Договор на любовь

Дарья Белова (2024)

— В обмен на помощь в разводе ты просишь… — слова застревают в горле как косточка. Даже сложно сделать вдох. — Тебя, — заканчивает просто и расслабленно. Я уставилась в его глаза будто никогда в жизни не видела этого человека. Из лап одного монстра рискую попасть к другому. И кто безжалостней — не знаю. — Это жестоко. И неправильно, — упрямо говорю. Влад горько усмехается. На секунду показалось, что он просто пошутил и сейчас возьмет свои слова назад. — Выбирай, Ника, либо с ним, — взглядом указывает на дверь, где несколько минут назад скрылся мой муж, — либо со мной.

Глава 4. Вероника

«Убирайся вон!»

С такими словами я выгнала Бессонова из квартиры.

«Ну, как знаешь», — до сих пор крутятся у меня в голове его слова.

Никак не могу представить его руки на своем теле. Они ведь покрыты жуткими картинками, нет практически ни одного свободного места. Это страшит до онемения и спазмов в солнечном сплетении.

А целоваться с ним? Ощущать его вкус на языке, его губы на своих, чувствовать дыхание…

Теперь ругаю себя за то, что раздумывала о его предложении. Лучше своими силами избавиться от Уварова.

У меня есть бумаги, которые каким-то чудом украла из кабинета, когда последний раз была в доме. Нашем доме, где мы прожили два года. Целый год я и правда была там счастлива.

Насколько поняла, в тех документах важные данные, компрометирующего моего мужа. И это не про желтую прессу или подрыв репутации. Это больше — статья за неуплату налогов и еще что-то связанное с покупкой мелких строительных фирм, которые все как один, были на грани банкротства. Но, выкупив, чудесный спаситель Тарас Уваров спас их.

Осталось только найти человека, который поможет воспользоваться этими сведениями, а не передаст их Тарасу в обмен… Не знаю, что готов Уваров выложить за них, явно очень многое.

Ночью я практически не спала. Мне мерещилось, что квартиру снова взламывают. Сначала люди Тараса, потом сам Уваров. Как в детективных сериалах, он был в черных перчатка и с тонкой проволокой в руках. Под утро «пришел» Бессонов. Тот по-хозяйски зашел в квартиру и расположился в аккурат на моей кровати.

Я проснулась в холодном поту, словно мне приснился кошмар. На часах было пять утра, когда открыла глаза. Заснуть мне так и не удалось.

— Алле?

Раннее утро, я только села завтракать. А аппетит уже пропал, стоило мне увидеть имя мужа на экране телефона.

— Ты с ним трахаешься, Вера? — голос Тараса хриплый, язык заплетается. Он пьян и пил всю ночь.

По позвоночнику пробирается ноябрьский холод, который неприятно сдавливает все клетки. Хочется зажмуриться и выдохнуть эту боль с криком.

— Нет, — приглушенно отвечаю. Желание скинуть звонок велико. Крепче сжимаю телефон ладонью. Так делать нельзя, Уваров разозлится и, чего доброго, опять приедет ко мне.

— Врешь, сука, ты мне врешь, — голос скрипучий. Он не просто пьян, он чертовски пьян.

Первый раз я видела такого Тараса ровно в тот день, когда решила от него уйти. Я сказала ему об этом, потому что терпеть больше не собиралась. У нас ничего не складывалось и не получалось.

В самом начале наших отношений мы имели общую цель и шли к ней. А потом… он свернул не туда. Его поманил мир больших денег, которые сыпались как из рога изобилия.

Могла ли вернуть его обратно? В семью? Не знаю. Наверное, как любящая жена должна была сделать все, чтобы ее сохранить.

Но я его больше не любила…

— Не вру, — отрешенно говорю.

— Вера, — растягивает мое имя. Раньше мне нравилось, как он сокращает его.

«Ты моя единственная вера», — говорил он. Я млела, таяла… Что еще положено молодой влюбленной девушке?

