Игра за линией поля

Джули Дейс, 2022

Трэвис – одно имя заставляет мой желудок скрутиться крепким морским узлом. Звезда школьной футбольной команды. Любимчик моих родителей. Желанный женский трофей. Мой первый опыт. Я искренне радовалась, что нас поделили по разным сторонам страны.Так я ещё никогда не ошибалась.Трэвис остаётся звездой, сменилось лишь место.Теперь он чертов мистер Популярность университетской футбольной команды. И мы снова должны столкнуться. Мы ходим по одним и тем же коридорам. Сидим в одной аудитории. Обедаем в одном помещении. Выполняем одинаковые работы. Отныне мы ближе, чем раньше. Кажется, я готова дышать напалмом, чтобы не мучиться, потому что он снова готов ворваться в мою жизнь и напомнить обо всех совершенных ошибках.

Глава 7. Одри

Мои руки трясутся как у заядлого курильщика, который не может найти сигарету и должен побираться по миру. Я не могу угомонить стук собственного сердца. Оно так сильно бьётся, что рёбра молят о пощаде. В глазах Митча вопрос, а у меня столько же ответов, сколько доказанных теорий о происхождении вселенной. Спойлер: ни одной научно подтверждённой.

Мозг объединяется с фантазией, перебирает варианты мести, потому что быстрее на землю обрушится снег, град, дождь, начнутся все известные природные катаклизмы, нежели дам Трэвису повод думать, что готова целовать его зад, расстилаясь в благодарностях.

Отсоси, Кросс.

— Это кто? — наконец-то спрашивает Митч, когда возвращаемся в комнату.

У меня другой вопрос.

— Как ты попал сюда?

— Внизу никого не было.

— Это одна из причин, почему люди покупают слабительное.

Митч поднимает бровь.

— Я о Трэве, — объясняю ему.

— Стоит волноваться на его счёт?

Я улыбаюсь.

— Нет, разберусь позже. Я не готова переносить свидание с тобой, чтобы сломя голову бежать за ним.

— Приятно знать, — Митч посылает мне взаимную улыбку и оглядывается: — Тут только что была война?

Желудок сжимается, потому что следующее, что выдаю — враньё.

— Утренние поиски.

Что-нибудь слышали про ложь во благо? Так вот он тот самый момент. Отчасти, я даже не чувствую за собой вину. Митч не мой парень, мы узнаём друг друга, ходим на свидания. Да, на какое-то мгновение поддалась соблазну, забылась, но это… второй и последний раз. Трэв иногда выдаёт то, к чему не успеваю подготовиться морально, тогда сдаю позиции. Я проиграла сражение, но не целую войну.

— Куда идём?

Митч поджимает губы, словно старается скрыть улыбку.

— Я не успел подготовить что-то вау, с утра свернул горы. Прогулка?

— Звучит неплохо, мне определённо требуется глоток свежего воздуха.

— В The Shop продают готовые корзины для пикника. Капелька романтики?

Я хихикаю и киваю.

— Только если ты снова будешь петь.

— Утром не было времени на распевку. Я подготовлю серенаду к следующему свиданию, идёт?

— Трудно отказаться, когда ты так просишь, — я протягиваю ему ранее найденную белую коробочку в ящике.

— Что там?

— Плеер с дурацкими песнями. Знаю, это твоя слабость.

Он заразительно смеётся и открывает коробочку.

Его брови взлетают на лоб.

— Серьёзно? — ещё громче хохочет парень и вытягивает мой мини подарок. — Плеер?

Деланное оскорбление вспыхивает на моём лице.

— Эй! Я две ночи подряд кропотливо потела над списком композиций, пытаясь облегчить тебе жизнь и узнать мои музыкальные предпочтения!

— Мне ещё никогда не было так просто с девушкой. Обычно вы пытаетесь отвесить интригу, хотите оставаться загадкой.

Жму плечами.

— Я нестандартная.

— Не правда, — подмигивает Митч. — Я опозорился на весь бар, чтобы достать твой номер.

Мы покидаем кампус в приподнятом настроением и улыбками на губах.

