Ювента

В.В. Дмитриев (2024)

Жизнь Макара Закрепина уверенно идет по наклонной. Недавно из-за своего дурного и вспыльчивого характера он вновь лишился работы, и теперь парень совсем не понимает, как ему жить дальше. Благо, что на помощь приходит его надоедливая тетка Элина, которая предлагает племяннику довольно необычный выход из положения — вернуться на работу вожатым в Детский оздоровительный лагерь “Ювента”. Всё бы ничего, но когда-то давно Макар поклялся, что больше никогда не вернется в это место. Не имея другого выхода, он решает бросить вызов себе и другим, намереваясь при первой же возможности покинуть эту обитель детского смеха, юношеской романтики и пьянящего солнечного лета. В его распоряжении всего три месяца, чтобы привести свои дела в порядок. Однако как это сделать, когда ты один против целого мира?

Заслуженный отдых

Короче слушайте. Или читайте? Не знаю, как правильно.

Я вами горжусь. Всеми! Вы красавцы. Я не особо помню, что там было у остальных отрядов, но ваше наше с вами выступление мне зашло. И плевать, что мы не заняли первое место. Всё было отлично. Поэтому можете собой гордиться, но только не очень долго.

Я уехал на два дня. Не звонить. Не писать! Я серьезно!

Слушайтесь Зарину! Если будете косячить — приеду и оторву уши.

Макар.

P.S. Ваня, помни про мои подзатыльники!

— Миленько — улыбнулась Настя, отдавая Зарине тетрадный листок, исписанный неровным почерком Макара.

— Странно, что он вообще решил это написать — сказала Нина, доедая уже третий шоколадный йогурт, оставшийся после второго ужина.

— Да я и сама удивилась. То из него и слова не вытянешь, то его внезапно прорывает на целое письмо. Ну ладно — на записку, а не на письмо, но всё же. Человек загадка этот Макар — ответила Зоря, аккуратно складывая листок и убирая в свой ящик. — Я когда утром увидела, что письмо к нашему уголку пришпандорено, сама его сорвала, чтобы поскорее прочесть. Боялась, что он там хрень какую-нибудь напишет с бодуна…

— А вот такому я бы уже не удивилась — кивнула Настя, поглаживая и рассматривая свои ноги без всякой на то надобности. — С ним бы я уже вообще ничему не удивилась. У него уже столько выкрутасов было, мама не горюй. У некоторых за всё лето столько не наберется.

— А то и за все смены.

— Ага. Ну а потом, когда раз пять прочла, решила всё-таки оставить. Человек старался, всё-таки…

— Что будете готовить на завтрашний концерт? — спросила Карина, которая до этого не очень активно участвовала в беседе. Казалось даже, что она нарочно постаралась сменить тему разговора.

— У меня есть девчонки гимнастки, у них даже выступление готовое есть — первой отозвалась Настя, наконец оставив свои ноги в покое и прикрыв их подолом платья. — Его и покажем.

— Я, Некитос и наши индивидуалы будем танцевать. У нас уже кое-что из готового материала есть. Минуты на две, вроде — отчиталась Нина. — Оля сказала, что если всё будет ярко, то две минуты сойдет.

— Мы поём — ответила Зоря, не дожидаясь своей очереди. — На что-то масштабное нет ни сил, ни времени. Сегодня вот свободный день был, без вечерки, еще и Макар свалил — вообще благодать. А толку? Туда отряд своди, туда отведи, на дневном по станциям с ними отбегай. Завтрак, обед, полдник, ужин — вот и день прошел. А после огонька они улеглись, может, только с час назад. Когда было думать?

— Ну да, в одно лицо работать всегда не круто, ты ж знаешь — сказала Нина, всё-таки прикончив третью порцию йогурта. — Погоди — а разве с тобой Элина Вадимовна не должна была стоять?

— Только завтра. Сегодня она мне не особо-то нужна была, сама справилась, не первый же день работаю. И опять же — готовить на вечер не нужно было ничего. А у нее перед родительским днем и так дел выше крыши, куда ей еще думать про наши номера…

— Ну блин, девочки, давайте не будем о работе, а? — выдохнула Настя, развалившись на кровати рядом с Кариной. — Честное слово — слушать тошно. И так целый день в этом варимся. Что, других тем уже нет?

— Ой, ну куда бы деться, мадмуазель ты наша. Тогда давай поговорим о твоих платьях. Мне вот интересно — а они у тебя вообще заканчиваются? — поинтересовалась Зоря, которая теснилась на соседней кровати рядом с Ниной.

— Конечно, всего два осталось — их сношу, и придется по второму кругу надевать. Печаль…

— Кошмар, трагедия какая!

— Не говори. Так это я еще два платья закупила в мае. Должно было быть четыре, но одно мне дошить не успели. Обидненько… Бедная я несчастная — носить мне нечего.

Девушки издали сдержанные смешки, но даже эти потуги сейчас были для них вершиной человеческих усилий.

Всё это время, что прошло после отбоя, они болтали о разном — о своем, о девичьем. Им не хватало этого общения. Не хватало того, чтобы вот так спокойно и никуда не торопясь поговорить о простых вещах. То есть сделать то, чего в будний день из-за бурлящей работы и графика сделать у них чаще всего не получалось.

Им очень не хотелось забывать о таком простом, таком банальном общении. Но даже на такую беззаботную болтовню они тратили последние свои силы. Силы, которые за целый день, к вечеру, иногда успевали испариться, выветриться и иссохнуть. Всё чаще им приходилось делать выбор — побыть немного живым человеком и попытаться хоть немного отдохнуть и развеяться, или же просто рухнуть на кровать и перенестись в завтрашний день, проспав лишний час в надежде, что он придаст им чуть больше сил, чем вчера.

Пока что, в начале лета, этот выбор чаще всего делался в пользу отдыха, а не сна. Но Зарина за годы вожатской работы уже успела понять, что чем больше смен работает вожатый летом, тем больше ему хочется спать. А это значило, что уже к третьей смене вожатики всё чаще начнут предпочитать именно кровать с подушкой, а не поход в домик, игру в карты и разговоры о чём бы то ни было.

Но всё это было нормально и давно уже стало привычной закономерностью, от которой никуда нельзя было деться. Поэтому теперь им оставалось только ловить этот момент и наслаждаться им по мере сил. Ловить минуты единения и живого человеческого общения, пусть и обремененного усталостью и желанием выспаться.

— В домик идет кто-нибудь? — поинтересовалась Нина, нарушив ненадолго установившуюся тишину в комнате. — Сегодня, вроде, будет покер. Если народ соберется…

— Не-е-е, ну нафиг — сморщилась Настя, не открывая глаз. Казалось, что вожатая вот-вот уснет, и тогда Карине действительно пришлось бы делить с ней кровать. — Спать охота. Недавно же только играли. Надо было тогда сразу идти, а не здесь просиживать.

— Я тоже не хочу — отозвалась Карина. — Валера уже спит, да и у меня глаза слипаются. Ой блин, мне ж еще мыться. И маме я позвонить забыла…

— Ну вы чего, черёмушки? — удивилась Зарина. — Первая смена только, а вы уже никакие? Ну даете… Я бы пошла, но я и так одна на отряде. Сама понимаешь, Нин…

— М-да, девки — тоскливо тут с вами — протянула Нина, окинув девушек скучающим взглядом. — Хотя я тоже не хочу. Некит пошел, вот пусть за двоих и отдувается.

— Никита куда-то пошел без тебя? Один? И ты его отпустила? У вас вообще всё хорошо? Вы еще вместе? Нина, ответь! — съязвила Зоря, и спустя мгновение получила от хореографа карательную тычку в бочину.

— Иди ты в зад — надулась девушка, пытаясь выскользнуть из объятий вожатой. — Вечно вы преувеличиваете.

— Да-да, конечно — произнесла Настя откуда-то из-за спины у Карины.

— Нинэль, ну не обижайся ты. Мы тут просто уже все привыкли, что ты за ним вечно везде хвостиком ходишь…

— Я?! — удивилась черноволосая. — А чё я сразу? Может, это он за мной бегает…

— Да уж, конечно. Ты ему прохода не даешь.

— Не правда. А даже если и так — ничего, что мы встречаемся? Это нормально…

— Нет в этом ничего нормального. Ты его просто ревнуешь ко всем подряд, вот и всё. А ревнуешь потому, что не доверяешь. А не доверяешь потому, что поводы для этого есть…

— Ладно-ладно, харэ — угомонила всех Зоря. — Этого нам еще не хватало. Извини, Нин — я не хотела за живое задевать. По дурости ляпнула. Прости… Вы просто всегда не разлей вода, вот я и сказанула…

Чуть успокоившись, вожатые еще какое-то время лежали в полной тишине. С улицы в открытое окно было слышно стрекотание сверчков, которое только убаюкивало сонных девушек, а из открытого окна заносило приятную ночную свежесть. Время тишины, покоя и полного удовлетворения пьянило и расслабляло, и никто не решался нарушить эту блаженную нирвану.

Никто, кроме Насти, которая сейчас вдруг осела на кровати и выдала то, чего от нее никто не ожидал:

— Знаете, о чём думаю? — вяло растягивая слова, спросила вожатая. — А вдруг Макар в тюряге сидел?

— Опять началось. Ты чего на нем зациклилась-то? Понравился, что ли? — в ответ спросила Зоря, не особо удивленная таким предположением.

— Очень смешно… Нет, не в моем вкусе мальчишка.

— Ну ладно, допустим. Тогда с чего вдруг такие выводы на ночь глядя? Чё ты им себе голову забиваешь?

— Слушайте, ну давайте честно — Макар хит этой смены! А возможно и всего сезона — усмехнулась Настя, окончательно проснувшись. — Ну а почему нет?

— А почему да? — подключилась Нина.

— Да потому что мы почти каждый день его обсуждаем. И есть за что. Он же постоянно чё-то новенькое выкидывает, сами подумайте…

— Есть такое.

— Это точно.

— Ну вот. Среди нас уже давно не было таких фриков. Только этот был, как его…

— Пашуня! — вспомнила Нина.

— Да-а-а, Паша. Ну тот просто пришибленный был, стеснительный очень, скромный.

— Как Валера? — подала голос Карина. — Я его помню, но он у меня вожатым никогда не был.

— Да он и приезжал-то один год всего. Нет, Валера еще более-менее мальчик. А тот… Не суть. Мы ж щас о Макаре говорим. Так вот — он каждый день чё-то вытворяет, хотя явно же не тупой, правильно? Правильно! А настоящий первак у нас тут вообще впервые. Помните, как нам раньше про них рассказывали? Что они все такие крутые были и так далее… А этот что? Двинутый, злющий и ни с кем толком не общается…

— Ты там что-то про тюрягу хотела сказать, если я не ошибаюсь?

— Чего? А, ну ладно — может в тюряге он и не сидел, это я перегнула, но на учете уж наверняка где-нибудь числится.

— Классно. Здорово. А вот у меня есть предложение — а давайте не будем его имя в суе упоминать? Особенно на ночь глядя? Нет его здесь, и слава богу — простонала Зарина.

— Согласна — кивнула Карина.

— Ага — сделала то же самое Нина.

— Ой, ну как скажите. Не хотите, как хотите — махнула на скучных подружек Настя и вновь вытянулась на тесной кровати. — Ах, кто бы знал, как я не хочу завтрашний день.

Будильник на ее телефоне прозвонил ровно в 6:30 утра.

С трудом встав с кровати и стараясь не разбудить еще спящую Катю, Элина, набросив поверх ночнушки шелковый халат, тихонько прокралась на кухню, взяла со стола кружку с остывшим за ночь цикорием и вышла на улицу, аккуратно прикрыв за собой дверь. Снаружи стоял еще не успевший рассеется туман, уже понемногу отступавший к лесу. Утренняя прохлада, которая с каждым днем становилась всё менее ощутимой в разгоравшемся лете, легонько коснулась ее босых ноги. Присев на лавку, Элина глубоко вдохнула свежий утренний воздух.

“Пожалуй, сегодня обойдемся без гимнастики” — решительно убедила себя девушка. Дел у нее была целая куча, а времени на их исполнение имелось слишком мало, чтобы тратить столь драгоценные минуты на зарядку и пробежку.

