Ювента

В.В. Дмитриев (2024)

Жизнь Макара Закрепина уверенно идет по наклонной. Недавно из-за своего дурного и вспыльчивого характера он вновь лишился работы, и теперь парень совсем не понимает, как ему жить дальше. Благо, что на помощь приходит его надоедливая тетка Элина, которая предлагает племяннику довольно необычный выход из положения — вернуться на работу вожатым в Детский оздоровительный лагерь “Ювента”. Всё бы ничего, но когда-то давно Макар поклялся, что больше никогда не вернется в это место. Не имея другого выхода, он решает бросить вызов себе и другим, намереваясь при первой же возможности покинуть эту обитель детского смеха, юношеской романтики и пьянящего солнечного лета. В его распоряжении всего три месяца, чтобы привести свои дела в порядок. Однако как это сделать, когда ты один против целого мира?

Всё или ничего

Полдень выдался прохладным даже по меркам не самого теплого июня, но было ясно, что похолодание пришло на пару со вчерашним штормом, и уйдет вместе с ним же. Небо на горизонте еще было темным от туч, но над “Ювентой” уже светило яркое солнце, которое своим лучами понемногу испаряло всю заполонившую землю влагу. Увы, для Макара такая символичная картина не сулила ничего хорошего. Вместо того, чтобы пребывать вместе со всем лагерем на спортивном мероприятии, очень кстати перенесенным с трех часов дня на полуденное время, Мак и Валера, тайком от остальных, шли заниматься крайне неблагородным делом.

“На кой хер я вообще поспорил? Кто меня за язык тянул? Теперь запарюсь с этой ерундой…” — гонял мысли по кругу вожатый, пока они добирались до столовой.

— Макар, я тут подумал… Не знаю даже… — скулил позади Валера. — А, может, не будем, а?

— Валер, ты хочешь стать нормальным вожатым, или нет? Если хочешь — тогда не базарь и иди за мной. Я тут тебе секрет пытаюсь показать, научить хоть чему-то, а ты кобенишься.

— Извини. Хочу, конечно — быстро поправился Валера. — Но это не похоже на нормальность в принципе…

— Не умничай. Поработаешь с мое, тогда поймешь. А потом еще и спасибо скажешь! И вот тебе первое откровение — нормальные люди вожатыми в принципе не становятся. Обмозгуй это на досуге.

Оглядываясь по сторонам, вожатые обошли столовую и вышли к ее заднему фасаду. Через дорогу от них на залитой солнцем лужайке располагался медицинский пункт, который сейчас, к счастью, пустовал. Оба врача в это время как раз находились на спортивной площадке на случай травмы кого-то из детей, а потому и лишних глаз в округе не предвиделось, а вместе с этим и лишних вопросов в будущем.

— Ну всё, притопали — обозначил Мак.

— Это в них нам нужно копаться? — спросил Валера, указывая на мусорные ящики.

— Именно — кивнул Макар. — Ну, не копаться, а просто разведать, есть ли там вообще что-то нужное. Если только ты и пожрать заодно не хочешь.

Вожатые стояли около трех больших мусорных контейнеров. Выглядели они весьма опрятно и казались плотно закупоренными, о чём говорило отсутствие неприятного запаха. Тем не менее, несмотря на кажущуюся чистоту, рейд всё равно намечался малоприятный.

— Обновили их — подметил Макар. — Раньше-то коробки вообще рядом ставили. В столовке просто знали, что вожатые сюда за ними бегают, вот и делали добряк. А щас нет… Ишь ты, по отдельным бочкам всё распихивают.

— Давай не будем? Это же не гигиенично. Карина у меня обязательно спросит, где я коробки нашел, а я ведь и соврать не смогу. К тому же от них будет пахнуть…

— Во-первых, Валера, щас я сниму ремень и надаю тебе по заднице, если продолжишь ныть. Учись ты врать! Полезное умение, и в жизни пригодиться. А во-вторых знай, что на первой смене тут мы все принцы и принцессы, элитные вожатые и заводилы. Но поверь — ближе к середине лета здесь такая грызня начнется за картон и прочую шелуху, что вы спать у этой помойки будете, лишь бы первыми его успеть заграбастать. Меня-то здесь к тому времени уже не будет, поэтому тебе придется справляться самому.

— Да уж — выдохнул Валера, окончательно смирившись со своей участью. — Но запах-то никуда не денется.

— Забей — махнул рукой Мак, который уже готовился откупорить первый контейнер. — Раз они мусор по отдельности распихивают, значит и картону тут нечем было провоняться. На крайняк одеколоном пшикнем. Я знаю, у тебя есть. Да и краской его тоже можно заглушить, а красить мы его наверняка будем. Я эту вечерку по любому должен затащить, поэтому всё надо сделать красиво.

Мак откупорил крышку и от удивления у него даже отвисла челюсть. Ему повезло, так как вожатый умудрился с первого же раза наткнуться именно на то, что он искал — настоящий коробочный рай! Всю малину портило только то, что вместе с хорошими и большими коробками из крепкого картона, в контейнер пихали и всякий ширпотреб в виде всевозможной тары, которая никак не могла пригодиться в изготовлении реквизита. Получалось так, что вожатым действительно придется копаться на помойке, чтобы выудить из нее только самое необходимое.

— А зачем ты вообще решил с Максом спорить? Вечерка ведь тяжелая, скорее всего кто-то из старшаков победит. А нам-то куда с ними тягаться? — продолжал хлюздить Валера, подойдя ближе к картонному Эльдорадо.

— Да шел бы в жопу твой Макс — ответил Макар, вытаскивая первую увесистую коробку. — Весь на пантах, попугай недоделанный. Ведет себя так, будто мы с ним братаны какие-то.

— Может быть… Но зачем тогда спорить? Вот хорошая коробка, я не дотянусь…

Валера уже был полностью вовлечен в процесс добычи материалов для реквизита, и своей болтовней, видимо, просто пытался отвлечься от постыдного для себя занятия.

— Чё ты заладил? Раз поспорил, значит так надо.

— Это же неразумно. Он на втором отряде стоит, а пионерам там по четырнадцать лет, а кому-то и по пятнадцать. Они многое и сами делать в состоянии. Мы им даже в подметки не годимся. Маленькие дети на сцене толком ничего показать не могут. Реквизит то же сами не сделают. Да еще и…

— Закройся ты уже! Вот, подсоби лучше — перебил его подельник. — За другой конец возьми.

С грохотом достав из контейнера внушительных размеров картонку, сложенную пополам, Мак решил взять передышку и осмотреть награбленное, что было раскидано на траве в стороне от контейнеров. Вместе с этим рука вожатого сама потянулась к карману с пачкой сигарет.

— Ты чего? Тут же увидеть могут — осторожно попытался сделать замечание Валера.

— Не ссы. Кто тут может увидеть? Щас все на спортплощадке — ответил Мак, закуривая. — Раз, два, три, четыре, пять, шесть. Эта вот за две сойдет. Чур, я себе самые большие беру.

— Да… Без проблем — сказал лопоухий, не принимая участия в дележке.

— Чё, Валер — не так ты себе работу вожатого представлял, да? То-то же. Раньше у нас и не такое бывало. Об этом в твоих методичках не пишут и в тестах не спрашивают — усмехнулся Мак, бросив взгляд на своего расстроенного соседа. — Отвечаю на твой вопрос. Поспорил, потому что он меня бесит и я хочу его на место поставить. Это первое. Поспорил, потому что на кон он поставил ящик пива. Это второе. А с третьим еще проще — меня тоже мыкает, что старшие отряды вечно на коне. У нас призовые места хоть и равномерно раздают, как бы, но это выглядит убого. Третье место почти всегда всучивают младшему отряду, вроде утешительного приза. На хер оно надо? Хочу первое! Вот сегодня, когда нас с утра Оля на эту мини-планерку собрала, мы с ним и поспорили. С глазу на глаз, слово за слово… Короче — как всегда. Долго объяснять.

— Ну не знаю, Макар. Дело твое, но я думаю, что первое место у вас занять точно не получится, а уж особенно на таком мероприятии. Я вчера как услышал, что на нем нужно показывать, так и обалдел. Сложновато как-то. Чтобы все к нему подготовились, даже эти соревнования сдвинули. Настя с шестого отряда сказала, что такое вообще редко бывает.

— Хватит мне шарики крутить, Валер. Надоел. Ты коробки-то брать будешь?

— Наверное, нет. От них всё равно пахнет.

— Гонишь? — усмехнулся Макар.

Вожатый присел и тщательно внюхался в воздух над картонками. Доходяга оказался прав — неприятно кисловатый запах пробивался даже сквозь сигаретный дым, заставляя вожатого кривиться от своего насыщенного аромата.

— Сука, точняк — резюмировал Мак. — Кислятина какая-то… Да и хер с ним! Как говориться в народе: “Реквизит говном не пахнет”. Но я всё сам не унесу, поэтому ты мне с радостью поможешь. Правда же?

Зоря с недоумением разглядывала представшую перед ней картину.

Когда Макар зазывал ее к себе, то обещал, что она “просто охереет и выпадет” от того, что ему удалось раздобыть. Однако реальность была куда более мрачной, ведь оказалось, что ее полоумному напарнику взбрело в голову завалить свою вожатскую самым настоящим помойным картоном, на который он сейчас смотрел, как на самое настоящее сокровище. Сама же Зоря ожидала увидеть что угодно, но уж точно не гору обычного мусора, да еще и сваленного прямо на его кровати.

Тем временем, пока сам Макар чах над своей добычей, комната всё больше заполнялась неприятным запахом.

— Ты сдурел, что ли? От них же несет, как из ведра! Фу! Молочкой, или еще какой-то хренью — зажимая нос, сказала Зоря, которая только что вернулась с детьми после спортивного мероприятия и обеда в столовой. Съеденное сейчас как раз начало проситься у нее обратно наружу. — Ты хоть окно открой.

— Оно и так о крыто.

— Кошмар — кривилась девушка. — На кой черт ты их притащил вообще? Выбрось!

— Ага, щас! Не тупи. Или мне тебе всё объяснять надо? Сама подумай — протрем их, попшыкаем дезодорантом и духами, покрасим и всё с ними будет нормально — стоял на своем напарник. — Ты прикинь, сколько из них всего сварганить можно? Нам тут до конца смены хватит!

— Давай ты и на себя попшыкаешь заодно, а? Я серьезно — от тебя воняет. И в комнате у вас теперь просто свалка. Хоть-бы Валерку пожалел. Ужас какой…

— Да погоди ты — отмахнулся Макар, пытаясь убедить Зорю в гениальности своих планов. — Слушай — мы же должны показывать этот Юрский период, правильно? Ну и как ты собралась это делать? Красить детям рожи зеленой краской? Как будто динозавры будут?

— А чем не вариант? — задала встречный вопрос Зоря, скрестив руки на груди. — Ну это уж точно будет лучше, чем пялить на них вонючие коробки с мусорки. Кстати — в гримерке полно разных костюмов. Вдруг там что-то и подыщем…

— Там чё, найдется прикид диплодока? Сомневаюсь. А с покраской лиц это же вообще примитив полный. Давай тогда просто таблички с надписью “Это динозавр” им на шеи повесим, и всё. Чем не вариант? — передразнил напарницу Мак и уселся на соседнюю кровать, ибо на своей для него места уже просто не нашлось.

Он был в шоке от того, что Зоря действительно не понимала, насколько большую редкость он добыл, а самое главное — сколько всего с этой редкостью можно сотворить.

— Макар… Ты это, послушай… — нервничая, сказала Зоря, сев рядом с напарником. Девушка старалась держаться чуть на отдалении, так как душок от Мака действительно исходил не самый приятный. — Я в курсе, что вы с Максом поспорили на выигрыш в вечерке. Он об этом уже половине лагеря растрепал.

— Вот именно! Поэтому мне надо победить! Ну, в смысле нам. Отряду, то есть…

— Нет, Макар. Поэтому надо думать башкой, прежде чем спорить на всякую фигню. И желательно думать заранее. С коробками мы, конечно, сделаем, что сможем. Хотя я бы их лучше выбросила…

— Не смей!