Сегодня чудесная погода, именно та, идеальная для прогулок. Солнечные лучи проникают сквозь ткань одежды и согревают, лаская открытые участки кожи. Но уже спустя некоторое время, о них приходится мечтать, стоит попасть в другой мир, сотканный из роскошных стеклянных высоток, спешащих куда-то людей, бесконечной болтовни под ухом, потому что чуть ли не каждый проходящий оживлённо треплется по телефону. Голова кружится, а зрение не имеет такой высококачественный зум, чтобы понять, где заканчивается здания, окутанные пушистыми облаками.

Мы вальсируем мимо тысячи незнакомых лиц, и не всегда имеем возможность поговорить, протискиваясь сквозь поток прохожих. Как только такой шанс выдаётся, я спрашиваю:

— Чем занимался утром?

Митч находит мой взгляд.

— Помогал отцу.

— С чем, если не секрет?

Он снова поджимает губы, на этот раз складывается впечатление, будто обдумывает будущий ответ.

— У него брокерская компания, Одри, — лаконично отвечает Митч. — Я помогал со сделкой.

— Ты вроде его заместителя?

— Можно сказать и так. Если сейчас залезешь в мою машину, то на соседнем кресле увидишь рубашку и брюки, которые я сменил прямо в салоне, чтобы не приходить к тебе при параде без белого коня.

Я сдержанно улыбаюсь.

— Ты из тех парней, кто состоит в кругу важных шишек с кислыми минами на лице, посещает крупные чопорные мероприятия, вроде благотворительности и всё в этом роде? А как же учёба?

Митч насмешливо смотрит на меня.

— Ты заинтересовалась моим возрастом на третьем свидании?

— Это второе, — исправляю его.

— Бар тоже считается.

— Не-а, — смеюсь я.

— Мне двадцать три, Одри.

Моя челюсть готова отвалиться, как и глаза, желающие вывалиться из орбит.

— Уверен?

— Да, если в паспорте правильная дата рождения.

— Тебе нравится это? — Митч смотрит на меня с толикой замешательства, и я спрашиваю развёрнуто: — Тем, чем занимаешься? Тебя не принуждают? Знаешь, обычно вы с рождения с золотой ложкой в зубах и внушительными цифрами на банковском счёте, должны продолжать семейное дело.

— Нет, мне нравится быть в деле. Я не чувствую обязанность.

— А твоя мама?

— Она в роли идеальной жены, поддерживает имидж, занимается домом. Я не живу с родителями.

— И они не против, чтобы ты общался с простолюдинками?

Митч запрокидывает голову назад и звонко смеётся, прокладывая путь в Ист-Ривер-Парк. Мы следуем под висячим величественным мостом Уильямсберг, соединяющим два острова — Манхэттен и Бруклин. Тот самый мост, который все знают по фотографиям.

Я жадно поедаю глазами окружающую природу.

Шум автомобилей смешивается с морским. Вглядываюсь в солнечные блики на воде пролива Ист-Ривер и улыбаюсь себе. Невероятно, что я тут, да ещё и в компании потрясающего парня.

— Это всё стереотипы, Одри, — говорит Митч, вырывая меня из любования.

Я отвожу взгляд от воды и фокусирую на лице собеседника.

— О том, что ты пользуешься только золотыми столовыми приборами?

Он весело улыбается.

— Это тоже.

— То есть, как только на тесте твоя мама увидела две полоски, тебе не начали искать равную партию?

— Не могу утверждать, но, если она и существует, то не видел. Чем занимаются твои родители?

— Папа любит копаться в машинах. Ему бы открыть свою мастерскую, а мама учитель.

— Значит, в детстве дразнили, что твоя мама преподаёт, а все твои прогулы уже были известны с первой секунды?

— Я училась в другой школе, — не скрывая облегчения, сообщаю я. — Трэв был её учеником.

В ту же секунду хочется найти кляп и заткнуть им рот. Но, к сожалению, сказанное невозможно забрать. Мне бы очень хотелось.

— Трэв? — спустя несколько секунд, Митч складывает два плюс два. — Да, точно, он одолжил твою тетрадь.

