повелел он. — Думаю, разговор будет кратким”.

“Я не узнаю тебя, Владимир. Ты ли это, тот ли воин, что давал клятву в верности королю и королеве Мериаречья?! Прежде не было у тебя никакого трона, — заметил молодой человек. — Разговор проходил наравне с другими”.

“И что с того, что он у меня теперь есть?!”

“А то, что государь в нашем королевстве один! И это не ты!”

“Истинна, не я, — гулко, словно бы издалека отозвался Владимир. — Верно государь у нас один, но ты посмотри вокруг. Нелегко стало нынче. Природа стремительно меняется, и суровый край стал ещё более жестоким по отношению к человеку. Времена и условия диктуют решения”.

“Слова твои не оправдание и не объяснение тому, почему ты решил возложить на себя титул Владыки и фактически стать единоличным королем земель Снегорода”.

“Я и не собираюсь оправдываться! — воскликнул северный король, поднявшись с трона. — Где Снегород, а где Сафиния? Между нами три десятка земель и морей. Я лишь упрочил свой авторитет, свое положение. В людях с каждым днём растёт смятение. Они не знают, что их ждёт завтра и как им быть. А я знаю. И мне нужно полное и беспрекословное подчинение. Что будет, если кто-то станет сомневаться в моих словах? Разброд…? Гибель для всех. Разве я неправильно поступил? Нам гораздо ближе Североград, чем Сафиния”.

“Но речь сейчас не о наших нововведениях, — вернувшись в кресло, продолжил воин. — Что привело Александр тебя в город, где за преступления всеми признан ты виновным. И подлежишь наказанию. Мой гнев падёт и на стражников, что ослушались моих слов, не препроводив тебя сразу же в темницу”.

“Видно многое переменилось в этих краях. Чувствую, тьма из Северограда добралась и сюда. Не уничтожили мы все зло сразу, и вот теперь оно затуманило тебе разум. И видно не сыскать мне помощи здесь, хоть я и не искал. В своих устремлениях мы должны быть едины. Только вместе, сообща мы можем достичь невероятных успехов. Близ Сафинии уже воздвигнут рубиновый город драконов. И где-то здесь, в этих краях спит давним сном дракон из закаленного яростным огнем металла. Я хочу разбудить его и призвать на службу, и во благо твоего народа и всех народов Мериаречья. Я требую, Владимир, собери воинство и присоединись к поискам!”

“Как мне довериться речам плута и пустослова? Почему я должен поверить в то, что новоявленный дракон будет служить Снегороду и народу озер не тающего льда, а не тебе? Есть у меня подозрения, Александр, что ты давно сам примеряешь на себя корону повелителя драконов. Ты не так-то прост. Намерения твои глубокие и скрытые. Не говоришь всего, потому что драконов у тебя не так-то много. Но соберешь ты их по всему свету великое множество, и кто сможет возразить тебе и твоей силе?!”

“Какая изысканная ложь! Кристиан мне брат! И я верен ему и Мие, и свету, что струится из их сердец. Ты знаешь не хуже других, что никто, замыслив дурное, не сможет быть рядом с ними. Что злое сердце просто сгорит в один миг!”

“Ты плут, Александр! Говоришь, зло не может быть рядом с государями. А может, тебе драконы выковали броню для сердца?! Броню, которой не страшно никакое пламя. И не потому ли ты так много странствуешь и сторонишься всех? Сердце твое металл, и оно не может ничего чувствовать! Даже Софии нет рядом с тобой. Я не верю драконам. Не знаю, что у них на уме. Они существовали раньше. Много веков до нас. Какими они были, мы не видели. И потому они сейчас смиренны и мудры, потому что их мало. Но станет больше, и они покорят всех и вся. И Миа с Кристианом сейчас строят изо всех сил им новое королевство от края до края, их новый дом. И кто были те древние, что оставили им в наследство их дивный дар?! Быть может все те же драконы, умирая, оставили в этом мире ниточку надежды на свое возвращение?”

“Ошибаешься, Владимир, София со мной, она ждет меня здесь, в этом городе”.

“Опять-таки ложь. Нет ее в Снегороде, и никто ни я, ни мои подданные ее не видели”.

“Но у меня есть лира, она не лжет никогда!”

“Лира?! А кто создал ее, Кто принес в этот мир? Лег — переродившийся дракон? Прав был жрец Северограда, нет вам веры и вина и преступление твое, реальное преступление давно доказано”.

“Беседы с тем, кого давно поглотила тьма, губят тебя, Владимир. Так же как когда-то погубили Даланддина. Я отвечу тебе, но и ты дай мне знать, в чём мое преступление?”