Включив на смартфоне интернет, она мельком просмотрела все сообщения и оповещения, что успели набежать со вчерашнего вечера. Пара СМС от коллег из города; четыре письма в почте по рабочим вопросам; уведомление о запросе в друзья от внеочередного “мачо” по имени Рустам Абгарян; рассылка от интернет-магазина косметики с объявлением о начале летней распродажи и куча спама в группе по фитнесу, в который Элина даже не стала вникать — вот и всё, что она “пропустила” за время своего отсутствия в сети. Данная процедура, наравне с пробежкой и зарядкой, уже давно стала неотъемлемой частью ее жизни не только в лагере, но и в городе, дома.

Начальница лагеря выдохнула с облегчением, когда не увидела во всем этом потоке информации того, что всегда опасалась увидеть. Каждый раз, просматривая сообщения, Элина надеялась не обнаружить среди них пропущенное СМС от племянника тревожного содержания, на подобии “Я на окраине города, забери меня”, или же “Япъяниый, у бар а, самн е даедуу”. Именно таких сообщений она и боялась больше всего, ведь это означало, что Макар опять во что-то вляпался, или же попросту напился вдрызг и забыл, где живет, не в состоянии самостоятельно найти обратную дорогу.

В этот раз всё было спокойно. Но вместе с тем, зная, что Макар на выходном, Элина всё равно переживала, что от племянника нет никаких вестей. А всё потому, что это не предвещало ничего хорошего, ибо в данный момент он мог находиться в любой точке земного шара и в абсолютно любом из известных человечеству состояний. Да — девушка понимала, что ее племянник уже большой мальчик, и даже мужчина, а значит и присматривать за ним не нужно. Но…

Вот именно — всегда было слишком много “НО” во всём этом уравнении. И решать эти уравнения приходилось не кому-нибудь, а именно Элине. И не важно, хотела она этого, или нет.

“Так, не накручивай себя. Сегодня и без того день тяжелый” — сама себе приказала Элина и поставила телефон на блокировку.

Утренних дел у нее и правда намечалось многовато. Нужно было освежить в голове планы, распланировать время и запомнить, что и когда нужно успеть сделать. Кому нужно было позвонить как можно скорее, а с кем можно было связаться в последнюю очередь. Очень некстати было и то, что сегодня она подменяла Макара на седьмом отряде, что означало сокращение времени на подготовку родительского дня почти вдвое.

Но деваться от этого было некуда. Нужно было работать, работать и еще раз работать.

“Правильно мне когда-то Сан Палыч говорил” — вспомнила Элина фразу своего предшественника. — “Элиночка, родительский день нельзя хорошо провести, его можно только с трудом пережить”.

— Вот и я — отчиталась Элина, появившись в Южном корпусе почти сразу после подъема.

Зоря, которая еще шаталась по коридору в своей мешковатой пижаме и с растрепанными волосами, натужно ей улыбнулась, но явно не ожидала увидеть начальницу так рано. Элина, прекрасно понимая положение, поспешила успокоить вожатую:

— Зорь, ты давай пока просыпайся, а я их всех подниму. Особо не спеши.

Вожатую такое предложение явно устроило — сонливо шаркая тапочками, Зарина, вооружившись расческой, зубной щеткой и пастой, отправилась в туалет наводить марафет, а Элина ушла в комнаты к пионерам, чтобы растолкать их на утреннее построение и завтрак.

Однако сами дети явно не собирались следовать этому плану. Мальчики просто лежали раскрытые и не желали подниматься с постели, а девочки так и вовсе еще и не думали просыпаться. Время еще не поджимало, но Элина каждые две минуты посматривала на часы, боясь подвести Зорю и не успеть поднять отряд к утренней зарядке.

— Элина Вадимовна, здрасьте. А вы чего тут? — промямлил Валера, заходя в комнату. Парень к этому времени уже успел не только проснуться, но и привел себя в порядок и оделся.

— Доброе утро, Валер. Да вот, пытаюсь седьмой отряд расшевелить — ответила начальница, стараясь разбудить комнату девочек, которые никак не желали воспринимать ее призывы к подъему.

— Ясно — кивнул вожатый. — Но это комнаты нашего отряда, в смысле — восьмого. А седьмой отряд там, по правую сторону находится.

Элина, потратив две секунды на размышление о смысле жизни и осознание того, как сильно она сейчас облажалась, натянула на лицо глупую улыбку, извинилась и постаралась ретироваться из комнаты как можно скорее. Начиная нервничать, начальница с особым рвением переместилась к месту дислокации седьмого отряда, который, к ее удивлению, будить уже не требовалось. Девочки спокойно расхаживали по комнате, расчесывались и заправляли кровати, а мальчики, в свою очередь, пока что ограничились лишь подъемом, предпочитая не заправлять свои пастели, а играть в мобильные игры на телефоне.

— Ребята, не сидим! Приводим комнату в порядок, одеваемся, умываемся — чего как маленькие? Давайте скорее…

— Мы не хотим — буркнул пухлый мальчишка, не отрываясь от экрана смартфона.

— Живо — спокойным тоном сказала Элина.

В кармане джинс завибрировал телефон. “Началось” — подумала начальница, выходя из комнаты и отвечая на звонок.

— Да Оль, доброе утро. Что-что? Нет, всё по плану. Вот по поводу этого — первый и второй отряд надо организовать, чтобы они лавки успели поставить. Окей. А список с выступающими…а, готово? Ну и хорошо. Тогда время всем напомни для репетиций, а я уже Ильюхе позвоню, чтоб он аппаратуру к столовой вез. Машину организую. Ага. Хорошо. А что по станциям?

— Справились? — аккуратно вмешалась в разговор Зоря, которая довольно быстро успела закончить все свои утренние процедуры.

— Оль, секунду, повиси на линии… — ответила Элина в трубку, и переключила свое внимание на вожатую, — Да, попыталась. Вроде проснулись.

— Я не поняла, а чё это мы развалились?! — грозным тоном обратилась Зоря к мальчишкам в комнате. — Через двадцать минут зарядка! Ну-ка встали все. Телефоны убрали и кровати заправили! Оделись, обулись в спортивную обувь… Чё как в первый раз, а?! Егор — быстрее! Расслабились без Макара, я смотрю…

— Говори, Оль — шепотом решила продолжить телефонный разговор Элина, опасаясь вмешиваться в воспитательный процесс.

Через пару суровых и громогласных минут порицаний вожатая покинула комнату мальчиков уверенным шагом военного офицера. Элина побаивалась, что девушка сейчас примется и за нее, но Зоря начальницу даже не заметила.

Комнатам девочек повезло больше — почти все они были готовы к зарядке, поэтому вожатая дала им указание лишь убрать все ненужные вещи в чемоданы, чтобы те не мешали утренней проверке на чистоту и попутно помогла двум пионеркам заплести косички. Когда экзекуция была окончена, Элина, которая к тому времени успела закончить свой разговор с Олей, осмелилась подойти к Зарине и попыталась хоть как-то оправдаться.

— Извини, Зорь — осторожно начала начальница. — Я была уверена, что они встанут. Не думала, что проигнорируют. Еще и телефон этот зазвонил, не могла не ответить…

— Ой, Элина Вадимовна, расслабьтесь вы — махнула рукой Зоря. — Моментально они подскакивают, только когда слышат, что к ним Макар с аэродрома вылетел. Он же обычно не церемонится и под горячую руку попадают все — от них самих до мух под потолком. А тут у детей лафа — его нет, я не такая злая, а у вас просто вид безобидный. Так что забейте.

— Безобидный? — улыбнулась девушка. — Почему?

— Ну-у-у… Не знаю. Просто вы не похожа на грозную злую начальницу. Особенно когда одеваетесь по-простому. Выглядите как вожатая, поэтому мелкие и не сильно чешутся из-за этого. Просто будьте с ними чуть по строже. А то на шею сядут и всё — кирдык. Вообще потом не докричитесь.

— Хорошо, поняла — кивнула Элина, поджав губы. — У меня вообще… Честно говоря — с детьми я не очень лажу. Как-то упустила этот момент…

— Не любите их?

— Нет-нет, люблю. Я ж и с Макаром возилась, пока он еще мелкий был. Но вот в последнее время как-то разучилась я с ними…дружить. Да и некогда было. И не с кем… Позор…

— В этом деле практика нужна. А вам не до этого. Не переживайте — то ли еще будет — усмехнулась Зоря. — Седьмой отряд! Через пять минут строимся на зарядку!

“Господи, как же страшно” — подумала Элина, вздрагивания от Зориного крика.

А ведь день еще только начинался.

Элина не выпускала телефон из рук не только во время зарядки, но и на протяжении всего завтрака.

Македон Иванович звонил предупредить, что заранее отозвал с выходного еще двух своих охранников, чтобы они могли своевременно досматривать всех, кто приезжает в лагерь к детям. Элина не понимала, зачем он отчитывается перед ней за каждый свой шаг, но тут же вспомнила его собственную фразу — “Везде должен быть порядок!”, после чего лишние вопросы у начальницы отпали.

После разговора с начальником охраны Элина вызвонила ди-джея Илью. Тот сонным голосом сказал, что в течении часа будет готов к транспортировке всего своего “добра” к столовой, чтобы отряды смогли начать репетировать. Разумеется, заблаговременно ему нужен был не только список выступающих, но и музыка к номерам, дабы он сам мог успеть подготовится к концерту и настроить всё свое оборудование под отрядные номера.

Звонила и Катя. Она сообщила, что комнаты во всех корпусах чистые и прошли проверку. Оставалось только сделать так, чтобы до приезда родителей пионеры сохранили эту чистоту нетронутой и не превратили корпуса в средоточие хаоса и беспорядка, где некоторые особо догадливые детишки умудрялись сушить свои трусы у всех на виду прямо на тумбочке у соседа. В этом вопросе ей только и оставалось, что уповать на волю Господа Бога, да и то с некоторыми оговорками.

Ко всему прочему, начальнице нужно было еще позвонить на проходную и напомнить, что ворота для въезда в лагерь нужно открыть ровно в полдень. Да — этот вопрос был обговорен уже не раз, а сама начальница совсем не считала своих подчиненных глупцами и невеждами с короткой памятью. Однако Элина всегда верила в то, что лишняя перестраховка будет не лишней. Такой жизненный принцип она успела понять, принять и окончательно усвоить еще на первых порах своей работы не только в лагере, но и вообще везде, где от тебя требовалась хотя бы малая толика ответственности.

Увы, но, несмотря на все свои установки и запутавшись в узлах утренней суеты, сделать важный для себя звонок Элина всё же позабыла, за что уже успела мысленно себя отругать и теперь старалась как можно скорее исправить свой “просчет”.

— Элина Вадимовна, вы кушать-то будете? — спросила Зоря, которая, в отличии от своей новообретенной напарницы, уплетала манную кашу за обе щеки.

— Что? А, кушать… Наверное… Нет, не успеваю — растерянно ответила начальница и вновь прильнула к телефону: — Ало, да-да, Ефим Ефимыч… И вам доброе утро. Что, простите? Говорите громче, вас не слышно! Да, я как раз по этому поводу звоню. Что? Всё правильно — ровно в полдень открывайте, и не важно, сколько машин будет стоять ждать. Всё как обычно…

— Знаешь, Карин — негромко сказала Зоря, наклоняясь к своей соседке, пока начальница говорила по телефону, — Я тут подумала… Короче — не хочу я быть главной в лагере. Ну на фиг… А то так ведь и телефон к уху может прирасти.

Репетиция шла полным ходом.

Седьмой отряд пел лениво и не очень дружно. Зоря то и дело останавливала концерт, чтобы сделать замечания и угомонить парочку мальчишек, которым всё это действо опротивело особенно сильно. Остальные тоже были не лучше — пионеры то спешили, то отставали, завышали и занижали голос там, где не нужно, а порой и вовсе откровенно перевирали слова, от чего им становилось смешно и вожатой приходилось вновь обрывать песнопение.

Многие из детей уже предвкушали скорый приезд родителей. Это отражалось на их лицах и в поведении, заставляя пионеров думать о чём угодно, но только не об удачном выступлении. У многих из них голова наверняка была забита мыслями о том, что же такого вкусного и интересного привезет им сегодня их родня. Куда уж тут разучивать песню? Им было не до нее… Хотелось только, чтобы она поскорее закончилась и больше не мешала им грезить о желаемом.

Прогон затягивался, а время таяло, как лед на жарком солнце. Иссякало и терпение вожатой, которая уже начинала понимать, что такими темпами они ни к чему хорошему не придут.

