Зденка. Военный роман

Владимир Валерьевич Земша

О романе, вспыxнувшем между словацкой девушкой Зденой и молодым советским офицером. Они ещё наивны и мечтают о большой любви, о справедливости. Но мир большой политики уже всё давно решил за ниx.Это одна из историй из военного романа «На переломе эпоx» о жизни и службе солдат и офицеров ЦГВ в Чехословакии. События проходят в 80-е годы на фоне глобальной «перестройки» взглядов, нравственности и веры.

Гвардейский гумбинненский полк⁴

Полк оказался словно вымершим. Серые толстые стены ограждали часть от внешнего мира. Такие же серые казармы стояли одна возле другой. Всё было компактно, никаких лишних пространств. Никаких бесконечных рощ, пустырей, газонов, клумб и дорог, как это было в училище. Вскоре выяснилось, что полк убыл на учения. Два-три дня можно было расслабиться, ознакомиться с местным внешним и внутренним миром.

Владислав устроился в офицерском общежитии в комнате с тараканами, старым развалившимся шкафом, такими же «кончеными» тумбочками, тремя армейскими кроватями с панцирными сетками, хозяева двух из которых сейчас были на учениях.

Тёплый августовский вечер манил к себе. В животе предательски урчало. Стрелки часов показывали 20:30. Тимофеев достал из кармана цветные купюры «подъёмных»⁵ чехословацких крон, которые он совсем недавно получил в штабе ЦГВ в Милавицах. Тимофеев, ещё не насладившийся до конца ношей долгожданных лейтенантских погон, натянул хромачи, застегнул китель и быстро вышел в город «при полном параде». Погода стояла на редкость тёплая. Заграница! Мощеные улочки. Странные надписи на латинице. Голова двадцатилетнего лейтенанта кружилась от пьянящего восторга. Преисполненный гордости за свою принадлежность к офицерской элите советского общества, он выбрался легкомысленно в город, ничего не подозревая. Не подозревая и того, что любопытно гуляя вечером по словацким улицам, он гуляет по лезвию бритвы…

С присущей ему офицерской выправкой шагал он навстречу своим новым приключениям в наивной надежде удовлетворить лишь свою гастрономическую потребность. Город был практически безлюден, несмотря на теплый летний вечер. Странно.⁶

Тщетно Тимофеев пытался найти знакомое слово «ресторан», «кафе» и тому подобное. На одной крупной вывеске над деревянными остеклёнными дверцами, откуда только что вывалилась шумная группа словаков, снова значилась странная надпись «RESTAURACIA», какую Тимофееву уже доводилось встречать ранее, но которую он наивно принимал за нечто, связанное с ремонтом и восстановлением. Усмехнувшись над самим собой, вошёл он в сие заведеньице, приятно наполненное парами свежего пива, копчёного сыра и чем-то ещё, трудно определимым, но вполне приятным. За чистыми столами, накрытыми белоснежными скатертями, оживлённо и громко разговаривали разные люди. Некоторые — семьями. Так это было не похоже ни на традиционный чопорный помпезный советский ресторан с ансамблем и танцами, ни на пивной павильон с рыбной вонью и алкоголиками. «Попивает пиво свежего разлива рядышком зелёная тоска…», — вспомнил он кусок песни Юрия Лозы. Тимофеев пива не любил, ассоциируя его лишь со словами всё той же песни: «… Опухшие лица, мозги, животы. Под хлопьями пены навеки уснули дела и мечты. Мир повернулся Стеной. Пивной!..»

— Добрый день! — Тимофеев присел за свободный столик.

— Dobrý deň, — заулыбалась женщина в фартуке. — Prosím?

— Поесть бы чего-нибудь.

— Ничего. В девятом этаже на кухне она закрыта.

Удивлённый лейтенант привстал:

— Что?

— Кухня закрывается. В девять часов!

— Не работает кухня что ли? С девяти?! Вот чудеса! А где работает? Есть что-то ещё рядом?

— Nemá. Nikde sa tam. Všetky uzavreté, — она лопотала что-то, что Тимофеев не мог разобрать. Едва улавливая суть. Но всё же улавливая! Славяне как ни как!

— Всё везде закрыто, короче! Так?

— Так.

— А что маете?

— Пейте, сыр, hrumki.

— Хорошо. Давайте пиво, сыр. А что такое «хрумки»?

Женщина лишь пожала плечами и удалилась за пивом.

Поморщившись от горького привкуса пива, Тимофеев решил «прикончить» кружку залпом, чтобы долго не мучиться. Не любил он пиво! Потом принялся за сыр, отматывая и отрывая диковинные куски копчёного сыра от заказанной «сырной катушки». Такой вот местный ужин!

— Kamerad, liečbe slivovica! — Мужчина подошёл к лейтенанту. Поставил рюмку с прозрачной жидкостью перед ним.

— Мы пьем советско-чехословацкой дружбы!

— За приятельство? — улыбнулся Тимофеев. — Ну, давай, за дружбу!

— Сколько вам лет, Kamerad?

— Что? — Тимофеев только морщился, ничего не понимая.

— Давайте как?

Но вскоре, видимо, пивной алкоголь, да на голодный желудок быстро растёкся по его мозгу, и понимание сказанного стало лучше докатываться до его хмелеющего сознания догадками ассоциаций.

— А-а! Лет сколько?! Двадцать роков.

— Двадцать лет лейтенант!? — Воскликнул удивленно словак.

— Ну да, поручик! Лейтенант, вернее сказать!