Я сжимаю зубы, но скрип всё равно невозможно подавить, как и гнев, расползающийся по венам.

Моя тетрадь.

Проклятие!

Это будет один из худших дней, когда Трэв откроет её. Или уже открыл.

Я пожалею, что родилась на свет. Во-первых, самостоятельно. Во-вторых, потому что Трэвис будет напоминать об этом весь остаток счастливой жизни. Хотя, какая счастливая жизнь? Она оборвалась с того самого момента, как только позвонила Лав и сказала, кто пришёл. Я заделалась в спринтеры и бежала так быстро, как только могла.

Дьявол, теперь не могу расслабиться. Это заслуга Кросса.

— Похоже, ты злишься. Тяжёлый день?

Туман ярости рассеивается.

Я нахожу его карие глаза и широко улыбаюсь.

— Один из лучших дней моей жизни.

Поверить не могу, что совсем недавно испытывала совершенно иные чувства, мысли. Что могу сказать, подсунуть дерьмо Трэвису (хоть он и заслуживает), как оргазм. Всепоглощающе. Сладко. Приятно. Меня буквально захватывает буря эмоций от того, что придумала фантазия. Я скучаю по опасности, а Трэвис единственный, кто может дать подобное чувство, где балансируешь между жизнью и смертью.

— Минуту назад ты была другой.

Я жму плечами.

— Месть приятная штука. Он подгадил мне — я отвечу взаимностью. Трэвис очень любит свою машину. Очень — это преуменьшение.

— Он может подать иск, если разукрасишь её баллончиком.

— Не подаст, и разукрасить её баллончиком было бы слишком предсказуемо. Сегодня его ждёт насыщенный беспрерывным сексом вечер.

Митч коротко улыбается.

— За что, Одри?

Этот вопрос стирает улыбку с моего лица, а сладкое предвкушение сменяется горечью.

— Он портит мне жизнь, — всё, что могу ответить.

— Не потеряйся в этом.

— У меня всё под контролем.

И это самая большая в мире ложь.

Контроль очень далёк, когда дело касается меня, Трэва и нашей обоюдной войны.

Ещё некоторое время гуляю с Митчем, стараясь абстрагироваться от мыслей о Трэве. Это как вспышки камер: щелчок — перед глазами Митч, щелчок — перед глазами Трэвис. В конце концов, всё превращается в знак бесконечности, из которого пытаюсь найти выход.

Мы возвращаемся к кампусу, и я с досадой провожаю взглядом его машину, намереваясь наведаться в ближайший секс-шоп.

По пути возвращается гнев. Теперь ещё злюсь на себя, от чего раздражение поднимается на новый уровень.

Во-первых, я хочу смыть с губ Трэвиса.

Во-вторых, с шеи.

В-третьих, из головы.

Мне нужно как можно больше мыла, а лучше щёлочь, чтобы разъело.

Сложно поверить, что когда-то было трудно держать удар, но со временем всё стало намного проще. Жестокость, равнодушие, холод — всё это аукнулось. Головокружительно разнести эго Трэва на части. Клянусь, иногда кажется, что слетаю с катушек.

— Мне нужно очень много игрушечных членов, — ровным тоном произношу я. — Все, что у вас есть.

Парень за кассой ударяется о полку и хватается за голову, растирая затылок. Его глаза находят меня и ошарашено пялятся.

— Много. Грёбаных. Игрушечных. Членов.

— Ч-что? — запинается он.

Я тычу пальцем в сторону витрины, где небольшие гениталии в виде липучек, брелков, мыла и прочей дребедени. Не знаю, какой сумасшедший будет клеить их куда-то, но у меня есть идейка.

Уже через несколько минут получаю желаемое. Пакетик с сюрпризами скрывается в сумке и скоро станет фантастическим подарком для одного мудака.

Выкуси, Кросс, если думаешь, что я осталась обязанной. Я верну должок в иной форме. Ты будешь пищать от восторга.