— Да не буду я, не буду. Ты же из-за них чуть ли не жизнью рисковал… Ну а если и не жизнью, то честью и достоинством уж точно — Зоря с трудом сдержала усмешку. — Но… Хочешь совет?

— Ну?

— Я бы на твоем месте на всякий случай узнала, какое пиво Макс больше всего любит.

— Ага, конечно, нашла лоха.

— Я не шучу. Ты ж не забывай — я ведь Максона получше тебя знаю. Он пацан хитрый. Да и со старшими пионерами у него возможностей больше…

— Ай-й-й, вы сговорились все сегодня? — возмутился Макар. — Что ты, что Валера этот… Спасибо за совет, услышал, принял к сведению. Я тоже не на обочине валялся, свои способности знаю. Не переживай.

— Ну смотри — пожала плечами девушка, не особо понимая, о каких именно способностях говорит напарник.

— Всё, ладно — я в душ. А то сил нет терпеть — подскочил Мак, хватая полотенце с вешалки и зеленый бутыль с тумбочки, отдаленно напоминающий захудалое мыло для рук, которое в руках вожатого наверняка исполняющее роль шампуня. — Помоюсь и будем думать над сюжетом! Ты пока скажи нашим, чтоб не разбегались. Я щас, быстро…

Дверь захлопнулась, а сама Зоря теперь осталась наедине со зловонием и коробками, с которыми им теперь придется возиться всем отрядом благодаря странной находчивости ее драгоценного напарника.

И как же всё-таки от них воняло…

Когда вожатому удалось смыть с себя все неприятные запахи и переодеться в менее вонючую одежду, Макар своим ором собрал весь отряд в холле для мозгового штурма. По такому случаю он даже не забыл захватить с собой чистую тетрадь и ручку, чтобы записывать в нее весь поток грядущих идей, а в заголовке первой страницы уже гордо красовалась надпись: “Юрский период”. Настроение у Мака было бодрое и задорное — спор ощутимо подогревал интерес его к победе в вечерке.

Дети энтузиазма своего вожатого не разделяли. Впервые за несколько дней они видели его таким взволнованным и целеустремленным, что со стороны выглядело, скорее, неадекватно, нежели заряжало на победу. Первые десять минут собрания Макар потратил на то, чтобы привлечь к себе внимание детей, а затем объяснить им, что такое этот Юрский период и кто жил на Земле в те стародавние времена. Вожатый активно жестикулировал руками, пытался донести до своих подопечных мысль, что показать на сцене грамотно выстроенную историю и сделать ее эпичную постановку — это и есть залог уверенной победы. Также в этой речи было сказано что-то про героизм, популярность, признание и еще много всего того, что дети никак не восприняли к сведению. Было ясно, что вожатый попросту витал в облаках, словно одержимый фанатик, а такую непривычную для себя активность проявляет явно не по доброте душевной.

В толпе пионеров, наблюдавших за вознесением их вожатого на небеса, поднялась одинокая рука.

— Опа, вот и первые мысли поперли, хорошо! — ликовал Макар, воодушевленно указав пальцем на мальчишку — Говори, Лёха!

— А можно мне в туалет? — задал отвратительно неверный вопрос пионер.

Ангел, коим вожатый мог казаться всего минуту назад, моментально обратился в беса, желающего уничтожить всех неверных. В данном случае в опале оказался Лёша, который в момент важного мозгового штурма рискнул отпроситься по абсолютно ненужным для Макара делам.

— Сиди и думай! — прошипел Мак. — Потом сходишь! Вы вообще догоняете, о чём я вам тут толкую, народ?

— Можно, Лёш. Только быстро, туда и обратно — распорядилась более разумная Зоря и осуждающе зыркнула на Макара. Всё это время напарница сидела на кровати и заплетала Вике косички. Длине и красоте волос юной пионерки могли бы позавидовать даже более старшие особы в лагере.

Макар с выдохом сел на одну из прикроватных тумбочек, попутно что-то с нее опрокинув. Его мысли постепенно стали обретать адекватное состояние, а разум стал возвращаться в действительность. Диагноз для сложившейся ситуации был крайне неутешительным — пионеры абсолютно не понимали, чего хочет от них их полоумный вожатый.

— Ну пораскиньте вы мозгами, елки палки… Какую историю мы можем показать?! Давайте представим, что динозавры — это люди, если вам так, блин, будет легче — терял терпение Макар.

— Динозавры стреляют из автоматов — съязвил Иван, на что в ответ от Макара получил жест, обозначающий удар по подзатыльнику.

— Два динозавра, мальчик и девочка, влюбляются — аккуратно предложила Полина, опасаясь дать неверный ответ и наткнуться на гнев вожатого.

— Ну, допустим… А дальше что? — развел руками Макар. — Дальше-то чё? Думаем. Думаем! Разгоняем!

А дальше было только хуже. Ни один из пионеров не сумел хоть как-то дополнить изначальную идею Полины о любви двух ящериц переростков эпохи Юрского периода. Дети предлагали разные неуместные глупости, из которых нельзя было вынуть даже крупицу для развития идеи. Мысленно Макар и сам признавал, что, несмотря на свою глупую уверенность при заключении спора с Максом, сам он оказался совершенно не готов к придумке и постановке такого большого мероприятия.

Дело было плохо…

— О, у меня идея! — подняла руку Зоря, на которую Макар впервые за всё время посмотрел с надеждой. — Раз нужна история, то тогда давайте давить слезу. Классический сюжет — мать динозавриха теряет своего детеныша, маленького динозаврика. Он быстренько находит друзей. Потом сбегает от других злобных динозавров. Туда-сюда, тыры-пыры, а потом он снова находит свою маму. Понятное дело, что щас пропишем это всё подробно, но как задумка-то сойдет? Просто я вообще не думаю, что мы сможем выжать из этой темы что-то более адекватное, так что давайте не будем заново изобретать велосипед. Это будет всяко лучше, чем показывать на сцене очередной выпуск программы “В мире животных”.

Пионеры внимательно выслушали свою вожатую, а после почти одновременно повернули головы в сторону Макара. В холле повисла тишина. Все ждали оглашения вердикта главного режиссера сего действа.

— Ладно… Пойдет. Давайте попробуем разогнать — сказал Мак от безысходности.

А тем временем столь желанный для него ящик пива, маячащий в мечтах вожатого с самого начала треклятого спора, становился всё менее осязаем.

После обеда Макар нервно перелистывал одну страницу за другой, оценивал проделанную работу и боялся упустить из виду что-то важное. В тетради кривым и размашистым почерком был расписан сценарий, список ролей и пионеров, что были закреплены за этими ролями, реквизит, музыка и прочие мелочи, о которых никогда нельзя было забывать при подготовке к вечерке.

Зоря и Мак сидели в приятно пахнущей женской вожатской и пытались хоть как-то разграничить зону ответственности. Поделить обязанности пополам выходило с трудом, но другого способа подготовиться к мероприятию просто не было. От всего, что запланировал Макар, глаза сами собой лезли на лоб.

— С музыкой всё нормально — сказала вожатая, не отрываясь от экрана ноутбука. — У меня почти всё есть, кроме звуков леса, пения птиц и рыка динозавра, но это мы и так скачаем. С детьми мы щас тоже более-менее прогнались. Чуть позже отрепетируем еще пару раз, а потом на сцене и со звуком. Но… Я не знаю…

— Что? Говори уже.

— Да это по поводу реквизита… Пойми, даже если учесть эти твои помойные ископаемые, от которых несет уже на весь корпус, нам всё равно ничего не светит. Мы с ними будем копаться до самого вечера. А у нас и другой работы хватает. Так что… Надо что-то другое думать, потому что делать эту маму динозавриху нам вообще не вариант.

— Другое? Что другое?

— Не знаю, но… Слушай, ты очень хочешь, чтобы она прям круто смотрелась, чтоб у нее длинная шея была и всякое такое. Но ты пойми — с этими коробками она будет держаться на соплях. Да и столько краски у нас нету…

— Зарин, я не тупой. Сам вижу, что жопа полная. Я думаю, погоди немного — нервно прервал напарницу Макар, продолжая листать тетрадь, как будто в ней мог найтись ответ на этот непростой вопрос.

— А чё тут думать? Просто давай не будем делать эту динозавриху с длинной шеей, и всё. Выберем кого другого. Видов-то у них была целая куча.

— Зорь, длинная шея — это эффектно! Все охереют, если мы такое на сцене выкатим. За одну такую подготовку уже можно будет влепить первое место…

— Да твою мать, Макар — забудь ты про этот дурацкий спор уже! — выпалила Зоря, перейдя на шепот. — Будешь впредь головой думать. Мы бы и с первоотрядниками такой штуки не замутили. А уж с девятилетками тем более. Не беси меня! Ты бы лучше раньше так из штанов выпрыгивал…

— Стоп! — взорвался Макар.

— Что стоп? Правда глаза колит? Да тебе было бы покласть на эту вечерку, если бы вы с Максом там не распетушились…

— Да подожди ты! Я вспомнил! Сюда же как-то приезжала выставка фигур! Давно еще… Блин, это моя третья или четвертая смена тогда была. Палыч всё гордился, что смог их сюда заманить.

— Не знаю такого. Боюсь, что в те времена по земле еще настоящие динозавры ходили — съязвила Зоря.

— Смешно — скривился Макар. — Точно… Сразу не вспомнил, потому что выставка убогая была, да и я тогда еще на выходной свалил, вроде как. При мне ее только собирали и разбирали…

— Макар, ближе к делу давай. Хватит ностальгировать.

— Короче, я это всё к чему — там как раз был этот динозавр с длинной шеей. Диплодок. Он у них стоял на задниках, как декорация. Не суть… Выставка была уже старая, и, если мне память не изменяет, какие-то макеты они здесь оставляли. Сломались они, вроде как. Вот и диплодок этот там сломался — я точно помню!

— Эм-м-м… А ты уверен? — с явным сомнением спросила напарница. — Звучит, как офигенное совпадение, прям как в кино. Ни чё не путаешь?

— Нет, было такое. Мне же лучше знать.

— Ладно, допустим. Ну и что дальше? Сломались и сломались. Их потом по любому на дрова пустили, а может и просто выкинули. А зная наших столяров, они их еще и пристроить куда-нибудь могли…

— Так это же надо узнать! Вдруг мы там еще чего найдем?

— Издеваешься?! Времени и так нет, а ты его вообще хочешь на херню спустить? В чём проблема просто придумать ДРУГОГО персонажа…

— Да не нужен мне другой!

— Какой-же ты упертый баран, господи…

— Я его найду! Отвечаю! Найду!

Зоря смотрела на Макара так, будто он нес откровенную чушь про инопланетян и пользу шапочки из фольги, которая не позволяла злобным пришельцам облучить его мозг. Весь его рассказ действительно был похож на плохую авантюру, цепляющуюся за самый маловероятный шанс на удачу.

Однако, за всё то короткое время, что Зоря знала своего напарника, она уже успела понять, что Макара тяжело переубедить, и будет лучше, если он сделает то, что задумал. Главное, чтобы это никому не вредило.

— Хорошо, предположим, что они до сих пор еще где-то там лежат спустя столько лет, в чём я крайне сомневаюсь, но… С чего ты вообще решил, что тебе их отдадут?

— А с чего-бы не дали? Это ж хлам. Кому он там нужен? — усмехнулся Макар.

— Знаешь, нам как-то раз даже одну доску с хоз-двора пожалели для мероприятия. Одну, Макар! А ты говоришь про макет. Тихон Валерич вообще мужик вредный, косо на вожатых смотрит. Еще и выпивает, разумеется…

— Ну так вот тебе и выход, если что — улыбнулся Макар.

— Ты о чём?

— Со всеми, кто любит выпить, можно договориться, Зорь. И чаще всего сделать это проще простого — подогнать им бутылку. У меня как раз есть коньяк. Не знаю, зачем взял, больно уж он по мозгам бьет… Ну а щас вот как раз может пригодиться.

— И почему я не удивлена — пожала плечами Зоря. — Смотри сам, конечно. Можешь попробовать. А еще можешь Элину Вадимовну попросить. Ей-то он точно не откажет.