— Ребят, соберитесь! — рыкнула Зоря, которая после очередной остановки уже начинала нервничать. — Мы ж ее вчера учили! А сегодня вы уже ни в зуб ногой. Память, как у рыбок, или что? Вам перед родителями своими выступать, не позорьтесь! Собрались. И-и-и…

Пока пионеры, пересиливая себя, мямлили строчки из песни, Элина, которая тоже пребывала на взводе, то и дело выбегала из холла в коридор, чтобы ответить на звонок, позвонить самой, либо оставить голосовое сообщение в их лагерном чате, в котором сейчас, накануне важного события, тоже бушевала насыщенная жизнь.

— Нет, нет, Тихон Валерич, красить уже ничего не надо — говорила в полголоса начальница, отвечая на внеочередной звонок. — Бордюры там и так нормальные, да и в любом случае уже поздно. Родители приедут и обязательно кто-нибудь из детей измажется, как это всегда бывает. Потом начнутся проблемы… А Артур Гекович там не рядом, случайно? А передайте трубочку…

За разговором Элина не заметила, как в коридор вышла Зоря, тихо прикрыв за собой дверь в холл.

–…да, да, тот красный ковер, здоровенный. Посмотрите, его вчера успели почистить? Ой, Зоречка, я щас вернусь, обещаю.

— Моя хорошая, да не изгаляйтесь вы так — тихо сказала вожатая. — У меня-то всё под контролем, а у вас, я смотрю, своих дел хватает. Идите, а то и мы песню не отрепетируем, и лагерь к родительскому дню не подготовится — и будет у нас тогда двойной шухер.

— Да всё нормально, просто такое чувство, что без меня ничего не решается — устало ответила Элина, и почти сразу вновь прильнула к телефону, — Чистый? А, ну да-да, говорила. Вчера еще, точно. Ага. Поняла. Хорошо, хорошо. Всё, спасибо.

Зоря тихо посмеивалась над суетной начальницей, которая, казалось, сейчас провалится под землю не то от стыда, не то от раздражения.

— Теперь я твоя — выдохнула Элина.

— Нет, к сожалению. Да и вряд ли я в вашем вкусе — отшутилась вожатая. — А по поводу подмены — забудьте. Прибегайте, когда разберетесь со своим завалом. А то вы один фиг от телефона не отлипаете. Всё, кыш.

— Извини-и-и, Зоречка. Мне дико стыдно, но всё равно спасибо. Ты умница — поцеловав вожатую в щеку, сказала начальница. — Я побежала. Прости, прости меня. Как разберусь со всем — сразу же к вам вернусь. Обещаю!

Элина покидала Южный корпус с явным ощущением того, что она забыло что-то чрезвычайно важное. Однако, что конкретно она успела забыть, начальница так и не могла припомнить. Пока что всё находилось лишь под ее шатким контролем, а такое положение дел всегда вызывало у начальницы дискомфорт.

Тем временем проклятый телефон уже успел вновь завибрировать в руке.

По своей сути родительский день был лютым кошмаром не только для каждого вожатого, но и вообще для всего лагеря в принципе. Если говорить просто — всё происходящее в этот день было одной большой декорацией, и все, в том числе и сами родители, об этом знали.

Когда детей отправляют в лагерь, то многие почему-то считают, что родители нарочно ссылают своих светлоликих чад подальше от себя любимых, чтобы хоть немного побыть наедине с собой и своими “взрослыми” делами. Иногда это действительно было так. Однако чаще всего многие из этих свободолюбивых взрослых напротив начинают обрывать телефоны вожатых уже на второй день после заезда на смену. Предлоги для этого всегда выбирались разные, но истинным был только один — все они на самом деле переживали за комфорт и счастье своих детей, а сами попросту не находили себе место в жизни без своих дорогих детишек.

Многие из них, пренебрегая расписанием лагерной жизни и наплевав на всяческие правила, наведывались к чадам чуть ли не через день то забирая его за пределы лагеря, то гуляя с дитём по территории и просто транжиря время попросту. Иногда даже казалось, что, предложи ты им постоянное проживание в лагере на период смены, они бы с удовольствием согласились, лишь бы не упускать своего ребенка из виду. Такие “набеги” были их собственной инициативой, по ходу которой вожатый по правилам лагеря имел право задействовать пионера в лагерных мероприятиях, за которые сами же родители, вообще-то, заплатили не малые деньги. И именно для таких “скучающих” и был введен специальный день для посещений, когда к ребенку могла приехать вся его семья и без всякого отрыва от расписания провести с ним время.

Сам же родительский день позволял воочию увидеть, как же хорошо живется пионерам в “Ювенте”. Для этого дела почти всегда в лагере варганили ярмарку вместе с соревновательными конкурсами, в которых каждый из участников получал сладкий приз, эдакая беспроигрышная лотерея. Люди всегда ведутся на подобное, а родители — ведутся вдвойне. В качестве культурной программы широкой публике представляли концерт, в котором каждый из отрядов показывал творческий номер, что не могло не растрогать приехавших в лагерь взрослых.

Пионеры, которые знали обратную сторону времяпрепровождения в лагере, со всеми его ранними подъемами, мероприятиями и бесконечными занятиями, были не менее рады свободному от всей этих нагромождений дню. Программа для посещения родителями лагеря была рассчитана почти до самого вечера, а потому и времени на подготовку вечерки у отрядов попросту не оставалось. Стоит ли говорить, что для детей это был самый настоящий праздник?

Неизменным всегда оставался один факт, самый главный — для каких бы целей не существовал родительский день, сами дети всегда были рады приезду своих отцов, мам, бабушек и дедушек, братьев и сестер. Они напоминали детям о доме, который пионеры оставили на такой, казалось бы, долгий для них срок. Многие, отправляясь в это своеобразное плавание, успевали истосковаться по родным берегам, по дому, где всегда была мягкая кровать, вкусная еда, компьютер, телефон и своя жизнь — жизнь маленького человека в большом мире, где пока-что от тебя ничего на этом свете не зависело. И как бы эти маленькие люди не любили “Ювенту”, как бы не ждали возвращения в ее объятия, тоска по дому порой всё же одолевала их, и от этого никуда нельзя было деться.

Ну а если отбросить в сторону тоску по дому, то не менее важным фактом для пионеров было и то, что в этот день любящие родственники привозили с собой из “большого мира” не только себя любимых, но и всевозможные вкусности, которые сегодня у детей не могли отобрать их злые и следящие за их правильным питанием вожатые. Ведь нельзя было забрать у тебя то, что ты съел еще до отбоя в присутствии родителей.

Элина усвоила все тонкости проведения, сопровождения и окончания родительского дня уже давно. Для нее такая работа была отнюдь не в новинку, ведь даже вне стен “Ювенты” опыта по организации важных мероприятий у девушки хватало. Однако по нервотрепке лагерь опережал всех и вся, ибо каждый год и на каждой смене обязательно происходило что-то такое, что портило для нее этот день и заставляло люто его ненавидеть. Чаще всего причина была лишь в одном — недовольные чем-либо родители стремились выяснить у начальника лагеря, из-за чего их мнительное и брезгливое чадо столь несчастно в лагере, а также почему у них есть “то” и нет того самого “этого”.

А еще Элина Вадимовна Закрепина, проработав в лагере уже энное количество времени, четко и ясно зарубила себе на носу, что угодить всем родителям на свете просто невозможно. Там, где одни жаловались на дефицит времени, другие были недовольны тем, что ребенка ничем не нагружают и вообще у него слишком много времени для безделья.

Зарубить-то зарубила, а вот научиться не переживать из-за таких наездов начальница пока что так и не смогла. Именно поэтому сегодня Элина ждала подвоха в любой момент и из-за любого угла, попутно пытаясь морально себя к этим подвохам подготовить.

Посетители, как и планировалось, нахлынули на территорию лагеря сразу после полудня. Казалось, что приезжих в “Ювенте” было куда больше, чем всех детей, вожатых и сотрудников лагеря вместе взятых. Пионеры в одночасье разбежались по своим родителям и тут же устремились с ними на ярмарку. Шум на людной центральной площади стоял откровенно базарный, чему способствовала еще и музыка, любезно предоставленная Ильей для сопровождения данного мероприятия.

— Оль, ну как ты тут? Всё готово? — спросила Элина, найдя на веранде столовой уже слегка замученную воспитательницу, которая не только осуществляла подготовку к празднику, но еще и вела всё это “увлекательное” действо.

— Да вроде бы — пожала плечами Оля, убрав с лица чуть растрепанные и вечно непослушные волосы. — Все всё отрепетировали, прогнали… Лавки на площади стоят, но видишь — опять не хватает.

— Вижу. Закажу их, наверное, на следующий год. Деревянных, на вынос. Штук пятьдесят. Пусть на складе стоят, когда не нужны. А то это не дело…

— Да, лишним не будет. Мы их и так со всего лагеря шкрябаем — с клуба, с площади, отовсюду. Ладно… Ну а в остальном что? Ди-джей вот музыку крутит, ярмарка пашет во всю. Мне только переодеться осталось под ведущую, и тогда всё — будем готовы концерт начать.

— Хорошо. Слушай, народу-то сколько понаехало… — удивилась начальница, оглядывая площадь, заполненную родителями, детьми и вожатыми. — У меня вообще такое чувство, что с каждым годом их всё больше и больше приезжает.

— Не удивлюсь… Такими темпами на станциях скоро призов не останется. Ну это ладно — если что, я на это дело Вадима с Жэкой подрядила. Сказала им ходить и всё отслеживать. Если что-то закончится, будут доносить.

— А станции те же оставили? Или в этом году чего-то нет? — уточнила Элина. В подобные вопросы она старалась не лезть, оставляя их на попечительство Оли. Воспитательница знала эту кухню куда лучше, нежели ее начальница.

— Дротики я всё-таки решила убрать с глаз долой. Народ на них и так не ходил толком, а после прошлого года, когда дротик мальчишке в ногу упал, я вообще зареклась.

— Ой, точно. Помню.

— Перетягивание каната в этот раз пораньше поставим. Часа через пол будет, а не в конце. А так всё остальное по классике — рисунки, лотерея и так далее.

— Не хочет у нас народ “дротить”. И не умеет толком — съязвил Илья, сидевший за своим пультом и ноутбуком, увязнув во всяких проводах, как в грязи. — А то, про что вы говорили — это ж этот, Протокоп был. Гришенька…

— Ой, не говори мне про него даже — отмахнулась Оля. — Вот уж болван, каких свет не видывал. Из-за таких вот и убрала дротики. Ну нафиг, лучше перестраховаться.

Илья усмехнулся:

— Ну ваще он веселый пацан. Хотя дебил, конечно. Чёт в этом году его нет, не привезли. Он же с первой и до последней смены обычно сюда закатывал.

— И слава богу, что нет. Хоть один год спокойно без него пережить. А то с этим кадром вечно проблемы

— Помню. Ладно, выдохни ты уже — сказала Элина, подсаживаясь на лавку рядом с Ольгой и ди-джеем. — Ой, у меня голова кругом. Ко мне уже мамашка одна подходила, спрашивала, нет ли у нас подушек не с перьями, а с чем-то другим? “Вове на них не очень удобно”. А парню, к слову, уже четырнадцать лет.

— Нормально — удивилась воспитательница.

— Херасе — выразился более понятно Илья.

— Ну. Я сказала, что таких не держим. Ну, в смысле, подушек. Объяснила, что она вполне может привести ребенку его собственную подушку, домашнюю. Вроде поняла, но всё равно недовольная ушла, скривилась. Капец… Хотя пока что грех жаловаться — всё тихо и спокойно. Более-менее…

— Сплюнь, Эль — скривилась девушка, опасаясь мгновенной жизненной кары.

— Как скажешь — улыбнулась Элина. — Ладно, чё я расселась-то… Пойду к седьмому отряду. Я же вроде бы как на подмене. Хотя подменяльщик из меня сегодня так себе. Ладно — всем удачи, ребят.

Погода сегодня выдалась по-настоящему летней, явив себя во всей красе. Солнце светило ярко, а легкий ветерок пусть и тревожил листву деревьев, но всё же не давал жителям и гостям “Ювенты” испытывать слишком уж сильный дискомфорт от солнечного тепла. Лето с каждым днем вытесняло налет весенней прохлады из этих краев. Становилось жарче и суше, а в небе всё реже можно было заметить облака.