Асфальт едва ли не трескается под подошвой ботинок. Весь гнев сгустился и готов вырваться наружу. Мне плевать, что за это может быть, какие наказания и последствия. Именно в данную секунду я ненавижу вселенную за то, что башка Трэвиса не является футбольным мячом, который можно пинать от души до границы с Мексикой.

Я возвращаюсь к университету после шопинга в ближайшем секс-шопе, и нахожу спортивную Камаро на парковке.

Оттенок мокрого асфальта переливается, отражая голубое небо и мрачность её владельца. Трэв готов мыть её языком, и сегодня он в прямом смысле оближет мужские гениталии.

Бросаю сумку на землю и рву пакет с маленькими резиновыми игрушками.

— Это моя благодарность, Кросс! — цежу себе под нос.

Я слышу смешки за спиной и улыбаюсь, как Чеширский кот, который нагадил в тапки, с особым энтузиазмом расклеивая сюрпризы.

Господи, как я счастлива. Это вроде отдушины. Тот, кто говорит, что месть — удел слабых, я скажу, что удел слабых — смаковать тряпочку и молчать. Адреналин кипит в крови, приятное головокружение, на языке сахарный вкус мести, а душа пускает петарды. Руки дрожат от переизбытка эмоций. Он думает, что прикрыл, я покажу, что прикрывать нечего. Во мне нет и унции благодарности. Он это начал. Он за это ответит.

Спустя пару минут, любуюсь полянкой членов, расстелившихся на капоте машины Трэвиса с помощью клея и показывают ровно двенадцать часов. Они возбуждены прямо как я.

— Какого хрена ты… — голос, пропитанный яростью, разносится за моей спиной.

Я выпрямляюсь и поворачиваюсь.

Пламя в глазах Трэвиса поджигает пятки, но даже дорожка в ад не заставит меня поддаться страху. Мой позвоночник прямой, бесстрастное выражение на лице и дичайшее желание увидеть, как он рвёт на голове волосы.

— Как ты любишь, Кросс, — сухо произношу я. — Целая полянка.

Тройка парней за его спиной не знают, смеяться или поддержать гнев, поэтому они предпочитают помалкивать. Им же лучше, у меня на всех найдутся подарки.

— Брукс, — ледяным тоном цедит Трэвис, продолжая расчленять мой труп в своей голове.

Их компанию нагоняет Рэй (что для меня удивительно, он тоже тут?). Ладно-ладно, ещё будет время удивляться и думать.

Челюсть Рэя готова рвануть к ядру Земли.

— Очленеть, — издав смешок, произносит он.

Я игнорирую, хотя прыснуть от смеха хочется. Очленеть? Серьёзно?

Внимание нацеливаю на Трэвисе.

— Ещё раз повторишь — придумаю что-нибудь похуже. Ты знаешь, фантазия у меня хоть куда.

На несколько секунд, он закрывает холодные металлические глаза.

— Ты ходишь по кривой дорожке.

— Ой, подожди-ка, а что это у меня тут для тебя… — я поднимаю сумку и начинаю рыться внутри, в следующую секунду на свет появляется мой средний палец. — На что похоже?

— Брукс… — лицо Трэвиса искажается и краснеет от злобы.

Я выставляю руку, заставляя его замолчать., потому что даже это ещё не всё.

Достаю из сумки ежедневник и открываю его, читая следующее:

— Тут написано, что ты можешь катиться на хрен с пляжа, потому что я ничего тебе не должна!

Я поднимаю глаза, вновь встретив темноту в его.

— Да, так и написано, — улыбаюсь я, похлопав ресницами в кокетливой манере. — Представляешь?

Не жду реакцию, разворачиваюсь на пятках и шагаю в сторону кампуса с лицом победителя.

— Я придушу тебя, чёрт возьми! — пронизанный яростью голос Трэвиса перекрывает городской шум.

Я задираю руку и показываю средний палец.

— Отсоси!

Моя внутренняя девочка-шкет вылезла наружу и готова нагадить. Собственно, уже нагадила и сейчас в манере англичан с благоговением попивает чаёк, оттопырив мизинец. Она отвела душу. Мне это было нужно. В ближайшее время стоило бы найти место, где можно избавляться от желания быть сукой.