Записки обаятельного разгильдяя

Владимир Викторович Мишустин

У каждого есть такой друг, который всегда с тобой. Это он сам. Так, при утрате своей глубины, эта дружба становится не доступной. И человек, чувствует одиночество. Утрачивается способность получать наслаждение от собственных мыслей, и диалогов с этим, самым близким другом. Хотя, этот источник наслаждения, с одной стороны неиссякаем, а с другой всегда под рукой.

27.10.2015

Требование быть благодарным, за все то хорошее что получаешь от других. Не, желание, а именно требование. Когда благодарность нужно проявлять, не зависимо от того, что ты чувствуешь на самом деле. И часто именно так и происходит. Только, это не реальная благодарность, а уступка требованию ее демонстрировать.

Это требование на столько сильное, что от его возникновения ломило в затылке. Очень тяжело все время выглядеть благодарным и покладистым. Со временем, от проявления благодарности, остается только форма. Когда во вне, демонстрируешь то, чего нет у тебя внутри.

У меня в детстве был друг. Который то же видимо был «не благодарный». Про неблагодарность, нам часто говорили и родители, и другие родственники. Особенно, если мы что-то мы делали не так. Нам говорили, что мы не благодарные. И нам было стыдно.

От этого, хотелось выглядеть «благодарным».

Мой друг, был на год старше меня. Я ему завидовал, что у него есть дед и бабка, которая для него готовит пышки со сметаной и сахаром. А мне тоже хотелось, чтобы для меня так же готовили. Потому что, эти пышки мне нравились. Только, мои почему-то не хотели их печь.

Бабушка моего друга была сильно сгорбленная, и с вечной печатью несчастья на лице. Она всегда горевала, даже когда для этого никаких причин не было. И называла нас «друзьями по несчастью». По несчастью, это потому, что у нас не было отцов. Видимо, сам факт наличия отца, считался показателем счастья.

Дед пережил бабку на несколько лет. Хотя и впал в маразм.

Наверное, под старость им хотелось уже покоя, но, к сожалению, эта добродетель, для них была не доступна, потому что мы постоянно бегали и шумели. Но, что с нами делать они совершенно не понимали. Их единственная дочь, жила в другом поселке. И приезжать надолго не могла. Но, летом она отправляла моего друга их «охранять». И хоть мы были маленькие, но мы соображали. А дед с бабкой давно впали в маразм. Но, зато они были взрослые. И вроде, вместе получалось какое-то единое целое.

Мама моего друга жила в одиночестве. Его отец ушел от нее, и никогда с ней больше не связывался. Замуж повторно она так и не вышла. Хотя, я думаю, что у нее были на то возможности. Бабка, была уверена, что ее дочь несчастна. Была уверена, что ее внук несчастен. Потому что «без отца». Страдание было во всем. Страдание и ожидание благодарности…

Ожидание благодарности, было словно следствие тех страданий, печать которых несли наши родственники. Они страдали всегда. Не зависимо от времени года, месяца, или даже времени суток. И даже не зависимо от того, что коза родила пятерых козлят, и вчера принесли повышенную пенсию. А сегодня классный день и я поймал пять килограмм рыбы на рыбалке.

Я был бы очень благодарным, если бы мои родственники стали печь такие же пышки, как пекла моему другу его бабушка. Ведь именно их я у них просил. Но, пышки печь они не хотели. А только страдали и требовали за свои страдания благодарности.

Я думаю, страдание, отчасти вызвано страхом радоваться. Радоваться, это, наверное, как чувствовать, что в твоей душе есть бог. А страшно радоваться оттого, что кто-то другой может это увидеть. А когда увидит, то разозлится. Как будто ты присвоил себе то, что принадлежит другому. И от этого, те «другие» становятся беспокойными.

Наверное, чтобы не отобрали бога, они и прятали свою радость.