Игра за линией поля

Джули Дейс, 2022

Трэвис – одно имя заставляет мой желудок скрутиться крепким морским узлом. Звезда школьной футбольной команды. Любимчик моих родителей. Желанный женский трофей. Мой первый опыт. Я искренне радовалась, что нас поделили по разным сторонам страны.Так я ещё никогда не ошибалась.Трэвис остаётся звездой, сменилось лишь место.Теперь он чертов мистер Популярность университетской футбольной команды. И мы снова должны столкнуться. Мы ходим по одним и тем же коридорам. Сидим в одной аудитории. Обедаем в одном помещении. Выполняем одинаковые работы. Отныне мы ближе, чем раньше. Кажется, я готова дышать напалмом, чтобы не мучиться, потому что он снова готов ворваться в мою жизнь и напомнить обо всех совершенных ошибках.

Глава 6. Трэвис

— Это сраная шутка, — проговариваю я, когда на горизонте, обтянутая джинсовой тканью, пестрит аппетитная задница Одри.

Именно эту задницу хочу и не хочу одновременно. Именно её, черт возьми, узнаю из тысячи других. Это моё проклятие. Срань Господня, да даже если завяжут глаза и скажут отыскать её без прикосновений, клянусь, тело само подскажет, где вишенка Одри. Её волосы, собранные в конский хвост, качаются подобно маятнику, и вот, ты уже выкатываешь язык и создаёшь лужу слюней, на которой скоро сам поскользнёшься и свернёшь шею. Я почти уверен, что сделал это несколько тысяч раз, когда наблюдал её на поле в короткой юбке чирлидерши. Отстойно признавать, но да, я ждал наши игры с нетерпением.

Рэй озирается по сторонам.

— Ты о чём?

— Ни о чём.

Но говорю это слишком поздно. Его взгляд находит конечную точку моего.

На губах придурка растягивается широченная улыбка. Его карие глаза сияют подобно коньячным бриллиантам. Ставлю на кон собственный член, Рэй ещё никогда не был таким радостным при встрече знакомого лица. Он и практически вся сборная школьной команды были готовы стянуть штанишки и предложить запрыгнуть на них, стоило ей появиться. Уже представляю масштабный фейерверк, который увидят в Кливленде, когда об этом узнает Уилл. Каллоувей вроде создателя её фан-клуба, главенствующий в этом дрянном, слюнявом, пропитанном похотью заведении. Стоит ли упомянуть, что несколько недель подряд кровь из ушей билась фонтаном, потому что он без умолку трещал о свиданиях. Совсем спятил.

Рэй отклоняется вслед за Одри, но я останавливаю его, ухватит за ворот футболки и оттащив в обратном направлении.

— Не вздумай, — рычу ему.

Уголок губ приятеля дёргается.

— А то что? Включишь старшего братишку?

— Я не её грёбаный братишка.

— Вот именно, Кросс, — он хлопает меня по плечу. — Вся твоя мишура с тем, что она тебе как сестра устарела, придумай что-нибудь новенькое, а то я начинаю разочаровываться.

Рэй снова предпринимает попытку добраться до Одри.

Но, ах-ох, очередная неудача.

Я отшвыриваю его в сторону, хотя скалу, которой он успел стать, тяжело сломить. Рэй врезается в кучку парней, и они, видя его физическое превосходство, не торопятся возникать и предъявлять претензии. Слабые духом ублюдки. Они могли задержать его, тем самым, дав несколько драгоценных секунд, чтобы Одри затерялась среди студентов и коридоров здания.

— Что из сказанного ты не догнал? — понизив голос до предостерегающего, спрашиваю я, ведь это единственный вариант остановить апокалипсис.

Рэй прищуривается, и спустя полминуты его озаряет самая гениальная мысль. Какими тернистыми путями он следовал, чтобы прийти к заключению? А самое главное — как долго?

— Дай угадаю, «она мне как сестра» изначально было дерьмом собачьим?

