Талисман Крылатой Стрелы

Гарри Кастлмон (2025)

Выпускник военного училища Гай Престон попадает в пограничный форт, когда вождь сиу Красное Облако начинает войну против белых. Он становится свидетелем сражения, в котором индейцы уничтожили отряд белых, которым командовал капитан Феттерман, попадает в плен и спасается благодаря помощи сына шамана, Крылатой Стрелы.

ГЛАВА III

Крылатая Стрела

Гай часто говорил, что не понимал, почему они с дикарём должны были идти навстречу друг другу так спокойно и непринуждённо. Если у индейца были друзья, которые прятались за холмами, и он просто пытался увести его подальше от форта, чтобы они могли окружить и схватить его, то на это ничего не указывало. Он вообще не оглядывался. Он шёл так, словно ничего не подозревал, и Гай, чтобы не отставать от своего дикого союзника, шёл так же. Ему очень хотелось увидеть настоящего живого индейца в боевой раскраске, но, подойдя ближе, он обнаружил, что на этом индейце не было ни следа краски. Лицо у него было белее, чем обычно у людей его племени, и Гай подумал, что он добродушно улыбается. Сделав ещё несколько шагов, он понял это, а кроме того, обнаружил, что его друг-дикарь, если его можно так назвать, был юношей немногим старше его самого. Едва приблизившись на расстояние, когда можно было говорить, он с военной чёткостью вскинул руку к головному убору и сказал на безупречном английском:

— Как поживаете, сэр?

Гай поднёс руку к фуражке, но не смог ничего сказать в ответ. Одной мысли о том, что с ним так разговаривают, было достаточно, чтобы он совершенно растерялся. Он размышлял о том, как будет общаться с дикарем, и перебирал в уме различные знаки, которым научился у проводников — знаки, которые он мог использовать всякий раз, когда встречал индейца, не понимавшего его языка; но услышать, как с ним говорят на чистом английском, было для него неожиданностью. Индеец, очевидно, наслаждался его замешательством, потому что, посмотрев на него с минуту или две, он спросил:

— Вам не кажется, что вы сильно рискуете, придя сюда, чтобы пострелять в этих маленьких птичек, в то время как вокруг вас полно сиу, готовых снять с вас скальп?

— Кто вы? — спросил Гай, наконец справившись с удивлением.

— Я Крылатая Стрела, к вашим услугам, — ответил индеец.

— Да, но я знаю о вас не больше, чем раньше, — ответил Гай. — Вы индеец?

— Чистокровный, — последовал ответ, и жест дикаря показал, что он пробыл среди солдат достаточно долго, чтобы перенять их обычаи: он поднял правую ногу и положил её на луку седла. — Возможно, мой английский вас раздражает.

— Ну, да, признаюсь, что-то такое есть, — сказал Гай, чувствуя себя более свободно. — Где вы так многому научились?

— Я был в Карлайле. Я проучился там восемь лет.

— О, — сказал Гай, испытывая огромное облегчение от того, что его удивление прошло. — Но вы пробыли там недостаточно долго, чтобы перестать быть краснокожим.

— На это ушло бы куда больше восьми лет. Я перенял обычаи белых людей, но не смог забыть, что я индеец. Что вам, парни, здесь нужно? Прерия широкая, и почему бы вам не построить дорогу где-нибудь в другом месте?

Оправившись от изумления, Гай повернулся, чтобы рассмотреть дикаря и его снаряжение. Это был первый индеец, которого он видел вблизи, но, насколько он мог судить по тому, что читал или видел издалека, его снаряжение было типичным для дикарей. Его мокасины, лосины и охотничья рубашка, а также богато украшенный головной убор, который он носил, были работой какой-то скво. В нём было только одно, что хоть как-то говорило о цивилизации — его волосы были коротко подстрижены, как у обычного школьника. Его лицо стало бы для Гая предметом изучения, если бы у него была возможность хорошенько его рассмотреть. Это было благородное лицо, которое он вряд ли ожидал встретить у мужчин или юношей его племени. Гай не мог понять, как такое лицо могло исказиться от страсти. У индейца, конечно, не было при себе оружия. Если бы оно и было, то составило бы компанию «дерринджеру» Гая — укрыто от посторонних глаз.

С индейца — или Крылатой Стрелы, как он себя называл — внимание Гая переключилось на его коня; этот конь заслуживал того, чтобы им восхищаться. Это был небольшой гнедой жеребец, но в нём было что-то такое, что привлекало внимание Гая и доставляло ему огромное удовольствие. Животное стояло довольно спокойно, но его голова была поднята, глаза постоянно бегали по горизонту, и он фыркал всякий раз, когда поворачивался в сторону форта, словно чувствовал там присутствие врага. Гай был рад возможности обратить внимание на Крылатую Стрелу и услышать, что он ещё хочет сказать.

— Эта земля принадлежит Конгрессу, — начал было Гай.

— Прошу прощения, сэр, но Конгресс никогда не имел и не будет иметь права владеть даже пядью этой земли, — сказал индеец, слегка оживившись. — Она принадлежит нам, и мы обязаны её защищать.

— Разве мы не заключили договор с некоторыми из ваших больших людей, чтобы получить право проезда по этой стране? — спросил Гай.

— Но почему вы не прислушались к мнению народа? Красное Облако — большой человек, и он решительно против этого. Вы отбирали у нас одну резервацию за другой, и у индейцев ничего не осталось. Мы думаем поступить так, как поступил бы любой храбрый народ — сражаться за эту страну до тех пор, пока в ней остался хоть один мужчина. Этот дом — все, что у нас есть, и мы не отдадим его, пока не будем разбиты. Вы уже в шестой раз даёте нам обещания, и ни одно из них не было выполнено.

