Виктория-Стич. Близнецы из кристалла

Гарриет Манкастер, 2020

Виктория-Стич неповторима! Она обожает блёстки, волшебство и стильную одежду. А ешё она мечтает стать… королевой! Ведь она и её сестра Селестина родились из королевского кристалла. И пусть на нём было тёмное пятно – это ничего не меняет! И хотя королевский советник утверждает, что девочки не могут претендовать на трон, Виктория-Стич не откажется от своей мечты! Она сделает всё, чтобы добиться цели! Даже если для этого ей придётся обратиться к опасной тёмной магии… Гарриет Манкастер – всемирно известная писательница и иллюстратор, автор серий «Изадора Мун» и «Мирабель». Её книги обожают дети по всему миру – они переведены на 32 языка. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Глава 1

Селестина, обернувшись, взглянула в дальний угол класса, где Виктория-Стич сидела на своём стуле, ссутулив плечики и поджав под себя бледные тощие ножки, как всегда полностью погружённая в свои мечтания. Было видно, что учительницу, госпожу Хоуторн, она даже и не пытается слушать. Как всегда! И наверняка рисует в тетради свои любимые короны, усеянные алмазами. Селестина слышала, как неприятно скребёт по бумаге перо сестры, — шкряб, шкряб, — когда она особенно сильно нажимает на него, прочерчивая на каждом кристалле длинный чёрный штрих.

— Чрезвычайно важно, — внушала тем временем госпожа Хоуторн, — чтобы вы разослали свои заявки на ученичество до истечения трёх недель, когда должен состояться выпускной бал. Иначе может оказаться, что для вас уже нигде не найдётся места. — Она бросила взгляд на настенные часы, и её очки в отделанной самоцветами оправе ярко блеснули в послеполуденном солнце.

— Сегодня у нас цветница, — сказала она. — Так что я отпущу вас пораньше.

Под общий вздох облегчения висклинги отложили наконец учебники, тетради и перья. День выдался утомительно-знойный — как раз такой, когда кожа всё время кажется липкой, а в голове как будто немного мутится от жары.

— Пойдём на ручей, — сказала Тишка.

— Отличная идея, — подхватила Твила. — Я как раз и купальник захватила.

Селестина снова покосилась на свою сестру-близняшку. Виктория-Стич всегда одевалась не как все: чёрное платье, поверх него — полупрозрачная чёрная мантия с капюшоном, усыпанная мерцающими звёздочками, на голове — остроконечная серебряная корона.

— А ты не хочешь сходить с нами на ручей, Виктория-Стич? — с надеждой спросила Селестина. Впрочем, она и так знала, что ответит сестра. Можно было и не спрашивать.

— Нет, спасибо.

Виктория-Стич вскинула на плечо свою бархатную чёрную сумку с учебниками и направилась к выходу. Чёрная мантия, мерцая, колыхалась за её спиной.

Тишка закатила глаза.

— О, её величество шествует, — насмешливо фыркнул кто-то в классе, и Селестина заметила, как Викторию-Стич слегка передёрнуло, когда она выскальзывала за дверь.

Селестина с подружками шагали через усыпанную солнечными пятнами рощу. Петляя среди деревьев, они направлялись к ручью. Бледно-зелёная кожа Тишки влажно поблёскивала от зноя.

— Как же мне жарко! — пожаловалась она.

— Мне тоже, — отозвалась Твила, прямо на ходу собирая волосы в узел на затылке, отчего вскоре они стали похожи на изящный завиток лилового снежного мороженого.

— Я напишу письмо завтра же, — решила Селестина. — Надеюсь, меня возьмут в ученицы к ювелиру!

— Конечно возьмут, — ободряюще кивнула Твила. — Ещё бы не взять! У тебя же настоящий талант. Это ожерелье, которое ты мне сделала, — я его обожаю! — Она ласково коснулась пальцами нежно-лиловой аметистовой змейки, обвившей её шею. Она и впрямь носила ожерелье не снимая — разве что когда танцевала. Танцевать Твила любила больше всего на свете, и её уже приняли в Королевскую академию танца висклингов в Цветочном округе. Со следующего года ей предстояло приступить к профессиональным занятиям.

Смахивая с лица длинные зелёные волосы, которые трепал внезапно налетевший шаловливый ветер, Тишка вздохнула:

— Жду не дождусь, когда уже кончится эта школа! Сразу же тогда нацеплю свой значок исследователя и отправлюсь в мир людей! И там я наконец увижу море!