Я решаю пойти другим путём.

— Ни ты, ни Уилл, ни кто-либо другой не трахнете её. Это ясно?

Рэй тоже не промах.

— Я должен был догадаться ещё в баре, когда ты оттаскивал её от чуваков с радугой из задницы. Какого это, Трэв?

— Какого — что? — натянуто интересуюсь я.

— Дерьмово, если ты включил дебила, — заключает Рэй, и его глаза по-новому загораются. — Теперь меня интересует как давно… Вот черт, нет, не только это.

Он скрещивает руки под грудью, крошечная улыбка бродит по его губам.

— Как у тебя крыша не поехала, когда Уилл бегал с ней на свидания, его же не заткнуть. Давай, Кросс, скажи, что я прав и тогда не буду лезть. Слово не скажу и приближаться к ней не буду. От тебя только две буквы.

— А, может быть, ты пойдёшь на хер?

— То есть, я могу сказать Уиллу, чтобы он усрался от счастья? — Рэй вытягивает мобильник из кармана джинс и снимает блокировку, на низком старте готовясь начиркать Ларсону радостную весточку. Сплю и вижу, как последующие пару говняных лет слушаю, как он снова заливает про их свидания.

Я дёргаю бровью, предлагая Рэю тот же сказочный вариант с длинным и толстым хреном.

Логика вышла из чата.

Рэй не медлит. Он нажимает на экран и прислоняет мобильник к уху, с торжеством на роже, ожидая ответ. Мне приходится сохранять самообладание до той поры, пока его рот не откроется, желая отвесить новость.

Я открываю свой на долю секунды раньше.

— Да.

Та улыбка, которая расползается по губам приятеля, что-то из разряда будущего запора для меня. Я очень пожалею об этом. Знаю, что пожалею. Но что остаётся? Я не готов слушать трёп Уилла ровным счётом так же, как и отдавать Одри кому-то ещё. Она может сколько угодно бегать по свиданиям, но мы оба знаем правду. По крайней мере, я знаю, с тараканами Одри ещё предстоит найти какую-то связь и объяснить, что к чему.

— Максвелл, ты знал, что наша загадочная принцесса с ума сходит по лучшей подружке твоей девчонки?

Я поднимаю руку и показываю средний палец.

Мудак взял меня на слабо и у него, черт возьми, получилось. Но несмотря на это, чувствую небольшое облегчение. Я никогда не соглашался с Коди, и вряд ли требовалось, говнюк имеет особенную проницательность и наблюдательность. Ему не нужны доказательства или подтверждение, он видит. Раньше никто не замечал по одной простой причине: я и Одри никогда не были на расстоянии вытянутой руки. Нас всегда разделяло футбольное поле, обеденный стол, даже сейчас разделяют коридоры университета. Я не знаю, где она живёт. Не знаю, какое выбрала направление. Не знаю ровным счётом ничего. Что ж, это поправимо лишь с помощью одного звонка.

Рэй продолжает улыбаться, когда слушает Максвелла, но я вырываю мобильник из его рук и прижимаю к уху.

— Прикинься мёртвым, — говорю придурку, который в ответ закатывает глаза, после чего обращаюсь к Коди: — Даже не думай каждый раз упоминать об этом и тем более упрекать. Я не хочу обсуждать это.

— Твоё право, — спокойно доносит он. — Хочешь смотреть, как она ходит с кем-то на свидания, то валяй.

Я закрываю глаза и сжимаю телефон так, что он издаёт жалобный треск.

— Ты ничего не знаешь.

— Да, не знаю, ради чего ты так стелешься, что такого сделал, но продолжай. Кто знает, возможно, делаешь одолжение вам обоим. Отключаюсь, у меня тренировка.

— Стой, — неожиданно выпаливаю я.

— У тебя пара секунд.

— Где она живёт?

— В кампусе первокурсников.

Он сбрасывает вызов, а я вбиваю мобильник в грудь удовлетворённого самоубийцы.

