Водоворот

Владимир Гурвич

«Любашин вышел из департамента культуры и пошел по улице. Несмотря на начала сентября, было прохладно, дул промозглый сильный ветер, на небесах собирался дождь. Но Любашин ничего этого не видел, он слишком углубился в собственные мысли. А они заслоняли от него все, что происходило вокруг. Даже если бы началась метель, то, возможно, он бы этого сразу и не заметил. Только что произошло то, о чем говорилось давно, чего очень боялись, но надеялись, что не случится. Руководитель департамента культуры с сочувственным выражением лица, с извиняющей улыбкой на губах объявил, что театр снимается с государственного иждивения и отправляется в свободное плавание. «А там, уж как получится, выживет, значит, выживет, а если не выживет, то так тому и быть – придется навсегда закрыть его двери».

Сцена одиннадцатая

Дивеева вошла в квартиру, прошла в комнату и огляделась — мужа не было. Она громко и смачно выругалась. Она надеялась, что он уже вернулся. Несколько дней назад отправился на свою малую родину навестить заболевшую матушку. И без того к распиравшему ее раздражению прибавилась еще дополнительная порция. Нашла дура, когда болеть, а Егору — уезжать в самое неподходящее время. Если бы он был бы в театре, как знать, они совместными усилиями может быть и не допустили появления в нем Юхнова. Уперлись бы рогом и не позволили бы этим двум гавнюкам притащить сюда этого скандалиста. Как никак, Егор главный режиссер, большая величина. Да, он по статусу только исполняет его обязанности — ей так и не удалось дожать Любашина и убрать эту мерзкую приставку. Хотя попыток она делала немало. Но старик проявил упрямство — и ни в какую. Пришлось отступить. Она полагала, что на время, а оказалось, что навсегда. А от этого Юхнова ничего хорошего ждать не приходится. Ей немало о нем известно; артисты повсеместно от него стонут. Правда, находятся немногочисленные идиоты, которые восхищаются его творчеством, считают чуть ли не гением.

Гений не гений, ей по большому счету на это наплевать, у нее свои задачи. Она столько лет и сил затратила, чтобы занять в этом гадюшнике ведущие позиции, женила на себе начинающего режиссера, несмотря на разницу в возрасте в семь лет, сделала его главрежем. И когда все было почти уже завоевано, приходит этот варяг. У нее нет сомнений, что он все сделает по-своему. Ни первый раз ему все разрушать, он в этом деле большой мастак. Правда, затем его всегда с позором выгоняют, и она не сомневается, что то же самое произойдет и в этом случае. Да что с того польза, если после него останутся одни руины. Что ей делать с ними? Сидеть на них и сосать лапу.

От охватившего ее негодования Дивеева даже стукнула кулаком по столу. В этот момент раздались звуки открывающейся двери. Дивеева бросилась в прихожую.

Катя за собой чемодан, вошел Тимощук.

— Ты почему так поздно? — вместо приветствия закричала она на него.

— Я прямо с самолета, — пролепетал ошеломленный таким приемом Тимощук.

— У нас такие дела творятся, а ты шастаешь неизвестно где.

— Ты прекрасно знаешь, что я был у родителей. Моя мама…

— Не до нее сейчас, нужно что-то срочно делать.

— Я ничегошеньки не понимаю, объясни мне, — вдруг закричал вышедший из себя режиссер.

— Идем, я тебе все сейчас расскажу. — Дивеева схватила мужа и потащила в комнату.

Надо отдать ему должное, даже если Егор большим умом и не обладает, но когда затронуты его интересы, схватывают все на лету, подумала Дивеева, завершив рассказ о последних событиях в театре.

Едва жена замолчала, Тимощук вскочил со стула и пробежался по комнате.

— Вот не вовремя, — заскрипел он зубами. — Маме должны делать дорогую операцию, нужны деньги, а теперь их не будет.

— Да, забудь ты про свою маму. — Одно упоминание об этой деревенской бабе мгновенно выводило Дивееву из себя. — Нам о себе надо думать.

Тимощук прекратил свой бег по комнате и остановился возле жены.

— Что же нам делать?

— Не знаю, — огрызнулась Дивеева. — Но делать что-то надо.

— Получается, что я теперь просто режиссер, — вдруг поник Тимощук.

— Режиссер, — засмеялась Дивеева. — Боюсь, что ты можешь оказаться вообще ни у дел.

— Как это?

— А очень просто, он выставит тебя из театра под каким-нибудь благовидным предлогом, а Любашин даже не пикнет.

— Лера, ты должна что-то придумать. У тебя всегда это получается.

— Получалось, а теперь не знаю. — Она задумалась. — У нас один путь, надо настраивать всех, кого только можно, против него. Если он столкнется с сопротивлением всей труппы, то дрогнет. И я, надеюсь, уйдет. Понятно, что надо делать?

— Да, — кивнул Тимощук головой. — Другого выхода нет.

Хорошо, что они с Егором в этом деле заодно, подумала Дивеева. Это удваивает их усилия, одна она бы не справилась. Правда, этого мужу говорить не станет. Пусть ощущает полную зависимость от нее.