Человек-Невидимка. р о м а н

Герберт Джордж Уэллс

Новый, адаптированный перевод Алексея Козлова научно-фантастического романа Герберта Уэллса «Человек-Невидимка», изданного в 1897 году. Эра Великой промышленной революции породила как великие надежды на овладение законами Природы, так и великие социальные проблемы, которые в завуалированном виде исследует Герберт Уэллс.

Глава II

Первые впечатления мистера Тедди Хенфри

В четыре часа, когда уже совсем стемнело, и миссис Холл собиралась с духом, чтобы снова зайти и спросить своего постояльца, не хочет ли он чаю, в бар вошел Тедди Хенфри, часовщик.

— Боже мой! Миссис Холл, — сказал он, — но какая ужасная погода, это просто смертоубийство для моих тонких подмёток!

Снег за окном падал всё быстрее и густел на глазах. Миссис Холл вежливо согласилась, а потом заметила, что у него с собой сумка.

— Теперь, когда вы здесь, мистер Тедди, — сказала она, — я была бы рада, если бы вы взглянули на старинные часы в гостиной. Время идёт, и часы бьют хорошо и бодро, но часовая стрелка никак не хочет двигаться, показывает на шесть часов — и только.

И, шествуя впереди, она подошла к двери гостиной, постучала и вошла. Открыв дверь, она увидела своего посетителя, который сидел в кресле перед камином и, казалось, дремал, склонив набок забинтованную голову. Единственным источником света в комнате были красные отблески камина, которые освещали его глаза, похожие тревожные железнодорожные фонари, но оставляли опущенное лицо в темноте, и скудные отблески дня, проникавшие через открытую дверь. Все вокруг казалось ей красноватым, затенённым и расплывчатым, тем более что она только что зажгла лампу в баре, и её глаза были ослеплены и только привыкали к новому освещению. Но на секунду ей показалось, что у мужчины, на которого она смотрела, был широко открыт огромный рот — чудовищный и невероятный рот, который поглощал всю нижнюю часть его лица. Это было потрясающее зрелище: голова в белой повязке, чудовищные выпученные глаза и огромный зев под ними. Затем он пошевелился, приподнялся на стуле, поднял руку. Она широко распахнула дверь, чтобы в комнате стало светлее, и увидела его более отчетливо: теперь он прижимал шарф к лицу точно так же, как раньше прижимал салфетку. Ей показалось, что тени сыграли с ней злую шутку и обманули ее.

— Вы не возражаете, сэр, если этот человек войдет взглянуть на часы, сэр? — спросила она, оправившись от минутного потрясения.

— Посмотреть на часы?.. Конечно, — сказал он, сонно оглядываясь по сторонам и что-то бормоча в ладонь, а затем, окончательно проснувшись, добавил, — Конечно!

Миссис Холл пошла за лампой, а он встал и потянулся. Затем зажегся свет, и мистер Тедди Хенфри, войдя, столкнулся лицом к лицу с этим забинтованным человеком. По его словам, он был просто «ошеломлен».

— Добрый день! — приветливо сказал незнакомец, разглядывая часовщика, как выразился мистер Хенфри, с живым чувством и интересом из-за темных очков, «как охотник рассматривает лобстера».

— Я надеюсь, — сказал мистер Хенфри, — что не потревожу вас!

— Ни в коем случае, — ответил незнакомец, — Хотя, насколько я понимаю, — добавил он, поворачиваясь к миссис Холл, — эта комната действительно предназначалась мне для личного пользования.

— Я подумала, сэр, — сказала миссис Холл, — что вы предпочтете часы…

— Конечно, — сказала незнакомец, — конечно, но, как правило, я люблю побыть один, мне нравится, когда меня никто не беспокоит… Но… я действительно рад, что часы в порядке, — добавил он, заметив некоторую нерешительность в поведении мистера Хенфри, — Очень рад!

Мистер Хенфри намеревался извиниться и уйти, но эта пауза успокоила его. Незнакомец повернулся спиной к камину и заложил руки за спину.

— А сейчас, — сказал он, — когда починка часов закончится, я, пожалуй, выпью чаю… Но не раньше, чем починка часов закончится… Миссис Холл уже собиралась выйти из комнаты — на этот раз она не пыталась завязать разговор, потому что не хотела, чтобы её оскорбляли в присутствии мистера Хенфри, — когда посетитель спросил её, распорядилась ли она насчет его вещей в Брамблхерсте. Она сказала ему, что упомянула об этом в разговоре с почтальоном и что почтальон может привезти их завтра. — Вы уверены, что быстрее невозможно? — резко спросил он. Она была уверена в этом и ответила подчеркнуто холодно.