Зарина сидела на скамье внутри большой детской площадки. Вид у вожатой был скучающий. Щурившись, она была занята тем, что наблюдала за бегающими детьми, стараясь никого не упустить из виду. Тем временем остатки ее отряда, к которым не приехали родители, раскачивались на качелях и скатывались с горки, играли в догонялки и делали всё то, что, к счастью, не требовало никакого участия вожатого.

— Зоренька, ты как тут? — возникла около вожатой Элина и присела с ней рядом. Прогретая солнцем лавка отозвалась приятным теплом.

— Как видите, кайфую — улыбнулась Зоря. — Пять человек от отряда осталось, остальных родоки разобрали. А вы чего сорвались?

— Я же обещала, что подойду…

— Да забейте вы уже. Двое караульных на пять человек? Не, это много.

— Я и так забила с самого утра, тебя одну оставила. Так что ничего — побуду с вами. Да и у меня основная суета уже закончилась, так что теперь могу и вожатой побыть немножко.

— Ну как знаете.

— Если хочешь — сходи куда-нибудь. Поброди, прогуляйся. А я пока их покараулю.

— Ага, щас. Чё я там не видела? Щас я только покажусь, и родители сразу начнут цепляться. Не, спасибо. Да и шумно там, не хочу…

Окликнув девочек, которые уже было собирались подраться за место на качели, вожатая, затушив назревающий конфликт в зародыше, замолчала. Настала неловкая пауза, заполнить которую было особенно нечем.

Здесь, на окраине площади, в стороне от основного действа, на практически безлюдном клочке земли посреди травы и листвы, Элине наконец-то стало чуть спокойнее. Толпа тяготила ее, пусть девушка никогда и не боялась всех этих масс. Такая уж у нее была работа — отвечать за одну массу людей перед другой массой, чуть постарше. Этого она уже не страшилась, но и не могла сказать, что подобная обязанность ее не утомляла. А уж когда все эти людские потоки сливались воедино, девушке становилось совсем не продохнуть.

Зато теперь, в молчании и условном единении с матушкой природой, ей снова стало полегче. Ветер приятно обдувал тело, солнце ласково грело кожу, дышать и выдыхать удавалось свободнее, а осознание того, что в данный момент времени торопиться ей никуда не нужно, заставлял вечно спешащее сознание тихонько порадоваться жизни. Жизни во всей ее красе и простоте. Элина, которой вечно приходилось куда-то бежать очертя голову, частенько забывала о том, что существование иногда и правда может быть прекрасным.

Вся ее жизнь уже давно заключалась только в совещаниях, планированиях, подписи бумажек, разборе таблиц, заполнении отчетов, решении проблем, звонках и переписках в бесконечной веренице чатов, вычитке текста и согласовании дизайнов, и от всего этого вороха обязанностей голова всё чаще шла кругом. Весь ее ритм подстраивался под график, который менялся так же быстро, как страницы во время прочтения интересной книги. День сменялся днем, неделя — неделей, месяц следовал за месяцем. Жизнь утекала, испарялась, выскальзывала из рук, пусть и не катилась под откос. Элина развивалась, росла как морально — общаясь и знакомясь с интересными людьми — так и финансово, достигая всё новых высот. Работа в лагере, работа в журнале, работа на стороне. Работа, работа и еще раз работа. Многие завидовали ее благополучию, которого она достигла к своим годам отнюдь не благодаря тому, что удачно выскочила замуж. Завидовали и тому, как она всё успевает и при этом умудряется так хорошо выглядеть. Просто завидовали, и всё.

Да — она процветала, и отрицать это было бы нечестно. Но и цена достигнутых высот была довольно весомой. А порой даже слишком…

Именно поэтому Элине иногда очень не хватало вот так вот просто посидеть на природе, посмотреть на плоды своих творений и в кое-веки распробовать жизнь на вкус, порадовавшись мелочам. Теперь же, когда этот момент наступил, она почувствовала глупую и по-детски наивную радость. Забытые чувства, которые с каждым годом напоминали о себе всё реже.

— Макар вам не звонил? Когда он объявится? Сегодня, или завтра?

А вот и она — та самая бочка дегтя в чане с медом. Вот, что за неясность грызла Элину еще с полудня. Вот о чём она успела забыть посреди работы и беготни по всему лагерю.

Прощай радость. Прощай покой. Прощай природа. Здравствуй неясность и нервы. Ну и где же ты, Макар?

— Нет, не звонил. Да и я запарилась и не подумала об этом. Хотела же позвонить… Сейчас, минуту.

— Да не, я же просто спрашиваю. Не надо звонить…

— Зорь, поверь мне — надо — перебила Элина. — А то ему не напомнишь, он и не приедет.

Поставив на вызов Макара, Элина прильнула к телефону и слушала гудки на другом конце около минуты, прежде чем решила бросить это безнадежное дело.

— Ну вот, пожалуйста — одной заботой больше — сказала начальница в пространство. — Теперь еще и его пасти. Будто дел других нет…

— Не переживайте — успокаивающе сказала вожатая. — Объявится, рано или поздно. Пойдемте-ка лучше игру с детьми проведем? А то чего они носятся без толку — скоро уже с ума сойдут. Да и мы до кучи.

— Игру? — замялась Элина. — А какую? Зорь, у меня по этой части вообще всё плохо. Честно. Я ни одной не знаю…

— Спокойно, щас и вас научим — игриво усмехнулась Зарина.

Всё больше и больше Элина укреплялась в мысли о том, что вожатая из нее вышла бы никудышная.

Все лавки, выставленные на площади в начале дня, теперь были заняты, и нигде во всех этих расчерчивающих площадь линиях не виднелось ни одного свободного местечка.

Родители, вооружившись фотоаппаратами и телефонами, снимали своих выступающих чад под всеми возможными ракурсами. Отряды, что выстраивались на лестнице в столовую, дружно пели веселые детские песни, которые так любило старшее поколение. Ну или делало вид, что любило — тут уж не угадаешь. Здорово разбавили атмосферу и девочки гимнастки из шестого отряда. Номер оказался незаурядным и завораживающим, а сами девчонки выстраивали из своих тел такие фигуры, что Элина невольно начала завидовать их пластике.

Концерт закончился выступлением первого отряда, которые решили повторить свой номер, который они готовили к вечернему мероприятию “Урок истории”. Взрослые с улыбками и восторгом восприняли средневековые похождения первоотрядников, а после завершения выступления пионеры сорвали бурные овации всех присутствующих.

Иными словами — всё прошло просто замечательно.

Однако даже после этого Элина продолжала ждать подвоха. Начальница не могла поверить, что этот сумасшедший день может закончиться тихо, мирно и без всяких мелких происшествий или шумных разборок.

Тем временем Оля, продолжая вещать в микрофон, уже оповестила всех об окончании концерта. Воспитательница поблагодарила всех за внимание и визит в “Ювенту”, а также не забыла напомнить, что родителям необходимо вернуть детей в отряд до пяти часов вечера. Ребятня довольно быстро разобрала своих родственников и отправилась гулять с ними по лагерю, попутно поглощая привезенную запрещенку и откровенно радуясь жизни.

Элина решила воспользоваться моментом и собрала миниатюрное совещание на веранде столовой, пока Илья еще не начал разбирать весь свой богатый ассортимент оборудования, а Оля не успела сбежать в домик, чтобы переодеться.

— Ну что, коллеги — есть какие замечания? Ильюх, ничего не накрылось?

— Да вроде бы нет — ответил ди-джей, не отрываясь от экрана ноутбука. — У меня тут плейлист по ходу дела чё-то весь перемешался, но я его успел выправить. А так что? Колонки фурычат, микрофоны тоже, только их зарядить надо. Проводам и так ни чё не сделается. А если бы что и полетело, то мы бы уже знали.

— Это точно.

— Ага. Щас вот всё соберу, потом позвоню Петровичу и повезем это дело обратно в клуб. А то у нас же сегодня дискотека еще.

— Концерт прошел как надо — подхватила Ольга, начав свой отчет. — Все умнички. Пару раз за музыкой не поспели, один или два отряда, ну это ничего, бывает. Старшаки вообще классно закрыли официальную часть, хорошо подгадали.

— Да, я видела. Все снимали, улыбались… Ну ладно. И у меня, как ни странно, обошлось без эксцессов — выдохнула с облегчением Элина. — Даже родители не доставали. Ну…кроме той мамаши с подушкой. А так всё хорошо. У меня это впервые за всё время работы.

— Ну так ты не переживай, еще не вечер. Им еще целый час с родителями гулять. Вдруг кто и созреет на конфликт…

— Да ну тебя.

— Шучу я, шучу. Ладно, пошла я переоденусь пока… А то я вся сопрела в самых нескромных местах, уж извините за подробности…

— Держите в курсе — съехидничал Илья, сворачивая провода.

— Постараюсь. Всё, меня не ждите — я потом обратно к Вовке на подмогу иду. А то вдруг там пятый отряд уже успел от рук отбиться — улыбнувшись, ответила Оля, спустилась по лестнице и отправилась в сторону гостевых домиков.

Гадкое чувство никак не отставало от начальницы лагеря. Вместо того, чтобы наслаждаться моментом и предвкушать спокойное завершение дня, Элину грызли сомнения в том, правда ли всё прошло так хорошо, как ей это виделось. Да и вообще девушка продолжала ждать того самого момента, который должен был полностью перечеркнуть всё достигнутое за сегодня.

Но что должно было произойти? Почему ее мысли никак не приходили в порядок? Ведь самая проблемная часть дня была уже позади…

Неужели пора было снова обращаться к психологу? Тревожные состояния в последнее время ее просто доканывали, и чем дальше, тем всё больше становился этот снежный ком из нерешенных проблем и сокрытых тревог… Но нет — эти мысли Элина старалась гордо отбрасывать. Она верила в то, что взрослому человеку не нужно было каждый раз бегать к мозгоправам, чтобы в себе разобраться. Надо было учиться делать это самой. В конце концов — она и так потратила на сеансы достаточно времени и денег. Пусть и не безрезультатно, но всё же…

“Думай, Эля. Думай! Что ты успела забыть? Ну что? В администрацию не зашла? Нет. Не сделала чего-то? Да вроде бы всё я сделала. Ну а чё тогда ты нервничаешь?” — крутился вихрь сомнений в голове начальницы, когда она покидала веранду столовой. — “Ай, блин! Точно! Вот что забыла…”.

Снова телефон и контакт Макара.

Гудок. Гудок…и снова гудок.

За ним еще шесть таких же гудков. Седьмой.

Восьмой.

— Да действительно, чего уж тут… Зачем на звонки отвечать? Не надо. Так ведь трудно телефон поднять. Или ты специально это делаешь? — психованно произнесла Элина, словно племянник был рядом и всё слышал. — Чем ты там можешь быть занят? Вот по любому же слышишь, что тебе звонят! Возьми ты трубку! Никто ж не будет тебе просто так трезвонить. Кому ты, блин, сдался, кроме меня…

В момент устыдившись свои собственных слов и от раздражения больно прикусив губу, Элина убрала телефон в карман и отправилась по своим делам, стараясь не думать о своем дурацком племяннике каждую гребанную минуту.

Да уж… Мысль об обращении к специалисту уже не казалась ей такой уж глупой и ненужной. Да и вряд ли дальше ей станет лучше.

Не станет. Во всяком случае — прежде это так никогда не работало…

Элина вновь встретилась с Зорей только на ужине.

Вожатые сидели в привычной компании, уставшие и замученные, но всё же веселые. Валера активно улыбался своим тонким ртом тому, о чём говорила Зоря. Карина, изредка вставлявшая комментарии в речь своей соседки, тоже выглядела довольной. Сама же вожатая была занята тем, что непринужденно рассказывала своим слушателям об однажды произошедшем с ней забавном случае.

–…если бы знала, что она не продается, я бы и не стала ее в корзину пихать. А в итоге стояла на кассе, как дура, с этой лампой декоративной. Стыдоба, ужас — услышала Элина, когда подсаживалась за стол. — О, а вот и моя напарница.

— Всё, теперь, я надеюсь, нас ничто не разлучит — с пристыженным видом сказала начальница. — Меня только что в администрации чуть не припахали, но я от них сбежала…

— Так уже всё — можете выдохнуть. Осталось только выгнать мелких на дискотеку. Родители уехали, а за пионерами и следить толком не надо — пусть выживет сильнейший. Шучу. Ну правда — пусть порадуются свободному времени. Да и нам не помешает, честно говоря.