— Это было сложно? — интересуется Рэй.

— Поцелуй меня в задницу.

Мудак начинает смеяться, а я направляюсь в сторону выхода, зная, что скоро вернусь в эти стены.

Не то, чтобы я был из разряда тех двинутых прилежных студентов, которые желаю быть вездесущими, вписывая свою фамилию в каждое окошко вне учебных занятий, но в футбольную команду и новостной канал всё-таки вписал. Если уж и быть где-то, то только там, где заметят и там, что относится к специальности. Черта с два присоединюсь к кружку по вышиванию. Крестики могу поставить только на календаре и те до выходных, чтобы каждое утро убирать по одному и радоваться, что есть дни, когда не приходится сползать с кровати, а из соседней спальни разносятся измученные стоны из-за болей в голове.

— У меня дела, — сообщает Рэй тогда, когда двигаюсь по забитой машинами парковке.

— У меня тоже.

Кликаю по брелку и слышу отзыв железной крошки.

Отец миллион раз проклял меня, перегоняя её в Нью-Йорк. По крайней мере, это читалось в его глазах. Весьма редко можно услышать, чтобы я просил о чём-то, именно поэтому согласие было получено без лишней возни. На деле, сам мог прогнать её по трассе, устроив небольшое путешествие, но порой родители трясутся над чем-то без дела. Отрубите мне голову, если отец и мама водят лучше. За три года вождения на лобовом стекле не мельтешил штраф, чего не сказать о них.

Ещё несколько секунд наблюдаю, как Рэй пересекает пешеходный переход и теряется в толпе прохожих, после чего падаю в кресло и завожу двигатель.

Безумно хочется наведаться в гости, и я не отказываю себе в подобном желании.

На уголке десятой улицы расположилось семнадцатиэтажное здание Бретани Холл, где я уже однажды бывал. И нет, это не был прогулочный тур по университету. И да, это будут весёлые поиски. Три часа на то, чтобы на семнадцати этажах найти нужную дверь. Каковы шансы заглянуть к уже знакомой девчонке на новый огонёк? Маленькие. Я помню, где она живёт. Каковы шансы наткнуться на неё в здании? Велики. Я ушёл по-английски и наверняка при встрече за это расплачусь как минимум пощёчиной и как максимум собственными яйцами. Каковы шансы найти там Одри? Мизерные. У университета до хрена общежитий, спасает только тот факт, что они делятся по курсам. В дерьмовом случае, придётся прогуляться по таким местам, как Годдард Холл, Рубин Холл, Фландерс Холл и ещё как минимум десять подобных. Ох, это будет та ещё задачка. Сложите их все и поймите, что обойти придётся как минимум сотню этажей, постучать в тысячу дверей, услышать «нет» ещё в десять раз больше. Есть вариант сжечь их все и найти заветную иголочку. Я им пользуюсь.

Спустя три гудка, раздаётся голос миссис Брукс, чему я, конечно, непременно рад.

— Трэвис? — удивляется женщина, и за это её трудно винить. Количество моих звонков можно сосчитать на пальцах одной руки и приравнять к нулю. — Что-то с Одри?

Отлично, они знают, что мы в одном городе и более того, в одном университете. Охренительно. Полагаю, из-за шока она не сразу здоровается, но исправляется спустя мгновение:

— Здравствуй.

— С ней всё в порядке, — ещё бы, задница Одри сегодня передала мне пламенное прощанье сама того не понимая.

— Фух, — выдыхает женщина и становится намного приветливее и бодрее: — Я могу чем-то помочь?

О, ещё как!

Я постукиваю большим пальцем по рулю и улыбаюсь.

— Забыл отдать ей учебный план. Она не берёт трубку. Где её можно найти?

Моя улыбка становится по-настоящему зловещей, когда получаю необходимую информацию и миленько прощаюсь, получив ещё дюжину пожеланий хорошего учебного года.

О, да, это будет прекрасный год! Чертовски, мать вашу, великолепный! Моя рыбка прямо на ладони, и раз уж мы тут, я не готов отпускать её в свободное плавание.

