Я полюбила бандита…

Дарина Смирнова (2025)

Изо дня в день я кручусь как белка в колесе, чтобы заработать денег на жизненно необходимую операцию для самого близкого и родного человека, пока не случается эта авария. Честно говоря, я в ней и не виновата даже. Только владелец очень крутого и очень дорогого (чтоб его!) внедорожника имеет по этому поводу свое мнение. Как и по поводу того, каким именно образом я должна возместить ему ущерб. Серьезно? Меня вот так вот запросто средь бела дня, невзирая на крики о помощи, заталкивают в чужую машину и куда-то везут?! Внимание! Содержит ненормативную лексику и откровенные сцены!

Глава 4

Марьяна

После того, как мы выходим из ресторана, то идем в сторону той же машины, на которой меня сюда привезли. Вадим убирает с переднего пассажирского сиденья свой ноутбук, перекинув его назад, и усаживает меня в салон. Сам садится за руль, и я делаю вывод, что бешеная горилла и тот мужчина, что сидел за рулем, уехали на другой машине, ехавшей вслед за нами.

— Адрес говори.

Он на самом деле собрался везти меня домой. Домой… начинаю лихорадочно соображать. Моя машина осталась на месте аварии, я понятия не имею, что с ней. И я отчетливо помню его слова о том, что он не станет меня трахать сегодня (видимо, то, что он со мной только что сделал, в его представлении таковым не является). В документах на машину у меня указан адрес постоянной регистрации, а не места проживания. Если кто-то и наведается к бабуле в пригородную деревушку Терентьево, то, скорее всего, максимум информации, которую она сможет им предоставить — это невнятное мычание. Может быть, еще икнет или пукнет. Да и не знает она, где я сейчас живу. Квартиру я снимаю, что называется, неофициально. Никакого договора мы с Тамарой Петровной не оформляли. Но, наверное, меня еще как-то можно найти? Как это вообще делается? Нет, конечно, я не собираюсь скрываться как преступница, избегая обязанностей по выплате ущерба, хотя, по справедливости, пусть ищут и заставляют выплачивать водителя подрезавшего меня авто, не очень-то я себя чувствую виноватой, а вот скрываться как жертва сексуальных домогательств и похищения очень даже собираюсь. По крайней мере сейчас. Пока сотрудники правоохранительных органов не обеспечат меня должным уровнем защиты. Меня силой уволокли с места аварии, мою вину в ней еще нужно доказать, так что…

— Мне долго еще ждать?

— Северная, двенадцать, — не моргнув глазом (надеюсь) вру я.

Собственно говоря, именно туда я и ехала, чтобы проводить консультацию у десятилетней Сонечки, одной из моих постоянных учениц. Чудесный милый ребенок, старательный и заинтересованный. Настолько, что уже пожелала продолжать занятия в том числе и на летних каникулах, что для школьников небывалая редкость. А еще живет недалеко от городской набережной в чудесной современной высотке, которая имеет два выхода из каждого подъезда: один на Северную набережную, а второй — во двор. Остается только надеяться, что мерзавец не захочет подняться вместе со мной в квартиру. А если и захочет — буду действовать по обстоятельствам.

Спустя полчаса, в течение которых едем в полном молчании, а Вадим периодически отвлекается от дороги, что-то щелкая в своем телефоне, мы подъезжаем к сверкающей на солнце застекленными лоджиями новенькой двадцатиэтажке. Я дергаю кругляшок ручки на дверце и пытаюсь выбраться из машины. Мне даже удается оторвать зад от сиденья, когда на запястье сжимается стальной захват, и Вадим втягивает меня обратно в салон. Кладет ладонь мне на шею и склоняется к уху.

— Я приду завтра.

Вдоль позвоночника струится холодок, я рвано вдыхаю, отталкиваю его руку и на этот раз он позволяет мне вывалиться из дверей на улицу, хватая воздух ртом. Я торопливо иду к серым металлическим дверям с коробочкой домофона слева, мысленно молясь, чтобы в квартире Сонечки был хоть кто-нибудь, кто откроет мне дверь в подъезд. Или позвоню в первую попавшуюся квартиру и скажу, что принесла почту. Только бы ответили. Вадим до сих пор сидит в машине за моей спиной, отсутствие у меня ключей и без того подозрительно, а если еще пауза затянется…

Раздается мелодичное треньканье, и дверь открывается. Наружу выплывает дородная дама в строгом синем платье, держа на поводке лохматого пуделя в нестрогом розовом бантике.

Я ныряю в открывшуюся дверь, вежливо киваю консьержке, сидящей за стеклом в своем закутке, миную просторный холл, но к выходу с противоположной стороны сразу не иду. Прохожу мимо лифтов слева и сворачиваю на лестницу справа. Поднимаюсь несколькими этажами выше и осторожно выглядываю в окно, убеждаясь, что машина трогается с места: он действительно уезжает.

Облегченно выдыхаю и иду к выходу во двор.

Ярко светит солнце. На разноцветной детской площадке из множества горок, качелей и каруселей за невысоким радужным заборчиком хохочут несколько малышей. Чуть поодаль что-то громко и возмущенно обсуждают две женщины преклонных лет, активно жестикулируя и кивая головой в такт словам. На скамейке у подъезда сидит какой-то мужчина в спортивках и бейсболке. Курит.

Я иду через двор в сторону ближайшей остановки. Наверное, я даже перемудрила немного. Можно было назвать любой ближайший адрес, дождаться, когда он уедет, спокойно выходить и ехать домой, а не терпеть еще целых полчаса, сидя в одной с ним машине. Фух!

Вадим

Девчонка идет в сторону дверей в подъезд, а я, не отрывая взгляда от взлохмаченной пушистой макушки, подношу телефон к уху.

— Вы на месте?

— На месте, — подтверждает Слон из машины охраны, пристроившейся мне в хвост, как только выехали с парковки «Ресталии». Я им все указания еще по пути скинул.

Отбиваю звонок и трогаюсь с места. На встречу, куда мы должны были двинуть всей дружной толпой, я и так уже опоздал. Цыпленок внесла в мои планы небольшие коррективы. И дело даже не в разбитой тачке. Тянуть деньги с девчонки — это днище. Так что деньги мне от нее не нужны. Просто резко случилось так, что стало нужно кое-что другое. Ну. Вы поняли, да?

Хотите знать, почему я такой? Не знаю. Можете поискать причины в моем тяжелом детстве. В жестоком обращении взрослых, в неблагополучных условиях проживания, в конфликтах со сверстниками или в эмоциональном отвержении со стороны матери в сочетании с попустительским стилем воспитания со стороны отца.

Ни хрена вы там не найдете.