— А она тут при чём? — с подозрением спросил Макар. Внутри у него что-то неприятно екнуло. Как будто злобные нацисты ухитрились раскрыть, что он являлся вражеским шпионом.

— При том, что вы родственники. А она еще и начальница…

— Мы не совсем родня, если уж на то пошло — поправил Мак.

— То есть? — удивилась Зоря.

— Не суть — выдохнул вожатый. — Есть там нюансы…

Их неловкую беседу прервала Карина, вошедшая в комнату. Вид у девушки из спокойного в миг стал растерянный. Искоса бросив взгляд на Мака, она сделала вид, что забыла что-то сказать пионерам и быстро покинула вожатскую, оставив за собой лишь приятный и еле ощутимый аромат то ли духов, то ли шампуня для волос.

— И чё это было? — усмехнулся Макар.

— Валеру искала, наверное. А так… Не бери в голову — нехотя сказала Зоря. — Она тебя просто немножко стесняется. Если что — я тебе об этом не говорила.

— Стесняется? С хрена ли? — удивился Мак.

— А то повода нет? — развела руками девушка. — Одно твое выступление в столовке с Юрой чего стоило. А как ты в первый день с вечерки сбежал? Тоже запомнилось, знаешь ли… Половина лагеря тебя вообще фриком называет…

— Кем? Фриком?

— Да. Это что-то типа психа, если коротко. А еще народ гадает, скольких людей ты убил и съел на воле. А по самым свежим сплетням — ты из жертв еще и мумии делаешь…

— Чего?! Чё это за херня вообще? Откуда это взялось?

— Короче, Макар — ты будешь тут задницу просиживать, или мы начнем работать? Беги узнавать за этих своих деревянных приятелей. А я пока буду с реквизитом разбираться, кое-что подготовлю и детям задания раздам. Времени в обрез.

— Да, точно — очнулся Мак. — Потом расскажешь, что за чушь вы там про меня городите!

— Обязательно — кивнула Зоря. — Так! Узнаешь и сразу назад! Не смей там потеряться по дороге! Никаких перекуров.

Всё это Макар слышал уже после того, как покинул вожатскую. Быстрым шагом он отправился в сторону хозяйственно двора, на ходу обдумывая всё то, что ему успела наговорить Зоря.

“Убил и съел людей?” — думал про себя Мак. — “Зачем их есть? Не думаю, что человечина очень вкусная. С другой стороны — я же ее никогда не пробовал!”.

— Петрович, ну куда ты ее мастыришь? — бурчал Тихон, пытаясь выровнять балку. — Не дергай ее, я сам сделаю…

— Да нормально же стоит — доказывал Петрович. — Сколько их уже шлепаем, никто не жаловался.

— Ты давай мне тут не булькай, а делай. У тебя уже давно без таблеток не стоит, сам мне говорил — ответил Тихон, не вынимая сигарету изо рта. — Давай ее подравняем, прибьем и перекусим. А то обед уже провалился куда-то. После уже шлифовать начнем.

Макар застал Тихона Валерьевича в самый разгар работы и не очень хотел его прерывать. Вид у этого низенького смуглого мужичка был вполне характерным для людей его профессии. Одет столяр был в старую выцветшую робу, которая пережила с ним уже явно не один год строительных работ, а на ногах у работяги красовались старые тяжелые ботинки, которые вряд ли бы пробил и отбойный молоток. Большие очки с толстыми стеклами, которые плотник носил чуть ли не на кончике носа, вполне могли бы выдать его за ученого или профессора, если бы не торчащая во рту сигарета и не отборный мат, на котором он разговаривал всё то время, что Мак втайне наблюдал за деятельностью на хоз-дворе. Всем своим видом Тихон Валерьевич действительно производил впечатление человека склочного и несговорчивого. В то, что он выпивает, Макар тоже верил без труда, однако такие работяги, как Тихон, свой опыт не пропивали и имели чудесную способность работать в любом состоянии.

В целом старик сильно постарел с тех пор, как Мак видел его в последний раз. Прежде они никогда не общались, чего Макар с удовольствием не стал бы делать и дальше. Петровича вожатый помнил еще хуже, но всё же подметил, что сейчас столяр стал гораздо шире, чем был шесть лет назад.

Хозяйственный двор выглядел не менее колоритно, чем его обитатели. В отличии от всего остального лагеря, который смотрелся так, будто готовился принять Олимпиаду, здание, в котором базировались работяги, больше походило на облученный радиацией коровник, построенный еще древними племенами язычников. Наружный двор, в свою очередь, был весь заставлен досками, шифером, бочками разной степени ржавости и запчастями неизвестного Макару происхождения и назначения. В дальнем конце двора стояла наполовину разобранная машина, которая уже успела проржаветь и зарасти травой. В целом всё походило на то, что хоз-двор остался единственным местом в округе, куда дотошную и аккуратную начальницу лагеря Элину Вадимовну так и не допустили, чтобы она не разрушила весь этот рабочий “порядок” трудяг.

Макар, подглядывая через щель в приоткрытой двери, всё же решился зайти на опасную территорию.

— Здрасьте — обратил на себя внимание вожатый. — Тихон Валерьевич?

— И тебе не хворать — не отрываясь от работы, буркнул плотник. — А кто спрашивает?

— Я Макар, вожатый с лагеря. Дело есть.

— Хех, дело, говорит, есть, Петрович. Слыхал? То-то у тебя нога утром гудела. Не зря, выходит.

— Ага — усмехнулся Петрович, который в отличии от своего коллеги, удосужился почтить Мака своим вниманием. — Паренек, если у вас там в корпусе сломалась чего, то вы через Олю передавайте. Ну или через начальницу, на худой конец. Сюда можешь не ходить. Новенький, что ль?

— Нет. Не особо — ответил Макар. — Я тут по другому поводу. Хотелось бы в обход начальников.

— Водкой не торгуем и лишнего табаку не держим — самим не хватает ни того, ни другого. Да и вообще у нас тут ЗОЖ, понимаешь ли — усмехнулся Тихон, явно довольный своей шуткой.

— Я не за этим — Мак начинал терять терпение. — Спросить хотел, остались ли у вас динозавры из фанеры с выставки, которых здесь оставили? Дело было давно, несколько лет назад.

Тихон Валерьевич, наконец, оторвался от злосчастной балки и выровнялся в свой полный, но невысокий рост. Своим вопросом Маку явно удалось привлечь внимание плотника.

— А ты откуда за них знаешь? — серьезно спросил Тихон.

— Работал здесь тогда, потому и помню — ответил Макар. Ему казалось, что ситуация, почему-то, стала накаляться. — Короче, если они еще есть, я бы их хотел одолжить. Для вечернего выступления очень нужны. Готов расплатиться коньяком.

— Видишь, Петрович — я же говорил, что рыночные отношения на всех уровнях человеческого бытия сейчас — это уже норма. И в наш с тобой век по-другому уже не будет. Всё продается, Петрович, и всё покупается. Страсть какая! — проигнорировал предложение вожатого плотник. — Пошли, перекусим.

— Э, мужики, я прозрачный, что ли? — разозлился Макар. — Чё вы клоунов-то из себя строите? Нет их у вас, так вы так и скажите. Чего комедию ломать?

— Ты иди в отряде командуй, соколик. Мы перед тобой отвечать не должны, так что канай отсюда…

— Базара ноль, тогда у тетки своей спрошу, у Элины. Может тогда вы тут посговорчивей станете, соколики — с нажимом бросил работягам Макар и уверенным шагом направился к выходу. Он очень не хотел пользоваться своим козырем, но другого выхода у него уже не осталось. Вожатому стало очень противно.

— Погодь, пацан. А ты что, тоже Закрепин, что ль? — окликнул его Петрович.

— Он самый — не глядя ответил Мак, продолжая идти к выходу.

— Да погоди ты — вновь сказал столяр, который был явно сговорчивее, чем Тихон. — Валерич, ну не упрямься ты. Если он от Элины…

— А мне-то по чём знать, что он ейный… Кем ты там ей приходишься?

— Племянник — ответил Мак, стоя в дверях.

— Вот, племянник. Мало ли Закрепиных по земле ходит…

— Так ты позвони ей, да спроси — предложил вожатый. — В чём проблема?

— Да щас, ага… Не, ты глянь на него — на слабо берет — усмехнулся плотник, почесывая спину. — Буду я на тебя еще свои кровные тратить. У меня тариф уж больно прожорливый…

— На, с моего звякни — сунул ему свой телефон Макар, где уже высвечивался контакт Элины, которую оставалось только вызвать.

Поправляя очки, Тихон Валерьевич вгляделся в экран, облизал узкие сухие губы, после чего вернул телефон вожатому, так и не позвонив начальнице.

— Ну ладно… Слышал я, что навроде как есть у нее племяш.

— Ну вот, а я о чём? — заулыбался Петрович. — Стал бы он так щеголять, если б это брехня была?

— И то верно. А ты бы так и сказал, что от Элины. Чего шифроваться-то? — буркнул Тихон.

— Я так и сказал, только вы не поверили. Память плохая?

— Не без этого. Возраст уже такой, положено — развел руками столяр. С каждым мгновением он становился к незваному гостю всё радушнее.

— За память соболезную. А на мой вопрос это тоже распространяется?

— На какой? А-а-а… Ты про музейных этих? Дык деревяшек тех уже давно нет. Мы их в хозяйстве применили, а остальное разошлось куда-что. Они тогда вообще много чего сбросили, но токмо это всё барахло было. Кое-чего я себе даже на дачу притаранил, что здесь не пригодилось.

— И чё — вообще ничего нет? Совсем? — с каждой секундой в Макаре всё быстрее гасла надежда. — Вдруг на складе чего завалялось…

— Куда там — хрюкнул Петрович. — Артурчик у нас там лишнего ни чё не держит. У него ж там всё по журнальчику, всё по тетрадочке тютелька в тютельку должно быть.

— Не говори. Зануда старый…

Стряхнув пепел с сигареты, Тихон затушил окурок в проржавевшей банке. Подойдя к импровизированному умывальнику и смочив руки, работяга с хлюпающих звуком стал смачно прочищать нос, что вряд ли можно было назвать захватывающим зрелищем. Эта симфония казалась вожатому такой громкой, что он был почти уверен в том, что ее будет слышно еще на самом въезде в лагерь.

Тем временем мысли Макара снова вернулись к его вопросу и надеждам, которые только что смачно обрушились и теперь преспокойно лежали в руинах.

— Всё понятно — выдохнул Мак. — Ладно, спасибо за помощь.

— Ты погоди, соколик… — окликнул его Тихон Валерьевич, вытирая лицо и руки какой-то засаленной тряпкой. — А чего ты за них спрашивал? Что — больно нужен был этот хлам?

— Да, нужен — тихо ответил Макар. — Для мероприятия.

— Понятненько… Ты там за коньяк чё-то говорил, или мне послышалось? — вспомнил Тихон Валерьевич, запихивая очки в нагрудный карман робы.

— Выдыхайте. Коньяк дал, если бы было, за что.

— Так я ж к этому и веду — мы тебе и смастерить можем, чего хочешь — пожал плечами Тихон. — Там-то фигуры были элементарные, плевое дело. За час управимся. Ну за полтора…

— Серьезно?! — переспросил вожатый, не веря своим ушам. — Прям с длинной шеей будет?

— Если прям такой нужен, будет тебе и с длинной — пробулькал Петрович, тоже согнувшись над умывальником. — У нас тут фанеры завались. Одной больше, одной меньше. Тем более для дела не жалко. Для детишек.

— Ну, я не знаю… Те динозавры даже разукрашены были…

— Дык у нас и краска есть, какая хошь — ответил Тихон. — Ты только скажи, чего тебе точно надо. А лучше покажи — нарисуй там, или картинку раздобудь. С глазу же оно всяко лучше работается. Ну и тогда всё вообще будет на мази. Главное — про коньяк не забудь. Так сказать — угости честный трудовой народ.

— Ладно — кивнул Макар. — Ждите тогда… Скоро буду.