— Я должен объяснить, — добавил он, — что на самом деле вчера я слишком замёрз и устал, чтобы заняться этим раньше, а именно, рассказать вам кое-что, так вот, ставлю вас в известность, что я исследователь-экспериментатор!

— Действительно, сэр? — сказала миссис Холл, на которую это произвело большое впечатление. — А в моем багаже есть важные приборы…

— Это действительно очень нужные вам и полезные вещи, сэр? — спросила миссис Холл. — Да! И мне, естественно, не терпится продолжить мои исследования!

— Конечно, сэр! Причиной моего приезда в Айпинг, — продолжил он с некоторой неторопливостью, — было… желание побыть… в одиночестве. Я не хочу, чтобы мне мешали на работе… Вдобавок к моей работе у меня произошёл несчастный случай…

— Я так и думала! — сказала миссис Холл.

— Мне требуется помимо определенного ухода ещё и абсолютный покой. Мои глаза — иногда настолько раздражены, слабы и так болят, что мне приходится запираться в темноте на несколько часов. Я сам запираю себя. Иногда — время от времени. Не сейчас, конечно. В такие моменты малейшее беспокойство, шум, появление незнакомца в комнате, являются для меня источником мучительного раздражения — это хорошо, что вы понимаете такие вещи, не так ли?

— Конечно, сэр! — сказала миссис Холл, — И если бы я могла взять на себя смелость спросить…

— Я думаю, это все! — сказал незнакомец с тем спокойным, неотразимым видом хозяина положения, который он мог принимать по своему желанию. Миссис Холл решила приберечь свой вопрос и сочувствие для более подходящего случая. После того как миссис Холл вышла из комнаты, он остался стоять перед камином, уставившись, по словам мистера Хенфри, на починку часов. Мистер Хенфри не только снял стрелки с часов и циферблат, но и извлек механизмы, при этом он старался работать как можно медленнее, тише и незаметнее. Он работал, держа лампу поближе к себе, и зелёный абажур отбрасывал яркий свет на его руки, раму и колёса, оставляя остальную часть комнаты в тени. Когда он поднял глаза, перед ним поплыли цветные пятна. Будучи по натуре любопытным, он целиком разобрал механизм на запчасти — совершенно излишние труды, и всё это лишь с целью оттянуть свой отъезд и, возможно, завести долгий разговор с незнакомцем. Но незнакомец стоял там, совершенно безмолвный и неподвижный. Настолько неподвижный, что это действовало Хенфри на нервы. Вместо желанного партнёра по невинной, светской болтовне часовщик обрёл рядом глыбу альпийского льда. Он вдруг почувствовал, что в комнате никого нет, и подняв глаза, увидел, что там, в сером полумраке, виднелась мерцающая забинтованная голова и поблёскивающие огромные голубые линзы, которые сверлили его спину, а перед ними плыли зелёные цветные пятна. Это было такое странное ощущение для мистера Хенфри, что он обратил свой взор к коллеге и они с минуту молча смотрели друг на друга. Затем Хенфри не выдержал и снова опустил глаза. Очень неудобная ситуация! Хотелось бы что-нибудь сказать. Хотябы ради вежливости… Должен ли он заметить, что погода была очень холодной для этого времени года? Обычный разговор… Он поднял голову, словно собираясь прицелиться для этого вступительного выстрела.

— Погода… — начал он.

— Почему бы вам уже не закончить дело и не уйти? — перебила его неподвижная фигура, очевидно находящаяся в состоянии едва сдерживаемого гнева, — Все, что вам нужно было сделать, это закрепить часовую стрелку на её оси. Вы просто жульничаете!

— Конечно, сэр, еще одну минуту. Я упустил из виду… — и мистер Хенфри закончил и ушёл. Но он ушёл, чувствуя себя крайне раздосадованным.

«Черт возьми! — сказал себе мистер Хенфри, бредя по деревне по тающему снегу, — Конечно, что в этом такого — иногда приходится ремонтировать часы?..».