Несмотря на жару, по коже Селестины побежали мурашки. На уроках много чего рассказывали про мир людей. В том числе и про огромных существ, обитающих в бескрайнем солёном море. Про гигантских рыбин с целыми рядами острых-преострых зубов. И про других тварей, которые запросто могли бы проглотить любую из них одним махом. А Тишка только и твердит о том, чтобы отправиться туда поскорее.

Тропинка сделала крутой поворот, и впереди наконец показался ручей — журчащий, сверкающий на золотом послеполуденном солнышке. Они пошли вниз по течению мимо буйных, выше головы, зарослей травы и цветов, пока не оказались над укромной излучиной с песчаной полоской пляжа. Чтобы добраться до него, пришлось карабкаться вниз по каменистым уступам. Едва оказавшись на берегу, Тишка тут же сбросила платье и окунулась прямо с головой, из-за чего её длинные зелёные волосы заколыхались в воде как водоросли. Уж если Тишке хотелось что-то сделать, её было не остановить.

Укрывшись за свисающим с камней широким листом, Селестина переоделась в купальник из цветочных лепестков и следом за Тишкой нырнула в ручей. Там, под водой, таился совсем другой мир — не совсем ясный, текучий, изменчивый. Песчаное дно устилали гладкие, окатанные голыши, среди которых кое-где поблёскивали на свету кристаллы. Селестине нравилось собирать их, а потом мастерить из них браслеты и ожерелья. Она стала нырять за ними, пока не набрала полные пригоршни прозрачных самоцветов: нежно-розовых, как арбузная мякоть, лимонно-жёлтых, кроваво-красных. Она выбралась из воды и, роняя капли с мокрых волос, принялась раскладывать на песке свои сокровища. Ничто не отвлекало её, пока вдруг на неё не упала чья-то тень. Подняв голову, она заметила, что на уступе над берегом кто-то стоит.

— Вы заняли наш пляж, — заявила незнакомая девочка-висклинг.

— Почему это ваш? — удивилась Селестина. — Мы всегда здесь купаемся.

— Мы тоже, — сказала та, спускаясь по камням. — Это наше место.

— Это общее место! — крикнула из воды Тишка и шумно брыкнула ногами, подняв целый фонтан брызг. В лучах предвечернего солнца они сияли как золотая пыль.

Девочка уже спустилась на пляж, и Селестина увидела, что она не одна: следом за ней по камням карабкались ещё двое, мальчик и девочка. Вокруг мальчика вились трое дракошек, то присаживаясь к нему на плечи, то снова взлетая. Видимо, они были совсем ручные: многие висклинги держали их как домашних питомцев.

— А вы из какого округа? — поинтересовалась первая девочка.

— Из Бурьянного, — сказала Селестина. — Мы учимся в Чернильной академии.

Тишка решительно выбралась из воды и, подбоченившись, встала рядом с Селестиной.

— Ну а вы кто такие? — осведомилась она.

— Я Руби, — назвалась девочка. — Мы из Турмалинки. — Она вздёрнула подбородок, надменно воззрившись на Тишку. Ростом она была чуть повыше её, с тёмными взъерошенными волосами, падающими нечёсаными прядями на густо подведённые глаза. В мочке одного заострённого уха у неё красовалось массивное кольцо, в мочке другого — целых пять. Все руки у неё были разрисованы штормовыми облаками и молниями. Она свирепо таращилась на Тишку, и Селестина с тревогой поняла, что эти двое вполне друг друга стоят: одно слово — дикарки.

— Так что, вы уходите? — бросила Руби.

— Ещё чего, — прищурилась Тишка. — Купайтесь, если хотите.

— Мы и собираемся, — кивнула Руби. — Только когда вы уйдёте.

— Давай, Тишка, — сказала Твила, торопливо собирая свои вещи и одновременно пытаясь хоть немного обсушиться. — Пойдём отсюда.

— Никуда мы не пойдём, — твёрдо сказала Тишка и, развернувшись, направилась обратно к ручью. Длинные изумрудные волосы липли к её мокрой спине, на кончиках антенн потрескивали зелёные искры. Она плюхнулась в воду и привольно растянулась на спине.

Руби негодующе проследила за ней, а потом, рывком сбросив обувь и одежду, с угрожающим видом ринулась к воде. Тишка тут же нырнула, скрывшись из виду.