“В чём? Разве ты не чувствуешь вину за собой? Разве не тяготит тебя гибель Нинель? Она пропала в день вашего первого появления в Северограде. Вы ушли следом за ней. И вот вы здесь, живы и здоровы. Раз от разу являетесь к нам, а девочки среди нас нет! Ты просил верить тебе. Убедил нас всех сильными и верными словами, что Нинель жива, что с ней все в порядке. Ты нарёк путь к ней опасным и подвластным только тебе. И мы её потеряли. Все в Северограде знали девочку. Опекали и оберегали, помогали всем, чем только могли. Делом и добрым словом. Забота о близких, так принято у нас. Мы гордимся этим. И истинная правда в том, что каждый житель до последнего был опечален. Ведь её нет нынче рядом с нами”.

“Видимо вы не смогли ей дать то, чего она хотела. То, о чём Нинель мечтала днём и ночью. Девочка засыпала и просыпалась лишь с этой мыслью. Никакое внимание не способно заменить материнское тепло. И ты это знаешь. В том походе на вершине я до конца боролся с сильным противником, однако болезнь всё же победила. Но мы дошли. Не знаю, чтобы было со мной и с Нинель не будь рядом с нами друга. Того самого дракона, которому ты не доверяешь. С горы облака близки, но ни дотянутся до них рукой, ни допрыгнуть, как ни старайся, невозможно. Тогда Серокрыл взлетел и поднял нас в небо. Должно быть, Город над облаками в тот момент был особенно хорош. И слышится мне до сих пор неведомое никому название этого города. Да, я видел ангелов. Небывалые по красоте и величию существа. У них есть крылья, сложенные из множества мельчайших чешуек, переливающихся всеми цветами радуги. Они не такие как мы. Душа вместилище благодати и доброты. В городе том много света и времени не существует. Его не чувствуешь, будто вчера и завтра это всё непрерывное сейчас. Там нет всего того, чтобы могло тяготить существование. Нет обиды и грусти. И чувствуешь себя вечно молодым. Ангелы создания неба, но среди них нет тех, кого мы потеряли. Нинель, не найдя своей матери, пожелала остаться в Городе над облаками. Счастливой она, быть может, будет позже, но вот несчастливой больше никогда”.

“Ты, Александр, красноречив. Но это тебе не поможет. Твой рассказ, он неправдоподобен. Для нас Город над облаками не больше чем миф. Девочки нет с нами и точка. Ты виновен и наказание твоё будет суровым”.

“Что же, Владимир, есть только одно доказательство, единственный способ. Я не хочу применять ни силу дракона, ни магию лиры мироздания. Я хочу, чтобы вы сами поняли всю лживость идей и мыслей, исходящих из Северограда. Если сама Нинель предстанет перед тобой, ты откажешься от них? Поможешь мне пробудить дракона металла и привести в порядок Северный город?”

“Мне непросто поверить тебе. Столько слов и речей было услышано. Что ты хитер и изворотлив. Может быть, и сейчас ты лукавишь”.

“Твои воины могут проводить меня к Одтугор и встать стражей у подножья. Тяжелый путь на суровую вершину, какое уж тут лукавство. Я снова выбираю испытание ценою в жизнь”.

“Если оно окажется достаточным твоей участи, пусть будет так. Но только один, дракона оставь здесь. Никаких полетов, так будет справедливо. Если ты лжешь, то тебя постигнет судьба Нинель. О ней мы печалимся. И раз её ты погубил, пусть тебе достанется тоже, что и ей. Я выставлю стражу, и если ты говоришь правду, то вы вернетесь вместе без труда. Утром все исполнится. До тех пор останешься под надежной охраной в одном из залов этого замка. Уведите его”.

Гореслав, услышав приказ, приблизился к королевичу.

“Следуйте за мной, ваше величество”, — сухо произнёс он.

Обещанный зал оказался небольшой комнатой с высоко расположенными окнами. Здесь в любое время дня царил полумрак. Толстые, синие стёкла пропускали совсем незначительную часть света, искусственно создавая в помещении вечный полумрак. В трёх стенах, за рядами колонн таились расписные ниши. На чёрном фоне живописно трепетали красочные рисунки, повествующие об истории здешних земель. На фресках, покрытых защитным слоем, не было войн и сражений. Наоборот, изображалось традиционное ремесло и любимые праздники. В углах пучки сухих трав. И легкий дымок стелется по полу. Скоро бледный, рассветный луч проникнет сквозь единственное отверстие в потолке. Ясный столп опустится до самого пола и станет немного светлее. Отчуждённость от окружающего мира, глубокая тишина и неясный синий свет, заполнивший всё вокруг. То была вовсе не темница. Здесь уединялись воины перед долгой дорогой. В думах о грядущем и в молитвах проводили время. Напротив, входной двери расположилась фигура женщины, сотворённая из дерева. Лицом она была похожа на ангела. Возможно, сходство было не случайным и когда-то мастеру позировало возвышенное существо. Руки, обращённые ладонями вверх, распростёрты в стороны. Волосы кудрями ниспадают вниз. Плечи покрывает платок. У обнажённых ног возлежит каменный меч. За спиной единственное в зале изображение воина. Он замахнулся, дабы отразить удар невидимого врага и защитить женщину.