Моя предусмотрительность оставляет машину на соседней стороне дороги во избежание Одри, которая может заметить её на парковке. Я не готов делать снисхождение и предоставлять возможность сбежать. Не знаю, пришла ли она или же придётся подождать, потому что готов к обоим вариантам. Я приехал в нужное место по счастливой случайности, остаётся только подняться и воспользоваться услугами её кровати, находясь в режиме ожидания. Почти уверен, огромным плюсом будет соседка. С удовольствием познакомлюсь с ней.

Уже когда открывается дверь, в корне меняю мнение.

Этот напуганный взгляд, который появляется, застав меня на пороге, становится в разы больше с каждой последующей секундой. Точно такой же был при первой встрече. Она любого шороха шугается.

— Я к Одри.

Девушка отпрыгивает как от открытого огня, когда прохожу мимо и изучаю небольшую комнату. Палец о палец ударять не приходится, чтобы понять, чья сторона обжита моей рыбкой.

Краска на стене пёстрых цветов, знакомая гирлянда по изголовью кровати и как ещё одно доказательство — её любимые духи на тумбочке. Мои, кстати, тоже. Этот цветочный аромат сопровождает её по меньшей мере два года. Одри читается лучше любой книги, а найти её не так и трудно. Это один из плюсов и минусов.

Девчонка, накинув фланелевую рубашку поверх майки, мямлит что-то наподобие «надо идти» и уже спустя мгновение вылетает из комнаты, как от роя пчёл, несущихся за ней. Я фыркаю и лишний раз убеждаюсь, что ненавижу подобный типаж. Таким словно скажи, они замертво рухнут, а тебя обвинят в убийстве. Ей бы уверенности поднабраться, желательно поскорее, иначе жизнь будет не из сказочных.

Я провожу пальцем по стене с кляксами. Они свежие, и скорей всего являются творением человека, которому принадлежит придвинутая к ним кровать. Это выброс эмоций или что-то ещё?

Печально, но не успеваю исследовать территорию. Слегка закусив губу, я склоняю голову к плечу и снова рассматриваю свечу, поиграв с фитилём. Металлическая ручка дёргается и следом открывается дверь.

— Говори и бери всё, что тебе нужно и вали отсюда по-хорошему, — не глядя произносит Одри, стоит её длинным ногам переступить порог.

Она бросает сумку на пол и выдвигает ящик комода, начиная копошиться в нём.

Я немного обескуражен тем, что она не удивлена моему присутствию в комнате. Без сомнения, рыженькая оповестила о гостях.

— Всё? — интересуюсь я, спускаясь вниз по хвостику, исследуя плавные изгибы её осинкой талии под облегающей бежевой кофточкой и задерживаясь на подтянутой заднице. Она чертовски хорошо над ней поработала, глаз не отвести. А в следующее мгновение Одри стягивает резинку и волосы каскадом рассыпаются по спине. Руки чешутся от изнеможения прогуляться между локонов.

Я вполне готов забрать её задницу со всем прилагающимся.

Одри достаёт небольшую коробочку и, закрыв ящик, оборачивается.

— У тебя пара секунд, чтобы исчезнуть, — нетерпеливо произносит она.

Из её глаз вот-вот стрельнут лазерные лучи. Непременно их дождусь и даже повеселюсь.

Я делаю шаг к ней, глаза Одри округляются. Она отшатывается назад как от раскалённой кочерги и врезается в комод. Не могу сдержать довольную ухмылку. Моя рыбка бьётся о стенки аквариума. Ой-ой, какая незадача, сбежать не получится.

— Ты сказала всё. Я хочу тебя.

— Пошёл ты, Трэв! — фыркает она. — Я не грёбаная вещь!

— Тем ни менее, я хочу тебя.

— Мне плевать, чего ты хочешь. Тренировки убили последние здоровые клетки твоего мозга?