Элина продолжала чувствовать себя виноватой перед вожатой, и это не самое приятное ощущение никак не давало ей покоя. Она пообещала помочь Зоре, одной из своих любимых вожатых, обещала быть с ней рядом в отсутствии Макара. Но вместо этого Элина весь день только и делала, что отвлекалась на свои собственные галеры. Это было непозволительно в первую очередь для самой же Элины, которая уже давно привыкла сдерживать свои обещания.

Теперь же она всерьез намеревалась исправить эту ситуацию.

— Наклонитесь-ка — шепотом поманила всех к себе начальница. — Так как день прошел хорошо, предлагаю его тихонько отметить. Если согласны, то сегодня зайду к вам с парой бутылок вина и рулетиком.

— Ох ты-ы-ы… Элина Вадимовна, чертовка! — округлила глаза Зарина. — Могли бы и не спрашивать. Я сто пудов за! Карина?

— Ну… Можно — улыбаясь, кивнула девушка.

— Вам только рулетик, а нам с Зорей вино. Всё равно вы еще несовершеннолетние…

— Ой, да ладно вам. По стаканчику и им можно. В конце концов — пусть они лучше при нас выпьют, а не в подворотне. К тому же Карина у нас в этом плане уже не ребенок — подмигнула Зарина блондинке.

— Ага. Мы на моем дне рождении с мамой целую бутылку усидели.

— Стыдно мне, конечно… Но смотрите сами. Не маленькие уже…

— Я пас — ожидаемо ответил Валера, поедая салат. — Завтра нужно рано вставать.

— Валера, зануда блин, не беси меня. Нам всем рано вставать. Мы каждый день это делаем — прошипела Зарина голосом, не терпящим возражений. — Детей уложим и припрешься к нам в вожатскую. Не хочешь пить — не пей. Но придешь по любому. Не обсуждается. Понял?

— Ладно… Хорошо — прижал уши паренек.

— Ой, а можно Настюху позвать?

— Зови, только бутылки у меня всего две — прошептала Элина.

— Нам хватит — махнула рукой Зоря. — Тогда договорились. Когда ж еще нам сама начальница-то нальет?

На этих словах вожатая подняла стакан с чаем и торжественно стукнулась им со всеми поочередно. Проходящие мимо них пионеры испускали легкие смешки.

Ефим Ефимыч Клепцов сонно наблюдал за надоедливо жужжащей под низким потолком мухой. Насекомое всё никак не хотело сидеть на одном месте и моталась по комнате из стороны в сторону, попутно убаюкивая своим тарахтением престарелого сторожа.

За окном нагрянул вечер. Солнце уже укрывалось за горизонтом, забирая с собой последние остатки дня. Остывал асфальт, заглянул ненавязчивый ветерок, потянулось комарьё. Часы отчетливо тикали, слегка нарушая спокойную загородную тишину. А с тех самых пор, как “Ювенту” покинули последние автомобили родителей, приехавшие навестить пионеров, Ефим Ефимыч и вовсе не видел на дороге ни единой машины, что проезжала бы мимо.

“Хошь, не хошь — а возьмешь, да и уснешь тут со скуки” — лениво мыслил сторож, которому уже надоело наблюдать за неугомонной мухой.

Не успел он додумать свою мысль о сне и покоситься на диван, как где-то вдалеке послышался нарастающий рев мотора. Старику казалось, что такие звуки мог издавать только летящий по небу Змей Горыныч, что долгое время спал высокого в горах, но теперь вдруг решил пробудиться и навестить жалких людишек, совсем позабывших про его существование.

Да уж — с фантазией у Ефима Ефимовича никогда не было проблем. Да и сказки он любил еще с самого раннего детства.

Представлять подобные картины он мог еще и потому, что очень хорошо знал, кому принадлежит этот громкий рычащий зверь, приближающийся с обозримой стороны дороги. Сторож чуть придвинул свой стул к окошку, отвел в сторону белоснежную тюль и оперся локтем на стол в ожидании гостя. И действительно — мгновения спустя на дороге показался внушительных размеров мотоцикл темно бордового цвета, с навесными черными сумками и широким, словно оленьи рога, рулем. Замедляя скорость, агрегат свернул с дороги на окраину и аккуратно остановился на гравии, чуть не доехав до ворот, ведущих в лагерь.

Наездник этого чуда техники выглядел не менее выразительно, чем его транспортное средство. Спешившись со своего стального коня, мотоциклист выпрямился в свой полный двухметровый рост. Одет этот господин был тоже соответствующе — широкая кожаная куртка, которую он не застегивал на плотном животе, была уже значительно потрепана, но не растеряла своего брутального вида. Темно синие джинсы успели изрядно поистереться на ляжках, а на ногах у гиганта красовались черные берцы, в которых мотоциклист, судя по их износу, ходил уже достаточно долгое время. Венцом во всём этом суровом образе являлся шлем с забралом в виде черепа, что крайне эффектно сочетался со всей остальной картиной.

“Выпендрежник” — подумал Ефим Ефимыч, качая головой.

Тем не менее, за такой насмешливой оценкой у него крылась и теплая гордость. Он всегда был рад видеть этого оболтуса, как бы странно он не наряжался.

— Здорово, дед — пробасил гигант, снимая шлем. Снаружи показалась недлинная черная борода, коротко остриженные курчавые волосы и обильные щеки, которые совсем не гармонировали с остальным внешним видом.

— И тебе добрейший вечерок — ответил старик. — Когда ж ты с этой штуки своей ужасной слезешь уже, а?

— Вот, только что слез — отшутился гигант, доставая из мотоциклетной сумки объемный кулек. — А я не с пустыми руками. Это чтоб ты сильно много не бухтел.

— Ого себе. Манюньевна, никак, передала?

— Ну а кто ж еще. Бабушка, конечно.

— Эх-тить. Кулёма… Куда ж столько-то? Я ж здесь не на месяц остаюсь, а до завтрашнего утра — удивился сторож, глядя на размеры передачки от супруги. — Чего ж она всё время впрок-то нагружает… А я потом половину обратно везу…

— Да она просто блинов напекла, вот и положила. Еще суп с пампушками, хлеб и вроде еще конфет докинула…

— Конфеты… — крякнул старик. — Их-то на кой? Было б еще чем жевать эти ваши конфеты… Зубов-то я уж в хозяйстве почти не держу.

— Дык это леденцы.

— А-а-а, ну тогда другое дело. Проходи внутрь, чего стоишь. Чайку сейчас пошваркаем с блинами. Щас поставлю…

По окончанию дискотеки Элина, как и обещала, прихватила из гостевого домика две бутылки своего любимого красного вина, заведомо взятых с собой в лагерь. Предназначались они для спокойного и монотонного распития в течении как минимум двух смен, но этим планам теперь уже не суждено было сбыться, ибо бутылкам грозило полностью истощиться уже этим самым вечером.

Тем временем начальницу продолжала грызть совесть.

С одной стороны, она понимала, что фактически подвела Зарину, сначала пообещав той полноценную подмену за своего племянника, а по итогу так и не отстояв на отряде даже каких-нибудь жалких двух часов. Но в то же время ей, как ни крути, всё равно было неловко пить со своими подчиненными. Панибратство в лагере Элина никогда особо не пресекала, так как работников лагеря она считала очень дружным коллективом, который не должен ходить перед ней навытяжку. Да и сама начальница этого жуть как не любила, в отличии от многих ей подобных. Однако и распивать алкоголь с вожатыми, которые и сами еще были без пяти минут бывшие пионеры, ей казалось жутко непрофессиональным.

Противоречия всячески терзали ее изнутри, но поделать с этим было уже нечего — Элина всё-таки собиралась себя пересилить и выполнить хотя бы одно из своих данных обещаний. А потому, уверенным шагом с пакетом спиртного в руках и с озирающимся по сторонам взглядом, она вошла в Южный корпус после отбоя и тихо проскользнула в женскую вожатскую, где к тому времени уже собрались все, кто был в курсе ее намерений.

И вот уже спустя десять минут Элина в компании Зори, Насти, Карины и даже Валеры, который, судя по виду, чувствовал себя крайне неуютно, мирно болтали на отвлеченные темы. Вино быстро и ласково сгладило их усталость после тяжелого дня и расслабило натянутые канаты нервов, а сама начальница к этому времени уже успела позабыть о том, что еще совсем недавно она стыдилась пить с вожатыми.

— Зоренька, ты извини меня за сегодня, но это была жесть — виновато сказала Элина, отпивая вино из одноразового стаканчика. — Целый день на телефоне… Я его к обеду уже была готова выкинуть — так всё достало.

— Охотно верю — лежа на кровати перед начальницей отвечала Зоря, явно не стесняясь своего положения. — Так, а за что извиняться-то?

— Да вожатая из меня никакая, вот за что…

— О-о-ой, началось…

— Комнату утром перепутала, детей не разбудила, не построила… Еще и игр не знаю… Ай, да я вообще ни черта не знаю! Кошмар, как будто и не в детском лагере работаю. Кстати, вы только не говорите никому, что я вас спаивала, окей?

— Окей — ответила Настя, которую данное безобразие ни в коем разе не смущало.

— Элина Вадимовна, ну хватит вам убиваться. Я еще понимаю, если бы вы были там…не знаю, малолеткой какой-нибудь… Карина — я не про тебя говорю, не подумай… Так вот — если бы было так, то конечно мне было бы не очень комфортно. К тому же вы не с парнем или подругой ходили болтали… Если только Тихон Валерьевич вам не просто подчиненный…

Все собравшиеся захихикали, в том числе и сама Элина.

— С ним у нас так…не очень серьезно — отшутилась начальница, сделав ехидное лицо.

— А что — неплохой кавалер, между прочим — выразила свое экспертное мнение Настя, доливая себе вина в стаканчик. Щеки у девушки к этому времени уже успели окраситься в легкий багрянец. — Не ваш уровень, конечно… Но с другой стороны — на кого тут еще зариться?

— Вы думаете я не понимаю, что на вас тут, блин, ваще-то весь лагерь держится? — продолжила лопотать о своем вожатая седьмого отряда. — Вам в вожатые идти — это преступление. Вы же знаете кучу всего такого, в чём мы вообще ни в зуб ногой. Каждому свое, как говорится.

— “Если вы будете судить рыбу по ее способности взбираться на дерево, она проживет всю жизнь, считая себя дурой” — вдруг сказала Карина, смущенно заулыбавшись. — Это не я сама придумала, если чё. Просто в паблике одном прочитала…

— Во! Так я ж про это и говорю. Кто-то игры знает, а кто-то бизнесами рулит. А всего уметь нам не дано. Хотя не знаю… Я бы вот такой ответственности вообще бы не хотела, если честно. Нафиг оно надо? Насть, передай рулетик… Валерка — будешь?

— Неа, спасибо. Я сладкое на ночь не ем — промямлил Молотов, отхлебнув чая из своей здоровенной кружки, которая с виду казалась больше его головы.

— Ой ты горе луковое…

Валера, кстати говоря, оказался единственным из всех, кто наотрез отказался пить вино и заранее пришел в вожатскую с уже заваренным чаем, что вызвало явное негодование Зарины. Всё это время парнишка сохранял бдительность и не выпускал кружку из рук, словно опасаясь, что ее у него могут забрать. Ко всему прочему вожатый еще и помалкивал, как будто высчитывая про себя время своего заключения среди представительниц прекрасного пола.

— Я тоже иногда не понимаю, зачем мне всё это…

— Серьезно?

Элина устало кивнула и облокотилась на стену, почувствовав спиной приятную прохладу.

— Серьезно. Ну а что — утро с работы начинается. Почта, сообщения. Потом днем работаю, ношусь, езжу. Иногда и пообедать времени нет. Да и домой я приезжаю только для того, чтобы там продолжить работать. Графики все эти, расписания… Всё сама успевай, думай, планируй. Я и в отпуск-то уйти не могу. Ну а если и уйду, то только на одной работе, а на других всё равно надо будет пахать. А если и попытаешься подстроить, то обязательно что-нибудь срывается, либо и в отпуске дергают…

— Ой, и правда — зачем оно сдалось? — поинтересовалась Настя. — Тут никаких денег не захочешь.