Вожатый со всех ног спешил обратно к Южному корпусу, не веря в то, что ему в кои-то веки так сильно подфартило. Надо же — шея и голова мамаши динозаврихи будет сделана специально для его вечерки! Самый настоящий эксклюзив! Где это видано? Мака ласкала сама мысль о том, что больше никто не мог себе такого позволить. И плевать, что для этого ему пришлось прикрыться фамилией начальницы. Главное, что ящик пива вновь стал осязаем в его мечтах, а значит осталось их только воплотить.

Запыхавшийся Макар с трудом смог объяснить Зоре, что ему предложили работяги на хоз-дворе. Напарница не особо поверила в такое чудесное везение, но всё же нарисовала ему голову диплодока, чтобы по этому рисунку Тихон и Петрович сделали необходимый Макару реквизит.

— Они тебя хоть не дурят? — волновалась Зоря, рисуя примерное изображение динозавра на бумаге. — А то мы из-за них еще и время потеряем.

— Да не, не посмеют — отмахнулся Макар. — Только пришлось упомянуть, что я тоже Закрепин, а моя тетка по чистой случайности является их работодателем. После этого дело пошло лучше.

— А, ну тогда понятно — кивнула Зоря, заканчивая работу. — Вот, держи. Размер там уже сам подстроишь. Только скажи им, чтобы шея не слишком длинная была. А то будет из-за кулис торчать, или вообще тянуться через всю сцену…

— Да, да. Хорошо. Короче, я щас с бутылкой пойду обратно к ним, всё объясню, покажу и так далее. Ну и еще проконтролирую, чтобы они там не напортачили. Вроде сказали, что за час управятся. Ты без меня тут потерпишь?

— Как-нибудь переживу. Только ты тогда скачай мне музыку заранее, чтобы мы могли репать. Остальной реквизит мы сейчас делаем, вроде должны успеть, не знаю…

— Всё у вас получится, я верю!

— Ага, спасибо — без особого энтузиазма поблагодарила девушка. — Только после ужина мы сразу идем в клуб на прогон, в половину седьмого, как и обычно. И надо, чтобы ты к этому времени там уже обязательно был. А лучше раньше. Понял?

— Буду, не очкуй. Ладно, давай флешку, я погнал за музлом.

Обливаясь потом от не прекращающейся беготни, Мак быстро расправился со скачиванием музыки в компьютерном классе. Лёня, видя спешку вожатого и его бешеные глаза, не стал приставать к нему с расспросами и ограничился простым приветствием. Со стороны же могло показаться, что Макар и вовсе не заметил присутствия компьютерщика.

Двадцать минут спустя, вернувшись в уже пустой корпус — отряды сейчас как раз разошлись по занятиям — и на ходу забросив в женскую вожатскую флешку, Мак уже копался у себя в сумке, пытаясь найти в ней спасительную бутылку коньяка, которую он так удачно прихватил с собой в лагерь. Наконец, выудив из всего этого бардака пойло с говорящим названием “Боярин”, Макар засунул его в черный непрозрачный пакет от вчерашнего полдника и со всех ног бросился к месту назначения. Беготня по лагерю уже начинала его не только раздражать, но и утомлять.

“Вожатый, как вор — должен уметь хорошо бегать” — проскочила заумная мысль в голове у Мака, когда он пробегал мимо большой детской площадки.

Пять минут спустя загнанный вожатый презентовал заветный коньяк Тихону Валерьевичу и его краснощекому протеже Петровичу. Работяги были явно рады такому презенту. Как показалось самому Маку, они не без удовольствия признали в бутылке “Боярина”, с которым, видимо, оба трудяги уже были давно и хорошо знакомы. Сунув им в руки рисунок Зори и обозначив примерные размеры фанерного зверя, вожатый не забыл еще раз поинтересоваться, сколько фактического времени займет их работа.

— Ну, за два часа сдюжим. Это если вместе с покраской — бодро ответил Петрович.

— За два часа? — удивленно переспросил Макар. — Вы ж до этого говорили, что за час…

— Да не бзди ты, всё успеем — резюмировал Тихон Валерьевич. — Щас вот только намахнем для разгона, и сразу начнем.

— Э, стоять! — взбаламутился Макар. — Какой намахнем, мужики? Вы сначала работу сделаете, а потом намахивайтесь тут хоть до поросячьего визга. Серьезно — мне динозавр до ужина нужен позарез.

— Ну вот чё бы ты понимал, дружок? — укоризненно сказал вожатому Петрович. Сделал он это так натурально, что самому Макару подсознательно даже стало немного совестно за то, что он усомнился в профессионализме своих новых приятелей. — Мы же с Тишкой не пальцем деланные. Да и мастерство, как говорится, не пропьешь. А мы пытались… Так что не суетись — задание ты нам дал, пояснил всё. Щас мы процедурку свою сделаем и за работу возьмемся.

Петрович говорил так убедительно и учтиво, что не поверить в его слова было очень сложно. Мак, как человек, хорошо знакомый с алкогольным опьянением уже не первый год, не представлял, как они успеют сделать всю работу в срок, если упадут в щедрые и головокружительные объятия коньяка. В любом случае — выбора у него всё равно не было. Теперь же вожатому оставалось только смиренно ждать того, к какому исходу приведет вся эта авантюра.

Пока Тихон Валерьевич расстилал помятую газету на засыпанном опилками столе, Петрович принес из внутреннего помещения “коровника” два граненных стакана, какую-то сушеную рыбу и вялый помидор, по виду пролежавший здесь с самого основания “Ювенты”. В центре всего этого натюрморта гордо возвышался “Боярин”, несколько выделяющийся из общей бедноты картины. Макар, следя за тщательными и неторопливыми приготовлениями работяг, начинал нервничать, чего не могли не заметить собутыльники.

— Ты нам вот еще что скажи — произнес Тихон Валерьевич так, будто собирался задать крайне серьезный и ответственный вопрос, — Ты с нами, или как?

На улице вечерело.

Дети, вымотанные дневными репетициями и подготовкой к вечерке, пользовались любой свободной минутой для отдыха и старались хоть как-то развеяться. Детская площадка была забита пионерами, которые ждали скорого наступления ужина. Казалось, что горки и качели они видят вообще впервые — настолько яро они хотели успеть на них покататься. Ребята постарше, в свою очередь, облюбовали лавки и прятались в тесных беседках у клуба, чтобы побыть немного наедине и не выполнять вожатских указаний.

В это время лагерь был полон детских голосов. В корпусах почти никого не осталось, ибо все приготовления теперь осуществляли уже вожатые, которые проверяли реквизит и старались не упустить ничего из виду. Паранойя, которая грозила накрыть их в эти непростые минуты, постепенно уходила на второй план, ибо точка невозврата была уже почти пройдена — от вечернего мероприятия их отделял только ужин и получасовой промежуток времени на переодевание и подготовку к выступлению.

Всё шло своим чередом. Пионеры и вожатые знали, что тяжелая и выматывающая вечерка всё равно отгремит и отряды выступят на сцене, после чего все смогут спокойно выдохнуть и развлечься на дискотеке. Эта мысль грела каждого, кто сегодня должен был выступать в театре или руководить всем действом своего отряда из-за кулис и в диджейской. Так, или иначе, всё должно было закончиться хорошо.

А тем временем у Макара всё было очень плохо.

Он опрокидывал уже четвертый стакан коньяка, слушая рассуждения столяров о жизни, политике, женщинах и вообще обо всём том, до чего сейчас Маку не было совершенно никакого дела. В голове у вожатого стояла муть, язык слегка онемел, а кусочек кожуры вялого помидора осел в горле и грозил перерасти в рвотный позыв.

Ну а пока Макар старался не поддаться опьянению и явно проигрывал в этой неравной схватке, столяра заканчивали свою творческую работу.

— Мы веть ешшо с Петровичем…ИК…этат лахерь строили — промычал Тихон Валерьевич заплетающимся языком, параллельно занимаясь шлифовкой шеи диплодока. На ногах он стоял не крепко, зато руки его, на удивление, работали наждаком бодро и упорно, словно жили отдельной от пьяного тела жизнью. — На этам месте ж не было р-раньше нищего. Поннначалу так ваще санаторий лепили. Да, я серьезно те гаворю! В итоге пастроели тольк фантаны да дороги. А! Еще забор вы-выставили. Хотя стена до сих пор держжжится… М-да, этаго не отнять. Будем!

Петрович и Тихон Валерьевич звонко стукнули стаканами и отправили внутрь себя уже по шестой порции нескончаемого “Боярина”. Сами стаканы были наполнены лишь на одну четверть, однако Макару хватило всего трех подходов, чтобы усомниться в своем адекватном состоянии под гнетом крепкого напитка.

— Ну, а патом у их там в канторе как всегда чёта стряслось, платить народу п…пирестали, и сё — стройку эту бесталковую свернули… Уж не знаю, шо там было к чаму. Хотя и времена тогда были…

— Не из луших — глубокомысленно подметил Петрович.

— Эт точно. Кароче — никто пред нами не отщитывался. Три хозяина тута сминилась патом! Тры! А толку? Просто землю выкупили и ни чё с ней не делали… А нас вот, с этим…с Петровичем, над ентой терры…терыторией в охранку поставили. Зачем, спросижь? А-а-а я и сам не снаю. Но зато плотили хочь каку капеичку, и то было хорошо. Опыту у нас ужо тогда был будь здаров, а вот с работой туго. Ну так и вримена какие были…

— Не из лучш…ших — подметил Петрович. Вожатому показалось, что где-то он уже это слышал.

— Агась… Вот мы и ряшили не рискавать. Работали пошменно, два чэрез два. А в вы-выходные магли и левачить. Заборщик, там, в дяревне выправить кому, иль шкаф бабане пощинить. Они те пузырь, а ты егошь потом и мяняешь на сахр, маслочко…

— М-да-а-а, хреновинькое время было, чесно говоря — снова подал голос Петрович, щеки и нос которого становились всё краснее с каждым выпитым стаканом.

— Соласен, не простое — солидарно кивнул Тихон Валерьевич. — Давай периворачивай эту хреновину. Щас законщу и покрасим. Так вот… А потом, значится, пришел ентон Сан Палыч…ик…который Бисараб. Выкупил он всё это безабразие, или в а-аренду взял? Не знаю! Но парядки стал навадить бы-ы-ы-стро. Стройку опять расвернули, тольк талковей, чем раньше. Мы с Питроичем тут ках тут — опять в сталяра напрасились. Чаго в ахранке сидеть, ежель работать могем? Так вот “Ювентушку” и сварханили. Персаналу поперло, потом вожатики эти, пионэры, но мы к энтому делу отнашения никакого ужо не имели. Поначалу тут усё, канеш, скромнее было…

— А щас чё, луше? — подал голос Макар. Ответ ему был не особо интересен, но остатки трезвого разума внутри вожатого желали знать, способен ли его организм выдавливать из себя связную речь.

Вердикт оказался неутешительным — выдавливать был в силах, но едва ли связную.

— Канешна! — рьяно ответил Тихон Валерьевич. — Тут всё ж старамодно было, по…пока Элинка за дело не взилась…ой, в смысле Элина Вадимовна, пардон…

— Забей — махнул рукой Макар.

— При ней у нас тут ваще усё по-друхому стало. Красотищу навили. Площщщадки вона какие паставили. А компьюктерный класс как абнавила? Да-а-а… Не спорю — Рим не сразу строился, канешна. Всякие пралемы бывали. Но сдюжили ведь!

— Сдюжили… ИК…

— Хлавное, шо не сидим на жопе ровна, а и развеваемся ешшо. Сворганили ентот полаточный хородок. Месность там облахородили. И тебе и кухня в виде избушки, и тябе дорошки, и…чё-то там еще, не сссуть. Красотища! Понащалу-то не панимали, на кой ляд ваще этим страдать… А щас вот турист туда как попер, так щуть ли не о…очередь на есяц вперрред занимают. О как! Давай…нанаси, Петроич.

— Агась — отозвался столяр, пусть он и начал красить динозавра еще несколько минут назад.