Я опускаю голову вниз и смотрю на неё из-подо лба.

— Мне нужна ты.

— А мне нужно, чтобы ты убрался из моей комнаты. Мы почти договорились.

Сокращаю расстояние между нами до минимального. Так, что её грудь упирается в мою, прерывистое дыхание опаляет лицо, я буквально слышу биение её сердца. В совокупности все факторы разливают лавину возбуждения, прокатывающуюся по телу. Да, было проще простого сказать правду. Нервы защемляет, насколько сильно желаю обладать ею. Ни стоит пользоваться логикой, это необъяснимо, почему до сих пор Одри пробуждает во мне всё хорошее и плохое одновременно. Мы хотим ощущать себя живыми, а в моменты опасности обостряется именно та самая тяга к жизни.

Подхватываю локон её волос и накручиваю на палец, склоняясь ещё ближе. Между нашими губами искрит электричество.

— Закричишь, если не уйду?

— Могу, — сдавленно произносит Одри, хоть и выпячивает подбородок.

Запускаю пальцы в её шелковистые волосы и скольжу между ними, достигая затылка, где стискиваю в кулаке и оттягиваю назад, отчего её глаза смотрят в мои снизу вверх. В них загорается знакомый огонёк.

— Черт, а тебе нравится это. Чтобы тебя завести, нужно только пальцами щёлкнуть. Так на тебя влияет грубость?

— Ты не знаешь, что мне нужно, — шипит Одри, качнув головой, но я всё равно не отпускаю её волосы.

— Тебе не надо быть милой со мной. Быть кем-то другим. Ты можешь не сдерживаться. Быть сумасшедшей, дикой, буйной. Любой. Можешь кричать, воевать, бить, убегать, набрасываться. Со мной ты можешь всё. Быть кем угодно, потому что я принимаю тебя такой. Я хочу тебя такой.

— Ты не знаешь, какая я.

— Ты такая же, как я, — указательным пальцем очерчиваю изгиб её губ, провожу до местечка чуть выше ложбинки между грудей и останавливаюсь, подхватив тонкую цепочку.

Глаза Одри представляют собой бездонные блюдца, с золотой каймой по краям.

— Ты прячешь это вот тут. Свой огонь.

Я касаюсь её губ своими, оставляя слабый поцелуй.

— Ты отдашь его мне. Он принадлежит мне.

Одри сглатывает.

Огибаю пальцами её изящную шею и ловлю подбородок. Как же чертовски охренительно от неё пахнет. Чистая сексуальность, которую излучает девушка. И мои любимые духи. На ней они становятся в сто крат слаще.

— Наш первый раз… — хрипло произношу я. — Второй раз должен был пройти намного лучше.

Я сжимаю челюсть, чувствуя неприязнь, разливающуюся по венам. Мне не нравится, что она могла смыть с себя мой аромат, что может пахнуть кем-то другим. Собственник во мне изголодался. Сначала ты пробудешь дозу ради забавы, а потом не понимаешь, как тянешься за добавкой.

— Кто это был, Одри? Кто был после меня?

— Пошёл ты! — она отталкивает меня.

Вовремя балансирую и остаюсь в вертикальном положении, ранив разве что стул, в который врезался.

Мои пальцы больше не путаются в её волосах, а ощущение потери возвращается.

— Пошёл ты, Трэвис!

Недоверчиво щурюсь, замирая на месте.

В глазах Одри пылает необузданная ярость. Она сжимает кулаки. Её тяжёлое дыхание нарушает образовавшуюся тишину. Если зажечь спичку или зажигалку, мы тут же рванём из-за сгустившего напряжения. Воздух такой плотный, насыщенный опасностью, как газовый баллон. Поразительно, что хлипкий алюминий способен удержать взрывчатое вещество.

Я слышу клокот собственного сердца.

— Никого не было, — низким голосом произношу я больше для себя, нежели для неё.

Нахожу её взгляд.

— После меня никого не было. Ты так и осталась моей.