С шумом захлопнулись за Александром двери, изрезанные узорами. Молодой человек неспешно осмотрелся. Он когда-то обошёл весь замок, но в этой комнате был впервые. Едва приметная фигура первой привлекла его внимание. Рыцарь будто бы давно таил в себе слова и вот теперь нашёл, кому их высказать. Женщина, представшая перед ним, напомнила ему Софию. Александр преклонился на одно колено и произнёс:

“София, радость жизни всей,

Прошу, ты встреть меня скорей.

Суровый путь начертан впереди,

Но, надо, надо мне идти.

Ещё немного, я клянусь,

Все разойдется по местам.

И будет дом, и сгинет грусть,

Я разберусь с печалью сам.

И сердце, нет брони на нем,

Оно на светлой стороне.

Ты в нем, ты в нем, ты в нем,

И большего не надо мне.

Скорей прибудь, тебя прошу,

Скитальцу свет в ночи зажги”.

Такими были его слова. Время тянулось долго и безразмерно. Сколько утекло песка в часах, прежде чем, дверь отворилась, и в комнату ступил воин, Александр не знал. Человек осмелившийся заглянуть к узнику был облачён в доспехи и при оружии.

“Всеславур! — королевич признал в воине, снявшем шлем давнего друга, и очень обрадовался встрече. — Как я рад тебя видеть, да еще при оружии. Но как ты нашел меня? Какая весть, какое слово привело тебя в мою темницу?”

“Все в городе только и говорят о чужестранцах, рыцаре и драконе. Я сразу понял, что это ты. Александр, ты уверен в Серокрыле? Владимир повелел оставить его в городе, как гарантию того, что никто в пути тебе помогать не будет. Я помню нашу первую встречу с Серокрылом, когда на себе ощутил всю мощь дракона способного легко сломить не только меня, но и целое воинство. Ему ведь под силу обратить в пепел Снегород в один миг. Сможет ли он дождаться тебя и не разрушить город?”

“Всеславур, ты хорошо знаешь Серокрыла. Знаешь, что он мудр и может быть спокойным, когда нужно. Он никогда не станет нападать и понапрасну жечь ни в чем неповинных жителей”.

“Да, но только не тогда, когда его друга, повелителя драконов сажают под замок”.

“Где он сейчас?”

“На главной площади. Стража отвела в стороны пики, но не ушла. А он величественен и неподвижен как скала, взором устремлен на звезды. Не думал, что драконы так умеют. Если бы не столпы пара, что выпускает Серокрыл, можно было бы подумать, что он гигантская скульптура”.

“Пар, так он гасит в себе огонь. Знает, что малейшая искра и этот город сгорит. Надо мне торопиться, иначе он уснет и его придется вновь пробуждать”.

“Да, я слышал о твоем намерении подняться на Одтугор. Твое решение сродни приговору”.

“По-другому нельзя, Всеславур. Лирой я не могу насильно внушить этому народу почтение и уважение к себе. Я лишь посею в их душе злобу, которая взойдет гораздо позже ужасающими ростками ненависти ко всему королевству Мериаречья. Лира мне помогает в бою со злом. А народ Снегорода и озер не тающего льда не зло, тьма гораздо дальше, засела крепко в Северограде. И мне нужна помощь. А Одтугор — ерунда, это не приговор, а помилование. Я поднялся на одинокую вершину в прошлый раз, поднимусь и сейчас”.

“В прошлый раз было гораздо теплее. Нынче морозы месяцами стоят. Но я не теряю надежды. Верю, ты справишься. Я знаю, грядут тяжёлые испытания для всех нас. И быть может, в битве, сгинет из мира навсегда добро и свет. Поэтому я пойду с тобой”.

“О чем ты говоришь, Всеславур?! Добро и свет это Миа и Кристиан. Огонь, что горит в самом сердце Мериаречья. Он не может погаснуть! Может стать только еще ярче, распространить свое тепло и благодать еще шире и дальше, так, что не останется больше на земле таких мест как Североград. Ты что-то рано сдался”.