И снова: «И что за недотрога! Ишь ты! И посмотреть на тебя нельзя! Какая ты должно быть, уродина!»

И еще раз: «Похоже, что нет… Если бы вы, сэр, понадобились полиции, вы не могли бы изобрести более логичного, надёжного и изобретательного средства скрыться — как быть ещё более замотанным и забинтованным в это тряпьё».

На Глисонс-Корнер он увидел мистера Холла, который недавно женился на хозяйке заведения «Карета и Кобыла», места, где теперь столовался тот незнакомец. Он теперь постоянно курсировал между железнодорожной станцией Сиддербридж-Джанкшн и гостиницей в карете, отвозя случайных посетителей до вокзала и скоро возвращаясь оттуда. Судя по тому, как он вёл карету, Холл, очевидно, «ненадолго подзадержался и наклюкался» в Сиддербридже.

— Как дела, Тедди? — спросил он, проезжая мимо.

— У тебя дома завалялся отличный парень! — иронично сказал Тедди. Холл, видать, на сей раз был настроен вполне дружелюбно, и сразу же подъехал.

— Что такое? — угрожающе спросил он.

— Ба, старина! Какой странный посетитель остановился в «Карете и Кобыле»! — завёл волынку Тедди, — Боже мой, кажется, ты ещё не в курсе?!

И он принялся живо описывать Холлу своего гротескного гостя.

— Немного похоже на маскировку, не так ли? Будь это моя гостиница, я бы уж, кровь из носу, поинтересовался бы, и постарался бы посмотреть в лицо мужчины, который закрывается, как невеста на выданье, — сказал Хенфри, — Но женщины так доверчивы, когда дело касается всяких мутных незнакомцев… Он занял комнату и даже не назвал имени, Холл… Так-то! Не дело это!

— Что ты говоришь? — сказал Холл, начиная приходить в себя и соображать.

— Да! — сказал Тедди, — И уже, фьюить, заплатил за неделю проживания вперёд… Кем бы он ни был, теперь ты неделю от него не избавишься, и не жди! Так-то, брат! И он говорит, что завтра у него будет много багажа… Будем надеяться, что это будут не камни в коробках, Холл…

Он рассказал Холлу, как его тетю в Гастингсе обманул незнакомец с пустыми чемоданами. В целом, он оставил Холла в всклокоченных чувствах и с неясными подозрениями, копошащимися в голове.

— Но-о! П-шла, старушка! — сказал Холл, и смутные подозрения овладели им, — Полагаю, я должен сам лично разобраться в этом! А если не разберусь…

Тедди, облегчив душу, поплелся дальше с лёгким сердцем. Однако вместо того, чтобы «разобраться с этим», пришлось разбираться с другим — жена Холла по возвращении дала ему суровую отповедь за то, как долго он провёл в Сиддербридже, а сама на его скромные расспросы отвечала отрывисто и не по существу. Но зерно подозрения, посеянное Тедди, проросло в сознании мистера Холла, несмотря на все эти разочаровывающие мелочи.

— Вы, бабьё, как я вижу, ничего не смыслите в главном! — сказал мистер Холл, про себя решив при первой же возможности побольше узнать о личности своего гостя. И после того, как незнакомец лёг спать, примерно в половине десятого, мистер Холл очень агрессивно прошёл в гостиную и пристально стал осмотривать мебель своей жены, просто чтобы показать, что незнакомец здесь не хозяин, а также внимательно и немного презрительно изучил лист с математическими расчетами, оставленный незнакомцем. Укладываясь спать, он велел миссис Холл очень внимательно наблюдать за всем и осмотреть багаж незнакомца, когда тот на следующий день. прибудет со станции.

— Займись своими делами, Холл! Не суй свой нос не в своё дело! — сказала миссис Холл, — А я займусь своими!

Она была тем более склонна теперь наброситься на Холла, потому что незнакомец, несомненно, был необычайно странным постояльцем, совершенно непохожим на бесконечные ряды былых постояльцев, прошедших перед её глазами, и она ни в коей мере не была уверена в своём мнении о нём. Посреди ночи она проснулась и увидела во сне огромные белые головы, похожие на репу, которые тянулись за ней на концах бесконечных шей, и огромные, похожие на тележные колёса, чёрные глаза в темноте. Но, будучи разумной и приученнойк порядку женщиной, она сумела подавить свой страх, повернулась на другой бок и снова заснула.