— Я изменю это меньше, чем через час, — вздёрнув нос, заявляет Одри.

— Нет, не изменишь.

За долю секунды она пополняется смелостью и отталкивается от комода.

Она подходит ближе и пробегается пальцами по моей груди. Они останавливаются у пряжки ремня джинс, и она бесцеремонно запускает руку в карман, клянусь, специально задевая мой не менее напряжённый член, готовый взорваться.

Тень улыбки пробегает по её губам, а следом перед глазами мельтешит серебристая упаковка.

Откуда она вообще знает, куда сунуть руку и найти желаемое? Я настолько примитивный?

— Одолжишь? — спрашивает она. — Куплю и верну новые.

Она начала новый тайм нашей игры. И я с радостью занимаю позицию отражать удары.

Посылаю ей ухмылку.

— Они не понадобятся.

— Может быть, ты прав, я задумаюсь над таблетками, — Одри возвращает пачку в мой карман, на этот раз не проскользнув внутрь. — Хочу чувствовать его. Телом и головой. Каждое движение. Запомнить каждый поцелуй. Каждое прикосновение. Каждое слово.

Я подавляю желание что-нибудь разбить, желательно об голову незнакомого кретина, но нахожу остатки трезвого мышления.

— Не запомнишь.

Подталкиваю Одри к комоду и не отстаю.

Возвращаю пальцы в волосы и сжимаю в кулаке, дёрнув голову так, что она запрокидывает её назад. Пытка оттолкнуть терпит провал, но улавливаю дрожь в теле. Мои губы обрушиваются на чувствительное местечко на шее, где сумасшедший ритм пульса. Я покусываю её, посасываю, целую, провожу языком, отчего Одри начинает дрожать. Ладошки, которые лежат на моей груди и которые ещё секунду назад хотели оттолкнуть, сейчас сжимаются в кулаки вместе с футболкой.

Она жадно втягивает воздух и шумно выдыхает, когда сдвигаю рукав с плеча. Ткань издаёт недовольный треск, а её хозяйка — глухой стон.

— Ты… — рычу, прикусив мочку её уха и втянув аромат шампуня. — Рано или поздно доведёшь меня.

Оставляю дорожку поцелуев по ключице и поднимаюсь к губам, у которых замираю.

Глаза Одри снова упираются в мои.

— Видишь? — провожу языком по её губам, которые приоткрываются, словно впускают меня. Я оставляю быстрый поцелуй. — Я всегда могу сделать тебя своей.

Только успеваю уловить взмах её руки, как щёку пронзает адским пламенем.

Янтарный оттенок её глаз наполняется прежней ненавистью. Он сравним с серной кислотой, в которой можно расщепиться.

— Катись на хрен! — выкрикивает она, отталкивая и тут же продолжая толкать в сторону двери. — Я ненавижу тебя, Трэвис! Ненавижу!

— Твои стоны говорят об обратном.

Это как ложка дёгтя.

Одри срывается.

Она приступает колотить кулаками, выкрикивает всё, что приходит на ум, обзывает всеми известными и неизвестными прилагательными, существительными, разбрасывается отборным сортом дерьма. Она буквально слетает с катушек. Я наслаждаюсь каждым словом, слетающим с её потрясающих губ. Смакую каждую эмоцию, пляшущую в красивых глазах. Получаю неимоверное удовольствие от всего, что провоцирую в ней. Она ненавидит это. Я люблю это.

— Я не хочу знать тебя! Не хочу видеть тебя! Я ничего не хочу от тебя!

— О, да, — искренне смеюсь, предоставляя ей возможность делать всё, что пожелает.

Одри хватает учебник и бросает в меня, следом летит мобильник, сумка, тетрадь, чёртова компьютерная мышь тоже ударяется о стену и распадается на части.

— Продолжай, — подначиваю я, уворачиваясь от новых предметов. — Ненавидь и люби меня одновременно. Только это оставляет тебя — моей.