— Это точно… С другой стороны — занимать же себя чем-то надо, правильно? — пожала плечами начальница. — Семьи у меня нет, так что… Как-то так, в общем.

— С таким загрузом она никогда появится…

— Да уж — выдохнула Карина, которой хватило несколько глотков вина, чтобы немного раскрепоститься. — Тут за отрядом-то не успеваешь следить, а у вас целый лагерь на плечах. Да и не только лагерь.

— Вот именно.

— А за Зореньку вы сильно не переживайте — она и сама справится, если что. Она у нас кр-р-р-емень. Профессионал… Ничего не боится…

— Ого, кого-то понесло — ехидно улыбнулась Зоря, смущая белокурую девушку.

— Оу-у-у, Карин — ты только не красней там — поддержала Зорю Настя. Сегодня она была одета в легкое фиолетовое платье, сильно смахивающее на простыню, из-за чего вожатая даже несколько сливалась с кроватью.

— Да не, я ж серьезно, ну чё вы… Зоря всегда помогает, выручает… Всегда на позитиве. Что не спросишь — со всем поможет. И вообще… Хотя у нее самой дети, своя работа. На ней одной вон весь седьмой отряд держится. От Макара помощи никакой, еще и сам чудит всё время… А, ой… — вдруг остановила свой поток мыслей Карина, только сейчас вспомнив о присутствии в комнате Элины. — Извините, Элина Вадимовна… Простите, я не специально… Блин, мне нельзя пить! Сразу загонять начинаю…

— Да чего уж тут, Карин… Я ж не слепая, да и не глухая…к сожалению. Иначе бы спокойнее относилась к его выходкам.

В комнате повисла неловкая пауза. Элина, тоскливо усмехнувшись, допила остатки вина и вновь наполнила стаканчик. Вожатые не решались подать голос, чтобы прервать прогорклую тишину. Их непринужденный и мирный разговор слишком уж внезапно и кардинально сменил русло, а сама начальница была явно задета за живое.

— Знаете, что в этом самое смешное? Он ведь не плохой человек, я это точно знаю — начала Элина, говоря будто бы сама с собой, словно в комнате не было ни одной живой души. — Не простой всегда был — да. Сложный — да. Это всё про него родимого. Но не плохой… Раньше ведь ответственный был, честный, внимательный. На него можно было положиться… Раньше… А теперь он…другой, мягко говоря. Я его даже, порой, и не узнаю. Кажется, что это вообще какой-то другой Макар, чужой для меня. Хотя…по факту так оно и есть…

Глоток. Приятное тепло расползлось по горлу и груди. Фруктовые нотки приятно легли на небо и язык.

— Он так не хотел сюда ехать, так упирался. А я уговорила… Сначала себя уговорила, а потом его. А потом опять себя убеждала, что всё правильно сделала. И до сих пор это делаю… Правда, с каждым разом всё хуже получается. Надейся на лучшее, готовься к худшему, так меня всегда учили.

Еще глоток. Ощущения оказались уже менее приятными.

— Но раньше… Раньше он и правда другим был. Жалко, что вы его тогда не знали. Вам бы он понравился… С другой стороны — может, это я просто идеализирую? Пытаюсь найти хоть какие-то приятные воспоминания, чтобы заглушить то, что сейчас происходит. А если не нахожу, то просто придумываю их, чтобы не так горько было… Не знаю. Я уже ничего о нем не знаю, на самом деле…

— Люди меняются с годами — тихо сказала Настя, пытаясь поддержать начальницу.

— Да, да, это всё понятно — ответила Элина как бы наотмашь. — Только вот Макар уже не подросток. Он не перерастет. И вряд ли перевоспитается. Вообще, когда он переезжал с нашего дома в Берёзовке, я уже тогда боялась, что в городе он зачахнет. Были причины… И как потом выяснилось — не зря боялась. А в последнее время у него в жизни вообще всякая ерунда творится, а он даже не чешется. Понимаете? Ему по фигу. Делает что попало, общается с кем попало. Бухает, курит, гулянки с каким-то быдлом дворовым, на здоровье забил. Два месяца назад заболел, так даже лекарства не пил, дурной. Чуть в больницу не слег. Сам же себя и свою собственную жизнь в помойку превращает. Не человек, а мусорная корзина какая-то. Если бы вы знали, насколько мне сейчас обидно за всем этим наблюдать. Всегда был такой симпатичный парень, а теперь ходячее недоразумение…

— Да он и сейчас ничего — снова попыталась подбодрить Настя. Однако теперь в искренность ее слов верилось уже с большим трудом. Она и сама это понимала, поэтому добавила: — Не, его бы отоспать, отмыть, сигареты забрать и пить запретить, и тогда точно будет хорошенький.

— Согласна — вдруг отозвалась Карина, которая чаще всего предпочитала избегать обсуждения вожатого седьмого отряда.

— Не знаю, девочки… Не знаю. Кто на него посмотрит, кто захочет себе такого? Кому такие проблемы нужны? Его эти пустые глаза, вечно лицо хмурое… Несет от него либо перегаром, либо сигаретами этими ужасными — одно из двух. А то и всем и сразу. Да и… Ну отмоешь ты его, а что толку? Завтра уже во что-нибудь вляпается. У человека по жизни ни планов, ни стремлений. Только дурная голова ногам покоя не дает. И… Ай…я устала за него переживать.

— Так, может, и не надо? — сказала Зоря, до этого внимательно слушая начальницу. — Это, конечно, не мое дело, но ведь бывает, что человека нужно просто отпустить, чтобы он всё понял…

— Знаю, да. Да, но…но нет — прервала Элина. — Не могу. И не хочу отпускать, честно говоря. Пыталась пару раз, а потом чуть с ума не сходила. Дура я, наверное. Но с другой стороны — он мой единственный родной человек. Всё, что у меня от семьи осталось. Как я могу его просто так отпустить?

— Элина Вадимовна, а можно узнать? — осторожно подала голос Зарина. — Он не так давно ляпнул… Ну так, между строк… Я еще тогда не особо обратила внимания, а вот щас вспомнила…

— Дай угадаю — сказал, что я не ему не родная?

Зоря виновато кивнула.

— Ага… Я еще тогда это мимо ушей пропустила. Не особо поняла, зачем было пояснять. Для меня-то нет особой разницы… Чё он имел в виду, если не секрет?

Элина натужно улыбнулась, сделав это горько, но с долей уже ставшего обыденным для нее смирения. Девушку обижали эти слова, больно задевали за хрупкое, за живое, пусть она и слышала их уже далеко не впервые. И эту обиду наверняка заметили все, кто присутствовал сейчас в вожатской.

Она решила сказать им правду. Ей почему-то очень этого захотелось. На зло всем чертям на свете.

— Всё он правильно тебе “ляпнул” — кивнула начальница, делая очередной глоток вина, от которого уже начинала тяжелеть голова. — Я ведь ему и правда не родная тетка.

— А какая? Двоюродная? — уточнила Зарина. — Ой, или как там правильно?

— Да никак. Его дедушка с бабушкой меня удочерили, вот и всё. Поэтому получается, что я ему вообще не родня. Совсем. Аб-со-лют-но.

Зоря с Настей еле заметно переглянулись, Карина округлила свои и без того большие щенячьи глаза, а Валера стал молчать куда более внимательно. Липкая тишина окутала комнату, сделав пребывание здесь менее приятным, чем минутой ранее. Все пытались осознать услышанное, срастить полученную информацию и найти в ней подвох. Но подвоха тут и не было. Была лишь чистая и неприятная правда, которая стала таковой только благодаря усилиям Макара.

— Отца с матерью я в глаза не видела, с детства в детском доме росла. Но вот случилось как-то так, что меня забрали в семью. В хорошую семью… Мне тринадцать тогда было. Обычно в таком возрасте уже никого не забирают почти, а меня вот забрали. Повезло… Это был мой самый счастливый момент в жизни.

Допив последние капли вина из стаканчика, Элина наконец-то выкинула его в урну, твердо решив, что больше сегодня она пить не будет. Рассуждала начальница трезво, а потому понимала, что разоткровенничалась с вожатыми не из-за того, что выпила лишнего, а потому, что так захотелось ее душе и сердцу.

Но тем не менее состояние и настроение у девушки сейчас было такое, что лучше было бы не продолжать заливаться вином, иначе слез, которые ей пока что удавалось сдерживать довольно убедительно, было бы не избежать. А вот реветь она сегодня уж точно не собиралась.

Во всяком случае — не в присутствии вожатых.

— Но факт остается фактом — Макару я не родная ни по крови, ни… Никак, короче… И что самое интересное — он всегда мне старается об этом напоминать, чтобы я вдруг не забыла. Не знаю, почему это для него так важно… Да и не хочу знать.

— Козел — с обидой огрызнулась Зоря.

— Не знаю, может быть. Да я уже привыкла, поэтому особо не обращаю внимания на эти закидоны. Для меня-то он всё равно, что родной человек. Поэтому плевать мне на всякие там условности. Родной… Вот поэтому и отпускать не хочу.

— Грустно — и вправду опечалилась Карина, у которой уже заблестели реснички.

Еще на некоторое мгновение в комнате вновь наступила тишина, пока Настя не решила взять ситуацию в свои руки.

— Так, ну всё, харэ! Загрустили мы чего-то. Давайте-ка сменим тему? Тем более у нас есть, про кого поговорить. Меня вот дико интересует вопрос — как себя чувствует наш Валера? А то он всё сидит и молчит, а мы про него толком и не знаем ничего.

Услышав свое имя, Валера стал похож на одного из тех испуганных тараканов, которых внезапно обнаруживали ночью на кухне при внезапном включении света. Казалось, что он был готов сделать что угодно, лишь бы не стать главной темой последующего обсуждения.

Но было уже слишком поздно — глаза всех присутствующих как по указке теперь были обращены к единственному представителю мужской особи в комнате. Назревало нечто интересное.

Ефимыч на пару с Сеней уплетал вкусные румяные блинчики, переданные его заботливой благоверной. Стряпуха из Манюни всегда была замечательная, только вот с количеством этой стряпни жена Ефима Ефимыча всю жизнь перебарщивала. Вот и сегодня она и передала блинов супругу не для перекуса, а аж целую стопку, которой наверняка хватило бы накормить целую китайскую деревню.

Дело у деда и внука шло так продуктивно, что ужинать сторожу уже было без надобности. Его старое и тощее брюхо теперь было забито под самую завязку и никакому супу с пампушками там уж точно было не место.

Под вкусную трапезу их неторопливая беседа протекала сама собой.

— Вот же ж и понаехало сегодня родителей. Это еще хорошо, что я их не досматривал. Иначе тут пробки бы были до сих пор. И главное же прутся всем семейством…

— А где их тогда проверяли? Или вообще без проверки?

— Ну прям уж… Македона бы кондрашка схватила, если б не шмонали. Да и правильно оно… Детишек же охраняем, как ни как. Мало ли кому что вздумается? А досматривали их тама вон, дальше — махнул сторож в сторону лагеря. — Благо, что есть кому.

— Не “тама”, а “там”, дед…

— Яйца курицу не учат. Ешь давай, не отвлекайся.

— Да ем я, ем. Слушай, я всё спросить хотел — ты на пенсию-то собираешься? — поинтересовался великан, отпив уже почти половину чая из кружки, которая в его руках казалась почти детской.

— Опять двадцать пять… Вам не надоело еще? Что ты, что бабка меня в ту же степь гонит — запричитал Ефим Ефимович. — Ну пойду я на пенсию, и что? Дома-то чего делать? Скорлупки от семачек пересчитывать? Воздух взвешивать? Манюша вот еще хоть по саду хлопочет, при деле. Да ей и полезно…

— А ты отдыхать не пробовал? Говорят, полезное занятие.

— Лодыри вообще много чего лопочут, потому как времени у них воз и мешок. Не переживайте, в гробу отдохну, успеется. А работать полезно! Молодежи вот это бы хорошо уяснить…

— А что, ты за всю жизнь не напахался? То на благо социализма, то на семью, то на других. Не надоело еще?

— Если б мы тогда на социализм не пахали, вы бы сегодня всей страной с голой задницей бы сидели!

— Началось…

— Все при деле были, про отдых не думали. Руками работали, города строили, а питались хлебом да капустой. А щас чего? Молодежь за компухтеры эти свои села и устала тут же, лапки свесив. Только о курортах своих и думаете. Зато как руками поработать…

— Ну всё-всё, хорош, тормози тачанку. Я же не про это, сам понимаешь. Я про то, что тебе уже на пенсию положено. Пусть другие работают.