— Руби ни за что её не поймать, — сказала Селестина остальным двум висклингам. — Тишка плавает быстрее всех на свете.

— Это точно, — преданно подхватила Твила.

Вчетвером они стояли, глядя, как Руби и Тишка не то играя, не то всерьёз гоняются друг за другом. Мальчику из Турмалиновой академии это вскоре надоело, и он, оставив девочек, отправился собирать хворост для костра.

— Мы часто приходим сюда жечь костёр, — сказала девочка, назвавшаяся Тинзель. — Вот почему это место наше.

— А, ясно, — кивнула Селестина.

— Ну, то есть это Руби так считает, — поправилась Тинзель, пожимая плечами. — Мне-то, честно говоря, всё равно. И Эмберу тоже. По мне, так оно вполне может быть общим. — Она села на песок.

Селестина и Твила, чуть помедлив, устроились рядом. Солнце уже розовело, клонясь к закату. Тинзель подтянула колени, пристроив на них подбородок, и длинные серебристые волосы укрыли её всю как плащом. Селестина заметила, что под глазом у девочки поблёскивает родинка-кристалл.

— Я бы тоже хотела такую родинку на лице, — с лёгкой завистью вздохнула Твила. — А у меня она видишь где — на лодыжке, где её почти никто и не видит! — Она вытянула ногу, показывая свою родинку.

— Зато какого красивого цвета, — заметила Тинзель. — Аметист, да?

— Ага, — кивнула Твила. — Я ведь родилась из аметиста. А ты?

— Из белого топаза, — ответила Тинзель. — Хотя иногда говорю другим, что моя родинка алмазная. Но ясно же, что это неправда. Иначе я была бы принцессой!

— А вот Селестина у нас принцесса, — сказала Твила. — Ну… вроде как. Она же родилась из алмаза.

— Ха, — недоверчиво хмыкнула Тинзель.

— Нет, правда, — стояла на своём Твила. — Селестина, расскажи.

Селестина неохотно оторвалась от своих водяных кристаллов, которые раскладывала по оттенкам. Она уже столько раз рассказывала эту историю…

— На самом деле это не так уж интересно, — сказала она.

— Очень даже интересно! — возразила Твила. — Да вы ещё и близнецы!

— Близнецы? — поразилась Тинзель. — Надо же! Это такая редкость.

— Да, наверное, — согласилась Селестина. — Ну что… мы с моей сестрой Викторией — то есть Викторией-Стич, как она предпочитает себя называть, — действительно родились из алмаза. Но пока он рос в Кристальной пещере, на нём появилось какое-то чёрное пятно, похожее на длинный штрих — «стич». Поэтому лорд Астрофель заявил, что наш алмаз нечистый. Так что мы родились и выросли как самые обычные висклинги. Вот и вся история.

— Кажется, я слышала, как мои родители говорили об этом, — припомнила Тинзель.

— Да, в своё время об этом было много разговоров, — кивнула Селестина.

— Но значит, ты могла стать принцессой! — сказала Тинзель. — И жить во дворце, а королева Кассиопея была бы твоей мамой. — Её глаза загорелись в мягком вечернем свете. — Неужели ты не злишься, что тебя так обошли?

— Нет, — мотнула головой Селестина. И это была правда. Ну… отчасти. Она действительно никогда не огорчалась, что её лишили права на престол. Но вот что действительно её возмущало — так это то, что её лишили любящей семьи. Большинство новорождённых висклингов сразу же усыновляли — едва успевал треснуть их кристалл, — но их с Викторией-Стич растила череда нянек, присланных властями — наверняка чтобы присматривать за ними. На всякий случай. А на какой именно, Селестина и сама толком не знала.

— А вот Виктория-Стич злится, что её не сделали принцессой, — перебила её размышления Твила.

— О да, она просто в ярости, — подтвердила Селестина. — Она-то уверена, что должна стать следующей королевой, когда её величество Кассиопея умрёт. Поэтому она всегда носит корону.

— Что, каждый день? — удивилась Тинзель. — Даже в школе?

— Всё время, — кивнула Селестина. — А когда мы были маленькие, она даже спала в ней.

Тинзель недоверчиво уставилась на неё:

— Странная она какая-то, твоя сестра.

— Да, пожалуй, — признала Селестина даже с оттенком гордости. — Она твёрдо верит, что имеет все права стать королевой — она же первой выпала из кристалла. Однажды она даже написала письмо лорду Астрофелю, задав ему вопрос, что будет, если до того, как королева Кассиопея умрёт, других алмазных детей больше не появится!