— Ненавижу… — уже который раз произносит она. Я сбился на двадцати семи.

Я растягиваю руки в разные стороны и чувствую новый прилив энергии и адреналина.

— Только я заставляю чувствовать тебя это. Только я вызываю столько эмоций. Только меня ты хочешь. Только я могу справиться с тобой.

Одри замирает. Она пронзает меня взглядом.

— Ты ничего ни к кому не почувствуешь, пока ненавидишь меня. Я занимаю все твои мысли. Так будет всегда.

— Ошибаешься.

— Я сделаю всё, чтобы так было всегда. Ты была моей, сейчас моя и будешь моей. Каждый грёбаный день.

Я открываю дверь.

— Ты придёшь ко мне, Одри. Я знаю, что придёшь. Я дождусь того дня, когда смиришься и примешь, что мы неразделимы как две стороны медали. Были, есть и будем.

Обвожу взглядом комнату. Тот бардак и хаос, что она устроила.

— И приберись тут.

— Одри? — звучит за спиной, и я улыбаюсь, видя выражение её лица при звуке этого голоса. Она бледнеет на глазах.

Я смотрю через плечо и поднимаю близлежащую тетрадь с пола, помахав ею в воздухе.

— Что тут происходит? — спрашивает парень.

Я оставляю на Одри последний взгляд, подняв уголок губ, от чего она становится ещё белее.

Я оборачиваюсь и встречаюсь с карими глазами, напоминающими цвет тёмного шоколада. Всегда его ненавидел. Кто-то любит есть это горькое дерьмо?

Он хмурит брови, а я изучаю его физическую форму, которая всё равно уступает моей. Он может ходить в зал по выходным, но явно никогда не играл в футбол. Бьюсь об заклад, могу вырубить его локтем, всего лишь шутливо пихнув. А вот рост близок к моему, это даже радует. Если бы всё было иначе, и Одри выбрала одного из семи гномов, мог не сдержаться и задать вопрос: «Серьёзно? Он?». Этот хоть противостоять может, а не тявкать где-то под ногами.

— Твоя подружка выручает меня, — я указываю на тетрадь. — Пропустил пару лекций, надо нагнать.

Не жду его комментарий, отклоняюсь в сторону лестницы.

— Верни её! — в порыве ярости, кричит Одри, но я, не глядя, поднимаю тетрадь вверх и улыбаюсь:

— Верну после изучения.

— Это не та тетрадь! — слышу её быстрые шаги за спиной и ужас в голосе.

Что, черт возьми, её так выводит? Обычная тетрадь? Что в ней такого, чтобы она оставила своего мистера Совершенство и бросилась за мной?

Ей придётся постараться, чтобы отнять эту вещицу. Я переполнен любопытством.

Слетаю по лестнице и быстрым шагом направляюсь в сторону выхода.

— Привет, — лопочет сбоку какая-то девчонка, я улыбаюсь, притянув её за короткую юбку-шотландку и, оглянувшись, подмигиваю Одри, за которой следует её кавалер.

— Пока-пока, плюшка.

— Ты грёбаный труп, Кросс! — рычит она, затормозив так резко, что парень налетает на неё.

Я фальшиво улыбаюсь своей добыче, и она тоже улыбается, не понимая, что в эту секунду её просто используют. Это не ради себя, а ради Одри. То, что прикрываю произошедшее — сведёт её с ума, конечно, если она не выложит своему дружку правду или уже не приступила выкладывать. Так или иначе, на её шее только что были мои губы. И это всё, о чём она будет думать последующее время с ним. И это всё, что я хочу.

К ранее сказанному, что она не нужна мне и не выбираю её, можно добавить тот неизменный факт: я хочу её. Таковы наши чувства: я тоже ненавижу и люблю её одновременно. Нам нравится так играть. Нравится издеваться друг над другом. Это добавляет остроты. Я мирюсь с её вспыльчивостью — она приспосабливается к моей импульсивности. Убийственное сочетание для пары.

Упс.

Мы не пара.