“Сдался? Вовсе нет. Не принимай во внимание бредни воина, повидавшего многие лета. Конечно огонь государей не угаснет. Мой дом теперь Снегород. Здесь моя семья под защитой ангелов. Но только они там, высоко в небе, а мы здесь, ходим по земле. И я не расстаюсь с доспехами. Мой долг защитить семью, город и родные земли. Мне по-прежнему нет равных среди воинов, но я не всесилен. Давно мне был сон. В нем тёмное войско несметно и свирепо. Я стою в поле пред ними и думаю о том, что может статься, придётся пасть в сражении. В сражении горестном и неравном”.

“Ты думаешь твой сон предвестие грядущего? Да, тьма не ушла. Она таится в дальних краях. Но нет нигде и ни от кого вестей о великом воинстве”.

“Я не знаю, Александр, обернется ли былью мой сон или нет, но встревожил он меня. Я часто спрашивал ее об этом, — Всеславур указал на фигуру. — Сюда многие приходят, разговаривают, просят о чем-то. Поэтому она знает очень многое. Для каждого она своя. Для тебя это София. Для меня ангел из Города над облаками. Здесь, в этой комнате сны случаются наяву, и чего только не привидится в них. На грани двух миров, всё живо и красочно. И в тоже время будто бы ненастоящее, покрытое туманом и дымкой. Но я видел ангела наяву. И когда проснулся образ остался чистым и ясным. Была у меня такая мечта, когда поднимался на Одтугор. Хотелось мне познакомиться с ангелами, узнать, кто они такие и откуда взялись. Но у меня ничего не получилось в прошлый раз. Не знаю, что они тогда сделали и как, но я, как ни старался, не увидел их. И так не понял, как выглядят эти существа. Словно бы свет растворил черты их лиц и тел. Так или иначе, здесь во сне наяву, в моем видении женщина выглядела необыкновенно лёгкой, почти невесомой. Так, как я себе и представлял ангелов. Белые волосы сияли лунным светом. И что-то яркое, но не слепящее было за спиной, словно горсть самоцветов, переливающаяся на солнце. Наверное, именно такая внешность у них. Если бы ты тогда видел ангелов, ты бы подтвердил. Но ты был не жив, ни мертв. И они тебя спасли. Здесь я часто спрашивал ее о своем сне. Но все, что ангел мне сказала…, она велела мне быть сильным и стойким, ведь многое предрешено. Она уверяла, что мужеству моему нет предела. Что я могу вдохновлять в трудный час испытаний народ Снегорода и Северограда”.

“Знаешь, что я тебе отвечу на это? Верь словам. Ангел никогда не обманет и просто так никого не выберет. Большая надежда возложена на тебя. И я знаю, ты во много раз оправдаешь её”.

Александр замолчал. Затем посмотрел на картину с ремесленниками на правой стене.

“Всеславур, знаешь, на какой вопрос мне не дает ответ лира, как бы я не спрашивал?”

“Удивлён, по тебе не скажешь. Не думал, что у повелителя драконов и хозяина лиры мироздания нет ответа, на какой бы то ни было вопрос. Так не бывает, ты знаешь все наперед обо всем и обо всех. Ты непобедим. И в этой комнате, под стражей ты лишь только потому, что сам этого захотел. Пожелал доказать людям чего ты стоишь без своих крылатых друзей и магии лиры. Чтобы за тобой пошли и в тебя поверили и отвернулись от черной лжи, расползающейся из Северограда. Так чего не знает дракон? Расскажи и я, если это в моих силах помогу тебе, советом, если он у меня найдётся”.

“Ты когда-нибудь задумывался, что будет с этим миром, пусть, даже если везде и всюду воцарится добро и свет, по прошествии многих и многих лет? Звезды загораются и гаснут. А мы? Что останется после нас? Ведь всё то, что мы созидаем, всё равно исчезнет. Мы лишь мгновение в бескрайнем течении времени. Что такое время, где оно берет начало и где у него конец, как оно устроено, лира мне не говорит. Его нельзя ни опередить, ни повернуть вспять, ни замедлить. Можно только плыть вместе с ним вперед, словно по течению реки. Но когда-нибудь, рано или поздно все реки впадают в океан. И все что несла река, растворяется в нем без следа”.

“Вовсе нет. Останется многое. Зачерпни воды из океана, и ты увидишь в ней реку. Увидишь легенды, услышишь песни о себе. Посвященные все записывают. Слагают в истории и предания. В них вся энергия, все слова, что связывают нас всех в этом мире. В этом призвание Софии. Память — ее цель, как твоя цель драконы и тайны лиры”.

“Мне тяжело, не увидев Софию, отправляться на Одтугор”.