— Другие пусть лучше сами о себе подумают. А мы тут как-нибудь без сопливых. Я еще всем вам фору дам, так что не хлопай варежкой.

— Ну-ну… А чё ж тогда бабушка говорит, что ты на сердце жалуешься?

— Я на него всегда жаловался, а оно на меня. И что теперь?

— Вдруг тебя здесь прихватит? — не отставал внук. — Сюда пока скорая доедет…

— Сень — ну вот что ты мне мозги полощешь? А вдруг, а то, а это… Всякое в жизнях случается. А вдруг метеорит завтра рухнет? Или америкосы полезут? Так можно с пеленок ждать всякой ерундистики. К тому же, ежели что — у нас тут и доктор хороший имеется, Яков Максимович. Он уж точно выручит. Ну а если и не успею вызвать никого, так значит и срок мой подошел. Мне уж годов-то сколько?

— Молодой ты. Еще жить и жить.

Ефим Ефимыч ухмыльнулся в весь свой неполный набор зубов.

— Ох, да уж… Не нажился ведь еще. Слушай — я ж дома и помру быстрее, как вы не понимаете-то. Буду лежать на диване пузом к верху, да в ящик пялиться, и сразу начнет болеть всё подряд. И даже там, где раньше и комары не кусали. А всё почему? Да потому что появится время думать о болячках своих, во как!

— М-да… Научным подходом повеяло.

— Ты не умничай, а лучше соображалку включи. Как оно лучше будет — в хате киснуть, али делом заниматься? А я тебе отвечу сразу — делом! Здесь же оно как делается? На работу мне нужно проснуться, а значится и режим соблюдать. Чтоб пораньше встать, нужно пораньше лечь, вот тебе и режим. Дальше — как встал, так и покушал сразу, чаёчку выпил. Пока на остановку иду — поздоровался со всеми, кого встретил, прогулялся. А пока сюдой на автобусе еду, я и покемарить могу, и газетку почитать. Ну а здесь-то и вовсе благодать. Природа, тишина, воздух свежий, птички вон как поют. А в выходные уже можно и отдохнуть. Такой отдых и ценится больше, чем посреди безделья.

— Это ладно. А со здоровьем чё прикажешь делать?

— Сеня, Сенечка — я старый! Мне и без того положено болеть и тарахтеть. Возраст у меня уже такой, понимаешь? И вообще, запомни — к старости разве что член на лбу не вырастит. Вот так вот!

— Постараюсь запомнить — ответил внук, которого речевой оборот дедушки и правда позабавил.

— Уж постарайся — причмокнул Ефимыч, вытирая рот салфеткой. — А на диване полежать да газету почитать я и здесь могу. Что я, кстати, и так делаю… О, принесло кого-то, что ли…

И правда — освещая темноту фарами, на обочине дороги остановилась машина с желтой полосой. “Такси” — догадался сторож и пока что решил не обращать внимания на приезжего, потому как мимо его сторожки запоздалому гостю всё равно было не пройти и ворота не открыть.

— Поздновато уж для посещений — глянул сторож в окошко, а после вернулся на свое место за столом. — Кто-то из работников, видать.

— И всё равно я не догоняю, зачем оно тебе… Дома в твоем возрасте всяко лучше, чем в ночную смену здесь пахать — продолжил стоять на своем Сеня, не обращая внимания на приезд такси. — Да и скукота тут смертная. Сиди да в окно гляди…

— Конечно, это ж тебе не на мопеде рассекать. Вот будет тебе столько же лет, сколько мне, тогда и поглядим, захочешь ли ты дома вялиться. Мне тут жить осталось с ноготь, потому и хочу еще и поработать, и поотдыхать. А что же это за отдых такой, когда ты не работаешь? А?

— Аргументный аргумент — съязвил Сеня и уже окончательно прикончил кружку с чаем, мелкие капли от которого попали мотоциклисту на черную бороду.

— Есть такое… Чего ж не идет-то никто? — покосился в окно Ефим Ефимыч. — Странно.

— Так, может, и не сюда приехали?

— А куда ж еще? — развел руками Ефимыч. — Тут в округе и нет больше ничего. Да и кто пешком по темени гуляет?

— Много кто — коротко ответил Сеня. — Ладно, деда, поехал я потихоньку. Мне-то еще до города пилить.

— Погодь, пошли вместе — я провожу!

Как только внук с дедом вышли из сторожки, их глазам предстала абсолютно нахальная картина — тот самый пассажир, который не так давно вышел из приезжего такси и пропал с радаров сторожа, сейчас был как раз занят тем, что восседал на мотоцикле Сени, имитируя на нем скоростную езду. Нацепив шлем, идиот раскачивался на железном звере из стороны в сторону, крутил рулем и издавал глупые звуки, похожие на бред сумасшедшего.

— Вж-ж-ж-ж, ну ка, пыхщ, вы-ы-ы-ы-ж. С дароги, окунь! Врум, врум — валял дурака наездник, имитируя заход в очередной воображаемый поворот.

Сеня по своему опыту знал, что смертник, опорочивший его железного друга, наверняка был пьян, иначе бы дважды подумал о своем решении прежде, чем залезть на мотоцикл. Нужно было действовать.

— Так, дед — ты постой-ка тут и не лезь — спокойным голосом сказал Сеня и не спеша отправился в сторону своего байка. — Э, гражданин — слезьте с аппарата, будьте любезны.

— Пф-ф-ф, гражжанин — невнятно усмехнулся смертник. — Херасе ты завернул. Клевый у тя велик. А как он эта…включается-то?

“А ведь день мог закончиться так мирно” — подумал Сеня, сжимая кулаки.

— Валер, ну вот ты мне скажи — почему нельзя просто поболтать после рабочего дня? — устало спрашивала у своего напарника Карина, подсев к нему чуть ли не вплотную. — Ты как-то слишком серьезно относишься к вожатству. Поработал — отдохнул. Так будет правильно… К чему это жесткое расписание? Вот ты же даже щас по любому думаешь, как бы от нас поскорее сбежать…

— Ага. Еще как думает — вторила ей Настя.

— Ну вот… А ведь так нельзя…

— Нельзя — снова подтвердила девушка.

— Нужно общаться. Разговаривать. Обсуждать. Делиться друг с другом. Вот если бы не Заринка, я бы тут уже с ума сошла. С тобой ведь и не поговоришь толком, потому что ты всё время убегаешь. Может, я что-то не так сделала? Или ты меня стесняешься? В чём причина? Скажи, я выслушаю. Я же тебя ничем не обидела? Правда? Или обидела?

— Она права — сказала Настя, продолжая подбрасывать дрова в жаркое пламя женской солидарности. — Так ты быстро выгоришь. Учись, пока мы живы. Вот смотри — думаешь, мы сюда пахать приезжаем? Неа. Работать-то мы работаем, но в основном народ сюда рвется, чтобы повидаться друг с другом, потусить вечерком в домике, в вожатских, поболтать, пошутить, повеселиться в конце концов. Может, и замутить с кем — лишним никогда не будет. Тут же такая обстановка крутая. Это не как в городе, там такого нет…

— Посмотри хоть на меня, Валер — вклинилась в разговор Элина. — Я тут вроде как начальница, а то и дело гуляю вечером, выхожу на пробежку, общаюсь с Катей, Олей. Сегодня вот с вами здесь засела. Я уже и не помню, как проводила лето до “Ювенты”, но сейчас без этого уже не могу. Это ведь классно…

— Чё вы накинулись на пацана? — засмеялась Зоря, видя, как Валера краснеет всё больше с каждой секундой. — Валера, не бойся — я с тобой!

— Девушка-то хоть есть? — поинтересовалась Настя, взгляд у которой тоже был слегка затуманенный — не то от вина, не то от сонливости. — Ну, или та, что нравится?

— Нет — смущенно ответил Валера.

— Почему? — расстроилась вожатая.

— Не знаю. Времени нет. Учусь, читаю…ну и всякое такое.

— Это грустно — сказала Зоря. — Ну ни чё, мы тебе здесь кого-нибудь наверняка присмотрим. Смены тут долгие, ночи холодные…

— Ага, лето же. Откуда тут теплу взяться…

По вожатской прокатился смешок. Все присутствующие в комнате, кроме Валеры, были уже настолько расслаблены, что, казалось, могли говорить абсолютно на любые темы. И чем дальше, тем откровеннее становились их разговоры.

— Знаете, что? — обратила на себя внимание Элина, поднявшись с кровати. В руках у нее оказался уже новый стаканчик, наполненный вином. — Давайте выпьем за хорошее завершение родительского дня! Он прошел спокойно, и… И хорошо, что прошел.

— Ура! — хором сказали вожатые и стукнулись пластиковой посудой, которая через мгновение уже была ими опустошена.

— Блин, у кого телефон вибрирует? — обратила внимание на странный звук Карина. — Или это уже у меня в голове?

— Нет, это мой. Катюха звонит, наверное. Потеряла меня — ответила Элина, лениво ища телефон по всей комнате.

Смартфон нашелся в промежутке между кроватью и матрасом. На экране высветилась тревожная надпись: Македон Иванович — Нач.охраны

— Не поняла — глупо сказала Элина и осторожно ответила на звонок, стараясь говорить как можно четче, чтобы не выдать своего не совсем трезвого состояния.

Вожатые разом затихли. По выражению лица начальницы стало понятно, что звонок в такое позднее время оказался для нее полной неожиданностью. Что-то явно случилось.

— Але… Да, и вам добрый. А… Вы серьезно? То есть… Как? А с кем вообще? — задавала вопрос за вопросом Элина, не веря своим ушам. — Кошмар… А где? Оба? Да… Да, сейчас… Минут пять или семь подержите? Хорошо, подъеду к проходной. Спасибо, Македон Иваныч.

Не став дожидаться назревающих вопросов от вожатых, Элина как можно скорее ретировалась из комнаты.

И всё же чувства ее не подвели. Она оказалась права — сегодня обязательно должно было случиться что-то плохое. И вот оно, случилось.

Ефим Ефимович скромно стоял у двери в свою сторожку, ожидая приговора для внука. Тот, на пару со смутьяном, из-за которого и произошел весь этот сыр бор, находились под чутким контролем трех охранников, которых сам же сторож и вызвал, поддавшись волнению. Македон Иванович, его непосредственный начальник, стоял вместе со своими подчиненными и читал нотации задержанным, то и дело подкидывая в руках ключи от ему одному ведомых замков.

— Вот и не постыдились же? — монотонно приговаривал начальник охраны. — Тут вот рядом детский лагерь за забором. Ночь. Нормальные люди уже по домам сидят, а то и спят… А вы тут драться вздумали. По земле валялись… Тьфу ты… Ладно бы малолетки какие, но нет — оба лбы здоровые, а туда же… Непорядок. Чего делать-то будем?

— Какая драка, таварищ начальник? — обратился смутьян к Македону, который уже успел немного протрезветь. — Я проста чуток подвыпил. Выходил из такси, споткнулся и упал…

— Ты на его кулак упал, что ли? — не глядя на Сеню, показал на бугая начальник охраны.

— Да не-е-е… Упал-то я на мотоцикл. В тимноте не разглядел прост… А этот подумал, что я его специально уронил. Вот и распер…распериживался. А Ефимыч тоже занервничал и вызвал менто… Ну, в смысле вас, охрану.

— Сказки ты мне тут рассказываешь, Макар — покачал головой Македон. — Ну ничего. Элине Вадимовне я уже позвонил, скоро подъедет. Ей и разбираться…

— А-а-ай блин, ну нет — запсиховал вожатый. — Иваныч, а давайте лучше сразу в кутузку, а?

— Какой я тебе Иваныч? Да и вообще — кутузки у нас в хозяйстве не имеется — ответил начальник охраны, снова подбрасывая ключи в воздух и элегантно принимая их обратно в ладонь. — А жаль. Вот на такие случаи пригодилась бы…

— Едет — прервал рассуждения своего начальника один из охранников, завидя выезжающую из ворот машину.

Минуту спустя к группе подошла и сама Элина. Македон Иванович во всех красках обрисовал ей ситуацию, исходя из которой виноваты были абсолютно все. Макар кривился, а Сеня, несмотря на свой угрожающий вид, выглядел спокойным и почти миролюбивым. Казалось, что исход ситуации его вовсе не заботит.

