Анна Франк. Преданная

Джерард Кремер, 2020

Анна Франк является, пожалуй, одной из самых известных жертв Холокоста. В 13 лет, будучи заключенной в лагере Освенцим, она начинает вести дневник. Впоследствии этот дневник был переведен на более чем 70 языков и стал мировым бестселлером. Своей историей Анна сумела передать всю трагедию миллионов жертв нацизма. Спустя 75 лет после смерти Анны Франк, Джерард Кремер – сын члена Сопротивления в годы Второй мировой войны, – расследует дело о предательстве семьи Франк, основываясь на воспоминаниях своего отца и других свидетелей. По свидетельствам Кремера, семья Франк была предана Анс Ван Дейк – еврейкой, выдававшей других евреев нацистам. Она стала единственной женщиной в Нидерландах, которой был вынесен смертный приговор за сотрудничество с нацистами. Хоть ее вина в деле о предательстве семьи Франк в то время окончательно так и не была доказана, эта книга обнаруживает множество ранее неизвестных фактов, которые могут стать ключом к раскрытию этой запутанной и страшной истории.

Красное платье

Октябрь 1942 года

Одним субботним вечером Беп и Джерард сидели за столом. Они ужинали в тишине, оба погруженные в собственные мысли. Сегодня им предстояло сделать это в первый раз. На крыше ждали корзина с веревкой. Корзинку планировали опустить в десять часов, значит, наполнить ее надо было до этого.

Джерард волновался, но при этом был в предвкушении. Он был счастлив, что наконец мог сделать что-то с такой вопиющей и неприкрытой несправедливостью. Он перебрал в уме детали плана. Спустить корзину, наполнить продуктами, поднять обратно на крышу, опустить на веревке. Ровно в десять. Он боялся представить, что будет, если он опустит корзину, а доктора Лама внизу не окажется. Если кто-то пройдет мимо, непременно увидит корзину, полную еды. Главное — точно рассчитать время. На всякий случай Джерард сверил наручные часы с часами в холле. Время было одинаковое.

Джерард заставил себя доесть ужин, хотя от напряжения голода совсем не чувствовал. Впервые в его душу закралось сомнение. Он в любом случае собирался выполнить план, но мысли о том, что может пойти не так, роились в его голове, словно пчелы. Как ни странно, теперь Беп стала образцом спокойствия. Она размеренно поужинала, аппетит, очевидно, не пропал, несмотря на то, что им с Джерардом предстояло проделать. Пока Беп убирала со стола и складывала тарелки в раковину, муж над ней кружился.

— Тебе пора, — наконец сказала она. — У тебя будто шило в штанах.

— Пока нельзя, — ответил Джерард. — Уборщики еще не ушли.

Полчаса спустя он запер дверь за уходящими уборщиками. Теперь поводов оттягивать не было. Джерард взял корзину и отправился в путь. Спускаясь в лифте, он осознал, что не придумал достойного оправдания на случай, если его с корзиной кто-то увидит. Почему смотритель расхаживает по зданию так поздно, еще и с огромной корзиной?

Выйдя из лифта, он остановился. Пустой и тихий холл был совершенно не похож на себя же днем. Днем его наполняли шаги, голоса, телефонные звонки, стук печатных машинок, звонки в дверь с улицы, вращение стеклянной двери. Теперь было тихо и пусто. Поэтому стали слышны другие, обычно незаметные звуки. Тиканье отопительных труб. Шум дождя за окном у входной двери. Джерард не включил свет на случай, если кто-то будет проходить мимо окон. Окна, разумеется, затемнили по приказу оккупантов. Да и уже начался комендантский час, так что любой гуляющий сейчас спешил домой, а не заглядывал в окна. Но так было спокойнее.

Джерард спустился в подвал; там было так темно, что он ничего не мог разглядеть. К счастью, там можно было включить свет, не боясь быть замеченным. Смотритель крепко сжал корзину обеими руками и заставил себя дойти до задней стены, где были сложены припасы. Он взялся за выполнение плана. Начал с тяжелого: несколько мешков муки, сахара и фасоли. Сверху он положил яблоки и луковицы. Периодически он останавливался послушать, по-прежнему ли тихо. Но никаких звуков, кроме отдающего в висках сердцебиения, не было. Наполнив корзину, Джерард потащил ее к выходу. Пронести корзину через подвал было не просто, но напряжение и адреналин помогли с этим справиться. Он притормозил у выхода из подвала, чтобы проверить, что никто не проник в здание. Сделать это было практически невозможно, потому что ключей практически у кого не было. Но Джерард знал, что звонка в дверь из подвала он не услышит.

Никаких признаков жизни не было. Джерард выключил свет в подвале и с трудом засунул корзинку в лифт. Закрыв двери лифта, он с облегчением выдохнул. Первая часть плана выполнена успешно.

Беп ждала его наверху. Она изучила корзину и вытащила оттуда несколько яблок.

— Отложу их, — сказала она. — Витамины для малыша.

Вместе они подняли корзину на крышу. По-прежнему шел дождь; осталось только надеяться, что мешки сахара, муки и фасоли не размокнут и не порвутся. Поливаемый дождем, Джерард привязал веревку к ручкам корзины и посмотрел вниз. Среди деревьев он с трудом разглядел смутную фигуру. Или она ему мерещится? Вдруг снизу раздался легкий свист. Беп подтолкнула мужа:

— Это он, — сказала она. — Опускай корзинку.

Жена протянула ему кожаные перчатки.

— Это еще зачем? — спросил он. — Тут не настолько холодно.

— Просто надень их, — сказала Беп. — Потом спасибо скажешь.