— Я так тебя люблю, сука, так люблю… А ты, дрянь, не хочешь этого понимать. Я ведь все для тебя делал. Для тебя! — кричит в трубку.

Как он, должно быть пьян.

В прошлый раз, когда выпил много лишнего, Тарас приехал ко мне домой и сыпал угрозами. Если я не вернусь к нему, мои родители исчезнут, что их никто не найдет, моя квартира сгорит, мне подложат наркотики и единственным способом не сесть в тюрьму будет обратиться к мужу за помощью.

Угрозы были страшные. Слезы лились из глаз, не прекращая, я забывала дышать, а сердце стягивалось рыболовной сетью.

Когда любишь — не угрожаешь.

Поэтому сейчас я молча слушаю его признания и молчу. Молчание вообще очень хорошая вещь. Ты не провоцируешь, не раскручиваешь бесполезный разговор или спор, не рискуешь сказать лишнего.

Потом, правда, от многих закрываешься. Это становится привычкой. О чем можно разговаривать с человеком, который постоянно молчит? Я научилась все эмоции хранить в себе. Слезы, грусть, отчаяние, страх — все проживаю только наедине с собой. В ванной, за закрытой дверью, включив горячую воду на полную мощность, что уже через несколько секунд запотевает зеркало.

— Помнишь, как мы познакомились? — чуть ласково спрашивает.

— Помню, — першение в горле ощутимое, пальцами обхватываю шею и чуть сдавливаю, чтобы унять это свербение.

— Лил сильный дождь. Холодный такой, осенний. Ты стояла на остановке одна, я ехал мимо, и… лужа там была глубокая, да?

— Глубокая, — отвечаю.

Мне искренне больно вспоминать наши первые дни. Потому что была счастлива, по-настоящему я чувствовала его вкус, его запах.

Счастье было как зефир — легкое, вкусное, воздушное. Лакомство. И оно, как я позже пойму, не может быть вечно. Смотришь, наслаждаешься, потом съедаешь. И все. Счастья больше нет.

— Я облил тебя из той лужи, — устало смеется, вспоминая все в точности, как было тем промозглым и ветреным днем.

— Было неприятно, — улыбаюсь. Как бы ни старалась сохранять холод в общении, стоит ему коснуться прошлого, словно снова зефиркой перед носом водит.

— Бежевый плащ, большая сумка через плечо. Ботиночки на каблуках…

Тарас откинулся на кресло, закрыл глаза и расслабился. Я четко это вижу перед глазами. На душе скверно, внутри гулкая пустота, в голове проносится только один вопрос: на пути от любви до ненависти точно знак одностороннего движения?

— Худенькая такая, глаза на пол-лица. В них испуг был, раздражение, обида и слезы. Уже тогда решил, что никогда и никуда не отпущу, Вера, — чуть жестче выговаривает обращение.

Чайник давно вскипел, на плите жарится яичница, которая превращается в темно-коричневую корочку, а на кухне начинает пахнуть гарью.

— Узнаю, что ты с ним спишь, убью обоих. Поняла меня? — кидает угрозы метко, без капли сожаления.

Он их раздавал сотнями. Сначала верила и очень боялась. Сейчас держу себя в руках и никак не комментирую. Только никогда раньше мне не хотелось так отчаянно вгрызться в его шею и вырвать артерию зубами, защищаясь. Я чувствую настоящую опасность.

— Тарас, — сквозь слезы говорю, — отпусти меня.

Он вздыхает, низко смеется. От его смеха все внутри переворачивается и выворачивается, встает в обратном порядке и смешивается.

— Ни-ког-да, Вера. Ты моя, запомни это. Пока не сдохнешь. Ну, или я, — снова этот смех. Его хочется забыть, а он, как назло, проигрывается в голове заевшей попсовой песней.

Да, от моей любви к Тарасу до ненависти точно только путь в одну сторону.

— Сегодня к шести будь готова. Ужин у Нефедовых.

И кидает трубку.