— Так, Македон Иванович — начала говорить Элина, выслушав доклад своего подчиненного и смерив взглядом фигурантов дела. — Сеню я знаю. Он внук Ефима Ефимовича — хороший парень. Макара я знаю еще лучше, он мой племенник, как вам известно. У него сегодня был заслуженный выходной…ну и он, по всей видимости, немного переотдыхал и уже понес, судя по его физиономии, пару заслуженных наказаний.

— Есть такое — ухмыльнулся племянник.

— Раз инцидент произошел не на территории лагеря, то я не считаю, что об этом нужно сообщить в органы, или принимать какие-либо другие меры. С Макаром, конечно, я поговорю, по-родственному, ну а вас и ваших подчиненных я благодарю за то, что вы вовремя отреагировали на происшествие. Как и всегда… Мне кажется, что если стороны друг к другу претензий не имеют, то мы можем расходиться. Так, ребята?

— Хех — картинно выдохнул Макар. — Претензий не имею. Говорю ж — упал и всё тут. Да?

— Да — всё также спокойно, словно поливая цветочки на клумбе, ответил Сеня. — Всё? Я могу ехать? А то мне еще до города добираться.

— Ну ладно — нехотя ответил Македон, явно сожалея об отсутствии карательных мер. — Если начальница говорит, будем отпускать. Сворачивайтесь, ребят.

— Спасибо — кротко улыбнулась Элина и тут же бросила грозный взгляд на своего племянника. — В машину иди.

— Не, я лучше пешком пойду.

— Я сказала в машину. Живо!

— Ладно, ща, погоди немного… Сеня! — бросил Макар тетке, и тут же обратился к гиганту, от которого еще совсем недавно получал заправских люлей: — Сенька, я чё сказать-то хотел… Это, приятно было того самого, “познакомиться”. Меня Макаром звать. Мак, если коротко. Закрепин. Сорян за мотик. И ты, это, заезжай, если чё… Потусим.

— Обязательно. А ты к губе лед приложи, поможет — не глядя на вожатого, ответил мотоциклист. — Пока дед, я поехал.

Ефим Ефимович, который и сам еще не отошел от всего произошедшего, рассеянно помахал своему внуку.

Пока все остальные расходились, Сеня, заведя железного коня и надев шлем с черепом, уже через каких-то несколько секунд успел скрыться в темноте дороги, и только дерзкий рев мотора еще какое-то время был еле слышен в ночи, а после и он окончательно растворился.

— Ух блин, нормально он мне так втащил — причитал Макар, аккуратно трогавший распухшую губу. — Чё молчишь? Где твоя тирада? А то напряжение в воздухе — хоть топор вешай.

Элина смотрела прямо, не отвлекаясь от дороги. Атмосфера между ними сейчас и правда была не из лучших. А тут еще и весь салон за пару минут успел пропитался кислым перегаром настолько, что даже открытое окно никак не помогало.

— Устала я уже от тирад — строго ответила Элина. — Да и что толку…

— Ну и правильно! — повеселел племянник. — У меня, кстати, новость есть. Я работу нашел! Выходные из-за этого пошли к херам, но зато хоть не зря…

— Неужели? И где же? Опять твои собутыльники пристроили?

— Ой, ну у меня знакомые, конечно, не твое элитное обчество, но тоже люди не левые. И вариант меня устраивает. Работа в порту, не пыльная…

— Здорово — прервала его Элина, не отрываясь от дороги и не дав племяннику закончить мысль. — Прям предел мечтаний. Главное, что не пыльная. Поработал, выпил, уснул. А там опять по новой… Зато головой думать не надо, что самое главное.

— О, вот и тирада подъехала — усмехнулся вожатый. — Ну уж говори, раз начала. Быстрее начнешь, быстрее закончишь.

— Да? Спасибо, что разрешил… Знаешь, Макар — я думала, что ты можешь поменяться. Думала, что остепенишься здесь с детьми, захочешь лучше стать, а может даже и друзей найдешь. Нормальных, а не этих пропитых алкашей. Но зря надеялась, похоже… Тебе вон даже маленькие дети не мешают нахерачиться посреди дня и выпереться на сцену. По пьяни завалить свою вожатскую хламом и на нем же там и уснуть…

— Так для дела нужно было. И не по пьяни, а…

— Молчи! Молчи ты уже! Не беси меня. Я понимаю, что уже достала тебя со своими поучениями. Сама себе уже надоела. Но всегда на лучшее хочется надеяться…

— Лагерь не творит чудес, Эль! — раздраженно оборвал тетку Макар. — Что это за бред вообще? Это же не сказочная страна. То, что ты себе там понапер…понапредставляла — это твои личные половые трудности.

— Это я уже поняла.

— Молодец. И раз тебя это так волнует, вот тебе признание — я пью и курю, потому что мне это нравится, а не потому, что у меня стресс или я “запутался в себе”, как говорят эти малолетние обсосы, или еще много чего “или”. Мне это нравится! Как и огромному числу людей на планете. И это не делает меня говном. Я хотя бы со своим устоем к людям не лезу, в отличии от некоторых.

— Ужас. Не хочу думать, что ты и правда считаешь, что нет никакой проблемы — горько сказала Элина.

— Думай, как хочешь — лениво отмахнулся Мак, развалившись на сидении. — И ты не забывай, что с лагерем у меня тоже всякая херня связана. Много херни. Или забыла уже?

— Нет.

— Ну вот. Тогда с чего тебе в голову втемяшило, что мне тут чудесным образом полегчает? Не пойму… Сама себе проблему придумала, еще и мне мозг выносишь.

Машина проскользнула один из постов КПП, где шлагбаум перед начальницей подняли без всяких проверок, и уже пару минут спустя они въехали на сонную парковку у администрации, освещенную теплыми фонарями. Окна самого административного здания отражали переливы ночного освещения, в которых теперь виднелся и автомобиль начальницы. Администрация в такой час уже пустовала, и лишь на первом этаже был еле заметен тусклый свет, обозначающий вход внутрь главной обители всей “Ювенты”.

Пристроив машину на парковочное место, Элина заглушила мотор, но наружу так и не вышла. На это у нее не осталось никаких сил — ни физических, ни моральных.

— Кстати — мне, наверное, надо будет перекантоваться тут еще одну смену… — невзначай обронил племянник, воспользовавшись затишьем.

— М? — очнулась девушка. Ей показалось, что она даже успела прикорнуть на пару секунд. — Чего?

— Одну смену еще тут побуду, говорю. Да — я и сам не в восторге, но порт мне светит только в начале августа. Так что…

— Погоди-ка, стоп…

— Оттрублю вторую смену, вернусь в город, переведу дух и начну пахать. — не обращал внимания Макар. — Ты только пока не говори никому.

— Ну уж нет. Нет, нет и нет — даже не вздумай — опешила от наглости племянника Элина. — Совсем обалдел? Ты очень удобно устроился, я смотрю.

— В смысле?

— В прямом! Нет, я признаю, конечно, что это была моя ошибка. Но даже я не думала, что ты в такой отрыв уйдешь и всё будет настолько плохо.

Макар сощурился, не понимая, к чему клонит тетка. В груди у нее сжалось сердце не то от злости, не от страха перед тем, чего она еще толком никогда не делала — давала отпор своему племяннику.

— Знаешь… Мне страшно смотреть, как обычно веселая Зоря ходит всю смену без лица от нервотрепки, а другие вожатые вообще уверены, что тебе всё сходит с рук из-за родства со мной. Я устала слышать всякое…и видеть. То ты у нас бухаешь, то выёживаешься, а теперь еще и драку учинил. Опозорил меня перед людьми… Не хочу больше за тебя краснеть перед другими и выслушивать, как тут всё плохо и хреново. Так что дорабатывай эту смену, и на этом всё. Можешь ехать, куда хочешь. “Сказочная страна” для тебя закрыта.

— Ты серьезно? — усмехнулся Макар, но продолжил, не дожидаясь ответа. — Эль, моей ноги бы тут не было, если б ты меня сама сюда не затащила. Да и я дебил, повелся. Но я бы щас уже наверняка что-то нашел, куда-нибудь бы приткнулся, если б не эти твои сраные уговоры…

— Ой, а я тебя сюда прям силком затащила, да?

— Ты не выпендривайся, а лучше уговор наш вспомни. Я приехал только чтобы переждать, не больше. И вот когда я у тебя этого и прошу, ты вдруг решаешь мне дать пинка? Чтобы что? Чтобы власть свою показать, или как? Ну спасибо большое, выручила…

— Пристыдить меня хочешь? На себя лучше посмотри. Ты сюда работать приехал, а не отрываться и портить всем вокруг жизнь.

— Я и работаю! А что там остальные вякают — мне вообще плевать. Я тоже много чё за них сказать могу. И вообще — если ты так за себя боишься, то могла бы уже всем пояснить за наше с тобой “родство”. Ну чтоб с себя ответственность снять. Может, хоть тогда у твоих вожатиков перестала бы жопа гореть.

Элина ничего не ответила. Она была обижена. Зла. Растеряна. Ей хотелось всё это закончить здесь и сейчас, сию же минуту. Но вместе с этим она боялась того, чем может завершиться их с Макаром перепалка.

— Эль, слушай… Если хочешь, я могу завтра же собрать вещи и свалить — сказал племянник уже более тихо и даже мягко. Могло показаться, что ему тоже не нравилась вся эта грызня, которая могла привести к абсолютно неожидаемому и невыгодному для него итогу. — Могу даже конца смены не ждать. Ты только скажи… Мне ж и самому вся эта дребедень не в радость. Но ведь я уверен, что пройдет пара дней, ты немного погордишься собой, остынешь, а потом оборвешь мне телефон своими звонками. Как это всегда раньше и было.

Слезы, что зрели весь этот проклятый вечер, сами покатились у нее из глаз, а губы предательски затряслись. Теперь, когда слабость всё же показалась наружу, в купе с усталостью и нервным напряжением, накопившемся за весь тяжелый день, Элина почувствовала себя слабой и беззащитной. И за это она ненавидела себя. Ненавидела за эту минуту отчаяния и жалости к самой себе.

Она не привыкла так себя вести. Всегда спокойная и уверенная в собственных силах, Элина уже давно приучилась держать себя в руках. Правда, получалось это ровно до тех пор, пока в дело не вступал ее ненаглядный племянник. Макар, пожалуй, был чуть ли единственным в мире человеком, что мог вывести ее на эмоции и регулярно в этом умении практиковался.

Элина всё же нашла в себе силы, чтобы собраться. Сумев успокоиться и остановить слезливый поток, девушка достала из кармана кожаной косухи носовой платок, вытерла слезы и сделала пару глубоких вдохов. Всё это время Макар сидел молча, не издавая ни звука.

“Ждет” — понимала Элина.

— Ладно… Оставайся, сколько тебе влезет. Но знай — теперь ты такой же, как и все. Я не говорю тебе ни слова, не пытаюсь тебя учить и нянчить… Но! Теперь каждый твой косяк я буду взвешивать так же, как и косяки других. Шутки с алкашкой закончились. Застану пьяным — вылетишь! Будешь портить жизнь другим вожатым — вылетишь. Оля будет тобой недовольна — то же самое — вылетишь! Не будет косяков — не будет проблем, и тогда работай хоть до конца лета. Слова не скажу.

— Неужели… — снисходительно ответил Макар.

— Только учти — остановила его тетка, — Если вылетишь по своей глупости, то обратно уже не вернешься. “Ювента” для меня — целая жизнь. Как и ты… Но для тебя я уже сделала всё, что могла. Ты же просто выкидываешь всю мою заботу в помойку. Так и быть — это твое решение. Но будь уверен, что я через себя переступлю! С трудом, со слезами, но переступлю. И, возможно, тогда спокойствие придет и в мою жизнь и я больше не буду обрывать тебе телефон, бедный ты несчастный…

Между ними снова возникла пауза. Ожидание, которое давалось Элине с очень большим трудом, теперь и вовсе казалось ей невыносимым. Но она не дрогнула. Хватит с нее на сегодня слабостей. Хватит…

— Всё? — зевая, спросил племянник. Казалось, что большую часть из того, что сказала его тетка, он благополучно пропустил мимо ушей.

— Всё — кивнула Элина. — Выходи.