Золотая бабушка

Грэнди С.

От автора:Однажды я подумала, что пора копить на дом престарелых (хотя до пенсии мне ещё лет сорок). Вела подсчёты, присматривала варианты, откладывала с зарплаты, а потом написала эту книгу. И каждому читателю мне хочется сказать: жизнь только начинается, друг! Ты даже не представляешь, сколько удивительного ждёт тебя впереди.

Теперь ты тоже в вечности

Художник Жанна Михайлова

© Грэнди С., 2024

ISBN 978-5-0060-7497-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. Твой дом — авгиевы конюшни

Душное лето. Даже мухи летали лениво. В пьяном угаре они перебирали лапками несмело, дрожа от интоксикации организма. Жарой тоже можно было напиться не хуже водки. Однако надоедливые крылатики могли себе позволить расслабленность, в плюс двадцать девять их никто не гонял. Разве что Любовь Михална, она сидела на краю кровати со свёрнутой газетой в руках. Но её окно облетали стороной, будто все мухи мира сговорились: «Пс… ты слышал, что на девятом этаже злая бабка с газетой. Ага-ага, сам в шоке, их же уже никто не читает. Девятый этаж, седьмое окно слева от центрального входа. Передай другому».

Комната Любови Михалны пахла нафталином, потому что… о, неожиданность — она часто им пользовалась. Свои шубы и пальто держала в маленьком шкафу, прятала от любопытных глаз домочадцев. Гробик для вещей по-старушечьи вонял на всю комнату. Зачем ей были эти шубы, если она спускалась только у подъезда посидеть? Любовь Михална и сама часто задавала себе этот вопрос. Скорее она держала «богатства» из вредности, чем из каких-то ностальгических настроений.

Вж-ж-ж-ж… В помещение залетело несколько мух. Смельчаки или неопытные юнцы? Что ж… Они поплатятся за свою дерзость. Любовь Михална убрала «Обыкновенную историю» на полку, чтобы ненароком не покалечить книгу, и свернула газетку потуже. Теперь это уже не бумажная дубинка, а хлыст. На секунду старуха прикрыла глаза. Открывает — а перед ней уже летают не мухи, а головы людей, которые её особенно раздражали.

Первый в списке — нерадивый сын. Но прежде чем вы подумаете (а вы не могли не подумать) о скверном характере старухи, спешу дать оценку этому сыну как непредвзятая сторона этой истории (вру, конечно). Иван — самый настоящий дурак. И дело даже не в том, что он иногда путал индийцев с индейцами. Однажды сын Любови Михалны, начитавшись жёлтой статьи жёлтого автора из жёлтого журнала, решил провернуть тот же фокус, что и героиня материала. Ему тогда уже исполнилось четырнадцать лет. Он взял кошку и засунул её в микроволновку, кажется, фирмы Samsung. Животное осталось невредимо. С кошкой, к счастью, тоже всё хорошо. А вот микроволновке — хана. Погрустил Иван-дурак от того, что мурлыка цела осталась, смог бы больше отсудить у компании. Подумал-подумал и придумал, что и с таким раскладом жалобу можно накатать. Написал сынок руководителям Samsung гневное письмо о том, что техника, мол, ваша не способна даже кошку подогреть, ещё и сломалась. Требую компенсацию и надбавку за моральный ущерб: кошка нелюбимая, очень хотелось от неё избавиться, а теперь по ветеринарам придётся таскаться. Ответ не заставил себя долго ждать. Суть письма, если переводить с юридического на человеческий язык, была такой:

«Дорогой вы наш, но не очень далекий Иван Александрович, спешим сообщить, что ни шиша от нас не получите. Если бы вы внимательно читали инструкцию по применению или хоть какую-нибудь умную книжку (настоятельно советуем), то узнали бы, что мы тоже читали статейку про некоторую госпожу Г., которая поджарила свою кошку и отсудила много денег у наших конкурентов, за что большое ей спасибо. В документе чётко прописано: „Предназначено исключительно для пищевых продуктов, живых животных греть запрещается“. Шах и мат, неудачник».

Так Любовь Михална узнала, почему Маруська внезапно заболела раком. Тогда женщина всерьёз задумалась над вторым ребенком, потому что на этого чубрика надежды не было. Но уже тогда у неё начались проблемы с ногами, и она решила, что беременность её убьёт.

Старуха размахнулась и неистово прихлопнула первую муху.