— Знаешь, хароший ты пасан, Марик. Вона как из-за дятишек растарался…

— Я Макар — отозвался Марик.

— Ага… И тетка у тибя во! — выкинул вперед большой палец Тихон Валерьевич — Славная такая барышня.

— Ей уже за трисатник — внес поправку вожатый. — Какая ж она барышня?

— Ты вот снащала наущись в дамах ррразбирася, а уж патом курлыкай. Видная она девушшшка, видная. Да и ваще — с щем к ней ни придешь, ва всём паможет. Поначалу выслушает, а патом и тваего мнения спросит. И вникнет, преже щем дел варатить. Не то, шо курицы ныняшние… О-о-ой… А уж полаточный хородок вон какой отбахали, а?

— Дык ты ж это уже ховорил — отозвался Петрович.

— Ты нанаси, давай, наноси. Не сбевайся. Эхех… Бесссараб, канеш, ни такой был. Мир его праху…

— Бог с тобой… Ты щего его харонишь, Тихон? Живеханек он — вновь внес поправки в речь коллеги Петрович, не забывая при этом ловко махать широкой кистью.

— Ну, так я ж и ховорю…здаровый он, как бык. Мужих ваще не плохой, и к детворе заботой жил. Вот…ну усё для них делал! Путевки сюдой в его времена до пасляднего самые дишшшевые были. Даже, вот, када “Высотки” загинались савсем, он им памагал, как мох. Хочь и конку…конкурк…конкуренты. М-да, жалко, что так усё случилося — покачал головой столяр. Вожатому даже показалось, что работяга вот-вот пустит слезу. — Но вот заешь, Марик, чуть в сторону от яго вапросов отойдежь — всё! Разбирайтись сами, грит. Мол, места сваи по чом занемаите, если сами не с…сооброзите? Вот и делайте, чё щитаете нужым. Ни от мира сево он, вот я о чом. Педахог — прэкраснэйший! Но как челавек…от тут сложности. Нихто с ним не дружыл. Увожали? Ясен-красен! А вот дружжжбу не вадили. Он к нам на “ВЫ”, и мы его тудой же. А Элинка наша не такая… Элина Вадимвна тута кажную сабаку здесь знает. Это я, кстати, бухвально гаварю…

— Гатово! — победоносно сказал Петрович, бросая кисть в банку с краской. — О! Как живой!

— Дык выпьим же за это! — призвал Тихон Валерьевич, надвигаясь на бутылку с коньяком.

Макар икнул, но с большим трудом всё же влил в себя четвертую порцию крепкого пойла.

Зоря без всякого энтузиазма ковыряла вилкой котлету, которая на ее вкус была слегка пересолена.

Справедливости ради стоило отметить, что аппетит у девушки и без того полностью отсутствовал. Казалось, что сытный ужин и ароматный запах жаренного по приходу в столовую должны были пробудить этот самый затерявшийся аппетит, но отъев немного от своей порции вожатая поняла, что дело было не столько во вкусе еды, сколько в усталости и возбужденном ожидании, в котором она пребывала вот уже больше трех часов подряд. А всё дело в том, что ее драгоценнейший напарничек так и не соизволил объявиться за всё то время, что прошло с момента его отбытия восвояси с бутылкой крепкого алкоголя в руках. На звонки эта скотина, разумеется, не отвечал, писем не писал и гонцов к Зоре не засылал. На лицо вся эта ситуация походила на явное дезертирство, саботаж и безбожный поступок во всех смыслах этого слова, который окончательно закрывал для Макара последние двери, ведущие к Зориному прощению, в котором он, правда, и без того вряд ли нуждался.

Вот и сейчас место ее напарника пустовало, что только подтверждало ее опасения о том, что Макар снова канул в неизвестность и ждать его возвращения оттуда смысла нет. Картинка случившегося складывалась сама собой — напарник, любящий подвыпить, ушел с бутылкой коньяка к людям, которые любили подвыпить еще больше. Действительно — что же тут могло случиться? Вряд ли что-то хорошее. Только не в этой жизни и только не с Макаром, от которого вообще ждать чего-то стоящего было делом неблагодарным и бестолковым.

Однако пока что ее мысли, которые Зоря за столько лет приучила вращаться вокруг позитива и надежды на лучшее, не позволяли поставить на напарнике окончательный крест и больше не ждать его возвращения с этим несчастным динозавром, ну или хотя-бы без него.

Пока что…

И тем не менее, за столом девушка продолжала сидеть в гордом одиночестве. Да и вообще на ужине в столовой сегодня было на редкость тихо. Дети были утомлены репетициями и подготовкой к вечерке, а вожатые — те, что до ужина сегодня всё-таки добрались — просто хотели хоть на минуту отвлечься и побыть наедине с собой, а потому старались жевать молча и никуда не торопились.

Сделав очередной глоток уже остывшего чая, Зоря отодвинула тарелку с недоеденным ужином и взяла корочку хлеба, чтобы хоть чем-то заполнить свой капризный желудок.

— Ух-х-х, ну и денек — сказал Валера, появившись из-за спины у Зори. — О, котлеты! Очень кстати.

— А ты где Карину потерял? — устало спросила вожатая.

— Она коштюм доделыает — ответил Валера, который уже успел набить едой рот. — У меня такие штуки не полушаются. Попрошу в штоловой тарелки одноразовые, отнешу ей.

Зоря больше не стала ничего спрашивать у проголодавшегося Валеры, который, казалось, хочет за раз упаковать в себя весь ужин, чай и хлеб. Почти целый день она не видела свою соседку по комнате, а сама Карина, если и появлялась где-то на горизонте, как правило быстро убегала, чтобы не оставлять шибутных детей без присмотра. Вид у блондинки был измотанный, и в эти моменты Зоре становилось жаль новоиспеченную вожатую, которая еще не успела заматереть и слишком многое принимала близко к сердцу.

Сделав небольшой перерыв, Валера всё же обратил внимание на то, что он и Зоря сидят за столом совершенно одни.

— А где Макар? — кивнул едок на пустеющий рядом с собой стул.

— Промыслом занят. Я надеюсь… — усмехнулась девушка, которой на самом деле было не очень‐то смешно.

— Чего?

— Забей, Валер. Тоже реквизит делает.

— А-а-а — удовлетворенно кивнул головой Валера и снова набросился на ужин.

Зоря развернулась к залу и стала выискивать взглядом свой отряд. Почти все из них уже успели закончить ужин и выйти на улицу, за исключением нескольких пионеров, которые просто жевали себе и жевали, явно никуда не торопясь.

— Лёха, Антон — активней челюстями работаем! Через три минуты жду на улице. Бегом давайте — подбодрила Зоря ребят, которые вполне могли вот-вот уснуть лицом прямо в тарелке. — Ладно, Валерчик, приятного тебе аппетита. Я пошла детей собирать, а то у нас уже скоро репа. Не забудь Карину покормить.

— Не жабуду — выдавил из себя Валера, не отвлекаясь от процесса.

“Так — щас резко собираемся и идем репетировать. Музыку закачали. Реквизит готов, кроме одного клюва. Ну и ладно… После репы мигом летим в корпус переодеваться. Всё же проще простого” — в очередной раз повторяла про себя план действий Зоря, направляясь к выходу.

У самого подножия ступенек столовой было шумно — дети из нескольких отрядов обступили неведомую Зоре скульптуру желтого цвета, тыкали в нее пальцами, фотографировали и смеялись. Только приглядевшись вожатая поняла, что чудище в желтом — это и есть тот самый диплодок, ради которого ее напарник был готов свернуть целые горы. Динозавр был сделан точно по рисунку — этого было не отнять — но вот окрас его был ужасен. Более того — на морде у фигуры зачем-то была нарисована дебильноватая улыбка, хотя история в их постановке была далеко не из веселых. Сам же Макар, которого вожатая сначала и не заметила в толпе пионеров, стоял, облокотившись на своего новообретенного друга и странно покачивался.

— Седьмой отряд! — приказным тоном привлекла к себе внимание Зарина. — Сейчас мы все дружно бежим в клуб репетировать. Нас не ждите. Давайте-давайте, побежали скорее! Антипов, кыш! Вали к себе во второй. Остальные тоже расходитесь, не мешайте.

Дети, недовольные таким приказом, лениво поплелись в сторону клуба, но всё еще оглядывались на эту странную картину и хихикали. Остальные зеваки тоже нехотя разбрелись кто куда, вдоволь задокументировав в телефоне данное зрелище. Сама же Зоря, собирая в кулак всё имевшееся у нее терпение, медленно спустилась по лестнице к этому ужасному чудовищу и его фанерному диплодоку.

— Я…ИК…сделал — с трудом выговорил Макар, кисло улыбнувшись.

— Да неужели? А я уж думала тебя в федеральный розыск объявлять.

— М-м-м? Чего говришь?

— Макар, ты чё — по пути сам весь свой коньяк выхлебал? А?! Как мы теперь выступать будем? И почему динозавр желтый?! Он же зеленым должен быть, блин!

— Та у них ток жолтая краска была. А я сам намальна, бодрящком. Высупим на ура…

— Вот же чучло… А чё ты сам весь в краске? — спросила напарница, показывая пальцем на испачканную футболку Макара.

— Хде? — не сразу сообразил вожатый, неуклюже вертя головой. — А, это?… Эт…короче динза…диназаффф…динозавр высахнуть не успел.

— Вот же ты скотина — еле слышно сказала Зоря.

Мысли об убийстве, которые в последнее время всё чаще посещали ее светлую голову, теперь заполняли всё умственное пространство вожатой. Отсидка в тюрьме Зарину не пугала. К тому же наверняка многие оценили бы ее смелый и мудрый поступок, если бы она прямо сейчас вбила Макара в землю и отправила того обратно в Ад — туда, откуда он, собственно, и вылез всем чертям на зло.

— Так, ладно — выдохнула Зоря, стараясь успокоиться. — Пошли в клуб. У нас всё готово. Просто нужно не запороть то, что мы уже имеем. Главное, чтобы детям понравилось, усек? Ой-й-й, Макар — ты вообще сможешь эту штуку донести?

Стоя на сцене, дети толкались и перешептывались, испуская глупые смешки. Все они косились в сторону своего вожатого, который, облокотившись на стенку за кулисами и скрестив руки на груди, изо всех сил старался не уснуть.

Седьмой отряд репетировал свое выступление под музыку уже в третий раз, и всё у них шло почти неплохо. Маша иногда тормозила и не успевала вовремя выйти на сцену в момент налета птеродактилей на главного героя, а Полина явно волновалась и суетилась на сцене больше, чем это было нужно. Но главная проблема была в том, что сам Макар ни разу вовремя не вынес диплодока на сцену, а один раз даже уронил его, запачкав пол. Зоря не кричала на напарника при детях, изо всех сил стараясь сдерживать себя, чтобы не нарушить одно из главных вожатских правил — не выяснять свои отношения на глазах у пионеров. Однако в то же время она понимала, что Макар вряд ли сможет справиться с отведенной ему ролью, и это даже несмотря на всю ее элементарную простоту.

— Макар! Очнись, пожалуйста — вежливо разбудила Зарина своего напарника, который уже некоторое время не открывал глаза.

— Я тута, сдесь…ща, уже вынашу — оклемался Мак, судорожно хватаясь за диплодока.

— Нет, сейчас не нужно. Ёлки… Запомни ты уже — вынесешь его на словах “динозаврик играл со своей мамой”, а унесешь, когда я скажу “однажды он убежал в лес, играясь с бабочкой, и потерялся”. Понял?

— Ага… — согласился напарник. Тем не менее, его отсутствующее выражение лица говорило о полном отсутствии всякого понимания о происходящем.

— К залу спиной не поворачивайся. Как вынес фанерку, так ее и уноси. Просто сдавай задом и оставь за кулисой. И сам там оставайся. Выйдешь, когда будем уже финалить.

— Та знаю я, знаю — отмахнулся напарник и вернулся на свое место у стены.

После этого они успели отрепетировать всего лишь раз, когда музыка на их финальном прогоне оборвалась и из диджейской донесся голос Ильи:

— Зорь, сорян. Тут у третьего отряда проблемы с музлом. Стопоритесь пока.