— И что он ответил? — затаив дыхание, спросила Тинзель.

— Сам он отвечать не стал, — сказала Селестина. — Она получила довольно невнятное письмо от какого-то младшего чиновника, в котором говорилось, что наш кристалл был с изъяном и что ещё полным-полно времени, чтобы на свет успел появиться другой алмазный ребёнок.

— А может, лорд Астрофель хочет сам оставаться у власти, — предположила Тинзель.

— Не думаю, — качнула головой Селестина. — Он ведь даже старше королевы Кассиопеи! Мне кажется, он хочет, чтобы в Висклинг-Вуде всё спокойно шло своим чередом.

Тут как раз появился Эмбер с охапкой хвороста и бросил его на песок. Потом помахал над ним своей волшебной палочкой — и на сухие веточки посыпался дождь оранжевых искр. Хворост сразу занялся огнём и затрещал. Мальчик присел на корточки у костра и принялся копаться в своей сумке.

— У меня тут есть немного печенья, — сказал он. — И эликсир из примулы. — Он протянул напиток Селестине, и бутылочка, поймав последний солнечный луч, вспыхнула ярко-зелёным.

— Как там у вас в Чернильке? — поинтересовалась Тинзель, когда они расселись вокруг огня. — Занятия скоро закончатся?

— Уже почти, — сказала Селестина. — Нам даже велели писать заявки на ученичество.

— У нас то же самое, — кивнула Тинзель. — Наверное, все школы Висклинг-Вуда должны успеть сделать это до выпускного бала. Мы с Руби подаём заявки в Исследовательскую академию в Чароручье.

— Правда?! — воскликнула Селестина. — Вот и Тишка туда же собирается!

— Я хочу увидеть мир людей, — сказала Тинзель. — Собирать всякие сведения для наших правителей. Висклинг-Вуд ведь такой маленький…

— Разве? — удивилась Селестина. Она вовсе не считала их родной лес маленьким. Он тянулся на многие мили окрест, и в нём было множество мест, которых она никогда не видела.

— Ну, по сравнению с миром людей, конечно, — сказала Тинзель. — Ты когда-нибудь видела карту человеческого мира?

Селестина помотала головой. Она никогда не могла понять висклингов, которые стремились покинуть лес. Ведь их мир такой замечательный. Красивый. Безопасный. И в нём есть всё, что нужно: дуплистые деревья, чтобы строить в них дома, цветы и прочие растения, которыми можно питаться, чистый журчащий ручей и волшебная пограничная стена, скрывающая их мир от всех людей и животных — кроме разве что крохотных дракошек, которые опыляют цветы. Лес заботился о висклингах, а висклинги заботились о лесе.

— Мне хочется приключений, — продолжала меж тем Тинзель, и её серебристые волосы отливали в мерцающем свете пламени мандариново-оранжевым. — Хочется выйти за пограничные врата и посмотреть, на что похож мир людей!

— Но ведь там тебя может сожрать какой-нибудь дикий зверь! — сказала Селестина. — Или вдруг заметит человек? Мы же такие крохи по сравнению с ними. Да они растопчут тебя!

— Всё равно, — пожала плечами Тинзель. — Я хочу его увидеть.

— Лучше ты, чем я, — хмыкнул Эмбер, отхлёбывая из бутылочки с эликсиром. Его оранжевые волосы вспыхнули ярко-зелёным, а потом потемнели до густо-синего цвета. Селестина слышала, что такое бывает, но ни разу не видела своими глазами.

— А я хочу быть заклинателем дракошек, — сказал он.

Костёр горел, уютно потрескивая, а висклинги всё разговаривали и разговаривали. О своих мечтах, о планах на будущее. Небо постепенно темнело, дым костра спиралью поднимался к разгорающимся на небосводе разноцветным звёздам. Тишка и Руби по-прежнему плескались в ручье — едва различимые очертания их голов то пропадали под водой, то снова появлялись на поверхности, поднимая рябь и разбивая на осколки жёлтое отражение луны. Наконец они вышли на берег и прямо мокрые побрели к костру. Промёрзшая Тишка дрожала всем телом, пока наконец не согрелась возле огня. Она села рядом с Руби, и Селестина обратила внимание, как искрятся её антенны: никогда раньше она не видела их такими яркими. И такими зелёными.