Анна Франк. Преданная

Джерард Кремер, 2020

Анна Франк является, пожалуй, одной из самых известных жертв Холокоста. В 13 лет, будучи заключенной в лагере Освенцим, она начинает вести дневник. Впоследствии этот дневник был переведен на более чем 70 языков и стал мировым бестселлером. Своей историей Анна сумела передать всю трагедию миллионов жертв нацизма. Спустя 75 лет после смерти Анны Франк, Джерард Кремер – сын члена Сопротивления в годы Второй мировой войны, – расследует дело о предательстве семьи Франк, основываясь на воспоминаниях своего отца и других свидетелей. По свидетельствам Кремера, семья Франк была предана Анс Ван Дейк – еврейкой, выдававшей других евреев нацистам. Она стала единственной женщиной в Нидерландах, которой был вынесен смертный приговор за сотрудничество с нацистами. Хоть ее вина в деле о предательстве семьи Франк в то время окончательно так и не была доказана, эта книга обнаруживает множество ранее неизвестных фактов, которые могут стать ключом к раскрытию этой запутанной и страшной истории.

«Перераспределение»

Сентябрь 1942 года

Какое-то время Джерард не получал вестей от доктора Лама, но внезапно в среду вечером раздался дверной звонок. У двери стоял высокий стройный мужчина.

— Я от доктора Лама, — сказал он. — В его доме утечка, он спрашивает, не могли бы вы заглянуть к нему и проверить.

Джерард на секунду задумался.

— Одну минуту, — сказал он. — Сейчас заберу сверху инструменты и скажу жене, что ухожу.

Джерард быстро взял вещи и сообщил Беп, что идет к доктору Ламу что-то починить. Он спустился; высокий мужчина терпеливо ждал его у входной двери. Они вышли на улицу и молча завернули за угол, где находились дом и кабинет врача. Стоило им позвонить, как дверь тут же открыла жена доктора Лама. Она провела их в заднюю комнату, где были задернуты шторы. Хозяин сидел за столом с другим мужчиной. Доктор всех представил:

— Джерард, это Ян и его друг. Я рассказал им о вашей ситуации. То, что вы показали, очень важно, и мы рады, что вы решили поделиться этой информацией.

Мужчины кивнули.

— Мы видим возможность распределить некоторые продукты среди нуждающихся сограждан, — продолжил доктор Лам.

— Перераспределить, — сказал Ян.

Понемногу они принялись за выполнение плана. После каждой новой поставки Джерард спускался в подвал и немного забирал.

— Только будьте внимательны, не берите сразу весь мешок, — сказал ему Ян, у которого, очевидно, было много опыта в этой сфере. — Берите по чуть-чуть, понятно? Пару картофелин из каждого мешка, только верхний слой ящика мешков с сахаром. Важно, чтобы не было большой разницы между походами. Не оставляйте очевидных пробелов, иначе они все поймут.

То, что Джерард заберет из подвала, должно отправиться на крышу.

— Могу перевозить на служебном лифте, — сказал Джерард. — Он поднимается на самую крышу, а что надо, я своими руками донесу.

— Надо найти большую, прочную корзинку и длинную веревку, — ответил доктор Лам, — чтобы опускать продукты в садик за моим домом. Мой двор тоже туда выходит. Я внизу все заберу, и мы займемся распределением.

— Перераспределением, — повторил Ян.

Джерард на секунду задумался. Мужчины терпеливо ждали, пока он обдумает все сказанное.

— Но что, если меня поймают? — спросил он. — Я сильно рискую. Если меня поймают… у меня ведь жена, еще и ребенок на подходе.

— Вы умный человек, — сказал доктор Лам. — Не сомневаюсь, вы будете осторожны. Продукты можно забирать по вечерам или по воскресеньям, когда в здании никого нет. И само собой разумеется, брать по чуть-чуть, чтобы немцы не заметили. Если несколько раз забрать немного, в итоге соберется приличный запас. Все можно поднимать на лифте. Никто ничего не узнает. Опускать продукты будем обязательно после комендантского часа, по возможности, когда стемнеет.

— К тому же вы ведь не воруете, — добавил Ян. — Вы просто возвращаете то, что эти уроды у нас отняли. Вы очень поможете голодающим семьям.

Джерард вздохнул и потер виски.

— Хорошо, — наконец сказал он. — Я согласен. Просто… Труднее всего не забирать вещи, а кое-что совсем другое.

— Что труднее всего? — спросил доктор Лам.

— Придется рассказать жене, — обеспокоенно ответил Джерард. — Я не смогу делать это иначе у нее под носом.

Он оказался прав: Беп была вне себя, когда услышала их план.

— Ни за что! — воскликнула она. — С ума сошел? Я же сказала тебе не вмешиваться. Ты ввязываешься Бог знает во что, даже не представляя, чем это может кончится, Джерард. Глазом моргнуть не успеешь, как в нашу дверь постучат. Я против!

Джерард пытался ее успокоить, но безуспешно. Она кричала еще минут пятнадцать, и Джерард задумался, не придется ли отменить всю эту затею.

— Ты вообще знаешь, что там, в подвале? — наконец спросил он.

Беп не ответила и с каменным лицом принялась обрезать фасоль: она вся была в коричневых точках. Это в последнее время стало учащаться.

— Мука, — сказал он. — И яблоки. Яйца. Лук, табак, фасоль. Целые мешки, Беп. Ты даже не представляешь.