Она оказалась права: корзина получилась довольно тяжелая, поэтому опускать веревку достаточно осторожно и медленно было не так-то просто. Если опускать слишком быстро, корзинка начинает крутиться и опасно приближаться к окнам. Если она попадет в окно, звук будет настолько громкий, что кто-то из соседей непременно выглянет взглянуть, в чем дело. Джерард опускал корзину метр за метром. Чем ниже она опускалась, тем проще ему становилось. Наконец он услышал приглушенный стук: поклажа опустилась на землю. Вскоре Джерард почувствовал, что веревку слегка дернули, и он принялся поднимать пустую корзинку обратно. Он почувствовал такое облегчение, что хотелось кричать, прямо там, на мокрой крыше, под покровом зимней ночи, но Беп быстро увела его обратно в теплый дом. Он снял перчатки. Ладони горели и были покрыты красными полосами.

— Кажется, ты спасла мои ладони, — робко сказал он. — Спасибо.

— Не благодари, — сказала Беп и, довольная, принялась нарезать блестящее яблочко.

Ранним вечером несколько дней спустя к ним в гости зашел доктор Лам. Все уселись за кухонным столом.

— Ну? — спросил Джерард.

Доктор Лам кивнул.

— Все прошло успешно. Удалось распределить продукты незаметно. Кажется, мы выручили около пятнадцати семей. Вы поработали на славу.

— Отличные новости, — сказал Джерард.

— Теперь давайте договоримся, — сказал доктор Лам. — Мне не стоит часто захаживать к вам в такое время. Подозреваю, что сейчас все за всеми следят.

Беп поднесла ему чашку крепкого чая, доктор ее поблагодарил.

— Давайте придумаем какой-то сигнал, — продолжил он. — Вам надо следить, когда привозят новую поставку, чтобы потом как-то сообщить мне, что вы собрали новую корзинку.

Все ненадолго задумались.

— Кажется, я придумала, — осторожно сказала Беп. — Я часто развешиваю стирку снаружи, на крыше. Можем договориться, что я буду вешать что-то очень яркое, что будет выделяться. У меня есть красное платье, думаю, оно подойдет. Все равно носить его я смогу еще не скоро. Если увидите красное платье, будете знать, что этой ночью мы готовы опустить корзинку.

— По-моему, прекрасный план, — кивнул доктор Лам. — Давайте так и сделаем. И нам нельзя часто пересекаться, только в чрезвычайных ситуациях. Вы знали, что через несколько домов отсюда живет человек из NSB?

— Да, знаю, — сказал Джерард. — Андевиль. Живет в шестом доме и следит за всем, что происходит на улице. Очень неприятный человек. Точно что-то заподозрит, если мы будем часто общаться.

— Значит, красное платье, — сказал доктор Лам. — Буду его ждать. Надеюсь, вы сможете часто его вывешивать. И вот еще что… — он замешкался, будто не зная, как закончить предложение.

— Что такое? — спросил Джерард.

Доктор Лам почесал затылок. Он будто в чем-то сомневался. Собравшись, он сказал:

— Я хотел кое о чем вас попросить. Мне сложно это сделать, вы ведь и так сильно помогаете. Да и я не стал бы просить, будь у меня другой вариант, но…

Он снова замялся.

— Ну же, доктор, говорите! — нетерпеливо сказал Джерард.

Наконец доктор Лам заговорил.

— Вы, конечно, понимаете, что у меня много всяких связей. Лучше, если я не буду пускаться в подробности, но дело в том, что мне известно о некоторых людях, евреях, которым вскоре понадобится убежище. Учитывая, сколько в вашем здании места, я подумал…

Он снова замолчал. Джерард и Беп тоже притихли.

— Спрятать людей? — наконец сказал Джерард. — В таком-то активном здании? И прямо под носом вермахта?

— Это последнее место, которое будут подозревать, — ответил доктор Лам. — Это офисное здание, люди здесь не сутки напролет, поэтому спрятать кого-то как раз проще, чем в жилом доме. Тут нет близких соседей, которые будут подслушивать через стенку каждый вечер, или начнут подозревать что-то из-за незнакомых звуков. По ночам фрицев нет. Честно, я не стал бы просить вас о таком, если бы имелись варианты получше. Я знаю, что вам можно доверять.

— Сколько человек? — спросила Беп.

— Пара с двумя детьми и еще три супружеские пары без детей, — ответил врач.

— Это десять человек, — сказал Джерард. — Где же нам прятать десять человек? Днем тут все этажи забиты сотрудниками.

— Я подумал, — сказал доктор, — что можно было бы использовать пространство под лестницей. Можно закрыть их перегородками. Там не так мало места, как может показаться.

— Надо сделать перегородку звуконепроницаемой, — сказал Джерард. — Иначе им придется весь день сидеть тише воды, ниже травы. Так никто не сможет, особенно ребенок.

— Они сбили себе режим сна, — сказал доктор. — Им уже приходится скрываться, они привыкли сидеть тише воды ниже травы. Поэтому днем они спят, а по ночам бодрствуют, едят, разминают ноги. Но вскоре им придется перебраться: за тем домом следят, и женщина, которая их скрывает, боится, что их выдадут.

— Вы о многом нас просите, — натянуто сказала Беп.

Она положила руку на большой живот. Ей уже скоро предстояло родить.

— Я знаю, — ответил доктор Лам. — И вы имеете полное право мне отказать. Я все понимаю и не стану ни в чем вас винить. Но эти люди находятся в смертельной опасности, а ваше здание — лучший вариант, что мне представляется.

Конец ознакомительного фрагмента.