— Как молодой лейтенант!

— Не млады, двадцать роков, говорю!

Словак чокнулся о лейтенантскую рюмку, опрокинул содержимое в рот. Тимофеев последовал примеру. В его голове совсем всё зашумело. Тепло разлилось по телу. Хотелось закусить чем-то нормальным, но был только сыр… Словак поднёс ко рту кружку пенного пива, смачно сделал несколько глотков. Что ж, водку без пива… словаки не употребляют! Через пару минут, они уже сидели рядом и весело говорили о чём-то. Хороший переводчик эта сорокоградусная сливовица!

За столиком напротив сидели две девушки и изредка косились на советского офицера. Тимофеев, разгоряченный алкоголем на голодный желудок, улыбнулся девушкам. Черные влажные очи одной посмотрели ему в глаза так, словно коснулись его самой сокровенной души. Как бы он расцеловал сейчас их. Эти милые глаза напротив! А может, это лишь водка гуляет по венам? Он улыбнулся и покраснел. Потом, наконец, набрался смелости и подсел к девушкам, оставив своего словацкого «камарада», сосредоточенно тягающегося с батареей здоровенных пивных кружек, наполненных пенной горьковатой хмельной жидкостью.

— Добрый вечер.

— Хорошо.

— Меня зовут Влад. А вас?

— Кого. Меня али её? — ответила черноокая почти чисто по-русски.

Тимофеев задумался и покраснел. А действительно… Стремясь выйти из конфуза, он ответил:

— А вас обеих!?

Те весело переглянулись, фыркнули и рассмеялись. Тимофеев ретировался. Девушки поднялись и вышли, покосившись на обескураженного лейтенанта. Стремясь ухватить уползающую удачу «за бороду», Тимофеев хлопнул на прощание словака по плечу, положил одну цветную купюру на стол и последовал за девчонками. Словак выкрикнул что-то грубое девицам вслед, навроде: «Курва.., пича…». Бог весть что! Тимофеев не понимал значения этих странных слов. Словак посмотрел не слишком по-доброму на этот раз на лейтенанта и присосался к очередной кружке пива, которыми он, по обыкновению, закусывал сливовицу.

Молодые люди шли по мощеным улицам. Тимофеев не знал, куда и зачем. Впервые он чувствовал полную неуверенность, вынужденно отдавая бразды лидерства спутницам. Ведь он был в чужой стране. Впервые. Среди чужого уклада, традиций и обычаев. От этого он конфузился и терял уверенность. Словацкие девушки, как и полагается большинству девушек, ожидали рядом надёжного сильного мужского плеча, способного не то, что лихо зажать их юные формы в тёмном подъезде, а умеющего предложить чего-нибудь интересненького их познающим этот чудесный мир, жадным до приключений, натурам. Хотя бы, вроде того, «а не махнуть ли нам на „забаву“⁷ в соседний городишко». Они ожидали рядом парня, который мог лихо подогнать «Шкодовку»⁸ и открыть им новый, доселе невиданный яркий мир, полный развлечений и зрелищ. Но что мог предложить этот зелёный советский мальчишка в зелёной форме лейтенанта да ещё в чужой для него стране, где он чувствовал себя совершенно неуверенно?

— Ako sa voláš? — наконец вымолвила одна из девушек, продолжая начатую в реставрации тему.

— Что?

— Как тебя зовут? — перевела темноокая.

— Влад, а вас?

— Зденка, Ингрида, — ответили девушки по очереди.

Ночь опустилась над городом. Редкие фонари освещали черепичные крыши. Светил тусклый месяц, пробиваясь сквозь какой-то вонючий туман, наполняющий пространство вокруг.

Владислав сморщился, понюхал, словно собака, воздух.

— Это Супра, — Зденка пожала плечами.

— Что это, Супра?

— Фабрика. Virabi папье… бумага.⁹

— А-а-а-а!

— Ну, мы пришли. Тераз дале мы пóйдем сами.

— Мы сможем ещё увидеться?

— Môže byť, — загадочно произнесла Здена и быстро исчезла в темноте, не оставив никаких «зацепок» разгоряченному лейтенанту…

Примечания

4

(Один из полков 30-й гвардейской, дислоцированный в г. Ружомберок.)

5

(Авансом выданное дополнительное денежное пособие в размере, примерно, оклада)

6

(В Союзе в каждом городе и городке был свой «Бродвей», где чинно прогуливались люди разных возрастных групп и полов: «На людей посмотреть, да и себя показать». Здесь же казалось, что улица нужна только лишь чтобы переместиться по ней с места на место. В Союзе же, в такой летний день многие окна были открыты настежь, вымытые после долгой зимней закупорки. Доносились звуки музыки, иногда разливаясь по всей улице. Словно обладатели своего музыкального чуда, в роли которого выступал либо здоровенный «бабинник», либо проигрыватель с грампластинками, хотели не только продемонстрировать всем факт обладания таковым музыкальным прибором, но и поделиться своей музыкальной радостью со всем миром. Если бы была возможность оглушить божественными звуками запрещённого «Киис» или «Модерн Толкинга», или «Ласкового Мая», или чего ещё всю Вселенную, уверен, многие бы сделали это без малейшего колебания! Здесь же окна домов были закрыты, звуки не доносились, и вообще, создавалось впечатление, что за окнами просто нет ни души. Дома были совершенно пустынны.)

7

(Местные танцы до утра)

8

(Автомобиль «Skoda»)

9

(Целлюлозно-бумажный комбинат)