До вожатой не сразу дошло, что только что случилось. Возмущение росло в ней постепенно и не побуждало к действию. Но когда и без того ненужная пауза совсем затянулась, Зарина пошла разбираться — тянуть с этим было нельзя.

— Блин, Женя — ты издеваешься? — обратилась Зоря к кучерявому вожатому через окошко в диджейскую. — Нам последний раз еще отрепать надо. Щас наше время.

— Прости, Зоренька, но у нас тут реально просак. Я не специально, честно…

— Мне от этого не легче, знаешь ли. У нас тут тоже…ситуация…

— Да я понимаю… Просто мы целый день музыку обрезали, а час назад у меня жесткий диск на ноуте полетел, походу. Падла… Нам капец, если щас заново всё не обрежем. Благо у меня музло на флешке еще осталась, оригинал.

— И надолго это?

— Не знаю… Вот как Ильюха обрежет, так и всё — вожатый глянул на часы. — Да и минут через пять уже народ сюда начнет подтягиваться, вы вряд ли успеете…

— Ладно, ладно. Делайте… — не успела договорить Зоря, как приметила Макара за спиной у Жени. Она не понимала, как ее напарник, который еще пять минут назад с трудом перебирал ногами, так бесшумно и молниеносно успел оказаться в диджейской.

— Сышь, ты — ощканавт — злобно зашипел вожатый. — У вас было врэмя для репы. Какого хера ты лезишь?

— Ого, Макар… Ты бухой, что ли? — усмехнулся Женя, но быстро убрал ухмылку с лица. — Я же сказал — у нас просак. У вас-то хоть всё готово, а у меня отряд вообще может не выступить…

— Да срать мне на твой атряд! — грубо и даже членораздельно прервал его Макар. — У вас свое время есть. Мы и так репаем за полчаса до вещерки. А вы и сюда лезите, мудаки. Охерели савсем! Канай отсюда…

— Так, седьмой отряд, быстро в корпус переодеваться! Бегом, бегом — приказала Зоря детям, затихли во время разыгравшейся в диджейской сцене и уже во всю грели уши. — Макар, можешь тише орать? И вообще — мы уже закончили. Выдохни. Всё успели…

— Ну канеш — развел руками напарник. — Их величиство старший отряд приперссся. Извольти раставить ноги и спустить трусы. А после нас, как горрится, хоть патоп…

— Мака-а-а-р…

— Давай йа вот так уот приду, завалюсь к те на репу.

— Я ж говорю — с музыкой запара! Чё ты наезжаешь?! Когда бы я еще это делал?

— Не маи проблемы!

— Поздравляю. Иди проспись лучше…

— Ребят, давайте все успокоимся? Ну правда…

— Это ты вон своему скажи — качнул гривой в сторону ее напарника Женя. — Не я тут бучу устроил…

— Он такой же мой, как и твой. На меня-то ты чё бочку катишь?

— Ни чё…

— Слышь ты, морась…

— Макарыч, угомонись. У тебя даже отряд вон ушел уже, а мы тут только время тянем — вмешался Илья, который до этого оставался нейтральным наблюдателем. — Хотите разобраться — идите на улицу. Я тут работать пытаюсь ваще-то. Вечерка уже вот-вот…

— Пидор — бросил Макар округлившему глаза Жене и вышел из комнаты.

Илья и Зоря смиренно переглянулись, поняв друг друга без слов, а вожатый третьего отряда сжал губы в злобной гримасе, но больше не стал ничего говорить. Пользуясь случаем, Илья снова уткнулся в ноутбук и занялся делом, а сам Женя решил сделать вид, что Зори вообще не существует на этом свете.

Не найдя хоть каких-нибудь слов для того, чтобы немного сгладить обстановку и всё произошедшее, Зоря, выдохнув, ускоренным шагом отправилась в корпус, вслед за маячившим впереди Макаром. Ей хотелось заплакать, закричать, скрыться от всех и провалиться под землю от стыда. Но нет, она всё еще была здесь, а самое плохое, судя по всему, еще только ждало ее впереди.

Но должно же всё плохое когда-нибудь закончиться… Ведь должно же?

В клубе, как и всегда, было душно и очень шумно. Зал наполнялся зрителями и участниками, и каждый из них ждал главного события сегодняшнего дня.

Вечерка “Урок истории”, которое всегда слыло одним из самых занудных и сложных мероприятий, славилось не только своей долгой и муторной подготовкой, но также и продолжительностью времени для выступления одного отряда на сцене. Каждый исторический период, который выпадал отрядам для обыгрывания, мог длиться по семь, а то даже и по десять минут, что было немыслимо в сравнении с обычными вечерками. Однако была у этого мероприятия и другая, более приятная сторона — все старались готовиться к выступлению настолько тщательно, что по итогу наблюдать за номерами было и правда интересно, в отличии от большинства других мероприятий, к которым многие из-за отсутствия времени готовились спустя рукава.

Подогревало ожидание еще и то, что вожатым для этого дела сегодня даже специально сдвинули дневное мероприятие, чтобы у всех было больше времени на подготовку. Отряды готовились и репетировали, снова и снова пытаясь отточить свои действия, стараясь убрать из постановок весь тупняк, что лез со всех щелей. Пока одни репетировали, другие лепили реквизит, орудуя ножницами и скотчем, клеем и картоном, красками и кистями. Пытаясь контролировать весь этот процесс, вожатые, словно одинокие корабли посреди бушующих штормов, старались лавировать во всём этом беспорядке — следили за всеми процессами, собирали воедино музыку и вообще всё, что можно было собрать, не забывая при этом присматривать за временем, пионерами и даже за самими собой.

Ну а потом снова репетиции, репетиции и еще раз репетиции. Репетиции в комнатах, репетиции на улице, репетиции в клубе. Репетиции немые, репетиции с музыкой, репетиции с реквизитом. Репетиции, во время которых всех уже тошнило только от одного этого слова “репетиция”. Дети психовали из-за дефицита времени и сетовали на усталость. Вожатые нервничали из-за психов пионеров, нервничали из-за косяков и вообще из-за всего, из-за чего можно было нервничать, когда твои извилины уже не справлялись с потоком информации.

Однако именно в такие моменты лагерь казался живым, как никогда. В вожатых просыпался недюжинный азарт наравне с желанием проявить свою творческую натуру. В пионерах, которых всегда было сложно расшевелить, вдруг появлялся соревновательный дух, который в некоторых случаях даже иногда перерастал в маленькие потасовки и ругань со своими соперниками.

Да-да — знавала эта земля и подобные случаи.

Но всё же, несмотря на всю эту беготню, именно такой накал и позволял отрядам сегодня показать на сцене действительно интересное зрелище, которое в лагере можно было увидеть не часто и чего все с таким нетерпением ждали. Ну или же просто хотели, чтобы вечерка прошла как можно скорее и они смогли выдохнуть с чистой совестью.

И вот наконец-то этот момент настал.

В этот раз вечерку открыл первый отряд, которым достался период Средневековья. На сцене появлялись привычные всем рыцари и принцессы, короли и королевы, менестрели и даже дракон, которого приплели, видимо, просто для того, чтобы он был. Старшаки, как и всегда, не только четко отыгрывали свою сценку, но и делали это задорно, в паре моментов даже посмешив зал, который проводил их со сцены громкими аплодисментами.

Та же участь выпала и второму отряду, подопечным Макса и Евы. Обыгрывая период Античности, подростки представили публике эдаких своеобразных древних греков и спартанцев, не забыли о батальной сцене, а также умудрились вплести в свое действо мифологию и сдержанную любовную линию со счастливым концом. В отличии от своих предшественников, которые ради красоты понавыдумывали себе пышных костюмов буквально из каждой тряпки, одежды у античных людей было по минимуму — на большинстве пионеров имелись только сандалии, туники из покрывал и картонные шлемы. Девочкам, судя по всему, запретили появляться на сцене без футболок или маек под туниками, что вызвало у озабоченных парней из старших отрядов слышимое негодование.

Пионеры Жени и Алины, тот самый третий отряд, у которого полетела вся музыка, видимо всё же успели решить свои проблемы еще до начала выступления. Показанная ими сценка из времен палеолита, речь в которой шла о том, как древний человек добывал свой первый огонь, очень рассмешила весь зал, а закончилась она пусть и примитивным, но зажигательным танцем неандертальцев, который обещал завируситься аж до самого конца смены — настолько он всем понравился.

Четвертому отряду досталась эпоха Великих географических открытий. Их выступление было не столько эпатажным, сколько познавательным, из-за чего ближе к эпилогу сценки пионеры младших отрядов в зале уже начинали ерзать, отвлекаться и то и дело бегать отпрашиваться у своих вожатых в корпус, чтобы “пописять”. Ситуацию со скукой спас пятый отряд — Надя и Вова придумали для своих подопечных интересную историю, которая рассказывала о Промышленной революции, а закончился их номер мощной и пробирающей до мурашек хоровой песней, которая вряд ли оставила хоть кого-то равнодушным из всей и без того непритязательной толпы зрителей.

Сама же Зоря не переставала удивляться тому, как вожатые успели не только поставить такой качественный номер, но и придумать песню в столь небольшие сроки. Ей всё больше казалось, что их собственное “детище” на фоне остальных постановок будет выглядеть бедно и заурядно, да и вообще вряд ли запомниться хоть кому-то. Девушка старалась не унывать. Понимая, что их судьбу решил жребий, выдав и без того маленьким детям сложную для постановки тему, она с самого начала не собиралась рваться на победный пьедестал, в отличии от ее напарника, которым движило лишь желание победить в глупом споре. Однако волнение от того, что остальные подготовились к вечерке настолько круто, заставляло вожатую переживать и стыдиться самой себя.

Зоря могла взять ситуацию в свои руки. У нее были свои идеи, было свое видение. Она знала, как можно было бы подойти к этой вечерке и сделать так, чтобы показанное понравилось не только им самим, но и здешнему зрителю. Но увы…

Нужно было признаться самой себе, что Зариной в тот момент двигало желание отдать постановку во власть напарника, чтобы лишний раз доказать… А что доказать? Что он не способен справиться в одиночку? Что все его идеи туфта? Или же она сама себе не хотела признаваться в том, что спорить с этим человеком просто бесполезно, особенно если ему что-то взбрело в голову.

Да — она сдалась. Вот что стоило признать. Нет, не так… Это нужно было признать! А еще она, глупая, не подумала, что в случае неудачи на сцене остальным будет глубоко фиолетово, чья это была идея и кто в этом виноват. Тень позора ляжет на весь отряд, а точнее — на Макара и на ее якобы безвинную голову. Хотя на самом деле именно она и была в этом виновата. Позволив Закрепину пуститься в сумасбродство, Зоря стала соучастником халатной сценки, главной фишкой которой должна была стать бестолковая фанерка, ради которой всё и затевалось. И хоть ты убейся потом, доказывая, что пыталась сделать всё как можно лучше, пыталась отговорить его от этого. Нет — всем на это будет плевать.

“Сама виновата” — говорила себе девушка, вяло хлопая заслужившему овации пятому отряду. — “Сама же у него на поводу пошла. Не захотела спорить, нервы свои пожалела. Ну и кто теперь в этом виноват? Никто. В итоге он пол дня потратил на этого своего динозавра и спокойно бухал, пока ты старалась, чтобы вся эта затея не развалилась. Молодец, держи медаль. И в итоге щас ваш номер будет как минимум фоновым… Если вообще сможем до конца добраться… Ай, ладно. Будет тебе урок на будущее”.

Под бурные аплодисменты зрители проводили со сцены пятый отряд и пригласили шестой. Десятилетние пионеры заметно волновались, но зал выкрикивал для них подбадривающие кричалки до тех пор, пока Настя, которая в очередной раз был одета в одно из своих красивых свободных платьев, не призвала всех к тишине. Сев в середине зала на пол, она жестами руководила действиями своих детей на сцене, которые вполне справлялись и без ее помощи. Шестой отряд рассказывал историю Нового времени со всеми его путешествиями и открытиями. Получалось интересно, но выступлению недоставало пафоса, который присутствовал у более старших отрядов, выступавших в начале мероприятия.