В целом Иван был просто очень наивным. И Любовь Михална всегда рассказывала о нём с печальной теплотой, хотя лично мне он от этого больше нравиться не стал. Однако тем самым камнем преткновения в отношениях сына и матери стала, как это обычно бывает, новая женщина в доме.

Вторая летающая голова — искажённое мурло невестки. Когда Любовь Михална вышла на пенсию, с ногами у неё совсем плохо стало. Сын великодушно предложил матери съехаться и жить одной большой и счастливой семьёй. И тогда пришлось слишком тесно познакомиться с «потреблудкой». Так старуха в сердцах называла свою невестку. Это была невысокая женщина с большими глазами, съехавшимися у самого носа, отчего лицо казалось глупым. Сначала Любовь Михална даже подозревала, что у жены Ивана врождённая особенность. Но нет. Она просто была страшная и тупая.

Внешность и необразованность — меньшее из зол. Главный порок потреблудки — безграничная алчность. У Любови Михалны водились деньги. Волевой характер позволил ей обеспечить себе безбедную старость. Она получала северную пенсию, считай, как зарплата менеджера среднего звена. Также у старухи были акции некоторых заводов. В воздухе появился запах денег, а в ушах раздался звон монет — вот что почувствовала невестка, когда обо всём этом узнала (особенно о ценных бумагах). Это она настояла на переезде. К слову, квартирка тоже была Любови Михалны. Чёрт знает, куда делась жилплощадь Ивана… То ли проиграл, то ли продал. Известно только, что у жены вдруг выросли роскошные волосы, появилось несколько новых нарядов и крутая тачка.

Потреблудка была уверена, что свекровь скоро откинется и прекрасная ЧЕТЫРЁХкомнатная квартира достанется невестке. Она уже представляла, как её переделает. В мечтах вместо классического бежевого дивана стояла леопардовая софа в стиле барокко. Над телевизором висел бы огромный портрет самой потреблудки, на котором она лежит вся такая-растакая и, конечно, голая. Но все филейные части прикрыты мехами. Много мехов, ещё больше. И тяжеловесные шторы будут украшать спальню. Без массивного карниза не обойтись — неважно, что у квартиры низкие потолки. Кого это волнует, когда в доме висят ТАКИЕ занавески. А ещё невестка вынесет все эти цветы, которые расставлены по всему дому — как будто в оранжерее находишься. Кругом должны быть статуи. Нет, бюсты. Бюсты членов семьи невестки. К слову, бабка ещё не умерла. Честно говоря, даже не планировала (пока). Но потреблудка уже подобрала скульптора, который мог бы сделать бюсты.

Любовь Михална старалась дать нерадивой невестке шанс проявить любые свои таланты и положительные черты, но ту ничего не интересовало, кроме цвета ногтей.

— Ты их каждые два часа красишь? — с удивлением спросила она.

Потреблудка только закатила глаза, а зря. Любовь Михална хотела пообщаться по-доброму. Но надменное выражение лица жены Ивана просто взбесило её, поэтому Любовь Михална нагло плюхнулась на диван с такой силой, чтобы заставить невестку побеспокоится о сохранности лака.

— Вы что делаете!

— Ой, прости, не рассчитала. Ноги порой отказывают, так и плюхаюсь, куда попало. Да ты не нервничай. Диван-то всё равно мой.

Женщина недовольно скривила губы. Возразить ей было нечего. Любовь Михалну ничуть не смутил этот её мелочный порыв, не кольнуть невестку за её потреблудство — это где-то шестой или пятый круг ада. А низкорослой блондинке очень хотелось что-нибудь сказать, отвесить какую-нибудь ироничную гадость. Она пыталась расшевелить шестерёнки в голове, но их давно уже надо было смазать литературным словом, поэтому ничего путного не придумала. Она не понимала, что напрягается зря — одним своим существованием потреблудка оскорбляла чувства Любови Михалны.

— Ну, что ты мне расскажешь?

— Что? — блондинка округлила глаза и даже перестала дышать.

— Мы с тобой не разговариваем почти. А всё же ты женщина, и я. Также в нашей жизни есть один и тот же дурак. Неужели нам не о чем будет поболтать?

У обеих на секунду нахмурились брови, но у потреблудки это состояние быстро прошло. Она вдруг вскочила, совершенно забыв о маникюре, и принялась ходить из стороны в сторону.