Гай Престон ничего не мог сказать в ответ, потому что знал, что Крылатая Стрела говорит ему правду. Затем индеец рассказал о некоторых из этих договоров и о том, как белые их нарушили; он повторял их, словно читал по книге. Он почти наизусть знал слова Пятнистого Хвоста, вождя индейцев брюле. Он сказал, что Великий Отец сообщил ему, что белые люди хотят «арендовать» у индейцев право прохода, и что данные ими обещания будут действовать в течение пятидесяти лет; но это было неправдой. Следующий договор они заключили с генералом Шерманом, и им сказали, что обещания будут действовать в течение двадцати пяти лет; но это тоже было неправдой. Генерал сказал, что индейцы должны получить всю землю от Белой реки до Миссури, скот, волов и повозки для перевозки брёвен, а также 15 долларов в год, но это было неправдой. Белые никогда не приходили с товарами в руках, чтобы показать индейцам, сколько они получат за землю, которую им велели отдать, потому что тогда их сердца были бы рады; но они получили землю и забыли обо всех своих обещаниях. Крылатая Стрела был увлечён разговором и продолжал говорить целый час, а Гай мог только сидеть и слушать.

— Но мне кажется, что вы совершаете большую ошибку, — сказал он наконец, когда увидел возможность вставить слово. — Зачем вы хотите убить этих солдат? Они не виноваты в том, что кто-то нарушил с вами договор.

— Я прекрасно это знаю, — сказал индеец, выпрямившись в седле и подняв руку над головой. — Но разве вы не знаете, что солдаты — это оплот цивилизации? Поселенцы не пришли бы сюда, если бы не солдаты. Большинство из нас знает, что в конце концов нас будут бить.

— Вы это знаете? Тогда зачем вы надели эту одежду?

— Потому что я обречён погибнуть вместе с остальными. Я бы ни за что не согласился жить здесь, в этой прерии, если бы мы не могли жить так, как раньше.

Гай не знал, что на это ответить. Он думал, что пройдёт много времени, когда Оперённая Стрела и другие, подобные ему, смогут жить так, как они жили до прихода белых. Были бизоны. Было время, когда земля вокруг них была почти чёрной от бесчисленных стад, но все они были уничтожены охотниками на бизонов либо ради шкур, либо просто так, и никакая сила на земле не могла вернуть эти стада. Оперённая Стрела должен был это понять, рассудил про себя Гай и без колебаний сказал ему об этом.

— Бизоны уходят, или, скорее, убегают со всех ног, и вам придётся отказаться от охоты на них и впредь следовать путём белого человека, — серьёзно сказал он.

— Этого никогда не будет, — сказал Крылатая Стрела, и его голос упал почти до шёпота. — Было время, когда мы думали, что сможем убить всех белых людей, и тогда бизонов станет больше; но те из нас, кто бывал в столице страны, знают, что это просто невозможно. Когда исчезнут бизоны, исчезнут и индейцы. Мы обречены.

Гай Престон уже давно это знал, но от индейца это услышал впервые. Крылатая Стрела, казалось, понимал это, и его голос становился хриплым и слабым всякий раз, когда он говорил об этом.

— Ах! Это были счастливые дни, — сказал он, глядя на прерию, словно вдалеке он мог увидеть то, что представлял. — Конечно, я не помню этого, потому что тогда я ещё не родился, но я слышал, как об этом рассказывал мой отец, и я почти вижу, как всё это происходило. Люди подчинялись вождю, охотились на бизонов и были счастливы.

— Да, — сказал Гай. — Вы были счастливы, вставая на тропу войны. Вы, индейцы, всегда сражались.

— Конечно. Это была судьба. Слабый должен уступить место сильному, и именно это мы сейчас и делаем. Индейцы верят, что есть два духа, которые управляют смертными людьми — добрый дух и злой. Добрый дух всё время работает на нас. Он приносит нам всё, что делает человека счастливым. Он приносит нам хорошую погоду, много дичи и победу над нашими врагами. Злой дух — полная его противоположность. Он насылает болезни, прогоняет дичь и делает нас несчастными всеми известными ему способами. Иногда он одерживал верх над добрым духом, и сейчас происходит то же самое. Когда-нибудь добрый дух обернётся и одолеет ЕГО, но это будет уже после моей смерти.

— И как ты думаешь, что тогда произойдёт? — спросил Гай, которому было очень интересно, что скажет индеец.

— Когда это случится, это будет славный день для индейцев сиу, — сказал Крылатая Стрела, воодушевляясь. — Белые будут изгнаны из этой страны навсегда. Я не знаю, как это случится, но это обязательно произойдёт. Бизоны вернутся, и сиу станут хозяевами всего, что видят их глаза.

— Я не доживу до этого дня, — сказал Гай.

— Я тоже не доживу, но это произойдёт так же неизбежно, как то, что мир существует. Но я пришёл сюда не для того, чтобы учить вас своей вере. Вы методист или католик, и, вероятно, умрёте так же. Я пришёл, чтобы предупредить вас.

— Предупредить меня? — переспросил Гай. — О чём?

— Через несколько дней здесь будет резня, и я не хочу, чтобы вы неё попали.

— Могу вас уверить, что буду держаться в стороне, если смогу; но если мне прикажут участвовать, то что тогда?

— Что ж, тогда вам ничем нельзя помочь. Я сделаю то же самое, но вы можете быть уверены, что я не стану стрелять ни в одного бледнолицего. Я видел много хороших белых, пока меня не было здесь, и мне невыносима мысль о том, чтобы видеть, как они погибнут.

— Погибнут? Это случится здесь, на равнинах?

Крылатая Стрела впервые выпрямился в седле и оглянулся. В его движениях было что-то настолько скрытное, что Гай почти невольно сунул правую руку в карман и нащупал свой «дерринджер».