Сердце у Зори, которая уже давненько считала себя закаленным солдатом вожатского фронта, начинало биться сильнее, словно она вновь окунулась в то время, когда девушка только начинала открывать для себя “Ювенту”. От ожидания она вновь начала покусывать и грызть губы, снова вернувшись к старой привычке, от которой сумела избавиться давным-давно.

Ей было плевать на спор Макса и Макара. Она просто желала, чтобы ее отряд выступил не хуже других. Хотела, чтобы напарник не смог снова всё запороть. Мечтала, чтобы дети получили удовольствие, а не дурные воспоминания. Только и всего.

А тем временем до момента выхода седьмого отряда на сцену оставались лишь считанные минуты.

Макар, сидя на дощатом полу, обливался липким потом и очень хотел спать. Полностью он не посмотрел ни одного выступления. Каждый раз, когда раздавались аплодисменты или громкие выкрики, он жмурился и хотел выбежать из помещения — настолько сильно у него раскалывалась голова.

От жара в зале вожатого тошнило. Пекло бушевало и у него внутри — “Боярин” до сих пор так здорово обогревал Мака, что он уже успел поклясться самому себе, что больше никогда и ни при каких обстоятельствах не прикоснется к этому горючему. Ему хотелось окунуться в ледяную воду, упасть в снег или хотя бы просто постоять под холодным душем. Что угодно, лишь бы избавиться от этой духоты.

Пока вожатый сидел и обтекал возле своего отряда, слева от него появилась пара ног, счастливым обладателем которых оказался Макс — человек, чью смазливую рожу — как и ноги — Макар уж точно не желал сейчас видеть. Ну а сам же Макс присел рядом и заговорил с вожатым так, будто они с ним были давними и хорошими приятелями.

— Ну чё, как тебе наша античность? — спросил молодой вожатый, наклонившись максимально близко к собеседнику и положив руку ему на плечо.

На голове у Макса продолжала красоваться эта глупая бандана, которая ставила его волосы торчком, только теперь она была ярко зеленого цвета. Макар уже успел обратить внимание на то, что парень меняет эти штуки на своей башке с завидной регулярностью.

— Пайдет — борясь с рвотным позывом, ответил Мак.

— Ага. Не, была у нас пара проблем с постановой, конечно. Я ж вообще хотел, чтобы у пацанов были нормальные копья. Но не срослось — показали, что было. Но самое страшное — это делать кучу этих шлемов из картона. Знаешь, как они называются?

— Мне по хрену…

— Коринфские шлемы. О как! Запомни, вдруг пригодится. Думал мы с ними никогда не закончим. Я из-за них даже на ужин не пошел. Вот так вот. А туники наши видал?

В этот раз Макар обошелся лишь обычным кивком. В его голове уже зрела идея о том, что если ему вдруг и приспичит блевать, то сделает он это прямиком на Макса, лишь бы с его рожи исчезла это надутое самодовольство.

— С ними тоже прикол был… Короче — у меня деваха в отряде есть, Альбина. Она с начала смены всё пытается ко мне подкатить зачем-то. И внимание привлекает, и клеится, и комплименты делает, не суть, в общем. Достала уже. А сегодня вот вообще берега попутала. Рассказываю — у нас же все девчонки одевали футболки под простыни, ну ты видел… А эта дурная наоборот сняла футболку, сняла лифак и прям на голый торс накинула. Еще и затянула, чтобы грудь облегало. Бесстыжая… Ну и у нее, блин, там аж прям соски было видно. Покрывало и так тонкое, а у нее ж еще и сиськи уже второй размер полноценный. Ну и вот — девахи смеются, пацаны косяка давят, рассматривают, а она всё передо мной крутится. Я-то поржал, а от Евы она еще и получила. В итоге всё равно пошла и переоделась, как все. Капец — еще девчонка совсем, а уже шлюшкой растет…

Не дождавшись от Макара хоть какого-то ответа, Макс не отставал и продолжал досаждать вожатому. Было понятно, что парень решил просто поиздеваться над Маком, которому и без того было худо, что наверняка было видно невооруженным глазом.

— Ну а у вас как дела? Чем порадуете?

Макар не сразу ответил своему так называемому “собеседнику”. Вместо этого он повернулся и задержал взгляд на вожатом, а после поманил Макса движением руки. Когда тот наклонился, Мак произнес:

— Еще раз паложишь мне руку на плечо, я те ее сломаю. Усек? — сказал Макар и хищно улыбнулся.

Макс понял намек и с кислой ухмылкой оставил общество нетрезвого вожатого. На горе последнего, зал только что проводил со сцены шестой отряд, а это означало, что его пионеры должны были отправиться в бой следующими. И он вместе с ними.

Из толпы пионеров к нему прорвалась взволнованная Зоря и заговорила, пытаясь докричаться до него сквозь шум музыки:

— Макар — не смей динозавра уронить, умоляю тебя! Как только твой диплодок свалит со сцены, постарайся, чтобы его из зала не было видно. И сам не высовывайся! Потерпи уже до конца представления…

— Зорь — остановил ее уже слегка потрезвевший Макар. — Спакойно. Всё будет намально. Атвечаю.

Напарница на мгновение посмотрела ему в глаза. Мак не мог знать, что она в них увидела, но это, к его удивлению, смогло хотя бы немного ее успокоить.

— Ладно… Ну, удачи нам! — сказала Зоря, стукнув его по плечу и убежала в диджейскую.

Седьмой отряд к этому времени уже самостоятельно рассосался по кулисам, а это означало, что выступление можно было начинать. Макар твердым, но не очень ровным шагом отправился за кулисы на заранее обозначенную для себя позицию — составить компанию своей свежевыструганной желтой подруге.

Всё шло как по маслу.

Дети, несмотря на вялость во время репетиции, наверняка подхватили общее настроение и выступали на сцене без стеснения, а главное — задорно отыгрывали своих персонажей. Зал тоже реагировал живо — на грустных моментах затихал, а на веселых смеялся. И в особенности всем понравился именно диплодок, от чего-то имевший ярко желтый окрас.

Как только настал момент для выхода Макара, Зоря затаила дыхание. Она была почти уверена, что ее напарник-алкоголик либо уже успел уснуть за кулисами, либо же выпрется на сцену, размахивая злосчастной фанерной конструкцией в разные стороны, имитирую жестокую суровую жизнь во времена Юрского периода. Напарник действительно притормозил со своим выходом на пару секунд, но зато всё остальное прошло почти отлично. Макар не только полностью укрылся за громоздким реквизитом и не светил своей физиономией на сцене, но еще и двигал динозавром точно в такт Зориному голосу, которая озвучивала повествование через микрофон в диджейской.

Макар умудрился не подвести отряд даже в конце выступления, хоть и времени на то, чтобы отключиться у него вполне хватало. Однако, к Зориному облегчению, желтый диплодок почтил всех своим присутствием и в самом конце истории, закончившейся воссоединением маленького динозаврика со своей мамой, чему зал очень обрадовался. По скромному мнению вожатой, номер получился как минимум не хуже, чем у других, а то и вовсе должен был запомниться большинству зрителей, чего нельзя было сказать о других постановках.

Но это уже были мелочи. Главным было то, что выступить отряду всё же удалось, и сделали они это с гордо поднятой головой, чем нельзя было не гордиться.

“МО-ЛО-ДЦЫ! МО-ЛО-ДЦЫ” — скандировали пионеры, хлопая в ладоши и провожая седьмой отряд обратно в зал, пока Зоря в диджейской передавала микрофон Карине, отряд которой выступал последним.

— Вы красавчики! Умницы! — радовалась вожатая, вернувшись к детям и обнимая каждого по очереди. — Давайте по местам, еще чуть-чуть осталось.

— Зорь… — раздался глухой голос, обладателем которого оказался Макар. Видок у него был поношенный, больной и бледный одновременно. По всей видимости, вожатый потратил на минувшее выступление последние остатки своих сил, больную часть из которых он сегодня угробил на беготню за диплодоком и безудержную пьянку. — Я, эта… Я в корпус пшел. Хорошо?

— Ладно — сжалилась девушка, видя, что ему и правда нужно удалиться, и как можно скорее.

— НУ ЧТО, ЮВЕНТИДЫ — ГОТОВЫ К ФИНИШУ? — громко спросила в микрофон Ольга. — МОЛОДЦЫ! ТОГДА ДАВАЙТЕ ПРИГЛАСИМ НА СЦЕНУ ВОСЬМОЙ ОТРЯД, КОТОРЫЙ И ЗАКОНЧИТ НАШ “УРОК ИСТОРИИ”. ВОСЬМОЙ ОТРЯД, ВСТРЕЧАЙТЕ!

Снова кричалки. Снова аплодисменты.

И снова. И снова. И снова…

Комната Карины и Зори была заполнена детьми — раздача второго ужина шла полным ходом.

— Умница, Вань. Хорошо отыграл, правдоподобно. Прям поверила — похвалила пионера Зоря, вручая мальчишке пирожное и сок. — Только краску смыть не забудь. Юрский период окончен. Ты вымер.

— Не-е-е-т! — ужаснулся Ваня. — Не хочу смывать!

— Либо сам, либо я лично ее с тебя смою. Мылом, губкой и с применением грубой силы. Так устроит?

— Ну бли-и-и-н! — карикатурно обиделся пионер и выбежал из комнаты, издавай странные животные звуки, похожие на рычание беременного крокодила.

Карина, которая вела раздачу пайка своим пионерам по соседству с Зорей, также одаривала своих подопечных хвалебными комплиментами.

— Умничка, Викуля. Здорово танцевала. Молодец.

— Спасибо — ответила девочка и заключила свою вожатую в объятия. Карина покраснела — не то от смущения, не то от крепкой хватки миниатюрной Вики.

Минуты спустя коробки со вторым ужином были полностью опустошены. Дети разбежались кто-куда, пытаясь ухватить последние свободные мгновения перед помывкой и отбоем, а вожатые растянулись на кровати, полностью выбившись из сил.

— Капец, у меня всё как в тумане — простонала Зоря. — Поздравляю, кстати.

— Спасибо — устало улыбнулась Карина.

— Знаешь, на моей памяти восьмому отряду в этой вечерке первое место вообще ни разу не давали. Ты и Валера — просто топчик теперь. Ну и дети, разумеется. Еще и Ренессанс поставили… Танец, кстати, реально огонь.

— Я думала они закосячат. Еще и маски эти помялись прямо перед выступлением. Как на зло…

— Забей, всем всё понравилось. Не, если б я сама не видела, что вы там поставили, можно было бы сказать, что вам победу чисто из жалости отдали, типа как самым маленьким. Но нет, вы реально клёво сделали. Еще и с малышами такое замутить… Ух-х-х! Теперь ты любую дверь в лагере можешь с ноги открывать — усмехнулась Зоря.

— Слушай, а что теперь будет с их спором? — взволнованно спросила Карина, оторвав глаза от потолка. — Макар же скоро узнает, что мы победили.

— И чё? Ну подумаешь — чуток поскрываешься от него до конца смены, да и вывезем тебя потом из лагеря в багажнике, чтобы он тебя не нашел и ноги не сломал. Чего такого-то?

На лице блондинки проскользнула тень реального испуга, из-за чего Зарина решила не раскручивать свою же неудачную шутку. Она всё время забывала о том, что Карина еще слишком юна и на удивление наивна, чтобы относится ко многим вещам менее серьезно.

— Карина, блин, я шучу! Забей ты на него. Пусть они с Максом теперь сами решают, кто кому и что должен. Главное, что ни седьмого, ни второго отряда в призерах нет.

— Это как-то несправедливо — сказала Карина, обняв подушку. — У вас же всё так здорово вышло. Один этот динозавр чего стоит… Кстати, хотела спросить — а где вы его надыбали? И почему он желтый?

— Не спрашивай — нехотя ответила Зоря, закрыв глаза. — Это долгая и нервная история.