— Любовь Михална! Как я рада, что вы наконец смогли оценить меня по достоинству! А то ходите постоянно хмурая и так смотрите, будто я съела ваш последний бутерброд. Ну, может, и было пару раз. Но, честное слово, я не специально!

Невестка щебетала о чём-то, но смысл было очень трудно уловить. Она перескакивала с темы на тему. Заговорила сначала про еду, потом вдруг вспомнила, что она вообще-то за животных и свиней убивать не хорошо. После зоозащитной тирады призналась, что в целом неплохо тестировать помады на обезьянах, потому что люди и сами почти обезьяны. Не сама потреблудка, конечно, но некоторые точно обезьяны. В итоге она залезла туда, куда ей точно не следовало — в дебри теорий о происхождении Вселенной. Глупые люди почему-то особенно любят порассуждать на темы бытия. Она вспомнила какой-то фильм и перешла к Джулии Робертс. И все это произошло буквально за секунду. Настолько быстро, что Любовь Михална физически не успела открыть рот.

— Это отражает неоднозначность многогранной философии, — закончила свой бесконечный монолог невестка.

— Подожди-подожди. Чего отражает?

— Неоднозначность многогранной философии.

«Значит, не послышалось. Неоднозначность. Многогранной. Философии. Тьфу ты чёрт. Начиталась слов, а как связать их не знает».

Плотно сжав губы, чтобы не наговорить кучу гадостей, Любовь Михална просто вышла из гостиной. Потреблудка сидела в недоумении, но быстро переключилась на ногти и телевизор.

Старуха вернулась в комнату и принялась судорожно одеваться, шепча проклятия себе под нос. Это надо же! Сама заговорила с этой чёртовой дурой. На что Любовь Михална вообще рассчитывала? Невозможно увидеть солнце в ночи. Мухи опасливо глядели на бабульку, но та перестала их замечать.

Дверь в комнату Любови Михалны со скрипом приоткрылась, оттуда вылезла кучерявая голова внука. Третья муха. Рука потянулась к газете, но тут же остановилась. Бить детей не позволяла совесть, хотя мальчику хорошая затрещина пошла бы на пользу. Рос парень настоящим живодёром, не хуже папаши своего. Здесь цензура не пропустит откровенных рассказов об экспериментах, которые мальчик любил ставить над дворовыми кошками, поэтому попробую описать в общих чертах.

Стоит отметить, что девятилетний ребёнок с удивительной хладнокровностью совершал свои преступления. Сначала он подготавливал жертву: подкармливал её, играл после школы и гладил, проходя мимо. Потом отводил ничего не подозревающее животное в сторону гаражей и там изучал биологию хвостатого млекопитающего. Назовём это так. Любовь Михална не ловила его. Его никто не мог поймать. Но она догадывалась, потому что следила за всем из окна. Но у нас тут не хоррор-история, поэтому не будем останавливаться на этом подробнее. Как-нибудь потом.

Любовь Михална чувствовала себя так, будто это не её внук, не её невестка, не её сын, не её дом — не её жизнь. Хотя вот на столе лежала бумажка, где чёрным по белому написано, что её. Всё её: имя, квартира, сын. Но верить в это не хотелось. «Хоть подтереться этой бумажкой», — выругалась старуха, с яростью бросив газету на пол.

Застегнув кардиган на все пуговицы (всё же на улице поддувал ветерок) и взяв с собой складной стульчик, Любовь Михална на ослабевших (от долгого сидения) ногах поковыляла по коридору. В дверях она столкнулась с сыном. Оба неловко потупили взгляд. Первым заговорил Иван.

— Мама, ты куда? — спросил он.

— Скажи, Иван, что Бог делал на седьмой день?

— Что?

— Отдыхал! А я чем хуже? По его подобию сделана.

— Ты ж целыми днями дома лежишь. От чего отдыхать собралась?

— От вас.

— А мы, Любовь Михална, — противно проскрипела невестка, — вам и не мешали.

— Арррааа! Да вы вместо углекислого газа тупость выдыхаете. Тошнит уже.

Она не хотела грубить. Но привычка ругаться и бузить уже была настолько естественной частью её самой, что неприятные слова выливались непроизвольно. Обычно ей стыдно не было, но сейчас сердце металось. Любовь Михална стала слишком часто задумываться о своей душе. И ей не нравилось, во что превратилась эта самая душа. Если она ещё была внутри Любови Михалны.