Жена гневно на него взглянула.

— Это не наше! — воскликнула она.

— Вот тут ты ошибаешься, — сказал Джерард. — Это именно наше. Это голландцев. Те уроды украли это у нас. Мы всего лишь хотим вернуть все на свои места.

Беп звучно бросила горсть фасолин на сковородку.

— Может, хватит уже? — сказала она. — Так ты моргнуть не успеешь, как окажешься в тюрьме. И что будет со мной? С нашим ребенком? Как нам быть тогда? Уже вижу картину: жители района радуются еде, потому что тебе вдруг надо быть героем, но бац, и ты оказываешься в тюрьме, а мы с малышом — на улице.

Джерард вздохнул.

— Я работаю с доктором Ламом. Он тоже разумный человек с ответственностями, так ведь? Подумай, как он рискует. У него тоже семья, он не может позволить себе лишиться докторской практики.

— Мне все равно. Я этого не потерплю.

— Хотя бы спустись с нами в подвал и посмотри сама, — сказал он. — К тому же мы не обязаны распределять все по району. Можно время от времени брать что-то просто для себя. Только представь, ты можешь торт испечь из всего, что там лежит.

Беп молчала.

— Просто спустись и взгляни, — повторил Джерард.

Беп по-прежнему молчала, когда они спустились к припасам в подвале. Время от времени она открывала ящики, слегка подталкивала мешок картошки ногой, доставала из мешка лук и проверяла, насколько он твердый. В конце концов она скрестила руки на груди.

— Видишь, Беп? — спросил Джерард. — Хорошая еда. Мы же не можем оставить ее всю фрицам, правда?

Она пожала плечами. Ее взгляд упал на мешки с мукой.

— Никто об этом не узнает, — продолжил Джерард. — Только ты, я, доктор Лам и два его знакомых. Мы никому в здании не расскажем, никто не узнает.

— Какое-то безумие. Прямо под носом у немцев, — сказала она.

— Мы будем делать это по вечерам, после уборки. Или по воскресеньям. Ты же знаешь, что в это время тут никого нет, так ведь?

— А если кто-то войдет, а ты тут набиваешь карманы?

— Чтобы сюда войти, надо позвонить в звонок, — сказал Джерард. — Без ключа никто войти не может. Никто ни о чем не узнает. Они у нас воруют, Беп! Люди голодают. Мы должны что-то сделать. Если мы, зная об этом, ничего не сделаем, я понимаю, что в будущем не смогу на себя в зеркало смотреть. Никогда. А ты сможешь?

Беп стояла, скрестив руки и наморщив лоб. Наконец она медленно кивнула.

— Ладно, — сказала она.

Джерард почувствовал волну облегчения.

— Только никому ни слова, — продолжила она. — Вообще никому. Ни семье, ни друзьям. Никогда. Мы не знаем, кому можно доверять.

— Разумно, — сказал Джерард. — Никому ни слова.

— А если что-то пойдет не так, если тебя поймают… — она запнулась. — Я тебя побью, серьезно, вот увидишь! — Ее глаза сверкнули.

Джерард хотел ответить, что, если его поймают, побьют и без ее помощи, но решил промолчать.

Доктор Лам обрадовался, когда услышал, что Джерарду удалось уговорить Беп. Он предоставил им прочную плетеную корзинку с двумя ручками и веревку, достаточно длинную, чтобы ее можно было спустить в сад с крыши. Джерард собирался впервые опустить корзинку с едой в следующее воскресенье.

Тем временем работа смотрителя, как всегда, не давала Джерарду расслабиться. Конечно, к нему в первую очередь обращались по поводу любых проблем в здании, как серьезных, так и не очень. Также он должен был следить, чтобы здание всегда оставалось убранным и чистым. Неделей ранее приехали две новые работницы. Они всегда задерживались рядом с местом консьержа. Немного поболтав и посмеявшись с ним, они исчезали куда-то на верхние этажи.

— Что это за дамы? — поинтересовался у него Джерард. — Похоже, ты им приглянулся.

Роджер покраснел.

— Не говори глупостей, — сказал он. — Они работают на третьем этаже, убирают там и приносят всем кофе.

Джерард отметил слова, которые использовал Роджер. Поскольку вермахт и NSB конфисковали третий и четвертый этажи, Джерард называл их «фрицевыми этажами». Его поразило, что Роджер говорил об этом с такой непринужденностью, и вновь заставило задуматься, на чьей он стороне.

— Просто будь осторожен, — сказал Джерард как можно спокойнее. — А то сам не заметишь, как окажешься в ловушке.

Роджер по-прежнему выглядел неловко.

— Слышала, фрицы наняли двух голландок? — спросил он у Беп чуть позже.

— Знаю, да, — ответила она. — Эмили и Флор. Пару недель назад познакомилась с ними. Не хотели меня отпускать, как только увидели мое пузо.

— Интересно, что они за женщины, раз готовы работать на этих крыс, — сказал Джерард. — Мне было бы так стыдно другим об этом рассказывать.

— Они точно из NSB, я уверена, — сказала Беп. — Мне они ничего не сказали, но я сразу поняла по их отношению к немцам. Если бы я должна была подносить фрицам кофе, непременно добавила бы в чашку ложечку мышьяка.

— Роджер, вроде, с ними ладит. Они сегодня так мило болтали. Нам надо быть с ним осторожнее. Он-то многое видит и слышит на своем посту.