Тем не менее, усталость не мешала Карине продолжать задавать вопросы:

— Макар сегодня вроде неплохо справился, да? Целый день бегал, работал…

— Ой, я тебя умоляю… Он потому и бегал, что от этой вечерки его собственная задница зависела — поспешила образумить девушку Зарина. — Поэтому его высочество так расстаралось. Не было бы этого дебильного спора — Макар бы и палец о палец не ударил.

Вожатая понимала, что увлекаться релаксом в данный момент не стоило, ибо шанс заснуть был очень велик, а впереди ее еще ждал отбой у пионеров. Но девушка ничего не могла с собой поделать — денек выдался слишком уж нервозным.

— Да… Ты права, наверное… Эх, хорошо, что хоть планерку отменили — подала голос Карина.

— Это точно. И завтра еще день свободный… Можно будет передохнуть без вечерки.

Их сонную беседу прервал аккуратный стук в дверь, после которого в комнату внезапно вошла Элина. Начальница лагеря не часто навещал своих подчиненных в их вожатских, но сейчас, видимо, для этого выдался особенный повод. Вид у Элины Вадимовны был измотанный, но на вкус самой Зори выглядела она от этого только привлекательнее.

— Девочки, извините. Можно? Я быстро — начала Элина.

— О, красота вы наша неземная. Почаще собирайте волосы в пучок, как щас — вам очень идет — улыбнулась Зоря. — Падайте к нам. Выпить-закусить у нас уже не осталось — Карина вчера последнюю бутылку в одного выдула.

— А? Что? — смутилась Карина. — Э, ты чего такое говоришь?

— Хорошо, учту — устало улыбнулась начальница.

— Да шучу я, мать — бросила Зоря блондинке. — Что ж ты веришь всему подряд? Да вы заходите, Элина Вадимовна. Коробку на пол бросьте, это после второго ужина осталось. Убирать у меня уже сил нет…

— Я на минутку всего. Можно тебя на пару слов, Зорь?

— Конечно — удивленно ответила вожатая.

Сонно натянув на ноги кеды и всё-таки убрав коробку с крошками от пирожного на пол, она вышла в коридор следом за Элиной.

— У нас интим? — съязвила вожатая.

— Зорь, скажи мне честно — Макар сегодня пьяный был? — сходу спросила начальница, понизив голос.

Этим вопросом она сокрушила вожатую под самый дых. Зоря не знала, что отвечать Элине Вадимовне. Прикрывать своего непутевого напарника ей совершенно не хотелось. Да и с какой такой радости ей было это делать? Но с другой стороны — сегодня он ее и не подвел. Ну, почти…

— Нет… Не знаю — неубедительно ответила Зоря. Сон, который еще минуту назад укрывал ее своим теплым одеялом, сняло, как рукой.

— Ясно — устало выдохнула Элина, облокотившись на стену.

В коридоре они были совершенно одни, лишь где-то снаружи были слышны детские крики и отдаленные звуки музыки, напоминающие, что они всё еще находятся в “Ювенте”.

— В зале я так и не смогла разобрать, выпил он, или нет — продолжила Элина, смотря себе под ноги. — Решила там уже не спрашивать. Потом отвлеклась и вообще его из виду потеряла. А щас в комнату захожу, а он там… Мертвым сном спит на куче каких-то коробок. В вожатской еще вонь такая стоит, ужас… Я его попыталась разбудить, но без толку.

Глядя на Элину, можно было подумать, что она находится на приеме у психолога. Начальница говорила неуверенно, словно стыдясь своего собственного голоса и тех слов, что она произносит. Зоря решила ее не прерывать — девушке, по всей видимости, просто нужно было выговориться.

— Зорь… Слушай, если ты попросишь, то я сниму его с отряда. Завтра же. Просто соберет свои вещи и уедет. Только скажи.

— Ух ты… — искрене удивилась вожатая. — А с чего вдруг?

— С того, что ты здесь уже немало работаешь и я тебя очень ценю и… В общем — я не хочу, чтобы ты разочаровывалась в лагере из-за Макара. Я знаю, какой он. Знаю лучше всех, поэтому… В общем — я понимаю, как тебе с ним нелегко.

Такое предложение застало Зарину врасплох. Ей было и приятно, и неловко одновременно, но как выплывать из всего этого эмоционального потока пока что было не ясно. На какие-то секунды голос всех обид, нанесенных Макаром, уговаривал ее согласиться на предложение и сделать так, чтобы неугодный напарник скрылся подальше от ее глаз и вообще исчез из лагеря. Забылся, как дурной сон на следующее же утро. Но…

Увы, но голос занудной совести снова звучал в ее голове громче и настойчивее, перекрикивая все остальные.

— Спасибо вам, конечно. Мне приятно… Но вы…расслабьтесь, в общем — тихо ответила вожатая. — Честно говоря, Макар сегодня был даже молодцом. Мы на пару вечерку сделали. А этот алко-удар…ну, травма на производстве. Будем считать, что он пострадал, добывая нам динозавра…

— Это ты про тот желтый ужас?

— Хах, да. Про него самого — кивнула Зоря.

Элина явно гоняла мысли из стороны в сторону, а слова вожатой, кажется, совсем ее не успокоили.

— А что там в диджейской произошло? Днем еще… Женя ко мне подходил, сказал: “Поговорите с Макаром, чтобы не психовал”. Это он про что?

— Ну да, было дело — защищать дырявую от косяков честь Мака становилось для напарницы всё сложнее. А внутренний голос всё психовал и не понимал, зачем она вообще тратит на это свое время. — Они просто там кусанулись немножко перед вечеркой. Женя приперся делать свои дела на нашу репу, Макар его облаял… Оба неправы и правы, как по мне. Чего теперь виноватых искать? Такое бывает, вы просто не обо всём знаете…

— Зорь, ты пойми — я не уверена, что дальше будет лучше — Элина заметно волновалась, пытаясь сказать задуманное. Изредка она бросала взгляд в сторону мужской вожатской, будто опасаясь, что из нее вдруг выползет Макар — пьяное и вымазанное желтой краской чудовище. — Я же его не первый год знаю. Поэтому скажу так, как думаю — вряд ли что-то поменяется до конца смены.

— Ну чё теперь поделаешь? — пожала плечами Зоря. — Мы с ним и так уже договорились, что эту смену доработаем вместе и больше он со мной стоять не будет.

— Да? — удивилась Элина.

— Ага. Поэтому менять его сейчас будет как-то нехорошо, раз мы сговорились. Да и тем более всё не так плохо, как может показаться. А показаться, глядя на него, может многое.

— Ладно, как знаешь. Но если что — сразу обращайся ко мне. Договорились? Чтобы он не вытворил…

— Я поняла вас, поняла. Не переживайте. Обращусь, никуда не денусь.

— Хорошо…

— А можно вам вопрос задать, раз уж мы вот так говорим?

— Конечно. Спрашивай.

Вожатая еще не до конца осознавала, уместно ли будет ее внезапное любопытство. Однако сдавать назад уже было поздно.

— Вы знаете, что у него здесь такого случилось, из-за чего он возвращаться не хотел?

Элина оказалась в замешательстве. Девушка вновь обратила свой взгляд на вожатскую Макара, думая о чём-то своем. Зоре же вдруг начало казаться, что она переступила черту, за которую ей заходить лучше не следовало.

— Это он сам тебе сказал? — тише прежнего спросила начальница.

— Да.

— Пьяный был?

— Нет, трезвый. Это он вчера вдруг решил мне объяснить свое “положение”, чтобы нам проще работалось. Мы с ним с первого дня собачились, вот он, похоже, и захотел высказаться, как я поняла. Я знаю, что он здесь из-за безработицы. И еще он сказал, что в прошлый раз очень тяжело отсюда уходил.

— Тяжело? Хм… — совсем поникла Элина. — Это еще мягко сказано.

— Только вот он договаривать не стал. Наверное, случилось что-то серьезное, раз Макару больно об этом говорить. А я и понять ничего не могу толком. Думала, вдруг он так пытается меня разжалобить, чтобы я на него меньше давила и лишний раз ничего не требовала. Вот я и решила у вас спросить. Извините, что не в свое дело лезу.

— Ничего… Только вот больно об этом говорить не только ему, но и мне, Зорь. Прости, но раз он не посчитал нужным рассказать подробности, то и я не буду. Я просто не могу так с ним поступить. Просто знай, что это правда.

— Всё так плохо?

Начальница поджала губы, осторожно подбирая слова.

— Скажем так — у него были все причины для того, чтобы сюда больше никогда не приезжать. Отсюда и все эти его психи, загулы и всё тому подобное. Не хочу его оправдывать, но там действительно есть, из-за чего нервничать. Только вот Макар по-своему справляется со стрессом… Последние годы он совсем скатился, я перестала его узнавать. Да и жалеть перестала, честно говоря. Сил на это у меня уже не осталось. Вот поэтому я не хочу, чтобы еще и ты его терпела. Тебя вся эта ситуация никак не должна касаться. Одно дело, когда трудно сработаться с человеком, другое — когда человек специально и на зло всё саботирует. От него можно ждать чего угодно, поэтому я за тебя и боюсь, Зорь. Даже я не думала, что Макара здесь так занесет, иначе бы просто не позвала его…

— Да вы не переживайте. Я ведь тоже не сахарная, если что. Разберемся.

Элина кивнула. Девушка стала тереть глаза, будто была готова завалиться спать прямо здесь и сейчас. Сама же Зоря нисколько бы не удивилась, если бы так оно и произошло. Видок у начальницы лагеря действительно был уставший, но теперь, когда вожатой открылась прежде невиданная сторона личности Элины и нелегкие взаимоотношения с племянником, ее ноша показалась Зарине еще менее завидной.

— Ладно… Хорошо… Я очень на это надеюсь. Только давай этот разговор останется между нами?

— Естественно. Я не трепло, Элина Вадимовна. Да и не хочу потом с Макаром еще и из-за этого разбираться.

— Спасибо… Фу-у-у-х, как же всё это надоело уже. Благо, что хоть на родительском дне его не будет. Хотя бы за это голова не болит. Не нужно бояться, что он там что-нибудь выкинет…

— В смысле? — напряглась Зарина. Девушка очень надеялась, что начальница лагеря просто перепутала выходные своего племянника с другим днем, не выпадающим на послезавтрашний родительский набег. — А у него разве не на завтра выходной стоит?

— Да. И еще на послезавтра.

Мир провалился. В груди предательски екнул испуг и захолодела злоба.

“Будь ты проклят, Макар”.

— Я буду одна? — с опаской переспросила Зоря, стараясь изо всех сил не выдать растерянности.

— Нет, конечно. Я с тобой на отряде постою. Оля вон тоже будет замещать Надю на пятом. Все при деле.

— Да? Допустим… Просто я первый раз слышу об этом.

— Мне сказали, что он свои выходные еще на прошлой неделе переписал. Дела у него какие-то в Ладном. Деловой… А тебе он об этом, разумеется, не сказал, да?

— Нет. Забыл, видимо.

— Вряд-ли. Не думаю, что он вообще собирался это делать. Да и про родительский день он вряд ли помнит. Но я даже рада, что его не будет. И без него будет полно головняков.

— Ага… Ну ладно, чего уж тут — развела руками Зоря. — Раз такое дело, то завтра у нас всё равно день свободный, поэтому можете выдохнуть. А вот послезавтра придется поработать, напарница.

Начальница искренне улыбнулась, что даже немного сгладило настроение вожатой.

— Хорошо. Звони завтра, если понадоблюсь. Я буду здесь, никуда не уеду. И даже в администрации сказала, чтобы в эти дни меня не трогали.

Распрощавшись с Элиной и пожелав друг другу добрых снов, Зоря, немного растерянная, вернулась в свою комнату и застала там уже спящую Карину. Девушка, поджав под себя ноги, тихо сопела в обнимку с подушкой. Уснуть белокурой вожатой не помешал ни включенный свет, ни детские голоса, что были слышны через открытое окно.

“Спящая красавица” — подумала про себя Зоря, выключила свет и вышла из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Ей нужно было обдумать многое из того, что она только что услышала. А для этого как нельзя лучше подходил именно свежий вечерний воздух. Нужно было прогуляться, пока дети вновь не заполонили Южный корпус.